– Почему истек срок действия вашего паспорта? – спросил он.
– Потому что никто не может заставить время остановиться.
– Меня интересует, почему вы его не продлили.
– Не было необходимости. Никто не носит презервативы в бумажнике.
Он немного помолчал.
– Когда вы в последний раз покидали страну?
– Знаете, я бы сел и поговорил с вами, – ответил я. – Вовсе не обязательно было стрелять в меня дротиком, словно я животное, сбежавшее из зоопарка.
– Вы не забыли, что мы несколько раз вас предупреждали. Однако вы упорно отказывались с нами сотрудничать.
– Вы бы могли выколоть мне глаз.
– Тем не менее я этого не сделал. Профилактика – лучшее лечение.
– Я до сих пор не видел ваших документов. Мне неизвестно даже ваше имя.
Он ничего не ответил.
– У вас нет документов, вы не зачитали мне мои права, не предъявили обвинение, не предоставили адвоката. «О, дивный новый мир»[43], не так ли?
– Вот именно.
– Ну, тогда удачи, – сказал я.
И взглянул на паспорт, словно вдруг что-то вспомнил. Приподняв руки, насколько позволяла цепь, я наклонился вперед и отодвинул стаканчик с кофе так, что он оказался между моим паспортом и кредитной карточкой для банкомата. Потом я взял паспорт, прищурившись, посмотрел на него, пролистал странички до конца и пожал плечами, как будто память играла со мной в прятки. Через пару секунд я вытянул вперед руки, чтобы положить паспорт обратно, однако движение получилось не слишком точным – помешали цепи. Жесткая обложка задела стаканчик, и он перевернулся. Кофе выплеснулся на стол, потек к дальнему от меня краю и пролился на брюки командира. Тот отреагировал самым стандартным образом: дернулся назад, привстал и замолотил в воздухе руками, точно рассчитывал защититься от каждой молекулы коричневой жидкости.
– Извините, – сказал я.
У него промокли брюки, мяч снова перелетел на его сторону, и он оказался перед выбором: изменить ритм допроса и переодеться или продолжать в мокрых брюках. Я видел, как он размышляет, так что он был не таким уж загадочным, каким хотел казаться.
Наконец командир принял решение остаться в мокрых брюках, подошел к комоду, взял салфетку и промокнул пятно. Затем вернулся с салфетками к столу и вытер его. При этом он старался вести себя так, словно ничего не произошло, что уже являлось вполне определенной реакцией.
– Когда вы в последний раз покидали страну? – снова спросил он.
– Не припоминаю, – ответил я.
– Где вы родились?
– Не припоминаю.
– Все помнят, где они родились.
– Это было давно.
– Если потребуется, мы будем сидеть здесь весь день.
– Я родился в Западном Берлине, – сказал я.
– Ваша мать француженка?
– Она была француженкой.
– А кто она сейчас?
– Она умерла.
– Я сожалею.
– Вашей вины в этом нет.
– Вы уверены, что являетесь американским гражданином?
– Что за странный вопрос?
– Самый обычный.
– Государственный департамент выдал мне паспорт.
– Ваше обращение было обоснованным?
– А я его подписывал?
– Полагаю, да.
– Полагаю, оно было вполне обоснованным.
– Какие у вас имелись основания запрашивать американский паспорт? Вы получили второе гражданство? Ведь вы родились за границей и ваша мать была иностранкой.
– Я родился на военной базе, которая считается суверенной территорией Соединенных Штатов. Мой отец являлся американским гражданином и служил в морской пехоте.
– Вы можете это доказать?
– А я должен?
– Это важно. Ваше американское гражданство может оказать влияние на то, что с вами будет дальше.
– Нет, наличие у меня терпения определит то, что будет со мной дальше.
Один из агентов, сидевших слева от меня – именно он прижимал дуло дробовика к моей шее, – встал и быстро направился к деревянной двери, ведущей в третью комнату. В открывшуюся дверь я успел заметить письменные столы, компьютеры, шкафы и стеллажи. Других людей там не было. Дверь мягко за ним закрылась, и в нашей комнате снова воцарилась тишина.
– Ваша мать из Алжира? – спросил командир.
– Две минуты назад я вам сказал, что она была француженкой.
– Некоторые французы являются выходцами из Алжира.
– Нет, французы – это французы, а алжирцы – это алжирцы. Все предельно просто, это вам не наука о ракетах.
– Верно, но некоторые французы являются эмигрантами из Алжира. Или прибыли из Марокко, Туниса или из других стран Северной Африки.
– Но не моя мать.
– Она была мусульманкой.
– Почему вас это интересует?
– Я провожу расследование.
Я кивнул.
– Вероятно, безопаснее интересоваться моей матерью, чем вашей.
– В каком смысле?
– Мать Сьюзан Марк была юной проституткой, подсевшей на крэк. Возможно, ваша мать работала с ней на пару.
– Вы пытаетесь меня разозлить?
– Нет, я уже добился своего. Вы сильно покраснели, и у вас мокрые штаны. И вы ничего не сумели добиться. Не думаю, что сегодняшний допрос станет удачным примером для учебника.
– Мы здесь не шутим.
– Но все к этому идет.
Командир сделал паузу и решил перегруппироваться. Указательным пальцем правой руки он поправил все девять лежащих перед ним на столе предметов, а когда они оказались выстроенными в идеальном порядке, подтолкнул ко мне флешку.
– Вы сумели спрятать ее, когда мы вас обыскивали. Сьюзан Марк передала вам флешку в вагоне метро.
– Я спрятал? Она мне ее передала? – спросил я.
Он кивнул.
– Однако у нее слишком маленький объем памяти. Где другая?
– Какая другая?
– Это всего лишь приманка. Где настоящая?
– Сьюзан Марк мне ничего не давала. Я купил эту флешку в «РадиоШэке».
– Зачем?
– Мне понравилось, как она выглядит.
– С розовым футляром? Чушь собачья.
Я ничего не ответил.
– Вам нравится розовый цвет? – спросил он.
– В некоторых местах.
– Какие места вы имеете в виду?
– Те, в которых вам давно не доводилось бывать.
– Где находилась флешка?
Я не ответил.
– Вы прятали ее внутри своего тела?
– Лучше вам так не думать. Вы ведь только что к ней прикоснулись.
– Подобные вещи доставляют вам удовольствие? Может, вы гомик?
– Такие вопросы могли бы подействовать в Гуантанамо, но только не со мной.
Он пожал плечами и вернул флешку на прежнее место, после чего пододвинул ко мне на дюйм фальшивую визитку и сотовый телефон Леонида, словно перемещал пешки на шахматной доске.
– Вы работаете на Лилю Хос. Визитка говорит о том, что вы входили в контакт с командой, которую она наняла, а телефон доказывает, что она вам звонила по меньшей мере шесть раз. Номер телефона из отеля «Четыре времени года» остался в памяти.
– Это не мой телефон.
– Мы нашли его в вашем кармане.
– Лиля Хос не останавливалась в «Четырех временах года» – во всяком случае, так утверждают в отеле.
– Только потому, что мы попросили их о сотрудничестве. Мы оба знаем, что она там жила. Вы встречались с ней там дважды, в третий раз она не пришла.
– И кто она на самом деле?
– Вам следовало задать ей этот вопрос до того, как вы согласились на нее работать.
– Я не работаю на нее.
– Ваш телефон указывает на обратное. И это не наука о ракетах.
Я не ответил.
– Где сейчас Лиля Хос? – спросил он.
– Вы не знаете?
– Откуда мне знать?
– Я думаю, что вы схватили ее, когда она выписывалась из отеля. Перед тем, как стали стрелять в меня дротиками.
Он никак не отреагировал на мои слова.
– Вы побывали у нее в номере в тот же день, до меня, и устроили там обыск. Значит, вы за ней следили.
Он снова промолчал.
– Получается, вы с ней разминулись, и она сумела от вас ускользнуть. Замечательно. Вы, парни, отличный пример для всех нас. Иностранка каким-то странным образом связана с Пентагоном, и вы ее упустили?
– Да, мы потерпели неудачу, – не стал спорить он.
Он казался немного смущенным, но я решил, что тут он не прав. Не так уж сложно незаметно покинуть отель, когда за тобой ведется слежка. Все до смешного просто – не нужно уходить сразу. Достаточно немного задержаться. Отсылаешь свои вещи вниз на служебном лифте с посыльным, агенты толпятся в вестибюле, ты останавливаешь пассажирский лифт на другом этаже и где-то прячешься в течение двух часов, пока агентам не надоедает ожидание, после чего спокойно выходишь из отеля. Для таких вещей нужны крепкие нервы, но задача становится совсем легкой, если ты заранее снимаешь еще один номер под другим именем, что Лиля Хос наверняка сделала – во всяком случае, для Леонида.
– Где она сейчас? – спросил командир агентов.
– Кто она такая? – спросил в ответ я.
– Самая опасная женщина из всех, что вам доводилось встречать.
– Она не производит такого впечатления.
– В этом все и дело.
– Я понятия не имею, где она может находиться, – сказал я.
Наступила долгая пауза, и командир вернул на прежнее место фальшивую визитку и сотовый телефон. После чего выдвинул вперед визитную карточку Терезы Ли.
– Она не производит такого впечатления.
– В этом все и дело.
– Я понятия не имею, где она может находиться, – сказал я.
Наступила долгая пауза, и командир вернул на прежнее место фальшивую визитку и сотовый телефон. После чего выдвинул вперед визитную карточку Терезы Ли.
– Что известно детективу? – спросил он.
– Какое это имеет значение?
– Нам предстоит совершить достаточно простую последовательность действий. Нужно найти Хосов, вернуть настоящую флешку, но прежде всего необходимо предотвратить утечку информации. Поэтому мы должны выяснить, какая ее часть уже всплыла на поверхность. Иными словами – кто и что знает.
– Никто ничего не знает. А мне известно меньше всех.
– Это не состязание, и вы не получите дополнительных очков за сопротивление. Мы все на одной стороне.
– У меня такого впечатления не возникло.
– Вы должны отнестись к происходящему серьезно.
– Поверьте мне, я так и делаю.
– Тогда расскажите, кому что известно.
– Я не читаю чужие мысли.
Я услышал, как открывается дверь слева от меня. Командир повернул голову и утвердительно кивнул. Я посмотрел в ту же сторону и увидел агента с левого стула. Он держал в руке пистолет, а не дробовик. Пистолет, стреляющий дротиками. Он поднял его и выстрелил. Я попытался увернуться, но опоздал. Дротик попал мне в предплечье.
Глава 44
Я снова пришел в себя, но не стал сразу открывать глаза. У меня возникло ощущение, что мои часы возобновили ход, и я хотел дать им время спокойно произвести калибровку. Сейчас они показывали шесть часов вечера. Из чего следовало, что я провел без сознания около восьми часов. Мне очень хотелось есть и пить. Рука болела так же, как нога. Я ощущал небольшой горячий синяк в верхней части предплечья. Ботинок у меня на ногах по-прежнему не было. Однако на сей раз мои запястья и щиколотки не пристегнули к койке. Немалое облегчение. Я лениво потянулся, потер ладонью лицо и обнаружил, что щетина стала гуще. Скоро у меня появится борода.
Я открыл глаза, огляделся и обнаружил две вещи. Первое: Тереза Ли находилась в клетке справа от меня. Второе: Джейкоб Марк – в клетке слева.
Они оба служили в полиции.
Оба были босиком.
Вот тут я начал беспокоиться.
Если я не ошибся и было шесть часов вечера, значит, Терезу Ли притащили сюда из дома. А Джейкоба Марка – с работы. Они оба смотрели в мою сторону. Ли стояла на полу босиком возле прутьев своей клетки, примерно в пяти футах от меня. На ней были синие джинсы и белая рубашка. Джейк в форме офицера полиции сидел на койке, однако у него отобрали ремень, пистолет, рацию и ботинки. Я сел на койке, спустил ноги на пол и провел руками по волосам. Потом встал, подошел к раковине и напился воды из-под крана. Нью-Йорк – наверняка. Город я узнал по вкусу воды. Я посмотрел на Терезу Ли.
– Ты знаешь, где мы находимся? – спросил я у нее.
– А ты? – сказала она.
Я покачал головой.
– Мы должны иметь в виду, что это помещение прослушивается.
– Не сомневаюсь, но они знают, где мы находимся. Значит, мы не выдадим никаких секретов, если поговорим об этом.
– Думаю, нам вообще следует помолчать.
– Мы можем поговорить о географии. Сомневаюсь, что Патриотический акт запрещает обсуждать названия улиц – во всяком случае, пока.
Ли промолчала.
– Что такое? – спросил я.
Она выглядела смущенной.
– Ты думаешь, я веду какую-то игру?
Она не ответила.
– Ты полагаешь, я здесь для того, чтобы спровоцировать тебя на разговор, который они запишут?
– Понятия не имею. Я ничего о тебе не знаю.
– Так что ты об этом думаешь?
– Клубы на Бликер, о которых ты говорил, находятся ближе к Шестой авеню, чем Бродвей. Здесь ходят поезда А или В, а также С и D. Так почему ты оказался в поезде шестого маршрута?
– Закон природы, – заявил я. – Мы все к чему-то предрасположены. В нашем мозгу что-то заложено. В середине ночи, в полной темноте, все млекопитающие инстинктивно стремятся на восток.
– В самом деле?
– Нет, я это только что придумал. У меня не имелось определенной цели. Я вышел из бара, свернул налево и зашагал по улице. Других объяснений у меня нет.
Ли ничего не ответила.
– Что еще? – спросил я.
– У тебя не было вещей. Я никогда не видела бездомных, которые ничего бы с собой не носили. Большинство из них таскает на себе больше барахла, чем есть у меня дома. Они пользуются тележками из магазинов.
– Я другой, – сказал я. – И я не бездомный – точнее, не такой, как они.
Тереза молчала.
– Тебе завязывали глаза, когда сюда везли?
Она долго смотрела на меня, потом покачала головой и вздохнула.
– Мы находимся на бывшей пожарной станции в Гринвич-Виллидж. На Западной Третьей улице. Здание наверху не используется. Мы в подвале.
– Тебе известно, кто эти парни?
Она молча посмотрела на камеру.
– Тот же принцип. Они знают, кто они такие. Во всяком случае, я на это надеюсь. Хуже не будет, если и мы узнаем.
– Ты думаешь?
– Конечно. Они не могут заставить нас прекратить размышлять. Так тебе известно, кто они такие?
– Они не показывали документы. Ни сегодня, ни прошлой ночью, когда приходили в участок поговорить с тобой.
– Но?
– Не показывать документы – это почти то же самое, что их показать, если ты служишь в единственном подразделении, которое никогда этого не делает. До нас доходят всякие истории.
– И кто же они?
– Они работают непосредственно на министра обороны.
– Это многое объясняет, – заметил я. – Обычно министром обороны становится самый тупой парень в правительстве.
Ли снова посмотрела в сторону камеры, словно я ее оскорбил. Словно она меня спровоцировала.
– Не беспокойся, – сказал я. – Эти парни похожи на бывших военных, значит, они знают, что министр обороны идиот. Тем не менее он входит в кабинет, следовательно, ребятишки работают на Белый дом.
– Тебе известно, что они хотят? – спросила Ли после небольшой паузы.
– Кое-что.
– Не говори нам.
– Не буду, – обещал я.
– Но это достаточно крупное дело с точки зрения Белого дома?
– В потенциале – да.
– Дерьмо.
– Когда они за тобой пришли?
– Сегодня днем. В два часа. Я еще спала.
– С ними были копы?
Ли кивнула, и в ее глазах появилась боль.
– Ты знакома с патрульными? – спросил я.
Она покачала головой.
– Крутые парни из антитеррористического подразделения. Они играют по собственным правилам и держатся особняком. И постоянно разъезжают на спецмашинах. Иногда это фальшивые такси. Один сидит впереди, двое – сзади. Ты про это знал? Они делают большие круги, вверх по Десятой, вниз по Второй. Как Б-32, патрулировавшие небо.
– Сколько сейчас времени? Шесть минут седьмого?
Она посмотрела на часы и заметно удивилась.
– Точно.
Я повернулся к другому полицейскому.
– Джейк, как ты сюда попал?
– Они сначала забрали меня. Я здесь с полудня. Наблюдал за тем, как ты спал.
– Что слышно от Питера?
– Ничего.
– Мне очень жаль.
– Тебе известно, что ты храпишь?
– Мне всадили дозу транквилизатора, которыми вырубают горилл. Из пистолета, стреляющего дротиками.
– Ты шутишь.
Я показал ему кровь на брюках и на плече.
– Это безумие, – сказал он.
– Ты был на работе?
Он кивнул.
– Диспетчер позвонил мне в машину и сказал, чтобы я возвращался на базу. Они меня уже ждали.
– Ваш департамент знает, где ты находишься?
– Только кто меня увез.
– Ну, уже что-то, – сказал я.
– Я не стал бы на это рассчитывать, – проворчал он. – Департамент ничего не станет делать, чтобы меня найти. Когда за тобой заявляются такие парни, на твою репутацию падает тень, и ты сразу становишься в чем-то виноват. И все стараются держаться от тебя подальше.
– Как в тех случаях, когда приходят из отдела внутренних расследований, – добавила Ли.
– А почему здесь нет Доэрти? – спросил я у нее.
– Он знает меньше меня. На самом деле он сделал все, чтобы держаться подальше от этой истории. Разве ты не заметил? Он стреляный воробей.
– Он твой напарник.
– Сегодня – да. Но на следующей неделе он забудет, что у него вообще был напарник. Ты же знаешь, как происходят такие вещи.
– Здесь только три клетки, – заметил Джейк. – Возможно, Доэрти в другом месте.
– Вас допрашивали? – спросил я.
Они оба покачали головами.
– Вы волнуетесь? – спросил я.
Оба кивнули.
– А ты? – поинтересовалась Ли.
– Я прекрасно выспался. Главным образом, благодаря транквилизаторам, – ответил я.
В шесть тридцать нам принесли поесть. Сэндвичи в пластиковых коробочках из кафе – их просунули сквозь прутья клеток. И бутылки с водой. Сначала я выпил воду и сразу наполнил бутылку из-под крана. В мой сэндвич положили салями и сыр. Это была лучшая трапеза в моей жизни.
В семь они увели Джейкоба Марка на допрос. Ему не связывали руки и не надевали цепи. Тереза Ли и я сидели на своих койках на расстоянии восьми футов друг от друга, разделенные прутьями клеток. Мы почти не разговаривали. Ли казалась угнетенной.