— А он что? — кинула пробный шар Матушка.
— А он никогда не женится! — сделав страшные глаза, ответила та. — Я точно знаю!
Пип покосился на дочь, пожевал губами и полностью погрузился в таинство приготовления пищи. Готовить толстяк обожал, но терпеть не мог, когда его отвлекали. Разглашай подруги во весь голос государственные тайны — он все равно бы не услышал.
Ванилла подвинула свою доску с тестом ближе к доске Бруни и зашептала, задыхаясь от волнения:
— Не спалось мне вчера, я и встала часа за два до рассвета. Дай, думаю, опару заведу для утренних блинчиков. Спускаюсь в кухню и вдруг слышу голоса! Я струхнула. Сначала решила — воры, потом — что поварята орехи таскают. Мы их от мешков только и гоняем. Осторожненько выглянула из-за двери и обомлела. Сидят за столом его величество вместе со своим шутом, шалопаем Дрюней, и напиваются до золотых демоненков в глазах «Что делать, Дрюня? — говорит ему король. — По закону первородства трон должен Аркею достаться, да и мозгов у моего старшенького поболе, чем у Колея. Но какой король на троне сидит без своей королевы?» Шут его по плечу погладил, знаешь, как больных родственников успокаивают, и спрашивает: «А ты с ней связаться не пробовал? Может, передумала?» Тот чуть вином не подавился. «С ума сошел, недалекий? Она мне до гроба припоминать будет, что я ее бросил. Первенца моего не пожалела, прокляла пожизненным венцом безбрачия! Думаешь, такие заклинания вспять повернуть возможно?» «Не думаю, твое величество, — грустно так Дрюня отвечает и давай себе в стакан рожи корчить. — Тут еще гаракенцы эти, перхоть на их шевелюры! Слушай, а с чего они так спешно принцесску сосватать решили? Неспроста это, брат мой король, неспроста! Дал бы ты указание кому следует разузнать, в чем дело!» Редьярд стакан с таким стуком поставил, я думала, разобьет. «А прав ты, плут, — говорит. — Раз торопятся девку замуж выдать, значит, обстоятельства у них! А если обстоятельства серьезны, можно вместо Аркея предложить им Колея — обормоту уже давно пора остепениться! И мы соседей отказом не обидим. Только надобно будет так все обставить, будто Колей влюбился без памяти, а брат ему, по благородству душевному и сердечной холодности к принцессе, уступил!» Шут на него подозрительно уставился: «Как ты, твое величество, Кольку заставишь в любовь сыграть?» А Редьярд давай хохотать: «Срежу содержание вдвое. И Вемьянский замок отберу, в котором он чаще всего разгулы разгульничает! Вот и посмотрим, сколь быстро станет шелковый!» А потом вдруг замолчал резко и в лице изменился. Мне аж жалко его стало! «Вот только с Арком беда…» — говорит. А Дрюня ему: «Боги милостивы, твое равновеликое величество! Сын за грехи отца не отвечает — и то им ведомо!» Тогда король у него поинтересовался, в каком месте он равновеликий, они заспорили, а потом и вовсе ушли, прихватив поднос с едой и пару кувшинов пива.
Ванилла замолчала, запыхавшись.
— Бедный принц, — покачала головой Бруни. — Но ты бы не рассказывала об этом никому.
— А и не буду! — торжественно пообещала подруга. — Что я, не понимаю, что ли? Только папе и тебе. Ну, ты ж знаешь, мне надо было с кем-то поделиться, иначе меня б разорвало!
Матушка засмеялась. Скатала из теста ровный шар, выложила на деревянный поддон — доходить.
— Пиппо, теста еще готовить?
Повар, отвлекшись от обжаривания лука, окинул взглядом с десяток накрытых полотенцами заготовок.
— Хватит, пожалуй! Если его величеству будет угодно — лучше завтра свеженьких напечем!
— И то правда! — согласилась дочь.
В кухню заглянула Ровенна, потупилась, будто медведица, переминаясь с ноги на ногу. Это могло означать только одно — в трактире появился знатный посетитель. Уж насколько легко старшая Гретель вертела ремесленниками и купцами, одним незлым тихим словом прекращала их ссоры и даже драку могла разнять без последствий для посуды и мебели, настолько же панически боялась представителей дворянства. Слава богам, подобные гости в квартале были редки, но, манерой поведения сразу выделяясь из толпы, заставляли бойкий язык Ровенны коснеть, а ее саму становиться столь неуклюжей, что Бруни диву давалась.
Матушка вздохнула и направилась к раковине — вымыть руки, умыться, снять фартук и переплести растрепавшиеся волосы в аккуратную косу.
Посетитель в одиночестве сидел за маленьким столиком у дальней стены. Простой плащ с глубоким капюшоном, под которым не было видно лица, не мог скрыть стать и осанку, а руки — принадлежать простолюдину.
— Добрых улыбок и теплых объятий этим вечером, мой господин! — сказала Матушка, подойдя к нему и ставя на стол кружку с дымящимся морсом и тарелку с ароматными сырными хлебцами.
— Здравствуй, красавица! — глуховато ответил он. — Но я ничего не заказывал!
— Подарок гостю от заведения, — улыбнулась Бруни. Этот знатный господин, несмотря на сдержанную речь и скупые жесты, не позволявшие понять, что он представляет собой на самом деле, совершенно ее не страшил. — Такова традиция, которую установила моя матушка.
Незнакомец качнул головой. Отведав морса, довольно хмыкнул, захрустел хлебцем.
— Долгих лет твоей матушке, она придумала добрую традицию!
— Мои родители умерли, — спокойно объяснила Бруни. — Рада, что вам понравилось! Поужинаете у нас?
Посетитель чуть сдвинул капюшон, и она увидела приятное открытое лицо, живые карие глаза, оглядевшие ее с интересом — не дурным, грязным интересом, с каким обычно знатные господа смотрели на хорошеньких простушек, а так, словно ему принесли чудную игрушку, вызвавшую невольное восхищение.
— Прости меня, хозяйка, — попросил он. — Я с удовольствием поужинаю в твоем трактире, если ты составишь мне компанию.
— Я хотела лишь принять заказ, — пояснила Бруни.
— Тогда я заказываю, — он откинулся на спинку стула, — а ты все записываешь на двоих.
Матушка невольно засмеялась. И ведь таким серьезным казался, стервец!
— Хорошо, — сдалась она. — Сегодня на ужин…
Он поднял ладонь, призывая ее замолчать. К своему удивлению, она подчинилась жесту.
— Не перечисляй! Просто вели принести то, чем отужинала бы сама вечером после дня, в который была вынуждена улыбаться-улыбаться-улыбаться, хотя на душе кошки скребут.
Матушка кивнула и отправилась на кухню, а вскоре вернулась с большим подносом, уставленным яствами. Тут были кружки с холодным пивом и знаменитые мерзавчики Пиппо, сырный суп цвета расплавленного солнца, посыпанный зеленью, свиные ребрышки с запеченным под творожной шапкой картофелем, перепел на вертеле, трогательно уложенный в гнездышко из жареного лука, глиняный чайник с чаем из луговых трав, от которых веяло летними ароматами бескрайних полей.
— Почему не вино? — уточнил гость.
Бруни бросила на него изумленный взгляд, продолжая накрывать на стол. Быстро он оценивает ситуацию!
— Я думаю, господин пьет такие вина, рядом с которыми самая старая бутылка из моего погреба покажется молодухой, — отдавая поднос подошедшей Виеленне и садясь напротив гостя, объяснила она. — Пиво же пьют и богатые, и бедные, и счастливые, и… несчастные. Возьмите булочку. И выпьем за то, чтобы вечер не продолжал этот день!
— Как тебя звать, умница моя? — засмеялся незнакомец, отправляя в рот мерзавчик.
— Глотните пива, — улыбнулась Бруни. — Первый глоток холодного пива — одно из самых восхитительных ощущений в этой жизни!
Гость тронул ее кружку своей и отведал напитка, но одним глотком не отделался.
— Сколько тебе лет? — допив до дна и стукнув кружкой об стол, поинтересовался он. — Ты действуешь на меня как шарик мороженого на ребенка! Хочу все о тебе знать!
Бруни пригубила пива. Посетитель не вызывал в ней чувства отторжения, как те, что пытались разговорами заманить ее в постель. Было в нем что-то располагающее, к чему стремилась душа, желая раскрыть свои тайны. Но…
— Для «всего» мы еще мало знакомы, — строго уточнила она и подвинула к нему тарелку с супом. — Меня зовут Матушка Бруни, и мне двадцать три.
— И сколько же у тебя детей, матушка? — поинтересовался гость.
— Мой трактир называется «У Матушки Бруни», — ровно пояснила она. — А детей у меня нет. Я вдова.
Гость, уже взявшийся за ложку, опустил ее обратно.
— Прости! — искренне воскликнул он. — Прости меня, Бруни! Простишь?
Взяв ее руку, поднес к губам. Коснулся тыльной стороны ладони — сначала дыханием и лишь потом губами. Нежно. Уверенно. Спокойно.
Матушкино сердечко сбилось с такта.
— А как вас зовут? — почему-то шепотом спросила она, ощущая, как тепло его ореховых глаз окутывает ее, будто шалью в зябкий осенний вечер.
— Какое имя тебе по нраву? — отпустив ее руку, улыбнулся он. — Я сегодня весь вечер несу невесть что и говорю невпопад. Чтобы искупить вину, предлагаю тебе выбрать мне имя и загадать желание, которое обязуюсь выполнить!
— Пусть будет… Кай? — она взглянула на него вопросительно.
Он наконец принялся за суп.
— Пусть будет. Ну вот, теперь мое имя ты знаешь, а я до сих пор не слышу твоего желания!
Бруни была уверена, что гость не имел в виду ничего неприличного, но фраза прозвучала двусмысленно, и девушку бросило в жар. Чтобы взять себя в руки, она пробормотала первое, что пришло в голову:
— Вот если бы вы могли остановить травлю оборотней…
Кай поперхнулся супом.
— Интересное желание для молодой хозяйки, — заметил он. — Чем оно вызвано?
Сбиваясь и путаясь — мысли были совсем о другом, — Матушка поведала собеседнику об утренней сцене в лавке Розена.
— Вы же понимаете, что мальчик украл просто от голода? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
Почему-то ей казалось важным, чтобы гость согласился.
— Понимаю, — серьезно ответил тот. — Могу предположить, что короля этот вопрос тоже беспокоит: с одной стороны, бродяжничество и преступления, участниками которых оборотни вольно или невольно становятся, с другой — жестокость населения по отношению к ним и кровопролития, происходящие в основном в провинции. Чтобы как-то исправить ситуацию, его величество начал потихоньку привлекать их к государственной службе. Сейчас из них набран особый гвардейский полк. Об этом пока мало кому известно.
Бруни никогда не слышала об оборотнях-гвардейцах, своего собеседника видела впервые в жизни и ничего о нем не знала, но поверила сразу и безоговорочно!
— Но это еще не все! — продолжил Кай. — Осенью под патронажем принца Аркея откроется факультет для оборотней при Военной академии.
— Обучение будет платным? — заинтересованно спросила она.
— За них заплатит казна с условием, что после окончания академии они будут служить на благо королевства в течение двадцати лет. Оборотни, хоть и не в ладах с дисциплиной, прирожденные бойцы, а способности делают их намного опаснее обычных солдат.
Матушка вспомнила отчаяние, тщательно спрятанное в зеленых глазах мальчишки, и представила его взрослым, в форме королевского гвардейца. На сердце стало тепло.
— Спасибо! — тихо сказала она.
— За что? — удивился Кай.
— Вы помогли мне принять одно важное решение, о котором я еще минуту назад не подозревала!
— Я рад, — искренне улыбнулся гость. — Но этот экскурс в этническую политику королевства не считается выполненным желанием! Так что у тебя, Матушка Бруни, есть второй шанс! А что ты обычно делаешь в выходные?
— У меня не бывает выходных… — смутилась она и вдруг вспомнила, как отец рано утром приводил ее в порт, где стояла на причале его маленькая яхта.
Они уходили в море до заката, ловили рыбу, загорали и купались. А на следующий день в меню трактира появлялся рыбный суп с острым красным бульоном, в который добавляли белые сухарики.
Вот это были выходные! Но, когда родители умерли, стало не до отдыха.
— О чем ты подумала? — заинтересовался Кай. — Я вижу в твоих глазах грусть и радость — одновременно!
— Я бы хотела выйти в море, — все еще представляя бесконечный бархат и кружево волн, прошептала Бруни. — Отец брал меня с собой на «Зоркую» — его яхту.
— А где она сейчас?
— Мне пришлось продать ее, когда родителей не стало.
— Тяжело было? — гость, с сожалением покачав головой, отодвинул пустую тарелку и потянулся к другой — с ребрышками.
— Ну… — пожала плечами Матушка. — Непросто.
— И как же ты справилась? — Кай взглянул на нее с интересом.
— Просто делала, что должна.
Матушка подлила ему пива и случайно встретилась глазами с Турмалином, сидящим в углу, за спиной гостя. Тот улыбнулся, одобрительно кивнув. На сердце Бруни стало радостно — одобрение старика придавало ей уверенности.
Когда в трактире стало слишком шумно, Кай поцеловал ее руку и поспешил уйти, оставив более чем щедрую плату. Он улыбался, прощаясь, и вообще выглядел сытым и довольным, что не могло не радовать хозяйку заведения.
Баюкая ощущение тепла его губ на своих пальцах, она вернулась за стойку и первым делом спросила у Ровенны, где парнишка.
— Наелся, как хряк, и дрыхнет в чулане, — сообщила та в перерывах между беготней с подносами. — Наверх я его не пустила, хозяйка…
Она не договорила, но Бруни и так поняла — старшая Гретель боялась, что оборотень что-нибудь украдет.
В дверях показался Томазо Пелеван — глава Гильдии каменщиков. Невысокий, кряжистый и рыжий, как лесной пожар. Матушка заспешила навстречу — проводить дорогого гостя за отдельный столик.
— Здравствуй, дочка, — приветливо кивнул тот, — подай легкий ужин, чтобы мозги ясными остались. Сейчас ко мне человек подойдет — переговорю с ним по душам.
Матушка заторопилась на кухню.
Томазо знал родителей Бруни и даже, поговаривали, сватался к ее матери. Сейчас мастер был прочно и счастливо женат на дочери одного из купцов, торгующих товарами для верховой езды, и по субботам приводил к Матушке весь рыжий выводок — поесть земляничного пирога с мороженым и горячих вафель со взбитыми сливками. В память о долгой дружбе Бруни всегда подавала ему морс в стаканах с серебряными подстаканниками, которые отец привез из Росалавля.
Подстаканников в буфете, стоящем в задней комнате за стойкой, не оказалось. С нехорошим предчувствием Бруни направилась в чулан и не нашла мальчишку на скамье, куда Ровенна уложила его спать. Кража расстроила ее донельзя, но куда больше горечи вызвал побег оборотня. Ведь она твердо решила дать ему кров и пищу, ну а там… как получится. Идея с факультетом оборотней при Военной академии казалась крайне привлекательной.
Даже не успела узнать, как его зовут…
Бруни вернулась за стойку и вдруг ощутила, как давит на плечи тяжесть прожитых лет и одиночества.
— Что-то случилось? — испугался, увидев ее, Пип. — На тебе лица нет!
— Просто устала, — бледно улыбнулась Матушка. — Суматошный какой-то день…
— А ну-ка, бегом наверх и спать! — приказал он. — Мерзавчики я уже отправил с Ванилькой, а за посетителями мы с девочками присмотрим.
— Но… — попыталась возразить Бруни.
— Спать, я сказал! — рявкнул повар, лихо махнув топориком для разделки мяса.
В такие минуты спорить с ним было опасно.
Матушка поднялась к себе, наскоро ополоснулась и легла в кровать, раньше принадлежавшую родителям. Старый матрас прогнулся, уютно устраивая ее в своих объятиях. Под шерстяным одеялом было тепло и удобно. Кто там говорил о холоде вдовьей постели?
Бруни вспомнила испуганный взгляд маленького оборотня… и расплакалась.
* * *Рассвет только тронул бледными пальцами ставни, а Матушку уже кто-то с жарким шепотом тряс за плечо:
— Хозяйка, проснитесь! Да просыпайтесь же!
Бруни с трудом разлепила глаза. Так вчера устала, что сама не помнила, как заснула.
— Ровенна? Что случилось?
— За вами приехали!
— Кто?
Сон развеялся окончательно.
— Кто приехал, что ты несешь?
— Тот господин, что был здесь вчера. Он просил разбудить вас и передать, что ждет внизу, чтобы сопровождать на прогулке. Видели бы вы его экипаж!
— Пресвятые тапочки! — выдохнула Брунгильда и, вскочив с кровати, заметалась по комнате. — Ровен, что мне надеть, как причесаться?
Служанка перехватила ее и, чуть не насильно усадив в кресло перед зеркалом, полезла в шкаф.
— Раз едете гулять — одеться надо удобно и так, чтобы можно было раздеться! — заявила она тоном, не терпящим возражений.
Бруни почувствовала, как щеки заполыхали в огне. Сама того не желая, служанка озвучила ее тайные мысли.
— К полудню будет жарко, и коли тепло оденетесь — запаритесь, — продолжала бурчать старшая Гретель, доставая белую нательную рубашку, платье из плотного сукна на шнуровке и шаль, — а коли легко оденетесь — схватите лихорадку навроде господина Турмалина и начнете кашлять!
Через несколько минут с помощью Ровенны Матушка была умыта, одета и причесана. Сбежав вниз, она обнаружила Пипа на кухне, несмотря на ранний час. Дверь в чулан оказалась открытой, а на лавке… крепко спал давешний парнишка, трогательно подложив ладошки под щеку. Не веря своим глазам, Бруни заглянула в буфет и увидела подстаканники на своем месте. Изумление и радость заставили ее сердце раздуться воздушным шариком. Счастливая, с горящими румянцем щеками и блеском в глазах, она влетела в зал, едва не наскочив на вчерашнего посетителя. Тот медленно прохаживался, посматривая в окна, но, заметив Матушку, застыл, разглядывая ее так, словно видел впервые.
— Доброе утро, Кай! — просто сказала она, и он так же просто ответил:
— Доброе утро, Бруни!
Повисла пауза. Они не могли отвести друг от друга глаз. Матушка хотела поведать ему о подстаканниках, он мечтал рассказать ей о том, как она прекрасна, но оба молчали, позабыв слова. До тех пор покуда тишину не нарушило многозначительное покашливание. У выхода из трактира выстроились Пип и сестры Гретель. Повар держал в одной руке любимый топорик для мяса, а в другой — скалку.