Злобин встал, прошелся по комнатам недавно снятой им квартиры. Жену и двоих детей – младшую Иру и старшего Алешку – он уже отправил в Тулу к другу, сославшись на срочную работу и необходимость уединения. Нет, он не верил всерьез в грозящую ему опасность. Они не посмеют, побоятся хотя бы мести его людей. И все же спокойнее, когда близкие не в Москве, а там, где их не найдут… Как не найдут и самого Злобина. Об этой квартире они знать не могут.
Несмотря на быструю карьеру и прочное служебное положение, Злобин был яростным противником нынешнего режима. Он ненавидел этот режим и делал все, чтобы приблизить его крах. При этом он не испытывал никакой ностальгии по «благословенным» коммунистическим временам и не питал ни малейшей симпатии к коммунистам. Его возмущало и разочаровывало то, что происходит с армией, что происходит со страной. Он считал, что правительство предает армию.
За короткий срок ему удалось создать мощные, мобильные формирования, возглавляемые офицерами, разделяющими его идеи и готовыми подчиняться его приказам. Однако сил было все же слишком мало, планы неопределенны, перспективы неясны. Встреча с Голдиным, развернувшим захватывающую картину скорых перемен, вдохновила Злобина. С удвоенной энергией он вернулся к подготовке выступления и достиг еще больших успехов. Он работал сутками, без отдыха, как одержимый, носился из одной части в другую, от одного офицера к другому, до тех пор, пока…
Пока не узнал правду.
Это был шок. Генерал Злобин готовил себя к борьбе, возможно – к кровавой драке с могущественным противником, но отнюдь не к преступлению, не к безумной авантюре. И он выдвинул свой ультиматум. Им придется подчиниться. Он силен, он чувствует за собой эту силу.
Злобин плеснул бренди в рюмку, выпил. Ему стало легче; с улыбкой он принялся вспоминать детскую комнату в своей квартире, как будто видел ее сейчас. Вот музыкальный центр, компакт-диски восьмилетнего Алешки – «Ария», «Аксепт», «Хеллоуин»… С постера на стене, вытащенного из разворота журнала «Рок-сити», скалится вспотевший Джеймс Хетфилд из «Металлики». А вот кукла Барби, которую на прошлой неделе Злобин купил для пятилетней Иры…
В этот момент ему послышался какой-то звук со стороны прихожей. Злобин насторожился. Ключ, поворачивающийся в замке?! Этого не может быть. Они не могли его выследить, никак не могли.
С пистолетом в руке генерал метнулся в прихожую…
Было уже поздно. Последним, что он увидел в жизни, стала темная фигура в дверном проеме.
Выстрелов из пистолета с глушителем было два, и оба точные. Собственно, во втором выстреле – контрольном в голову – уже не было надобности, потому что первая пуля попала прямо в сердце генерала Злобина.
Человек, застреливший генерала, вышел из подъезда и направился к ближайшему телефону-автомату. Мобильной связью он пользоваться не хотел из-за ее уязвимости, несмотря на то что сказать ему нужно было всего несколько безобидных слов:
– Дядюшка отбыл. Можно отправляться на рыбалку.
9
– Ты знаешь, Виктор, теперь я уже точно буду работать в этом новом фильме.
Оксана Шабанова, одетая в легкий цветастый халатик, прижалась к мужу сзади. Виктор не пошевелился, занятый пристальным разглядыванием набора инструментов для работ по металлу, уложенных в небольшом кожаном футляре. Это были не совсем обычные инструменты, приспособленные для не совсем обычных целей, но заметить разницу мог только специалист. Шабанов спокойно занимался при Оксане их дополнительной подгонкой, так как она, разумеется, никакой разницы увидеть не могла.
– А? – рассеянно отозвался он. – Да, замечательно…
– Ну ты, бука! – Оксана обиженно толкнула мужа в плечо. – Это же совершенно потрясающий фильм. Знаешь, кто в главной роли? Арсений Витковский!
– Кто такой, почему не знаю? – равнодушно буркнул Шабанов, по миллиметру поворачивая градуированное металлическое кольцо на ручке одного из инструментов.
– Только и знаешь, что свои противные железки. – Оксана легко прошлась по комнате в импровизированном танце. – Арсений Витковский – это супер! По-моему, он и в Голливуде не потерялся бы. Но это еще не самое сногсшибательное. Как, по-твоему, а героиня кто?
– Бабушка Пихто в осеннем пальто. – Шабанов взял лупу и с помощью крохотной отвертки чуть подправил микроскопический калибровочный винт, потом замерил усилие динамометром.
– Сам ты бабушка… Алена Сельвинская, вот кто.
– А… Эта твоя подружка?
– Подружка! – Оксана вся вспыхнула от возмущения. – Да она великая актриса! Я горжусь, что она вообще снисходит до меня!
– Ну уж…
– Да! А после этого фильма она станет настоящей звездой!
Шабанов отложил отвертку и лупу и с раздражением посмотрел на жену.
– Слушай, ты не могла бы немного помолчать, а? Это очень тонкая работа.
Оксана обиделась окончательно:
– Ну и гад же ты, Шабанов! И так тебя никогда не бывает дома, вот и сейчас уезжаешь невесть куда, а я…
– Я же говорил. Друг строит дачу, просил помочь.
– Друг! А может, подруга?
– Тьфу!
Шабанов вернулся к прерванному занятию. Оксана демонстративно включила первый попавшийся видеодиск. Экран мигнул и высветил каких-то раскрашенных девушек, поющих что-то про огонь и страстные желания. Шабанов закрыл футляр. Эта часть подготовки завершена, а остальное он доделает позже в гараже, иначе трудно будет объяснить Оксане, зачем для строительства дачи требуется настоящее альпинистское снаряжение – крюки, шнуры, карабины…
– Оксана! – Его голос перекрыл вопли видеодевушек. – Ради бога, убавь звук… Иди займись чем-нибудь другим. Поиграй вон на компьютере…
Она обернулась с лукавым выражением лица. При всех своих недостатках – крайнем легкомыслии и весьма нередкой невоздержанности в выпивке, а порой и других возбуждающих средствах – она совершенно не умела долго сердиться.
– А может, поиграем в другую игру, а?
Она подошла к Шабанову и обвила его шею руками. В этот момент зазвонил телефон.
– Прости, я сейчас, – буркнул Шабанов, высвобождаясь из объятий жены, и взял трубку. – Слушаю, Шабанов.
– Дядюшка отбыл, – глухо прозвучал возле уха пугающе близкий голос Голдина. – Можно отправляться на рыбалку.
Послышались короткие гудки отбоя. Шабанов медленно опустил трубку на аппарат.
– Кто это? – поинтересовалась Оксана. – Не туда попали?
– А? – Шабанов очнулся. – А, нет. Это тот приятель, которому я помогаю с дачей. Уточнил, во сколько мы встречаемся.
10
Зона объекта «Адамант»
Прищурившись, Шабанов разглядывал издали высокий деревянный забор с колючей проволокой наверху. «Не слишком солидная преграда, – подумал он. – При необходимости преодолеть ее труда не составит, но придется либо перекусывать проволоку, либо проделывать дыру в заборе». Ни того, ни другого Шабанов не мог себе пока позволить, не зная, что там внутри. Его скорее встревожила кажущаяся «несерьезность» преграды. Это означало, что другие средства защиты весьма надежны.
Из сумки на ремне Шабанов извлек цифровую камеру, сфотографировал забор и двинулся дальше, держась на приличном расстоянии, избегая открытых мест. Через пару сотен метров он поднялся на пологую сопку и временно потерял забор из вида. С вершины сопки он глянул вниз. В глубокой котловине поблескивало зеркало небольшого озера. Южный берег – плоский и унылый, утыканный хилыми сосенками – не привлекал внимания, зато на севере прямо из воды поднималась отвесная скала высотой метров в тридцать, а на ее вершине тускло отсвечивал бок чего-то металлического, похожего на громадный газгольдер или нефтяной резервуар. У подножия скалы располагалась водозаборная установка. Две толстые трубы змеились по скале вверх.
Шабанов пристально вгляделся в причудливые очертания берега, в груды камней, торчащие из воды там и здесь. Он сделал несколько снимков, потом вернул камеру в сумку. Он не знал, понадобятся ли ему фотографии, но привык быть предусмотрительным.
Итак, попытаться проникнуть внутрь можно здесь. Скорее всего, за этой стороной присматривают менее тщательно, ведь тридцатиметровый обрыв – совсем не деревянный забор. Ладно, увидим… Как это говорил Наполеон, кажется? Главное – ввязаться в бой, а там видно будет.
Перелеском Шабанов подобрался как мог близко к берегу озера. Дальше до самого обрыва тянулась лишь хлипкая трава на каменистой почве. Здесь он будет виден любому наблюдателю сверху, а уж хоть один-то наблюдатель там есть, несмотря ни на какие неприступные скалы. И не усталый сонный сторож в будке, который может конец света проглядеть, а оператор в напичканной электроникой аппаратной. Сидит себе, посматривает на мониторы. А может и вздремнуть – его разбудит мелодичный женский голос компьютера: «Проникновение в квадрате четыре-два»… Что-нибудь в этом роде. Впрочем, женские голоса – это буржуйские киношные изыски…
Необходимо как-то добраться до скалы, а там она сама прикроет. Но как, черт возьми? Ведь и темноты дожидаться нет смысла. Для инфракрасных камер нет никакой разницы.
Шабанов снова осмотрел предполагаемый путь, прикидывая и взвешивая. Хорошо, вон по той ложбине можно проползти до большого камня… Дальше есть углубление, а дальше… Конец. Чистое поле. Вот если бы спуститься по склону к самой воде…
Стоп. А если по склону спустится не он, а кто-нибудь или что-нибудь другое? Электронике ведь все равно, она следит за всем, что движется. И если покатится большой камень, он отвлечет внимание… Ненадолго, всего до тех пор, пока оператор не убедится, что это всего лишь камень. Но секунд пятнадцать-двадцать у Шабанова будет. Больше, чем ему требуется… А камень – вот он, в исключительно удобной позиции у ложбины, словно специально поставлен. Как следует толкнуть его, и… Конечно, лучше бы без этих фокусов… Но еще лучше, если уж на то пошло, сидеть в уютной квартире в Москве и потягивать чешское пиво, оплаченное из бездонного кармана Горта.
– В путь так в путь, – со вздохом пробормотал Шабанов.
Медленно, сантиметр за сантиметром, сливаясь с ландшафтом, он по-змеиному дополз до камня и соскользнул в ложбину. Камень оказался тяжелее, чем представлялось. И раскачивать его нельзя – оператор увидит, как одиноко торчащий камень вдруг начал качаться из стороны в сторону сам по себе. Другое дело, если камень просто свалится – почему бы и нет, почва осыпалась. Тут, наверное, такое бывает.
Словно в подтверждение этой мысли, со скалы с грохотом рухнул громадный обломок и вдребезги разбился внизу. Воспользовавшись моментом, Шабанов изо всех сил уперся в камень ладонями. Тот покачнулся, будто раздумывая, нехотя подался и сначала неторопливо, а потом быстрее и быстрее, набирая скорость, покатился к воде.
Шабанов вжался в дно лощины, считая секунды. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Так, камень на полпути… Пора!
Бросок Шабанова вниз занял двенадцать секунд. Он прижался к скале одновременно с тяжким всплеском обрушившегося в озеро камня.
– И только-то, – сказал он вслух.
Сверху над ним нависал скальный монолит, почти лишенный трещин, выступов, всего, что могло облегчить подъем. Шабанов понимал, что подняться на эту скалу – задача трудновыполнимая.
Он прикусил губу, размышляя. На жухлую траву упали первые капли дождя. Шабанов прислушался. Слева за выступом скалы он уловил новый звук, будто капли падали на лист тонкого металла. А, конечно, там же водозаборная установка. Насосы выключены, иначе он услышал бы их сразу. Посмотрим…
Шабанов осторожно выглянул из-за каменного выступа и, прижимаясь к скале, добрался до установки. Толстые трубы, ведущие наверх, не прилегали к скале вплотную, оставалось около метра свободного пространства. За ними скала растрескалась, можно вбивать крючья, а трубы представят хорошую опору для спины.
Из сумки Шабанов достал моток капронового шнура, крючья и молоток. Вскоре он уже отдыхал на четырехметровой высоте.
В целом подъем дался ему труднее, чем он ожидал, значительно труднее. В нескольких местах труба отходила от скалы далеко, и он повисал на шнуре, врезавшемся в ладони, причинявшем боль. К счастью, последний отрезок пути был проще. Там отвесная скала переходила в довольно пологий склон с участками рыхлого каменистого грунта. Опираясь о трубы и камни, Шабанов добрался до последнего, почти горизонтального участка, где трубы уходили в серую металлическую стену огромного купола. Обессиленный, он растянулся у подножия стены и пролежал так минут десять, пока не восстановилось дыхание. До этой альпинистской эскапады он и не подозревал, как сильно утратил форму…
Дождь припустил сильнее. Шабанов подставил истерзанные шнуром ладони под прохладные струи. Так, теперь опасный этап, непредсказуемый. Если кто-то есть рядом по ту сторону стены…
Шабанов извлек из сумки футляр с инструментами, отобрал нужные. С помощью сверла специальной закалки, вставленного в миниатюрную дрель с двумя ручками, как у пассатижей, он быстро просверлил отверстие в стене над трубами, где металл был изрядно затронут коррозией, осторожно расширил другим инструментом. Затем он выдвинул широкоугольный телеобъектив камеры, просунул в отверстие и некоторое время внимательно смотрел на жидкокристаллический экран. Никого.
Тогда он просверлил еще ряд отверстий по кругу, перекусил перемычки между ними чем-то напоминающим стоматологические щипцы. Правильно отрегулированная, эта штука развивала немалое усилие при минимальном мускульном напряжении. В образовавшийся люк можно было протиснуться, что он и сделал.
Внутри купола царил такой же сумеречно-рассеянный свет, как и снаружи, разве что дождя не было. Шабанов огляделся. То, что он увидел, больше всего напоминало респектабельный дачный поселок. Прямые, обсаженные деревцами аллеи, зеленые ухоженные лужайки, опрятные коттеджи. Да, Шабанов попал именно туда, куда и хотел попасть. Он мало что знал об этом месте, но среди немногого ему было известно, что под куполом нет телекамер.
Ближайший коттедж, стоявший у самой стены, превосходил остальные по размерам и вообще выглядел как-то основательнее. Шабанов направился к нему. Окно оказалось приоткрытым. В комнате горел свет, но там никого не было. Шабанов перебрался через подоконник, спрыгнул на ковер и поднялся на второй этаж.
11
Он находился в небольшом, но не тесном кабинете. Полки и шкафы сплошь заставлены книгами, в основном трудами по химии и биологии, изданные на разных языках, множество русских и зарубежных научных журналов, в том числе самых свежих. На столе – исписанные формулами, испещренные вопросительными и восклицательными знаками листы бумаги. Неяркий желтоватый свет настольной лампы придавал комнате домашний вид. Миром и теплом веяло от стен с хорошими репродукциями старых голландцев. Шабанов перевел дыхание, уселся за стол. Раскрытая книга на краю притянула его взгляд.
«И смерть и ад повержены в озеро огненное»…
Он порывисто потянулся к сумке, вытащил свой складной пистолет и переложил в карман. Так спокойнее.
На лестнице послышались шаркающие шаги. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился высокий, сухопарый, совершенно седой старик с удивительно прозрачными ясными глазами. Без страха, без удивления он молча смотрел на Шабанова. Тот выразительно взглянул на потолок.
– А, прослушивание? – спросил профессор. – Не волнуйтесь. Я заранее принял меры, а сейчас увидел, как вы влезли в окно, и кое-что включил там внизу. Я, знаете ли, не только в биохимии разбираюсь…
– Здравствуйте, Дмитрий Петрович. А эти ваши меры, они…
– Здравствуйте, – просто ответил Скрябин и повторил. – Не волнуйтесь.
Шабанов обошел стол и протянул руку. Пожатие старика против ожидания оказалось крепким и энергичным. Потом профессор вынул из холодильника графин с прозрачной жидкостью, снял с полки две рюмки и поставил на стол.
– Я сам почти не пью, – проговорил он, – а вот мои ассистенты, молодые ребята… Порой по ночам у нас происходят любопытнейшие научные споры…
Он наполнил одну рюмку водкой, но когда наклонил графин над второй, Шабанов жестом отказался.
– Но вот, – сказал он, – я заметил, у вас в холодильнике… Это апельсиновый сок?
– Да, сделайте одолжение.
Скрябин достал сок, налил в стакан и обозначил рюмкой приветственный взмах. Шабанов осушил стакан залпом.
– Что у вас с руками? – профессор чуть пригубил и отставил рюмку.
– Да так… – Шабанов усмехнулся. – К вам не слишком просто добраться.
– Я мог бы…
– Лишнее.
– Что ж, как хотите… – Профессор выжидающе умолк.
Шабанов прошелся по кабинету, остановился у двери.
– Сначала я должен представиться, – начал он. – Меня зовут… Ну, скажем, Петров Андрей Антонович, вы понимаете…
– Да, да, – кивнул ученый.
– Я сотрудник ФСБ…
– Вот как? – Профессор нахмурился.
– Вас это смутило? Я полагал, что…
– Не то чтобы смутило, но… Если вы явились от имени ФСБ…
– Я пришел, чтобы помочь вам. Не от ФСБ, а от…
– Не называйте имен вслух, – предостерег Скрябин поспешно.
– Вы все же не доверяете вашей защите?
– Доверяю. Просто прошу вас не называть никаких имен. Довольно и того, что мы понимаем друг друга. Я не хотел бы, чтобы мои материалы и… другое… оказалось в ФСБ, и только в ФСБ. Пусть без этого не обойтись, но все имеет смысл лишь в условиях широкой гласности. Нужно привлечь международную научную общественность, в перспективе я надеялся бы на выход на структуры международного сообщества. Вы понимаете, насколько серьезна ситуация? Если ЭТО окажется безраздельно у какой-нибудь спецслужбы, безразлично какой, все немедленно засекретят, пусть и с самыми лучшими – поначалу! – намерениями. А потом, рано или поздно, кто-нибудь не удержится от искушения, и все начнется снова… Искушение, Андрей Антонович, слишком велико!