– Ну еще бы, – согласно поддакнула Люси, почувствовав резкую слабость.
Ее необычный любовник был тем, кем назвался. Харт явно приврал, когда ей расписал, как он трясся. Возможно, красавчик немного струхнул в шахте, но не утратил достоинства. Зная о прозвище, данном ему после вылазки в шахту, он начал бравировать им. Парню явно понравилось дразнить ее, пробуждая мистический страх.
– Люси, скоро гулянка! – прервал размышления Харт. – «Трибунал чистоты» будет то ли святить, то ли даже крестить шахты, чтобы прогнать погань. А потом – праздник для всех. Люси, слышишь меня? Будем вместе плясать! Говорят, что уже привезли море выпивки. Да и еда будет просто от пуза. Бесплатно, для всех рудокопов!
– Понятно, – опять повторила она.
– Что-то ты слишком квелая, – недоуменно сказал Харт, слегка встряхнув Люси.
– Да так, нездоровится. Лягу сегодня пораньше.
– Ну ладно уж, дрыхни.
Она была рада, что Харт ей поверил на слово и больше не стал докучать.
Пряный запах мохнатых цветов, покрывавших кустарник, пьянил. Растянувшись на мягкой, уже порыжевшей от солнца траве, Люси словно забыла о том, что пора уходить. Ей совсем не хотелось опять возвращаться в поселок, готовить еду и выслушивать новости Харта. За несколько дней он совсем опротивел ей, хотя рассудок подсказывал, что расставаться с ним рано. Ведь новый любовник не обещал ничего, он встречался с ней просто от скуки, не зная, куда себя деть… Но ей нравилось с ним развлекаться.
Их встречи имели какой-то особенный привкус греха, не сравнимый ни с чем. Он имел над ней власть, этот Кобольд. С ним рядом Люси словно теряла рассудок. Его неприкрытый цинизм, совершенно не свойственный юности, ее пугал и притягивал. Четкий барьер между Светом и Злом для него был как будто размыт… Кобольд не бунтовал против расовых норм «Трибунала», он просто не брал их в расчет. Парень знал жизнь Сияющих так, словно сам был одним из них. И в то же время он знал почти все про Отверженных, тех, кто сумел избежать костра, но был лишен права жить меж людей. Кобольд мог быть пугающим духом и сказочным принцем в одном лице, только не скучным писцом, обреченным вести учет сколов в рабочем поселке.
Была ли она влюблена? Да, наверно, ее чувство было бы можно назвать этим словом. Ведь Люси с него не брала денег и приходила по первому зову, рискуя устроенной жизнью… А ради чего? Люси честно пыталась понять это, и не могла.
– Хочешь праздник? Такой, о котором никто из старателей даже не слышал?
– спросил Люси Кобольд.
Слова, разогнав полусладкую дрему, напомнили, что ей пора возвращаться к реальности.
– Очень хочу! – усмехнулась она, поднимаясь с травы и втыкая упавшую шпильку в тугой жгут волос. – Только, милый, я буду с другим мужичком. И кутить весь поселок сбежится, не только такие, как ты!
– Ошибаешься, – чуть прикусив стебель тонкой травинки, сказал Кобольд.
– Я не пойду к штольне в день освящения. Этот молебен – огромная глупость, цена за нее будет слишком большой…
Люси, громко зевнув, потянулась.
– Не надо дурацких пророчеств… Терпеть не могу, когда ты начинаешь вдруг умничать. Я вот возьму и уйду… Насовсем. Будешь тут развлекаться один.
– Никуда ты не денешься, Сибилл, тебе не уйти от меня, – с неприятной насмешкой сказал молодой человек. – Знаешь что? Ровно в полночь я буду тебя ждать у свертка, ведущего в лес. Мы пойдем на «гулянку божков», на старинный языческий праздник в честь Духов. Воздушных, земных, водяных. Да, забыл… Еще огненных.
– Ха, размечтался! Я верю в Святого, ношу сколы и соблюдаю законы…
– Которые вам навязал «Трибунал чистоты»?
– Ты сегодня достал меня, Кобольд! – вставая с земли, недовольно заметила Люси.
– Тебе никогда не хотелось нарушить привычный запрет? Узнать некую тайну? – спросил ее юноша, снова обняв, чтобы Люси не вырвалась.
– Нет, не хотелось!
– А может быть, праздник – предлог? Я хочу быть с тобой в эту ночь, потому что мне мало коротких встреч… Мы пойдем к старым развалинам храма, где будет гулянка для местных, а после уйдем в чащу… Я и ты, только вдвоем, до утра… Соглашайся, Сибилла!
И ей… Захотелось пойти.
– Да я ведь не одна живу, – быстро сказала она, чтобы разом пресечь разговор на опасную тему.
– И что? Ведь терлиск растет всюду. Нарви листьев, сделай отвар и налей, кому нужно. Проспит до утра, не заметив, что ты уходила…
– Ну да! А потом я вообще не вернусь?
– Почему?
– Я слыхала о шабашах больше, чем ты полагаешь!
Он чуть усмехнулся и, разжав объятия, выпустил Люси.
– Боишься? Возьми с собой скол-кинжал. Нечисть не любит такого оружия, верно?
– А кто мне его даст, кинжал? Скол, который годится для лезвия, стоит безумные деньги!
– Тогда остается одно: вверить мне свою жизнь, – рассмеялся любовник. – Ведь если я Кобольд, то я не позволю обидеть подружку, с которой пришел. Впрочем, решай сама, я устал уговаривать…
И Люси вновь ощутила, что хочет пойти.
Да и нет… Нет и да… Настроение Люси качалось подобно доске на веревках, скользящей по воздуху вверх-вниз, вверх-вниз. Полет этих безумных качелей сбивал ее с толку, изматывал, не позволял сделать выбор, решиться на что-то. Спас Люси приход Кесси, прачки.
– «Гулянка божков»? Это наш местный праздник, – сказала подруга, – который справляют в лесу деревенские жители ближних поселков. Они избегают старателей, так как считают добычу камней-сколов главным грехом перед духами. Это не тайные службы для нечисти, а развлечение. Музыка, танцы, различные игры, пирушка. И сказки про духов, живущих в лесу. И старинные песни. Я тоже пойду туда.
Люси поверила Кесси, подружки решили идти на «гулянку» вдвоем.
Возвратившись из шахты, Харт выпил отвар из терлиска, посетовав, что Люси льет слишком много воды в вино, и захрапел. Люси, встретившись с Кесси в условленном месте, пошла вместе с ней к свертку, где их был должен ждать Кобольд. При мысли, что парень, увидев двух женщин, откажется с ними пойти, у нее холодело внутри. Люси даже не знала, что больше пугает ее: оказаться у старых развалин в лесу или вовсе туда не попасть. Этой ночью должно было что-то случиться!
Любовник слегка удивился, увидев, что Люси идет не одна, но не стал проявлять недовольства. Он явно понравился Кесси. «Красавчик! – шепнула она Люси так, чтобы парень не слышал. – Тебе повезло!» То, что Кобольд не вызвал у прачки мистических страхов, ее успокоило. Кесси должна была знать, как суметь отличить человека от нечисти.
Они шли долго. Поляна, к которой они подошли, оказалась не слишком большой, а развалины древнего храма похожи на груду обычных камней, в беспорядке наваленных кем-то. Они не будили ни страха, ни радости. Камни как камни! Не будь на поляне толпы разодетых крестьян, Люси бы не поверила, что здесь должно совершиться какое-то таинство.
У костерков, разожженных у самых камней, суетились какие-то люди, звучал рожок, жарилось мясо. Смешки, шутки, возгласы, песни… Все было обычным, ничто не могло испугать. Их пустили в кружок, дали хлеба, налили вина, оно сразу ударило в голову. Скоро Люси вообще перестала жалеть, что пришла. А потом начались танцы, Кесси пошла в хоровод. Люси тоже хотелось плясать, но любовник ее удержал.
– Посмотри на них, – вдруг сказал спутник, кивнув на крестьян. – Они здесь веселятся, не думая, что совершают какой-то грех. А «Трибунал чистоты» был бы рад изничтожить их всех за «гулянку». Неважно, что старый обряд стал игрой, простым поводом вместе попить, погулять, поплясать…
– Ну и что? – удивленно спросила его Люси.
– Все разговоры о проклятой крови для этих крестьян пустой звук. Им неведомо, что людям нужно травить тех, кто чем-то на них не похож. Для них зло – это град, бьющий хрупкие всходы, мороз, мор скота… И им хочется как-то задобрить тех духов, которые могут помочь. Песней, пляской, простым подношением в виде стекляшки, куска хлеба, ленточки. Ведь Святой слишком далек и возвышен, его не волнуют такие дела…
– Нам-то что? – недовольно заметила Люси. (Ей очень хотелось плясать, а любовник не думал об этом, он явно решил почесать язык.)
– Да ничего. Мы живем, полагая, что если мы следуем правилам, то нас не тронут. Мы рвем контакт с теми, кто в чем-то отличен от нас, обрекая его на смерть… Разве нам важно, что это наш друг, брат, возлюбленный или ребенок?…
– Ты что, перебрал? – перебила его Люси. (Ей показалось, что в длинной, не слишком понятной тираде скрывается некий подвох.)
– Скол – тот знак, по которому мы различаем своих и чужих. Это наша защита и наше оружие… Признаки «satanos rubinos» – только начальный этап в этой жесткой системе отбора. Системе, которая нас отвлекает от истины… Девять особенных знаков присутствия Зла и семнадцать отличий Добра… Ищи их у себя и других, чтобы мир стал простым и понятным…
– Кончай нести чушь! – прервала его Люси. – И хватит пить, дай сюда эту кружку!
– Ты любишь монеты? – как будто не слыша ее, спросил спутник. – Ведь любишь? А ты бы могла разделить золотой на две части так, чтобы у плоских кусочков осталась одна сторона? Без другой? Не получится, да? Так и в жизни! Нет «brilliant soul» без «satanos rubinos». Они едины, одно переходит в другое… Чудовища вовсе не там, где их ищут, они меж Сияющих… Все безупречно красивы, изысканны, очень воспитаны… Тело с душой – словно две стороны на монете… Ты думаешь, здесь настоящие шабаши? Здесь жрицы вымерших культов? Нет, все они в высшем кругу, среди «brilliant soul», Сияющих… Юные девушки, чей облик может служить образцом всех семнадцати признаков, чей род уходит корнями в глубь прошлых веков…
Люси не поняла, когда Кобольд успел так набраться, что сам перестал понимать бред, который нес. Нервный блеск глаз, дрожь в тонких руках, пот, покрывший виски, очевидно давали понять, что он был не в себе. Люси вдруг захотелось вернуться в поселок, однако она понимала: тащить через лес его будет не слишком легко. «Хорошо еще, что с нами Кесси, вдвоем с ней мне будет попроще,» – мелькнула случайная мысль.
Парень просто уже не стоял на ногах.
– Давай сядем, чуть-чуть отдохнем, – убеждала его Люси. – Все хорошо… Сядем рядом… Сюда, на корягу… Послушаем, что там поет местный хор…
Под фанфары рожков исполнялась какая-то песня о смелом герое, которому духи стихий разрешили второй раз прожить свою жизнь, помня все, что с ним было.
– Счастливец! Ему даровали мечту всех живущих! Он вновь пришел в мир, зная, как поступать! Он знал каждый свой шаг! Знал, кто друг, а кто враг! Знал, что будет с ним завтра, чего ждать ему через год! И он знал свою смерть!
– Идиотство! – сквозь зубы сказал спутник, стиснув плечо Люси.
– Нет, мечта каждого, – быстро ответила Люси, не слишком-то вдумавшись в смысл.
– Если бы только этот тупица, придумавший песню, побыл в его шкуре, то
понял бы: новая жизнь – не подарок, а тяжкий груз… Знание – это огонь, выжигающий радость… Ты больше не можешь жить так, как другие. Ты знаешь, чего стоят дружба, любовь, верность принципам… Помнишь, что плата за верность – насмешка и смерть… Всюду ложь, лицемерие, догма… И ты идешь в мир, неся груз озлобления против людей, зная, что самый главный закон – твоя прихоть, твое удовольствие, так как закон и обычные нормы морали – удобная ширма для тех, кто желает тобой управлять, оставаясь в тени…
Люси стало действительно жутко. В мужчине, сидящем с ней рядом, уже ничего не осталось от юного мальчика, так привлекавшего Люси. С ней рядом был странный, чужой, обозленный на мир… Человек?
– Может, ты вправду Кобольд, дух шахт? – севшим голосом тихо спросила его Люси, чувствуя, как сердце падает вниз, превращаясь в холодный ком льда.
– Не зови меня Кобольдом, я человек, – усмехнулся мужчина, не глядя на Люси. – Такой же, как ты. Просто я знаю то, чего мне нельзя знать…
– Я… Не верю тебе, Кобольд.
– Эдгар… Мое имя Эдгар.
– Зачем ты дурачил меня, говоря, что ты дух шахты?
– Так… Захотел поиграть в две игры: в любовь Кобольда с девушкой и…
Эдгар вдруг замолчал.
– Кто такая Сибилла? – спросила его Люси, чувствуя, как его руки смыкаются крепким кольцом вокруг талии.
– Лучше забудь о Сибилле, она… Монстр под маской Сияющей. А ты другая. Ты добрая, Люси. И я тебе нравлюсь? Ты хочешь опять быть со мной? Прямо здесь, в лесу?
Люси совсем не хотела. Желание, раньше толкавшее к Кобольду, сгинуло. Она не верила ни одному слову Эдгара, она боялась его еще больше, чем прежде. Сейчас Люси много дала бы за то, чтобы все было лишь страшным сном, а она бы спала в своей комнате, с Хартом. Однако они были среди шумящей толпы.
– Пойдем, Люси, – сказал Эдгар, крепко ее обнимая за талию. – Пойдем в лес.
Он стоял на ногах очень крепко, как будто совсем протрезвев. Впрочем, был ли он так пьян, как ей показалось? Быть может, он просто играл? Притворялся? Хотел что-то выяснить? Люси, поняв, что не может сбежать, покорилась.
– В последний раз! Лишь бы вернуться в поселок живой! Он не Кобольд, он псих! – пронеслось в голове, когда Эдгар повел ее в чащу. – И пусть мне поможет Святой!
– Скажи, Люси, ты хочешь вернуться назад, в большой город? Жить в собственном доме? Иметь лошадей и карету? Служанку? – спросил Эдгар, гладя ее по бедру.
– Я? Хочу. Надо быть полной дурой, чтобы не захотеть, – равнодушно откликнулась Люси.
Ее страх немного утих, но и радости не было. Что-то ушло, растворилось, рассыпалось после нелепых признаний любовника. Он перестал волновать, стал таким же, как все остальные мужчины, которых она знала. В эту проклятую ночь он настолько ее измотал своей страстью, что Люси смотреть на него не могла.
– У тебя есть какие-то деньги? – спросил Эдгар.
– Деньги? Откуда? – зевнув, безразлично промолвила Люси, хотя внутри вся напряглась. (Вопрос ей не понравился. Очень.)
– Купи на них сколы. На все. Сколько сможешь. До вечера этого дня. Лучше крупные камни, чем «крошку»… За них скоро будут давать сумасшедшие деньги. Приехав в столицу, ты выручишь в десять раз больше, чем вложишь.
– Ага! Так и буду возиться я с этим добром! Делать мне больше нечего, – с сильной досадой ответила Люси. – С чего это ты озаботился, как мне потратить мои гроши?
– Ладно, не трать. Но потом не жалей, – сказал Эдгар с насмешкой, вставая с земли. – Пойдем, пока не совсем рассвело, а то хватятся. Ты ведь живешь не одна?
Когда Люси вернулась домой, Харт еще спал. (Отвар не подвел.) Торопливо раздевшись, она прилегла на кровать, но сна не было. Сколы… Зачем Эдгар это сказал ей? К чему они Люси? Как их продавать? И кому? Деньги – все-таки деньги, а камни… За них ведь пристукнут! Зачем Эдгар ей посоветовал так поступить? Чего он от нее хочет?
Вдруг он решил жить с ней дальше? Создать настоящую семью, растить детей? Она не любит его, но законный брак лучше сожительства… Грамотный муж лучше чернорабочего… Да и наличие черт высшей расы… Конечно, парнишечка с придурью, но Люси быстро прочистит ему мозги… Родит пяток ребятишек, так он и забудет, как умничать! Надо продать сколы тем, кто заплатит за них настоящую цену, и сразу купить себе дом с огородом… А мужа пристроить в богатую лавку купца! Или нет, он найдет себе место писца у кого-то из «brilliant soul»… А лучше всего, если Эдгар сумеет пробиться туда, в «Трибунал чистоты». Он же вырос при храме, ему повезет… А вдруг…
Вдруг он не хочет жениться на Люси? Вдруг Эдгар задумал ограбить ее или просто убить, чтобы взять камни? Целый мешок золотых у писца с шахт? Сомнительно и подозрительно! Несколько сколов? Нормально! Тот, кто близок к шахтам, не может не красть. Да, он все просчитал, подлый Кобольд! Но Люси не дура, она не позволит…
Ее мысли стали мешаться. Еще немного – и Люси бы заснула, но тут заворочался Харт и пришлось вставать. Грея на маленькой печке еду, застилая постель, убирая посуду, Люси не думала, что она делает. Позже, идя на работу в трактир, она как-то сама не заметила, когда свернула к дорожке, ведущей в лес. Только у ямки с деньгами Люси опомнилась.
– Ну, от судьбы не уйдешь, – прошептала она, вынимая заветный мешок и…
Сделала то, что советовал Эдгар. Ругая себя, она все же пошла к лавке рядом со складом, купила один скол размером с мизинец, еще два поменьше и кучку «дешевенькой» «крошки», раздробленных мелких камней. Возвратившись домой, Люси вшила три камня в подол нижней юбки. Пурпурную мелочь она пересыпала в узкий мешочек, который подшила к корсажу, туда, где крепилась шнуровка. Закончив, она ощутила огромную слабость. (Сказалась бессонная ночь.)
– Я чуть-чуть отдохну и пойду в трактир, – вяло скользнула последняя мысль, прежде чем голова прикоснулась к подушке, и Люси рухнула в бездну бездумного сна.
Разбудил Люси резкий толчок, кровать словно встряхнуло. Еще не совсем понимая, где явь, а где сон, Люси села. Все в комнате было как прежде, вот только посуда, стоявшая раньше на полке, рассыпалась по полу.
– Что происходит? Кто здесь? – громко крикнула Люси, однако никто не ответил, она была в доме одна.
Люси стало тревожно. Поправив одежду и волосы, она стремительно вышла из дома. Вокруг была тишина. Впрочем, судя по солнцу, старатели были еще в шахтах.
– А я должна быть в трактире, – подумала Люси. – Ну надо же мне так заспаться!
Трактир был закрыт. Медный тяжелый замок удивил ее даже сильнее, чем полный покой пустых домиков.
– Это еще что такое? – растерянно гладя на дверь, размышляла она, пока вдруг до нее не дошло, какой был день.
Причет «Трибунала» с утра должен был освятить шахту. Харт ведь не раз говорил о продаже!
– С утра в шурфе будет молебен, потом мы пойдем добывать «освященные» сколы, а вечером – праздник.