Усталость накатила так, что даже вчерашние болячки не чувствовал. Отстраненно рассматривая крупные хлопья начавшегося снегопада, я с тоской думал о том, что у меня даже зажигалки нет костер развести, согреться.
В знак населенного пункта практически уперся. «Клязь» – гласила стандартная дорожная табличка. Ни одного дома, впрочем, видно не было – привычно лес да лес везде, но дорога шла вверх, и метров через сто подъем заканчивался. Не замечая усталости, эти метры я почти пробежал.
За небольшим изгибом дороги увидел около десятка домов вдоль дороги. Надо многими из них навстречу падающему снегу неспешно поднимался дым из труб. «Есть люди!» – мелькнула радостная мысль. Внутри появилось немного спокойствия – ведь и после аварии, и сейчас, пока шел по пустынной дороге, невесть чего успел надумать – фантастики слишком много читаю в последнее время.
Между тем уже подошел к первым домам и остановился в нерешительности, не зная, в какой сунуться. В одном из дворов около поленницы набирал дрова дед, который при моем приближении выпрямился и смотрел на меня. Напротив него я и остановился.
– Отец, здравствуйте! – крикнул первое, что пришло в голову.
– И тебе привет… – Дед помедлил и, чуть склонив голову, продолжил: – Сынок. Ты поздороваться только зашел аль интерес какой имеешь?
Прищурившись, я присмотрелся внимательнее. Глаза слезились, видел немного мутно – после радостной пробежки организм мне напоминал, что его ресурсы не безграничны. Когда присмотрелся, чертыхнулся негромко. Отец, блин, сначала и не рассмотрел особо – дед оказался вовсе и не дедом. Лет максимум на двадцать меня старше, просто заметная седина с толку сбила. Да и поза сгорбленная была, когда глаз его выхватил.
– Есть телефон у вас? Позвонить срочно надо, люди рядом умирают.
– Эво как… – отбросил мужик в сторону охапку дров и выпрямился, – телефон… телефоны не фурычат во всей деревне с ночи: ни сотки, ни этот, обычный. Как гроза прошла, а может и раньше того, мы особо ими и не пользуемся. Да и с грозой-то вместе еще и электричество жопой гавкнуло. Что за беда-то, говори, люди с чего умирают?
– С поезда иду, на железной дороге авария большая, – я махнул рукой в сторону, откуда пришел, – погибших много, раненых тоже.
– О как… беги быстрей в конец деревни, справа предпоследний дом, там Серега живет, у него грузовик есть, он в город на нем сегодня собирался.
Не дожидаясь, пока седой договорит, я уже сорвался с места. Пробежав несколько десятков метров, понял, что опоздал. Со двора зеленого дома, предпоследнего по правой стороне улицы, уходили вдаль по дороге широкие следы от спарки колес. Подумав секунду, я двинулся обратно. Надо разузнать у мужика, сколько мне еще до населенного пункта пилить.
– Отец, уехал твой Серега. Что за город-то, куда он собирался? Далеко он? – спросил я у мужика, который уже на дорогу вышел.
– Великополье, райцентр наш. Километров двадцать до него будет, – сделав ударение на второй «о» в слове «километров», ответил он, – зайди хоть чаю попей, согрейся. А то автобуса туда до вечера не будет, а шагать тебе долго еще.
– Да ладно, побегу я. Часа за четыре дойду, – хотя идти мне очень не хотелось, хотелось как раз чайку и попить. Да и непривычные к таким переходам ноги гудели, требуя передышки.
– Заходи давай, пятнадцать минут погоды никак не сделают. Пошли, – седой махнул рукой и пошел в дом.
Я двинулся следом за ним. Почти на ощупь прошел темные сени и зашел на кухню, полумрак которой разбавлял свет из окна. Большую часть помещения занимала русская печь, от которой приятно веяло теплом. Кухонька маленькая и аккуратная, но видно, что особого достатка в доме нет. Выщербленные чистые полы, посуда, которая на вид старше меня. Стол и две скамьи – хендмейд явный, не из магазина точно. Ручной умывальник, даже не поймешь какого цвета по остаткам краски. Вместо вешалки висят оленьи рога, под ними коврик соломенный с обувью. Я сунулся туда, расшнуровывая берцы.
– Не разувайся ты, так иди! – увидев это, отвлекся от плиты мужик.
На плите уже стояла скворчащая сковородка и чайник. Интересно, электричества, говорит, нет, а газ есть. Но потом вспомнил, что в деревнях баллоны у всех, наверняка на улице в шкафу железном стоит.
– Ноги мокрые, хоть носки подсушить, – поморщился я между тем, пытаясь снять ботинки.
– О, так что молчишь, сымай тогда, да. Носки там же брось, я тебе сухие дам. И вон газеты лежат, ботинки набей пока и на печь поставь, – он показал куда именно. – Зовут тебя как? Я Анатолий, – седой улыбнулся и шагнул ко мне.
– Александр, – пожимая руку, представился я.
Пока утрамбовывал многочисленные номера сельского вестника в ботинки, Анатолий сходил в комнату и принес мне обычные и еще шерстяные носки, согреться пока. Я надел и те и те, умилившись аккуратно зашитым дыркам.
Через несколько минут блаженствовал, поглощая обжигающе горячую яичницу со шкварками. После этого, гремя соплями и прихлебывая чай, заедая его бутербродами с обветренной колбасой, коротко рассказал про аварию, не забыв предупредить про странных волков. Когда сказал о том, что нашему поезду стрелки, скорее всего, не туда перевели, потому что больше суток ничего так и не приехало, Анатолий встрепенулся:
– Ты же с переезда идешь?
– Ну да.
– Так никто ничего не переводил тогда. Никакая это не боковая ветка, а поезда там четыре раза в день ходят.
– Откуда тогда провал этот, куда весь поезд ухнул?
– Не должно там никакого провала быть! – пристально посмотрел на меня Анатолий.
Я лишь пожал плечами. На меня, наевшегося, навалилась дикая усталость. Вставать и идти опять на мороз не хотелось. Хотелось просто завалиться на эту деревянную скамейку и покемарить минут триста. Спорить с мужиком тоже не хотелось. Можно, конечно, показать ему видео с места аварии – на мобильнике у меня было, но я не стал. Лениво совсем, а еще столько пердячим паром шагать. Как подумаю – и разговаривать неохота даже.
Во мне все протестующее взвыло, когда, сделав над собой усилие, поднялся из-за стола. Дико захотелось обратно в теплое офисное кресло, с кондиционером и кофейным аппаратом. И зачем поперся черт-те куда? Возомнил себя туристом, блин.
– Ладно… пойду уже, спешить надо. Мне все по главной дороге так и идти? Нигде равнозначных перекрестков не будет?
– Не будет, прямо так и иди. Да и Серега же поехал, по колее топай за ним, не ошибешься. Подожди, – Анатолий вышел и через несколько минут появился с парой яловых сапог в руках.
– На вот тебе, бери-бери, все равно некуда мне обувать их, – пресек он мои робкие попытки возразить, – занесешь потом. И еще, в Великополье в РОВД все равно будешь, попроси, чтоб с Митричем связались. Передай, что там, за речкой, – Анатолий сделал витиеватое движение рукой, – бабахнуло что-то нехило ночью, а до сих пор тишина, никто ни туда, ни оттуда.
Его явно сильно волновало происходящее за речкой, судя по тону, которым он мне это сообщал. Я кивнул, натянул сапоги, которые пришлись впору, и связал шнурки на берцах, чтоб через плечо их перекинуть. Анатолий, увидев это, вновь исчез за занавеской, но появился быстрее, чем в первый раз, и протянул мне старый солдатский сидор.
– Туда сапоги положишь и в отделе оставишь.
– А что там, за речкой? – уже не отнекиваясь от врученных вещей, спросил я.
– Часть воинская, непонятная.
– М-да… кстати, железка куда дальше ведет? У меня друг дальше по ней пошел, – вдруг вспомнил я, уже в сени выходя.
– В Красный Бор она ведет, тоже райцентр, но поменьше Великополья. По ней до него чуть короче получается.
– Это хорошо… Ладно, спасибо вам, пошел я, – махнул на прощание Анатолию, уже выйдя из калитки.
С каждым шагом все бодрее зашагал по дороге, в сторону неизвестного мне еще Великополья. Снег закончился, но низкие облака так и висели. Глядишь на них – и чувство, что вот-вот начнут цеплять верхушки деревьев.
Дорога вскоре пошла в горку, притом хорошо так, сапоги даже начали проскальзывать вместе со слоем плотного снега в колее. Но шагалось бодро, потому что была надежда, что с высоты хоть вид откроется какой. И еще хотелось думать, что Великополье увижу. Хотя вряд ли – шагал я после Клязи всего около часа, может чуть больше, а это километров пять, максимум шесть. Километровых столбиков видел всего четыре, но было ощущение, что просто их на дороге хватает.
В горку шел довольно долго. Зато, когда вышел, приостановился невольно – такой вид красивый открылся. Далеко, насколько хватало глаз, тянулся лес, укрытый сейчас белой пеленой. Возвышенность, на которой оказался, была самой высокой точкой в округе, и я остановился на минутку, дыхание перевести.
Осмотрелся как раз – дорога, по которой мне еще предстояло идти, пологим спуском тянулась вниз, а потом начинала изгибаться, уходя волнами по холмам вдаль. Полный обзор мне сейчас закрывали деревья, близко подступавшие к дороге, так что я двинулся вперед и тут же обрадовался, выйдя на небольшой перекресток. Справа была площадка широкая, может для дальнобоев, а рядом находился магазин. Кстати, Серега в этот магазин тоже заезжал – мне даже с колеи сходить не пришлось, так и пошел к входу.
Как пошел, так и обломался. На двери висел большой засов с амбарным замком. Обломался, кстати, не только я, но и Серегины следы и следы еще кого-то. Пришедшего, наверное, за опохмелом с той дороги, которая уходила направо, в подлесок. Перед дверью уже была натоптана площадка – ходившие здесь раньше, видно, аналогично стояли, на дверь закрытую глядя, как и я сейчас. Сережа, кстати, удивил – кабан какой-то, судя по размеру обуви.
Следы Сереги, как пришли, так и уехали сразу, а вот второй неизвестный пошел в сторону от магазина. Я посмотрел по направлению следов и увидел невдалеке красную полусферу кабины телефона. Туда и двинулся, по пути достав мобильник. Включил, увидел надпись «Поиск сети» и сразу выключил, чтобы аккумулятор не сажать.
Подойдя к таксофону, снял трубку. Никаких звуков слышно не было – ни гудков, ни потрескиваний даже. Полная тишина. Положив трубку обратно на рычаг, замер, посмотрев на нее. Глянцевая поверхность была испачкана в чем-то буром, и, когда вешал трубку обратно, часть заскорузлой корки сковырнул, испачкав перчатки. Не скажу что уж часто кровь видел, но тут сразу узнал.
Меня передернуло. Я присел, зацепив пригоршню снега и очищая перчатки. Взгляд тут же наткнулся на отпечатки моих ботинок, хорошо видные на снегу. Четкие отпечатки ребристой подошвы сейчас постепенно краснели, буквально наливаясь багровым цветом. Я быстро выпрямился, осмотрелся. Припорошенные снегом следы того, кто до меня подходил к телефону, от будки уходили в подлесок на еле видный проселок и там же терялись.
От тишины вокруг и от крови, которой натекло прилично под будкой, мне стало не по себе. Воображение подбросило еще и картину догоняющих меня песиков.
Варианта у меня сейчас два – попытался я успокоиться и спокойно подумать. Первый – двинуться по следам, посмотреть, все там живы-здоровы, просто так ведь лужи крови не образуются. И второй – как можно быстрее добраться до Великополья, сообщить в полицию об увиденном. По следам пойдешь, по голове огребешь – мелькнула мысль. Тут ведь место такое, кричи не кричи. Потихоньку пятясь обратно к дороге, подумал о том, что сейчас не только за себя отвечаю, еще и за тех, кто на железке остался. Договорившись с совестью, уже вышел на дорогу, как услышал вой собачий вдалеке.
Снег вылетал из-под подошв, когда уходил прочь, все убыстряя шаг. Отведя руку назад и положив ее на ладонь кукри за поясом, шел и успокаивал себя тем, что при любом раскладе первую помощь умею оказывать только зеленкой и перекисью, а тесак за поясом за оружие как-то… не катит, человека им ударить не смогу, это же уголовка сразу. А без оружия я даже с хулиганами на улице, когда их больше одного, вряд ли справлюсь, только если совсем доходягами будут.
Очень хотелось перейти на бег, но сдерживался пока. Оглядывался только очень часто.
Вскоре шагал уже не так быстро – усталость давала о себе знать. Но сам с собой договорился, что очень спешу об аварии сообщить, а не испугался разных кровавых луж и собачьего воя.
Шагая и выравнивая дыхание, почувствовал, что нос замерз. Прислушавшись к ощущениям, прикинул, что градусов десять с минусом уже есть. Если не больше. За всеми переживаниями спада температуры и не замечал. Тут же обратил внимание, что воротник анорака и арафатка на шее покрыты белой изморозью. Как дыхание успокоил, перемотал клетчатый платок, оставив открытыми только глаза.
Обмотал криво, неряшливо, но смотреть все равно некому. Зато тепло. Ушам и носу тепло, а вот напротив рта плотная ткань стала влажной от дыхания и периодически мазала по лицу неприятно – холодно и мокро. Тут же почувствовал и ощущение противные от термобелья, которое оказалось неправильным термобельем, – удаляясь от испугавшей меня поляны, я весь взмок, а пот никуда уходить не хотел, и по телу будто мокрой рыбой водили.
Минут через двадцать, вильнув в очередной раз, дорога вывела меня на небольшой подъемчик. Вершину соседнего холма с магазином можно было разглядеть, но, пока шел, опять начал падать легкий снежок, и видимость стала значительно хуже. Все же то ли действительно увидел, то ли воображение подкинуло, но в снежном мареве почудилось шевеление. Как раз там, где был не так давно. Всматриваться особо не стал, а припустил дальше бегом. Надолго бежать меня не хватило, но шел после самым быстрым шагом, на который сейчас был способен.
Пару километров отмотал в приличном темпе и наконец-то услышал впереди звук, которого так долго ждал. Звук работающего автомобильного двигателя. Арафатку с лица я убрал, а капюшон с головы сбросил как раз тогда, когда из-за поворота показался «УАЗ» серого цвета с маленькой мигалкой на крыше, похожей на ведерко. На моем лице расплылась глупая улыбка, когда «буханка» остановилась передо мной.
Двери машины резко распахнулись, и я вдруг оказался под прицелом сразу двух стволов. Молодой лейтенант с круглым лицом направлял на меня пистолет, а второй, высокий и лопоухий сержант, держал смотрящий на меня АКСУ на уровне пояса.
– Стоять на месте, руки за голову! – крикнул мне молодой, и его голос чуть петуха не дал в конце фразы.
«Орет мне директор мира», – продолжил я непроизвольно про себя вполголоса, но руки послушно убрал за голову. Улыбка с лица испарилась.
– Парни, вы меня с кем-то путаете, – это уже громко, так чтоб услышали.
– Молчать! – Лейтенант, я не ошибся, подошел ближе. Второй, держа смотрящий на меня укорот уже на вытянутых руках, зашел со спины. Этот полицейский смотрелся довольно нелепо – широкий бушлат и торчащие из-под него ноги в кроссовках. Еще и уши парашютами выделялись, фуражку держащие.
– К машине, руки на капот! – махнул рукой с пистолетом круглолицый, указывая направление. А то б я сам не догадался, куда идти.
Подошел к «буханке» и, не дожидаясь последующих «ноги на ширине плеч», встал, как по телику в новостях видел. Капота на «бобике» не было, но сообщать об этом лейтехе я не стал, и так тот нервный. Упер руки костяшками мизинцев в металл под лобовым стеклом. Холодный, блин. Подошедший сзади лейтенант начал прохлопывать мои штанины и карманы, все так же держа в руке пистолет.
– Паспорт в нагрудном кармане, – подсказал я, но ответа не дождался. Лейтенант, пыхтя, пока не потрогал все как учили, в карман не залез. Чертыхнувшись, он залез в карман на анораке, достал паспорт и сразу отошел на несколько шагов. Блин, да за кого они меня принимают-то?
– Фамилия, имя? – после некоторого молчания, видимо листал, спросил круглолицый.
– Старцев, Александр Сергеевич, – сразу выдал я.
– Повернись, руки опустить можешь, – говорил он с характерным говором «мо€ло€ко,€ го€вно,€ ко€ро€ва», так что я даже хмыкнул негромко.
Повернулся, лейтенант посмотрел внимательно на мое лицо, сверяя с фотографией в паспорте, а через пару секунд подошел, протянул мне его обратно. Сержант тоже подошел поближе, опустив автомат.
– Чего ж ты из Питера так далеко забрался? – спросил лейтенант.
– А что случилось-то? – вопросом на вопрос ответил я, убирая документы в нагрудный карман. – Что вы прям так без здрасте, хорошо хоть не мордой в снег…
– Да ничего хорошего, – парень достал сигарету и сделал паузу, прикуривая. – У нас тут воинская часть и колония рядышком, – раскурив сигарету, махнул он рукой со спичкой себе куда-то за спину, – так там вчера днем то ли самоволка, то ли хрен поймешь, вояки особо не распространяются, замять хотели. До сих пор мнутся, мать их… Вот мы тебя как увидели, так и подумали, что ты оттуда.
– Понятно. Парни, а у вас рация есть? Я, вообще, с железки иду, – махнул рукой назад, – поезд еще вчера с рельс сошел. За помощью иду, там люди умирают, трупов куча, раненых еще больше.
– А что за поезд-то? – недоверчиво спросил круглолицый лейтенант.
– В смысле, что за поезд? Обычный, пассажирский. Да вот, смотрите! – Я достал мобильник и, включив его, показал короткое видео, которое догадался снять на месте аварии. Камера выхватывала то лежащие в ряд накрытые и засыпанные снегом тела, то наш перекрученный вагон, то разбитые пути. Когда снимал, не особо парился, воспринимал как должное, будучи сам частью происходящего. Сейчас, отстраненно посмотрев со стороны, начал потихоньку чувствовать всю трагичность картины.
– Ни фига себе, – выдохнул сержант, – как это так?
– Да откуда я знаю? Проснулся, пошел поссать и улетел на хрен. Очнулся, отправили за помощью, как самого свежего и отоспавшегося, – про то, что почти весь поезд ухнул в непонятный провал, рассказывать я им не стал. Мужик в деревне очень удивился этому, так что я господ полицейских смущать не буду. Расспрашивать будут, ну его, пусть лучше помощь быстрее вызовут.
– Далеко отсюда?
– По дороге часа два до железки, до переезда, – я посмотрел на спросившего лопоухого сержанта, и тот кивнул понимающе, – ну и по путям еще мы часа четыре примерно пешком шли.
Сержант нырнул в машину, и через минуту стало слышно, как он с рацией разговаривает.