— А ты не думай о плохом, Олечка! Ты о хорошем думай! И жди! Я вот тоже своего Веню ждала-ждала, и дождалась. Надо обязательно ждать. Ждать и верить. И у тебя эта твоя динамика будет, обязательно будет! Надо верить, Олечка… И ты это… Все-таки на меня рассчитывай, ладно? Я всегда, всегда тебе помогу. Мало ли, может, ребятам куда твоим надо будет, а я всегда с тобой побуду… Сколько надо времени, столько и побуду…
— Спасибо тебе, Любочка! — растроганно потянула к ней ладони Ольга Андреевна. — Спасибо, дорогая… Ой, а чего же мы тут сидим-то с тобой? Давай-ка отвези меня на кухню, Олеженьку моего поминать будем, у меня где-то водочки чуть-чуть еще с прошлогодних поминок осталось. И Сашу позовем, жильца нашего. Он хороший такой парень, знаешь. Занятный такой… Надо было тебе и Веню сюда с собой захватить! И он бы помянул.
— Ой, а он же сегодня на кладбище уехал, к Олегу твоему. Решил, вы все с утра там еще побываете, и не застанет он вас. Он один хотел к нему пойти. Боится он со всеми вами встречаться, стыдно ему. А я вот к вам сюда поехала. Думала, как раз вас дома и застану, после кладбища-то. Я ж не знала, что ты не ходячая нынче. Я бы гораздо раньше к тебе пришла, Олечка…
8
— Здравствуй, мальчик! Ты что, один дома? А из взрослых кто-нибудь есть?
Красивая молодая женщина быстренько перешагнула через порог, совсем по-свойски улыбнулась растерянному Петьке, так опрометчиво и с ходу открывшему ей дверь.
— Бабушка дома… — махнул в сторону кухни рукой Петька. — Извините, а вы кто? Я вас не знаю совсем…
— А можно мне поговорить с твоей бабушкой? Позови ее, пожалуйста.
— Ну, тогда вы лучше сами на кухню пройдите. Мы там обедаем…
— Можно, да?
Женщина быстро расстегнула «молнию» красивой кожаной куртки, потом как-то тоже очень быстро сбросила ботинки и через минуту уже сидела за кухонным столом напротив Ольги Андреевны, приветливо ей улыбаясь.
— Здравствуйте, меня зовут Марина! — сообщила женщина таким голосом, будто принесла в их дом радостное какое-то известие и снова улыбнулась так лучезарно, что не ответить улыбкой на это ее внезапное и обезоруживающее дружелюбие, казалось, было просто верхом неприличия.
— Здравствуйте… — настороженно растянула губы в ответном приветствии Ольга Андреевна. — А что, собственно…
— А вас как зовут? — предвосхитив ее вопрос, продолжала сиять глазами и улыбкой неожиданная гостья. И столько опять-таки доброжелательного любопытства было в ее простом вопросе, что не ответить на него уже казалось верхом не просто неприличия, а даже безобразного хамства какого-то.
— Ольга Андреевна… А что…
— А молодого человека? — повернула к Петьке голову Марина. — Как у нас зовут молодого человека?
— С утра звали Петром. А к вечеру, может, и Петрушей стану, — заражаясь Марининой приветливостью, шутливо ответил Петька. — А вы все-таки кто? И бабушка вас тоже, вижу, не знает…
— Ну, как не знает, Петр? Ты же слышал, мы уже познакомились. Да, Ольга Андреевна?
— Да, конечно. И все-таки…
— Сейчас, Ольга Андреевна, я вам все объясню. Хотя, знаете, мне очень понятна ваша настороженность — чужой человек в доме… А вы не замечали, Ольга Андреевна, как в последнее время люди отдалились друг от друга, и любой незнакомый человек, пришедший в дом, уже представляется чуть ли не врагом его? А что человек может прийти к вам с миром и даже с помощью, и мысли не допускается? Как грустно все это, правда, Ольга Андреевна?
— А-а-а, понял! — с размаху ударил себя по лбу ладошкой Петька. — Вы, наверное, сетевой маркетинг! Раз заговорили про то, что помочь страстно желаете, значит, точно сетевой маркетинг! Только вы зря, знаете, к нам пришли. Мы все равно ничего покупать не будем, у нас денег совсем нет…
— Так я вам пока ничего и не предлагаю, Петр! — живенько повернулась к нему Марина. — Я пока говорю о том, как люди стали далеки друг от друга…
— Ага, знаем мы ваши штучки… — улыбнулся ей хитренько Петька. — Сначала надо клиента к себе расположить, а потом свой товар достанете, да?
— Петя! Иди-ка ты в свою комнату, пожалуйста! — рассердилась на внука Ольга Андреевна. — Я и без тебя как-нибудь разберусь! Иди-иди…
— Да пожалуйста! — разобидевшись, пожал плечами Петька и направился к выходу из кухни. — Я ведь что, я ведь только помочь хотел… Вот и выкручивайся теперь сама…
— Какая прелесть этот ваш Петя, Ольга Андреевна! — чуть-чуть посмеявшись, задушевно наклонилась к ней гостья. — Внук, да?
— Я вас внимательно слушаю, Марина, — строго произнесла Ольга Андреевна, отметая голосом всяческие такие задушевности. — Так какое у вас ко мне дело?
— Ну что ж, дело так дело… — тяжело вдруг вздохнула Марина. — Давайте по делу поговорим…
Она помолчала немного, окинула быстрым взглядом маленькую кухню, на секунду задержав его на колесиках самодельного кресла-каталки Ольги Андреевны, потом будто подобралась вся и выпалила неожиданно жесткой скороговоркой:
— Так я вот зачем, собственно… Я за мужем своим к вам пришла, знаете ли…
— За каким мужем? — удивленно уставилась на нее Ольга Андреевна. — К нам? За мужем? Вы ошиблись дверью, может быть?
— Ничего я не ошиблась. Я совершенно правильно именно к вам пришла, уважаемая Ольга Андреевна. Вы ведь пустили сюда жильца три дня назад?
— Ах, вот оно в чем дело… — закивала Ольга Андреевна, слегка даже улыбнувшись. — Значит, Саша — ваш муж…
— Да, Саша — мой муж. Гражданский, правда, — с видимым сожалением произнесла Марина последнюю фразу и тут же поправилась: — Но мы уже давно и очень хорошо вместе живем, знаете!
— Ну что ж, я очень рада за вас. А чем я, собственно…
— Да я сейчас вам все объясню, Ольга Андреевна! — снова загорячилась Марина. — Понимаете, мы недавно очень крупно повздорили, и он ушел… Собрал, знаете, свой чемоданчик, ноутбук любимый прихватил и ушел… Только записку оставил, чтобы я его не искала нигде…
— А вы, значит, нашли?
— О, если б вы только знали, чего мне это стоило! Я и на дачу к нему съездила, и к родителям, и всех его друзей и знакомых обежала — никто ничего не знает! Потом только уж догадалась, что он, скорее всего, квартиру снимать будет — идти-то ему, собственно, некуда… Ну, пришлось все городские агентства недвижимости на уши поставить…
— И это всего за три дня? — изумилась уважительно Ольга Андреевна. — Ничего себе…
— Так я же девушка шустрая, что вы! Я же действительно сетевым маркетингом занимаюсь, причем десять лет уже. Умненький у вас внучек, правильно все подметил… А в нашем деле не пошустришь — так и голодной останешься. А у меня уже, знаете, и опыт какой-никакой есть, и клиентура обширная… Только вот квартиры пока нет собственной, я в Сашиной живу…
— Что ж, понятно. Значит, сбежал от вас Саша? Сетевого вашего этого прессинга не выдержал, да? — стараясь не очень выдавать голосом своей иронии, душевно спросила Ольга Андреевна.
— Да… — вздохнула грустно Марина. — Вы прямо в самую точку попали — из-за этого и сбежал… Ну ничего! Как сбежал, так и вернется. Вот скажите — что, что я такого обидного ему сделала? Я же как лучше для него хотела… Сидит, понимаете, все время дома, в обнимку с ноутбуком своим, и молчит, молчит… Я ж просто расшевелить его хотела… Обидно даже…
Марина вдруг всхлипнула отчаянно и в один миг зарыдала, старательно направляя при этом пальчиками с прекрасным маникюром бегущие обильные слезы в нужном направлении: из уголков глаз через крылья носа к уголкам губ. Быстренько таким образом поплакав, она достала из сумки красивую пудреницу и, убедившись, что плакала правильно, что красиво подведенно-накрашенные глаза остались в целости и сохранности, вздохнула глубоко, последний раз всхлипнула и продолжила доверительно:
— Вы знаете, Ольга Андреевна, в этом вся и проблема — мне же тоже жить совершенно негде… То есть я сейчас, конечно, в Сашиной квартире живу… А если он не вернется? Мне что, съезжать надо, значит?
— Ну почему — съезжать? Раз он вас не выгоняет, так и живите себе, — пожала плечами Ольга Андреевна.
— Ой, да вы его не знаете просто! Он же такой до крайности культурно-вежливый, что иногда просто раздражает даже! Это как раз на него и похоже — сам из своего жилья уйдет, комнатуху снимать будет, а только чтоб я его в покое оставила — съехала чтобы, значит, побыстрее, совестью совсем измучившись…
— Да. Действительно, странный… — пожала плечами Ольга Андреевна.
— Так и я о чем! — воодушевилась ее пониманием ситуации Марина. — Так вы мне поможете, значит?
— Я? — снова удивилась Ольга Андреевна. — Помогу? А чем же, Мариночка?
— А вы откажите ему в квартире, и все! Делов-то! — подалась вперед всем телом Марина. — Ему ж на первых порах некуда будет пойти, вот он и вернется! А там уж я соображу, как дальше быть… Ой, да если б знать-то, господи… И чего я на него наехала, скажите? Сидел бы, обнимался на здоровье с ноутбуком своим… И деньги он какие-никакие все же зарабатывал…
— Я? — снова удивилась Ольга Андреевна. — Помогу? А чем же, Мариночка?
— А вы откажите ему в квартире, и все! Делов-то! — подалась вперед всем телом Марина. — Ему ж на первых порах некуда будет пойти, вот он и вернется! А там уж я соображу, как дальше быть… Ой, да если б знать-то, господи… И чего я на него наехала, скажите? Сидел бы, обнимался на здоровье с ноутбуком своим… И деньги он какие-никакие все же зарабатывал…
— Нет, Мариночка, прогонять я его не буду, знаете ли, — не удержавшись и все-таки рассмеявшись этой ее крайней непосредственности, проговорила Ольга Андреевна. — Да и вообще я нынче тут ничем не командую. Нынче тут всем Васенька заправляет…
— А где он, ваш Васенька? Он дома?
— Васенька — это Василиса, внучка моя. И в настоящий момент она находится на работе.
— Так скоро уже придет, наверное? Хорошо бы, чтобы пораньше Саши, я б с ней договорилась…
— Нет, Марина. Она придет только ночью, часа в три. А вот Саша ваш действительно скоро придет. Он обещал как раз к пяти…
— Да? Ну, тогда я пойду, пожалуй. Так где работает ваша внучка? Это далеко отсюда?
— Нет, недалеко. Как из двора выйдете, кафе увидите, прямо напротив арки. Вот там она судомойкой и трудится.
— Судомойкой, значит… — жалостливо-презрительно протянула Марина, вставая со стула. — Ну что ж, я думаю, мы с ней быстро договоримся…
Одевшись по-солдатски будто, за сорок пять секунд, она выскочила за дверь и не увидела уже, как грустно усмехнулась ей вслед Ольга Андреевна, прошептав при этом:
— Да уж, Сашенька… Это ты попал так попал…
Марина действительно, как сразу догадался пронырливый Петька, была одной из самых ярких представительниц этого монстра — сетевого маркетинга, и даже являлась его звездой, можно сказать. Прибыв в эту многочисленную армию десять лет назад простым новобранцем, она прошла через все ее ступени-отличия, через все ранги и звания. И хотя до самой верхушечки добраться ей, конечно же, так и не удалось, поскольку места в той верхушечке давно уже и прочно были заняты людьми исключительного ума и очень циничной прозорливости, свое законное место в этой пирамидке-структуре она заняла довольно-таки прочно. Была она по природе своей не умна и не глупа, была она просто-напросто хитра, и не имелось в этом ничего плохого или уж тем более ужасного. Наверное, так же у многих женщин в том месте, где по всем законам логики должно присутствовать серое вещество, находится эта самая просто-хитрость. И она тоже, наверное, является каким-нибудь биологическим «веществом», только не серым, а розовым, например. Или, вполне допустимо, имеет насыщенный цвет морской волны… И еще — Марина была красива. Красота ее не была испорчена ничем — ни черными разводами под глазами от ночных бдений над интересными книгами, ни пронзительной искрой интеллекта, делающей иногда выражение глаз лихорадочно-болезненным, ни мимическими ранними морщинками — результатами долгих эмоционально-принципиальных споров в кругу единомышленников. Личико ее было беленьким и чистым, и наивно-приветливым, как у ребенка. Хорошее такое личико…
А дело свое Марина знала отлично. И клиента своего определяла с ходу, можно сказать, интуитивно. Редко, редко кому удавалось от Марины уйти. Она даже собственную градацию потенциальных своих клиентов разработала, в которой всего-то и было три людские основные категории. Первая — это те, кто с удовольствием ведется на покупку товара, и неважно, какого, потому что умеючи абсолютно все можно реализовать. Вторая — зануды жуткие, вступающие в долгие споры и выматывающие последние силы, но в конце концов все-таки под напором сдающиеся, — это уж дело принципа, простите… И третья, самая Маринина любимая категория, — это те, кто сразу уступает для того только, чтобы от них наконец-таки отстали побыстрее. Так вот и с Сашей получилось. Ему оказалось проще впустить ее в свою жизнь, чем объяснять, что он этого вовсе даже не особо и желает…
Хотя и случались, бывало, в ее подвижнической сетевой деятельности всяческие нехорошие казусы. Однажды она вообще на судебное заседание ворвалась, например…
А что — шла по улице и зашла в обычные такие двери, куда и кроме нее полно народу всякого заходило. Что ей теперь, подряд все вывески читать, что ль? Прошла мимо вахты спокойно, там никого и не было в этот момент, и вошла в первую попавшуюся обшарпанную дверь, и даже обрадовалась поначалу, что за дверью этой народу много так собралось. И возопила с порога раз и навсегда заученные слова о чудесном своем товаре, который именно сегодня и подешевел в сто раз по поводу особенной акции в честь юбилея фирмы-производителя… А потом поняла вдруг, что здесь что-то все-таки не так. Странные какие-то люди в этой комнате собрались, и улыбаются все так неловко, и взгляд переводят испуганно-насмешливый с нее на мужика в черном балахоне да смешной такой шапочке… Мужик этот сначала уставился на нее обалдело, а потом как взревет — вон, мол, отсюда… Тут и охранники в дверь ворвались, то бишь судебные приставы по их, по-судебному, и выкинули ее, перепуганную, вместе с товаром на улицу, да еще и ржали при этом как ненормальные. С тех пор она на вывески стала поглядывать, мельком конечно…
Или вот еще случай был. Обходила она как-то с товаром своим обычный жилой дом, звонила во все двери подряд, только не открывал ей никто. А если и открывал, то сразу дверь с первых ее слов и захлопывал. И вдруг повезло — распахнулась одна из дверей прямо настежь, она не успела еще и рта раскрыть, как женщина, ей открывшая, рукой в глубь квартиры показала и говорит — заходите, прошу вас… Она и зашла. Разделась быстренько в прихожей и прошла туда, куда ей показали, и улыбку свою бодренько-оптимистическую уже заранее приготовила. И чуть в обморок не упала: сидят в той комнате за накрытым столом люди, все как один в черной одежде, молчат, еду вкусную кушают… Поминки, значит, проводят. Только-только с кладбища приехали. Как это еще Бог ее от того сберег, что не начала она по привычке с ходу товар свой расхваливать… Пришлось ей тогда тоже скорбное лицо срочно состроить да за тот стол сесть, и пить, и есть пришлось за упокой души человека, совсем ей неизвестного…
Так что его величество сетевой маркетинг в ней, в Марине, не ошибся. Да и сколько таких вот еще марин было им завербовано, прошло через жесткие его щупальца-обманки при прямом содействии наступившей в стране крайней безработицы — не счесть. Да и спасибо ему за это, наверное. Потому что, принимая самые разнообразные обличья, образуя мелкие и большие секты и секточки, его величество сетевой маркетинг дал оказавшимся в стороне от спринтерской дорожки к благополучию женщинам хоть какой-то заработок, дал хоть какую-то иллюзию своей нужности обществу и в то же время строго воспитал в своих рядах таких вот, как Марина, верных и преданных себе адептов, переполненных фанатизмом и гордостью за свое дело. Нет, не привыкла Марина уступать, не в ее это было правилах. Не учил ее этому сетевой маркетинг. Наоборот учил. Она и Сашу своего никому не уступит — еще чего не хватало…
Зайдя в большое кафе, она огляделась по сторонам, соображая, где ж тут у них может быть кухня. Где кухня, там и моечная должна быть… Безошибочно сориентировавшись, она направилась к увитому искусственной зеленью проходу, ведущему в глубь помещения, и через три минуты уже свойски тронула за плечо стоящую к ней спиной высокую девушку, старательно промывающую в сильных струях воды гору грязных тарелок.
— Ты Василиса, да?
— Да… — оторопело обернулась к ней Василиса. — А что?
— Поговорить надо…
— А вы кто? Вас соседи прислали? С бабушкой что-то? С Петькой? Ну? Да говорите же!
Она склонилась над ней, с высоты своего роста заглянула нетерпеливо и тревожно в лицо. С больших ее зеленых резиновых перчаток потоком текла на пол вода, темная длинная челка выбилась из-под косынки на лоб, монгольские узкие глаза смотрели испуганно и жестко.
— Да успокойтесь, Василиса, все в порядке с вашими родственниками, — отодвинулась от нее удивленно Марина. — Мне просто поговорить с вами надо.
— А вы кто?
— Конь в пальто! — разозлилась вдруг Марина, сама от себя того не ожидая. И в самом деле, что это такое — судомойка какая-то, а смотрит, как будто она здесь прокурор на отдыхе…
— Кто? — переспросила Василиса, досадно обернувшись на бьющую с шумом из кранов воду. — Кто, простите, я не расслышала, в пальто?
— Поговорить надо! — еще сильнее раздражаясь, крикнула Марина. — Вы можете сейчас со мной поговорить?
— Хорошо, — медленно кивнула Василиса, пожав удивленно плечами. — Через полчаса у меня перерыв будет, вы пока посидите в зале…
Марина вернулась в зал, села за небольшой столик на двоих у окна. Посетителей в кафе в этот час было совсем немного — время неурочное: обед уже давно закончился, и до ужина еще далеко. Тут же подлетел к ней какой-то шустрячок в красной жилетке, на официанта совсем даже не похожий: