– Значит, девятнадцать человек, – сказал я. – Четверо уже покинули США, у двоих сломаны челюсти и локти. В строю осталось всего тринадцать.
– Сломанные челюсти и локти? Как это произошло? – спросил Сэнсом.
– Они меня искали. Возможно, в горах с гранатометами они и были крутыми, но драки на улицах не входят в число их главных достоинств.
– Ты что-то написал у них на лбу?
– У одного. А что?
– В ФБР позвонили из больницы в Белвью. На улице обнаружили двух иностранцев без документов, сильно избитых. У одного была надпись на лбу.
– Наказание, – сказал я. – Должно быть, Хосам не понравилась их работа. Поэтому они их сдали, чтобы подстегнуть остальных.
– Безжалостные люди.
– Где сейчас эти парни?
– В больнице под усиленной охраной. Дело в том, что один из них уже побывал там раньше. С ним что-то случилось на Пенн-Стейшн. Он молчит. ФБР изо всех сил пытается выяснить, кто он такой.
– Я не понимаю, в чем проблема. Я написал у него на лбу: «Лиля, позвони мне». Как ты думаешь, сколькими людьми по имени Лиля сейчас интересуется ФБР?
Сэнсом покачал головой.
– Ну, нельзя же считать их полными идиотами. Ту часть, где было написано имя, кто-то срезал ножом.
Я подошел, взял вторую бутылку с водой за восемь долларов и сделал глоток. Хорошая вода. Но не лучше, чем за два доллара или бесплатная из-под крана.
– Тринадцать человек, – сказал я.
– И еще сами Хосы, – добавил Спрингфилд.
– Хорошо, пятнадцать.
– Самоубийственная миссия.
– Все мы умрем, – сказал я. – Вопрос только, как и когда.
– Но мы не сумеем тебе помочь, – сказал Сэнсом. – Ты ведь понимаешь? Все это закончится убийствами на улицах Нью-Йорка – минимум одним, максимум пятнадцатью. Мы не имеем права допустить, чтобы нас с ними связали. Нам даже нельзя находиться к жертвам ближе чем на миллион миль.
– Из-за политики?
– По многим причинам.
– Я не прошу о помощи.
– Ты маньяк.
– Они подумают так же.
– Ты уже решил, в какой последовательности будешь действовать?
– Я начну в самое ближайшее время, ждать нет никакого смысла.
– Естественно, одно убийство – это твоя смерть. И тогда я не буду знать, где искать мою фотографию.
– Ну, так молись за меня.
– Ты бы поступил более ответственно, если бы рассказал мне сейчас, где флешка.
– Нет, я должен сделать свою работу – так, как делает ее водитель школьного автобуса.
– Могу я на тебя рассчитывать?
– Что я выживу?
– Что сдержишь свое слово.
– Чему ты научился в офицерской школе?
– Что собратьям-офицерам нужно доверять. В особенности тем из них, у кого такое же звание, как у тебя.
– Ну, вот ты и получил ответ.
– Но мы не были истинными братьями. Мы даже служили в разных частях.
– Тут ты прав. Я напряженно работал, пока ты летал через моря и целовал задницу террористам. У тебя даже нет «Пурпурного сердца».
Сэнсом промолчал.
– Шучу, – сказал я. – Однако тебе лучше надеяться, что я не стану тем единственным трупом; в противном случае такие шутки ты будешь слышать каждый день.
– Так расскажи мне сейчас, где флешка.
– Я хочу, чтобы ты прикрыл мне спину.
– Я читал твое досье, – сказал Сэнсом.
– Ты уже говорил.
– Ты получил свое «Пурпурное сердце» после взрыва бомбы в Бейруте, когда на воздух взлетели казармы морской пехоты.
– Я хорошо это помню.
– У тебя остался уродливый шрам.
– Хочешь взглянуть?
– Нет. Но тебе необходимо помнить, что ту бомбу взорвали не Хосы.
– Ты решил стать моим психотерапевтом?
– Нет. Тем не менее я прав.
– Я не знаю, кто взорвал бомбу в Бейруте. Более того, никто не знает. Но в любом случае для Хосов они были братьями-офицерами.
– Ты хочешь мести. И чувствуешь себя виноватым из-за Сьюзан Марк.
– И что с того?
– Это помешает тебе действовать с максимальной эффективностью.
– Ты за меня беспокоишься.
– Главным образом за себя. Я хочу получить назад фотографию.
– Ты ее получишь.
– Хотя бы дай подсказку, где ее искать.
– Тебе известно все, что знаю я. Я сумел догадаться. Значит, и ты сможешь.
– Ты был полицейским. У тебя другие навыки.
– Значит, ты потратишь больше времени. Но для решения задачи не требуется особых способностей.
– А что требуется?
– Подумай как обычный человек, – хотя бы один раз. Не как солдат и не как политик.
Он попытался, но у него ничего не вышло.
– Тогда хотя бы объясни, почему я не должен уничтожить фотографию.
– Тебе известно все, что известно мне.
– Я не понимаю.
– Впрочем, возможно, и нет. Ты слишком закрытый человек. Я же лишь один из многих.
– И что?
– Я уверен, что ты отличный парень, Сэнсом, и из тебя получится превосходный сенатор. Но в конечном счете, любой сенатор – лишь один из сотни. Все они взаимозаменяемы. Ты можешь назвать мне какое-нибудь имя сенатора, который что-то действительно изменил?
Сэнсом не ответил.
– Можешь рассказать, как ты лично уничтожишь «Аль-Каиду»?
Сэнсом начал говорить о Постоянном комитете Сената, который ведает вопросами, связанными с Вооруженными силами, международными отношениями, разведкой, бюджетами и о возможных упущениях. Получилось нечто вроде речи для избирателей, как будто он выступал перед публикой.
– Если тебя там не будет, другие справятся с теми же задачами? – спросил я.
Он не ответил.
– Представь себе пещеру на северо-западе Пакистана. Представь руководство «Аль-Каиды», сидящее там прямо сейчас. Неужели они рвут на себе волосы и говорят: «Боже, мы не можем допустить Джона Сэнсома в Сенат США»? Ты считаешь себя их главной целью?
– Скорее всего, нет, – ответил Сэнсом.
– Так зачем им нужна фотография?
– Маленькие победы лучше, чем ничего, – ответил он.
– Очень много работы для такой маленькой победы, тебе не кажется? Два агента, команда из девятнадцати человек и три месяца.
– Соединенные Штаты окажутся в неловком положении.
– Но не слишком. Вспомни про фотографию с Рамсфелдом. Она никого не волнует. Времена меняются, жизнь идет дальше. Люди это понимают, если вообще обращают внимание на подобные вещи. Американцы либо зрелые, здравомыслящие люди, либо им на все наплевать. Я никогда не знал, какой из двух вариантов имеет место. В любом случае фотография вызовет возмущение. Возможно, она уничтожит тебя, но «Аль-Каида» не станет прикладывать столько сил для того, чтобы снять с доски одного американца.
– Будет омрачена память Рейгана.
– А кого это интересует? Большинство американцев его даже не помнит. Большинство американцев считает, что Рейган – это аэропорт в Вашингтоне.
– Мне кажется, ты недооцениваешь последствия.
– Мне кажется, что ты их переоцениваешь. Ты слишком близок к процессу.
– Я считаю, что фотография причинит серьезный вред.
– Кому? Что по этому поводу думает правительство?
– Ты знаешь, что Министерство обороны изо всех сил старается ее вернуть.
– В самом деле? Тогда почему оно поручило работу команде Б?
– Ты думаешь, что те ребята из команды Б?
– Я искренне на это надеюсь. Если задействована команда А, нам лучше перебраться в Канаду.
Сэнсом не ответил.
– Фотография может повредить твоему имиджу в Северной Каролине. Но не более того. Мы не видим, чтобы Министерство национальной безопасности принимало максимальные меры. Потому что для страны здесь нет реальной опасности.
– Ты неправильно все трактуешь.
– Ладно, для нас это плохо. Фотография указывает на стратегическую ошибку. Она ставит нас в неудобное положение, мы выглядим не лучшим образом – и все. Это еще не конец света, мы не развалимся на части.
– Значит, надежды «Аль-Каиды» необоснованны? Ты хочешь сказать, что они также допускают ошибку? Они не понимают американский народ так, как ты?
– Нет, я хочу сказать, что вся эта история не сбалансирована и слегка асимметрична. «Аль-Каида» выставила команду А, мы – команду Б. Из чего следует, что их желание овладеть фотографией немного сильнее, чем наше – ее удержать.
Сэнсом промолчал.
– И мы должны спросить, почему Сьюзан Марк не попросили просто скопировать фотографию. Если их цель состояла в том, чтобы заставить нас потерять лицо, то копии вполне хватило бы. Ведь если фотография будет опубликована, скептики тут же заявят, что она фальшивка, но оригинал останется в нашем архиве, и мы не сможем отрицать его наличие.
– Хорошо.
– Однако Сьюзан Марк не предложили сделать копию. Она получила приказ украсть фотографию. Забрать ее у нас. Сделать так, чтобы не осталось никаких следов, что сильно увеличивало риск и не могло не привлечь внимания.
– И что из этого следует?
– Они не только хотят иметь фотографию у себя, но и стремятся к тому, чтобы мы ее лишились.
– Я не понимаю.
– Вернись в прошлое, представь себе, что именно увидела камера. Дело в том, что «Аль-Каида» не собирается публиковать эту фотографию. Они хотят ее скрыть.
– Вернись в прошлое, представь себе, что именно увидела камера. Дело в том, что «Аль-Каида» не собирается публиковать эту фотографию. Они хотят ее скрыть.
– Зачем?
– Какой бы ужасной она ни была для тебя, для Усамы бен Ладена она гораздо страшнее.
Глава 69
Сэнсом и Спрингфилд долго молчали, как я и предвидел. Они вернулись на четверть века назад, в тускло освещенную палатку в долине Коренгал. Оба напряглись, подсознательно приняв те позы, в которых были на той фотографии. Один слева, другой справа, хозяин палатки между ними, объектив камеры направлен на них, фотограф наводит на резкость, готовится сделать снимок. Вспышка заливает палатку светом.
Так что же увидела камера?
– Я не помню, – признался Сэнсом.
– Возможно, дело в нас, – предположил Спрингфилд. – Все предельно просто. Может быть, встреча с американцами теперь испортит ему карму.
– Нет, – сказал я. – Это хорошая реклама. Бен Ладен выглядит могущественным триумфатором, а мы – жалкими слабаками. Нет, тут что-то другое.
– Там был настоящий гадюшник. Хаос и разрушение.
– Там должно было быть нечто фатально неуместное. Маленькие мальчики, девочки, животные…
– Я не представляю, что они считают неуместным, – сказал Сэнсом. – У них действуют тысячи правил. Возможно, дело в том, что он ел.
– Или курил.
– Или пил.
– Алкоголя там не было, – сказал Спрингфилд. – Я помню.
– Женщины? – спросил я.
– Женщин тоже.
– Должно что-то быть. Другие гости?
– Только люди из его племени.
– Иностранцы?
– Кроме нас, никого.
– Это должно быть нечто выставляющее его слабым или извращенным. Какой-то компромат. Он был здоров?
– Выглядел здоровым.
– Что-то еще?
– Нечто извращенное по их представлениям или по нашим?
– Штаб «Аль-Каиды», – сказал я. – Место, где мужчины выглядят мужчинами, а козлы напуганы.
– Я не помню. С тех пор прошло много времени. Мы сильно устали. Нам пришлось пройти сотню миль вдоль линии фронта.
Сэнсом снова замолчал. Как я и предполагал.
– Трудная задача, – наконец сказал он.
– Я знаю, – ответил я.
– Мне придется принять серьезное решение.
– Я знаю, – повторил я.
– Если эта фотография навредит ему больше, чем мне, я намерен ее обнародовать.
– Нет, ты должен это сделать, даже если она не слишком ему навредит, и принять все последствия.
– Так где же она?
Я не ответил.
– Ладно, – сказал он. – Все понятно. Я должен прикрывать тебе спину. Мне известно все, что известно тебе, и ты догадался, где находится флешка. Из чего следует, что мне это тоже по силам. Только потребуется больше времени. Однако для решения задачи не нужны незаурядные способности. Значит, и Хосы могут найти ответ. Но будут ли они менее проворными? Не факт. Возможно, они уже сейчас забирают фотографию.
– Да, такой вариант нельзя исключать, – сказал я.
– И если они намерены ее скрыть, может, мне не следует им мешать.
– Если они намерены ее скрыть, фотография становится полезным оружием против них.
Сэнсом ничего не сказал.
– Помнишь офицерскую школу? Что там говорили о врагах, внешних и внутренних?
– В Конгрессе мы даем такую же клятву.
– В таком случае следует ли тебе позволить Хосам уничтожить фотографию?
Сэнсом довольно долго молчал.
– Иди, – наконец сказал он. – Иди и постарайся помешать Хосам добраться до фотографии.
Однако я этого не сделал. Во всяком случае, сразу. Мне требовалось многое обдумать и спланировать свои дальнейшие действия. Ну, и решить первоочередные проблемы. У меня не было необходимого снаряжения и оружия. К тому же резиновые садовые сапоги и голубые брюки не годились для того, что я собирался сделать. Я хотел отправиться к своим врагам посреди ночи, одетый во все черное. В правильной обуви. И с оружием. Чем больше, тем лучше.
Проблема одежды решалась просто. Но с оружием у меня могли возникнуть проблемы. Нью-Йорк – не самое лучшее место на планете, чтобы по мановению руки добыть целый арсенал. Вероятно, где-нибудь на окраинах можно найти лавку, где из-под прилавка продают всякую дрянь за большие деньги, и там же имеются заведения, в которых можно купить подержанный автомобиль, но разборчивые водители рекомендуют держаться от них подальше.
Проблема.
Я посмотрел на Сэнсома.
– Ты ведь не можешь оказать мне активную помощь? – спросил я.
– Не могу, – сказал он.
Я повернулся к Спрингфилду.
– Я собираюсь сходить в магазин одежды и купить черные брюки, черную рубашку и черные ботинки. Но черная куртка размера XXXL будет выглядеть немного мешковато. Как ты считаешь?
– Нам все равно, – ответил Спрингфилд. – Когда ты вернешься, нас здесь уже не будет.
Я отправился в магазин на Бродвее, где уже покупал рубашку цвета хаки перед ужином, на котором Сэнсом собирал деньги на свою избирательную кампанию. Народу там было совсем немного, а выбор имелся превосходный. Я нашел там все, что хотел, кроме ботинок и носков. Черные джинсы, простая черная футболка и черная хлопковая ветровка на молнии для парня с животом заметно больше, чем у меня. Я примерил ее; как и ожидалось, в плечах и на руках она сидела хорошо, зато впереди торчала, как у беременной женщины.
Превосходно, если Спрингфилд понял мой намек.
Я переоделся в кабинке, выбросил старые вещи и заплатил пятьдесят девять долларов. Затем я воспользовался рекомендациями продавца и прошел три квартала до обувного магазина. Там я купил пару высоких черных ботинок на шнуровке и черные носки. Почти сто долларов. И услышал, как в голове у меня прозвучал голос матери:
«При таких ценах тебе следует беречь свою обувь. Постарайся их не испортить».
Я вышел из магазина и постучал каблуками по тротуару, чтобы ботинки сели на ноги. Затем я зашел в аптеку и купил пару обычных белых трусов. Теперь у меня вся одежда была новой, полный набор.
И я направился обратно к отелю.
Я успел сделать три шага, когда телефон у меня в кармане завибрировал.
Глава 70
Я остановился возле дома на углу Пятьдесят пятой улицы и вытащил телефон из кармана. Номер не определился. Я открыл телефон и поднес его к уху.
– Ричер? – сказала Лиля Хос.
– Да? – ответил я.
– Я все еще стою на дороге. И продолжаю ждать, когда грузовик меня собьет.
– Он уже в пути.
– И когда же он прибудет?
– Ты успеешь немного попотеть. Я доберусь до тебя в течение двух ближайших дней.
– Не могу дождаться.
– Я знаю, где тебя искать.
– Отлично, это все упростит.
– И я знаю, где находится флешка.
– Очень хорошо. Мы сохраним тебе жизнь до тех пор, пока ты нам не расскажешь. И продлим ее еще на пару часов – просто для развлечения.
– Ты ребенок, заблудившийся в лесу, Лиля. Тебе следовало остаться дома и ухаживать за козами. Теперь же ты умрешь, а фотография разойдется по всему миру.
– У нас есть пустой DVD-диск, – сказала она. – Камера готова начать съемку фильма с тобой в главной роли.
– Ты слишком много говоришь, Лиля.
Она не ответила.
Я закрыл телефон и в сгущающихся сумерках направился к отелю. Поднявшись на лифте в свой номер, отпер его и уселся на кровать. Мне пришлось прождать довольно долго. Почти четыре часа. Я думал, что придет Спрингфилд. Однако в конце концов появилась Тереза Ли.
Она постучала в дверь за восемь минут до полуночи. Я проделал те же манипуляции с цепочкой и зеркалом и впустил ее в номер. Она была одета почти так же, как в день нашей первой встречи: брюки и шелковая рубашка с коротким рукавом навыпуск, темно-серого цвета, менее легкомысленная.
Тереза принесла с собой черную спортивную сумку из прочного толстого нейлона. По тому, как та свисала с ее плеча, я понял, что сумка тяжелая. А когда я услышал, как стучит то, что внутри, сообразил, что там что-то металлическое. Она поставила сумку на пол возле ванной комнаты и спросила:
– Ты в порядке?
– А ты?
Она кивнула.
– Как будто ничего не случилось. Мы вернулись к своей работе.
– Что в сумке?
– Понятия не имею. Человек, которого я никогда прежде не видела, принес ее в участок.
– Спрингфилд?
– Нет, он назвался Браунингом. Мужчина отдал мне сумку и сказал, что я должна сделать все, чтобы ее содержимое не попало к тебе в руки – в целях предотвращения нескольких преступлений.
– Но ты ее все равно принесла?
– Я лично за нее отвечаю. Не могла же я оставить ее без присмотра.
– Хорошо.
– Тебе придется забрать ее у меня силой. Однако нападение на офицера полиции – это серьезное нарушение закона.
– Чистая правда.
Тереза Ли села на кровать в ярде от меня. Может быть, меньше.
– Мы провели рейд и проверили три старых здания на Пятьдесят восьмой улице, – сказала она.
– Спрингфилд рассказал тебе о них?
– Он сказал, что его зовут Браунинг. Наш антитеррористический отряд побывал там два часа назад. Хосов там не было.