А потом, выбросив из головы ненужные мысли, она просто растворилась в его прикосновениях.
— Стой-стой-стой! — рассмеялся Кай, когда почувствовал, что страсть сетями поцелуев затягивает их на глубину. — Дай я сначала погляжу на тебя…
Он отступил шаг назад и оглядел ее с ног до головы. И улыбнулся, хотя глаза его были печальны.
— Узнаю руку мастера! Артазель никогда не ошибается в том, как должна выглядеть женщина. А если женщина ему понравилась, она всегда будет выглядеть королевой. Девочка моя, ты явно ему понравилась!
Матушка смутилась. Комплимент не вызвал противоречия в душе, наоборот, доставил удовольствие. Наверное, маленький портной и впрямь был гением кройки и шитья, поскольку в этом необычном для трактирщицы наряде Бруни чувствовала себя совершенно естественно, будто всю жизнь носила платья из богатой ткани, вкупе с изящной обувью и дорогими украшениями. И невольно порадовалась тому, что и Кай это отметил.
— Не удивляюсь, что тебя одолели поклонники! — продолжил он, свирепо нахмурившись.
Хмыкнув, Бруни пальцами разгладила морщинку между его бровями.
— Не хмурься! Лучше улыбайся — я так люблю твою улыбку!
Кай поймал ее руки и поднес к губам. Он не говорил ни слова, но она будто слышала наяву тихое: «Ты — мое счастье, Бруни! Нежданное счастье…»
Ветер распахнул шире створку окна, впустив в комнату звуки музыки. Отсветы костров с площади скакали по подоконнику, будто рыжие коты. Уже достаточно стемнело, чтобы можно было начинать разделывать приготовленные на открытом пламени туши, прыгать через огонь и провожать молодых на свадебную ладью, где они, по традиции, собирались провести первую ночь в объятиях Океанского творца и под присмотром его возлюбленной — Пресветлой богини Индари.
Смех из толпы, запахи вкусностей и мелодии, что становились все более заводными, не оставили Матушку равнодушной. Да и любимый был рядом, поэтому она ничего и никого не боялась.
— Ты умеешь танцевать? — лукаво улыбнулась она. — Пойдем туда!
— Девчонка… — пробормотал он, с опаской выглядывая в окно. — Ну пойдем, раз ты хочешь! — Обняв Бруни, он повел ее к двери, однако все же предпринял последнюю попытку переубедить: — Я не танцевал целую вечность! Ты можешь лишиться туфелек!
Матушка погладила его по плечу:
— Ты справишься, мой Кай! Я в тебя верю!
На небе уже появились первые звезды. Растущая луна подслеповато щурилась на веселящихся внизу человечков и ткала серебристо-зеленое покрывало для гавани. Похолодало, но в толчее этого заметно не было. На площади всем желающим раздавали куски ароматного мяса, положенные на ломти черного хлеба, наливали молодое вино из бочонков. Тут и там звучала музыка. Казалось, менестрели со всей Ласурии собрались нынче в квартале Мастеровых — то ли погостить на свадьбе, то ли проводить быстротечные Золотые дни.
Смеясь, Бруни затянула Кая в круг танцующих.
— Закружи меня, — попросила она, — закружи так, чтобы позабыть обо всем!
— Уверена? — улыбнулся он. — Ну держись!
Звучал веселый ригодон. Танцоры поочередно менялись местами, плутали в хороводе, партнеры подбрасывали дам под лихие взвизгивания последних, тут и там мелькали азартно взмахивающие ноги в разноцветных чулках. Зашипевший и задымившийся магический свиток пришлось заменить на другой, с неожиданным достоинством заигравший менуэт.
Прошли времена, когда менуэт был танцем одной пары. Нынче кавалеры и дамы из всех гильдий, всех мастей, размеров и родов занятий выстраивались в две длинные шеренги, церемонно кланялись друг другу и делали шаг навстречу.
Бруни смотрела в светлое лицо Кая так, словно шла к нему по тонкому мосту над пропастью… Да, наверное, так и было.
— Вот ты где! — прозвучал над ухом знакомый голос с властными нотками. — Нашлась, пропажа моя!
Холодея, Матушка обернулась.
Он оказался совсем близко, незнакомец в полумаске. Так близко, что она ощутила его запах — дорогих благовоний, умасливших тело и волосы, мужественности и… желания. Жгучего желания, подстегнутого выпивкой, танцами и близостью множества хорошеньких горожанок.
Спустя мгновение Кай стоял за ее спиной. Она не видела его, но почувствовала, будто оказалась на суше в самый разгар шторма.
Выражение глаз блондина изменилось. Веселье и жажда обладания превратились в изумление, а затем… в бешенство.
— Ты? — хрипло спросил он Кая. — Тебя не должно здесь быть! Ты…
— Замолчи! — негромко сказал тот.
Сказал так, что назвавшийся Аркеем отступил на шаг, легко поклонился и скрылся в толпе.
Бруни испуганно взглянула на Кая.
— А… кто он такой?
— Этот жеребец? — задумчиво посмотрел ему вслед Кай. — Известный дворцовый ловелас. Из тех, что не пропустят ни одной юбки и ни одного увеселения. Забудь о нем.
— Но я… — набралась духу Матушка, желая признаться, что ехала с ним на лошади и даже, кажется, согласилась танцевать в паре.
— Забудь! — тем же тоном, что говорил с блондином, приказал Кай. — Ты — моя! Все остальное — прах!
И отступил на шаг. И поклонился. И подал ей руку, приглашая на менуэт.
Незадолго до полуночи шафера разыскали новобрачных, уснувших, трогательно обнявшись, на пустой телеге, растолкали и с пением псалмов начали собирать свадебную кавалькаду в порт.
— Тебе обязательно ехать? — поинтересовался Кай.
Они с Бруни сидели за одним из импровизированных столиков, утоляя голод и жажду.
Матушка, с удовольствием отпивая из кружки легкое осеннее вино и заедая жареным мясом, помотала головой и пожаловалась:
— У меня ноги гудят!
Кай засмеялся.
— Я предупреждал!
— Ты мне ни разу не наступил на ногу! — отметила она и уважительно добавила, вспомнив слова Ваниллы: — Настоящий мужик! А знаешь, — Бруни поставила кружку, — я бы с удовольствием посмотрела на фейерверк, если бы так не устала!
Кай поднялся, запахивая плащ.
— Вид с моря еще лучше. Идем со мной!
— Куда? — заинтересовалась Матушка.
Он загадочно улыбнулся.
— Подожди! — спохватилась Бруни. — Я только провожу молодых!
Изрядно потрепанный экипаж выглядел так, будто лошадки самостоятельно распряглись, знатно поужинали астрами и хризантемами, а потом вернулись в упряжь. Шафера как раз загружали молодых, когда подошла Матушка. Взглянув на Ваниллу, она поняла, что говорить сейчас подруге что-либо вообще бесполезно. А вот его светлость Андроний Рю Дюмемнон держался молодцом и даже умудрялся связывать слова в предложения!
Поймав шута за рукав, Бруни поцеловала его в щеку и шепнула:
— Спасибо тебе!
— А? — он перевел на нее осоловевшие глаза. — А-а-а! Дык не за что, маменька!
— Ты едешь? — спросила, проходя мимо, Персиана. — Мы с Мархом и детьми будем во-он в той телеге, давай с нами? Или, — она хихикнула, — останешься с кавалером?
— Останусь, — улыбнулась Матушка и направилась назад.
— Готова? — спросил ее Кай, когда она вернулась.
— К чему? — удивилась Бруни.
Он обнял ее и, крепко прижав к себе, укрыл плащом. А потом что-то сделал со своим кольцом, которое носил, не снимая, на среднем пальце правой руки — то ли повернул, то ли надавил на камень. Мгновенная вспышка скрыла площадь с уже угасающими кострами. Матушке показалось, что она падает в пропасть. Вскрикнув, она уцепилась за любимого и прильнула к его груди. Затем она почувствовала знакомый запах — йода, водорослей, соли, и услышала мерный шум моря. Бруни распахнула глаза и развернулась — перед ней была та самая пристань, где стояла яхта Кая. Судно сонно покачивалось на волнах, белея в темноте кормой.
В тишине, наполненной Матушкиным изумлением и нарушаемой лишь свистом ветра и шумом волн, Кай провел ее на корабль, усадил, а сам занялся швартовыми.
— Это была магия? — наконец нашла в себе силы спросить Бруни.
Кай поднял парус и встал у штурвала. Ответил коротко:
— Да.
Потом, увидев, что она ждет продолжения, пояснил:
— В перстень вставлен портальный камень, настроенный на те места, где я бываю чаще всего. Дорого, но сильно бережет время!
— И много таких мест?.. — заинтересовалась Матушка и тут же оборвала себя: — Ой, прости! Это не мое дело!
— Казармы, магистрат, — спокойно начал перечислять Кай, будто не услышал ее последних слов, — дворец, мое загородное поместье и охотничий домик, а также трактир некоей почтенной Матушки Бруни… Вроде все!
«Почтенная Матушка» подошла к нему сзади, обняла и прижалась щекой к широкой, теплой и уютной спине. Ей захотелось уснуть стоя, лишь бы не отрываться от плотной шерсти его плаща.
Так они и плыли: он закрывал ее от сильного свежего ветра, а она грела его спину, бездумно глядя на черные волны.
Спустя некоторое время Кай развернул яхту носом к слабо светящейся подкове побережья и закрепил штурвал.
Спустя некоторое время Кай развернул яхту носом к слабо светящейся подкове побережья и закрепил штурвал.
Вишенрог засыпал. С земли в небо поднимались лишь несколько столпов света — от дворца, от башни Ласурского Архимагистра и от обоих университетов. Неярко тлели, словно уголья, подернувшиеся пеплом, храмы и трактиры — эти две крайние точки векторов человеческих судеб. Как вдруг в небо над портом порхнула стая золотых голубей с розами в клювах. Море заглушало приветственные крики участников свадебной кавалькады, но Бруни не сомневалась, что те, кто «дожил» до фейерверка, не оставшись лежать на площади и не потерявшись по пути, вопили во все глотки.
Голубей сменила белая кошка с голубыми глазами — любимица Индари, несущая на хвосте обручальные кольца. Она важно прошествовала с востока на запад, и в звездных следах ее лап вырастали тюльпаны и маргаритки: алые, желтые, бордовые, малиновые, белые. Затем последовал классический залп магического салюта — огненные колеса, катящиеся по небу и рассыпающие драгоценные искры, пальмы светящихся лучей, мерцающие облака, будто вуали, скрывающие чью-то лукавую улыбку.
Кай в небо не смотрел: ласкал взглядом профиль любимой, отмечая тени усталости под глазами и у висков, нежность чуть вздернутой верхней губы, густоту пушистых ресниц, завиток темных волос у маленького ушка.
— Завтра мне надо будет уехать из Вишенрога, — прошептал он, сожалея, что приходится портить удовольствие, — на несколько недель по делам службы.
Матушка тут же обернулась, позабыв о фейерверке. Прямо над яхтой вырастал в небе разноцветный шутовской колпак, с бубенцов которого срывались шипящие искры и падали в море.
— Зачем?
— Принц проводит ежегодную инспекцию пограничных гарнизонов. Офицерам гвардейских полков положено сопровождать его.
На глазах Бруни показались слезы. Небесные огни блестели в них, будто стая серебряных рыбешек.
— Не хочу… — прошептала она. — Не хочу тебя отпускать!
Кай прижал ее к себе.
— И я не хочу быть без тебя. Знаешь, я вернусь и…
Он вдруг замолчал.
— Что? — она подняла на него несчастные глаза. — Ты — что?
…Из шутовского колпака, как апофеоз любви новобрачных, появилась гигантская морковка со сверкающей ботвой…
Кай вздохнул, разглядывая морковку.
— Давай оставим этот разговор до моего возвращения, — предложил он. — Просто помни: я люблю тебя и хочу быть с тобой. Договорились?
Матушка хлюпнула носом. Очень осторожно Кай стер слезы с ее щек и подхватил Бруни на руки.
— Хочешь, проведем ночь здесь, а утром я перенесу тебя к трактиру? Прямо к открытию? — поинтересовался он, лукаво улыбаясь.
Бруни запустила холодные пальцы в кудри любимого и потянулась к его губам. Зачем говорить, если ветер поет, а волны рассказывают неумолчно о том, что такое любовь?
* * *Кай торопливо завтракал за своим столиком. Когда он вернул Матушку в трактир, она, уперев руки в бока и встав в дверном проеме, заявила, что он никуда не уйдет, пока не поест, раз уж ей не суждено кормить его в ближайшие несколько недель. Он хотел было возмутиться, но, разглядев решительное выражение ее лица, покорился со странным чувством удовлетворения.
На завтрак Матушка подала дорогому гостю омлет с помидорами и сыром, свежайшую розовую ветчину на ломтях серого хлеба и большую кружку горячего морса, а затем отправилась на кухню, где выслушала традиционную порцию жалоб Пиппо на погоду и ворчания старшей Гретель на головную боль и «эту неумеху, которой любовь под подол ударила, а в руках отозвалось».
— …И оттого у нас уже две кружки разбиты, и морковь неровными кружочками нарезана…
Виеленна вяло огрызалась. Голова после свадебных возлияний болела не только у старшенькой.
Весь, вскочивший ни свет ни заря, вместе с другими мальчишками из квартала убирал с площади и улиц остатки вчерашнего празднества.
— Вы мне лучше расскажите, как все прошло? — улыбнувшись, спросила Бруни.
— Слава Индари, прекрасно! — сверкнула глазами Виеленна. — Перед тем, как молодые взошли на корабль, Томазо снял с Ванильки туфельку и бросил в толпу. Знаешь, кто поймал?
— Даже не догадываюсь! — невинно похлопала ресницами Матушка.
— Да першерон ее! — буркнула Ровенна, демонстративно подхватила поднос с заказом и вышла в зал.
— Сама ты першерон! — крикнула ей в спину сестра и повернулась к Матушке. — Вы не сердитесь на нее, хозяйка. Я ей вчера сказала, что мы с Питером будем вместе жить.
— А она что? — заинтересовался Пип, оглянувшись через плечо.
Руки его продолжали споро резать репу ровными кубиками.
— Крик подняла, что в нашем доме мужчин не будет…
— И?.. — напряженно уточнила Бруни.
Еще не хватало, чтобы сестры расплевались! Как работать с человеком плечом к плечу, коли с ним и разговаривать неохота?
— Я с ней согласилась, — смущенно потупилась Виеленна. — Матушка Питера не против, если я к ним переберусь…
— Опять свадьба? — возмутился Пип. — Так часто я не переживу!
— Нет, — еще больше смутилась младшая Гретель. — Мы с Питером хотим знать точно — подходим мы друг другу или нет. Потому поживем пока так. Маменька Висла не против. Говорит: «Всегда мечтала о дочке, а родился этот огр-несмышленыш… Будешь мне, девонька, как родная! Этакая радость-то на старости лет!»
Вытерев руки о передник, Бруни обняла Виеленну и расцеловала в обе щеки.
— Вы с Питером отличная пара!
— Правда? — та с надеждой посмотрела на Матушку. — Вы правда так думаете, хозяйка?
— Она врать не умеет, — усмехнулся Пип и всецело занялся репой.
В кухню заглянул разрумянившийся Весь и сообщил:
— Там бла-ародная дама в дверях застряла!
— Это как же? — изумилась Бруни.
— Иди сама посмотри! — хихикнул хитрый мальчишка и скрылся.
Матушка заторопилась в зал, где увидела Ваниллу, держащуюся за дверные косяки так, будто что-то мешало ей войти. Она была бледна, волосы всклокочены, легкий плащ расстегнут… Ничего необычного для невесты, пережившей свадьбу.
Бруни собралась было подойти, но ей помешал Кай, захвативший ее в объятия и подаривший долгий и нежный поцелуй.
— Мне пора, родная, — сказал он. — Жди меня, как выпадет первый снег. Не грусти и не скучай. Обещаешь?
Матушка молча покачала головой. Будто некто нанизывал сердце на раскаленную иглу — так оно болело, прощаясь.
Кай еще раз поцеловал ее в лоб, накинул капюшон и ушел в утренний туман, осторожно сдвинув с пути Ваниллу. Та не сопротивлялась, лишь раскрывала рот, как рыба, выброшенная из воды. Казалось, она сейчас свалится в беспамятстве. Поняв, что с подругой творится неладное, Бруни сцепила зубы, сажая собственную сердечную боль на цепь, и поспешила на помощь.
— Добрых улыбок, госпожа Рю Дюмемнон, и теплых объятий! Чего желаете на завтрак? — попыталась пошутить она.
Не говоря ни слова, Ванилла схватила ее за руку и потащила через зал, кухню — наверх по лестнице. Втолкнув в комнату, закрыла за собой дверь и подперла спиной. Вид у нее был такой, будто на пути в трактир она встретила умертвие или, того хуже, в порыве страсти задушила ночью супруга.
— Что с тобой? — уже не на шутку испугалась Матушка. — Что случилось?
— Это… этот… — подруга не смогла выговорить ни слова.
Решительно направилась в угол, налила из кувшина воды в кружку и выплеснула себе на лицо. Несколько раз вдохнула и выдохнула. Резко развернулась.
— Тот, с которым ты целовалась… Это о нем предупреждал мастер Артазель? Это в него ты влюблена?
— Я пыталась рассказать тебе, — смутилась Матушка. — Пресвятыми тапочками клянусь, несколько раз заводила разговор… только вот закончить не получалось!
Ванилла, застонав, схватилась за голову.
— Будь проклят день, когда я влюбилась в этого шалопая Дрюню и забыла о тебе! — вскричала она. — Будь проклят час, когда я не уберегла тебя от беды! Как вы познакомились?
— Он зашел поужинать…
Матушка почувствовала себя птичкой, пойманной в силок, петля которого затягивалась все туже. Во-первых, она никогда не видела подругу в такой панике, во-вторых, не могла понять причину такого состояния, и, в-третьих, сердце пело гибельные песни. Она ясно ощутила, как над головой сгущаются тучи, застящие горизонт тем, чье счастье на исходе.
Медленно пройдя вглубь комнаты, Бруни села на неразобранную кровать. Навалилось какое-то тупое безразличие, будто ее после пыток вели на плаху, а ей было все равно. Уже все равно.
Ванилла опустилась рядом.
— Он назвал свое имя? — тихо поинтересовалась она и, дождавшись, пока Матушка покачает головой, добавила: — Ну так я тебе скажу! Его высочество Аркей, наследник престола, герцог Тимьяшский и Веземский, владыка Горной обители и Семи островов… Проклятый принц!