Я просто физически ощущал недоумение француза, когда его имитации атак и прочие провокации элементарно парировались парой быстрых шагов в стойке. Я даже не касался клинка противника своим. Ну, почти. Наглеть не позволял.
Постепенно освоился и понял в чём слабые места учителя Алексея. И ничего удивительного тут нет: пусть он выдающийся мастер своего времени, но фехтование с этой хронологической точки развивалось ещё почти два века.
Нет, всё было не зря: пока я изгалялся в переплясах с Жофре, в голове молнией пронеслись воспоминания и о первых тренировках, и о моём становлении как мастера (извините за нескромность).
В фехтование мои ровесники шли стаями. Но ненадолго. Никто не давал оружие в руки, пока претендент не научится передвигаться в стойке. А это ой как непросто! Ходить "раскорякой" вперёд-назад учились неделями. Мало кто выдерживал месяц - ну совершенно неинтересно. Зато те, кто оставались и, наконец, надевали маски, перчатки, брали в руки оружие, уже умели в позе "раком" летать по дорожке со скоростью среднего бегуна-стайера. И это в состоянии "взведенной пружины", готовые "взорваться" выпадом в любой момент. Всё оставшееся обучение как раз и состояло в том, чтобы поймать этот момент.
Утрирую, конечно, но в принципе где-то так.
Соперник стал терять терпение и, с хорошей, правда, подготовкой сделал глубокий выпад. Впервые глубокий. Я пока просто ушёл. В принципе он совершенно конкретно ловился в простую четвёртую защиту, но пока можно было и потерпеть.
Кстати "терпеть" в шпаге тоже одно из главных... Поэтому и кажутся такими нудными и неинтересными спортивные поединки неискушённому зрителю. Но я опять отвлёкся.
Ну и хватит уже. Я сымитировал провал в атаке, а француз купился. Контратаковал, правда, мгновенно, но тут же попал в "круг шесть" и рипост. Получил короче.
Снова встали в позицию и продолжили. Нервы у мужика явно сдали. Я его задёргал и, поймав момент, вышел во флешь. Если вовремя - то флешь-атака просто неотразима. Ещё плюс один укол в мою пользу.
А потом он меня обыграл. Ай как красиво обыграл! Расслабляться было нельзя. И нельзя было отдавать клинок в контакт надолго. Как он его захватил и завертел! В общем, получил я в плечо совершенно конкретно.
Пот уже заливал глаза и я, вместо того, чтобы снова встать в стойку, сдёрнул маску с лица.
- Прошу прощения, наверное, мне не стоило фехтовать сразу после еды, произнёс я, пожимая руку Жофре.
- Совершенно излишне извиняться, вы ведь до этого провели бой и с Алексом, - на лице француза были и доброжелательность, и уважение, но мне показалось, что присутствует ещё и некоторое недовольство, - Стойка у вас несколько странная, напоминает итальянскую, но всё-таки не она. Кто вас обучал?
- Один испанец с прииска. В посёлке было несколько мальчишек и он за небольшую плату от наших родителей учил меня и других благородному искусству фехтования.
- А как его звали?
- Диего. Фамилией не интересовались.
- Странно. Я думал, что знаю всех европейских мастеров... Эта ваша атака броском... Я её знаю, но ведь это огромный риск, так почти никогда не поступают. Знаете, я боюсь, что она произвела впечатление на Алекса. Я, конечно, обращу на это его внимание, но попрошу вас как-то поддержать меня. Ни в коем случае он не должен пытаться её воспроизвести, если вдруг придётся когда-то всерьёз обнажить шпагу.
- Можете быть совершенно спокойны. Я полностью разделяю ваше мнение в этом вопросе. Конечно, я постараюсь найти слова, которые должны его убедить.
Но напрягаться не пришлось. Первых же слов учителя оказалось достаточно для парня, и он пообещал не пытаться применять флешь-атаку и обучаться ей, пока месье Жофре не сочтёт его достаточно подготовленным.
С французом договорились встретиться и пообщаться на следующий день, после чего я вместе с Тихоном продолжил прогулку-экскурсию.
Парк был разбит в английском стиле: подобие дикого леса с тропинками, выложенными как ни странно именно жёлтым кирпичом. Я даже усмехнулся про себя, вспомнив одну из любимейших книг своего детства.
По дорожке идущей между кустов и лип встретилась вполне симпатичная беседка увитая плющом и пара деревянных статуй, имитирующих людей, причём оба раза они 'появлялись' внезапно, когда вдруг резко обрывалась череда кустов и кустиков. При встрече с первым "незнакомцем" я даже вздрогнул от неожиданности. Раньше читал о таких "милых шутках", но столкнулся впервые.
А вот и пресловутый пруд, возле которого, как я понимаю, Настю и цапнула та гадюка. Где-то в шесть соток, с очень живописными берегами. Явно водную растительность в воде и вокруг неё посадили искусственно, но смотрелось всё очень натурально и красиво.
Даже скамейка имелась. Правда, под ней стоило бы песочком всё засыпать, а не как сейчас - травка. Причём давно не кошенная. Вспоминая историю с Настей, как-то жутковато было сесть, опустив ноги в эту растительность. И хотя та самая гадина, которая непонятно что пришла искать на берегу пруда и которой здесь присутствовать не должно было по всем статьям, заползшая к этому берегу вопреки всему, уже точно мне не грозила, но некий дискомфорт присутствовал.
Достал сигарету и закурил. Только потом до меня дошло, что на глазах Тихона этого делать не следовало бы. Но мужик определённо был вышколен конкретно: никаких вопросов. Даже "Разрешите обратиться!" не звучало. Следовал за мной тенью и говорил, только когда спрашивал я.
Кстати с сигаретами рисовалась полная труба. Ну, четыре пачки у меня в рюкзаке имеются, но если "попадание" всерьёз и надолго, то либо курить бросать (давно собирался), либо к трубке привыкать. Но, как говорила небезызвестная Скарлетт: "Я подумаю об этом завтра..."
А сейчас приходилось беспокоиться о том, во что я влип. Влип по полной. Очень хочется думать, что вот-вот и проснусь... Наверняка зря. В этом мире я всерьёз и надолго, если не навсегда. Надо устраиваться с максимальным комфортом. В своей стране. И надо как-то легализоваться, стать не последним быдлом, а кем-то значимым. Но до этого ещё ой как далеко. Чёрт! Чем бы поразить местных "аборигенов" сразу и навсегда? И ведь без особого повода меня не допустят не только до императора, но даже и до местного губернатора. Это мне ещё дико повезло с тем, что Настю гадюка цапнула: даст Бог, пройдёт всё благополучно и в этой усадьбе я могу чувствовать себя более-менее уверенно, но даже тут быть откровенным альфонсом не стоит.
А через пару лет припрётся французский "гений" переделывать Россию под свою демократию. Вот этому выскочке по зубам надавать надо конкретно. Причём здесь и сразу, чтобы не было этого дурацкого похода в Европу и его жутких последствий на полвека.
А что могу сделать я? Ни батальоном командовать, ни эскадроном. Корабли - в отстой. Кстати и там я сейчас "ноль без палочки". Ни пулемёта, ни автомата сделать не в состоянии, будь я хоть в начале двадцатого века, даже в единственном экземпляре. Ну не моё это.
Только взрывчатка. Нитроглицерин, при наличии физических возможностей сбодяжить смогу. Динамит на его основе - тоже. Взрыватели - справлюсь. Но ведь всё самому придётся. Про промышленные масштабы можно забыть - грамотных рабочих и инженеров-химиков пока в природе существует несколько штук. И все заняты.
- Ой, барин! - неожиданно прозвучал голос моего "денщика". - Зовут!
Я обернулся: метрах в двухстах, действительно семафорила руками фигура какого-то парня из дворни, и мы вместе с Тихоном поспешили к дому.
То, что мне пришлось наблюдать во дворе, не радовало категорически: стояла телега с гнедой кобылой, вокруг толпился народ вместе с хозяином, а когда я подошёл поближе, то на этой самой телеге увидел тело молодого мужчины с раскроенной головой. В чёрном костюме-тройке. При галстуке...
Деревенский детектив
Если опустить весь мат, который заметался в моей голове, то основная часть мыслей складывалась следующим образом: "Откуда же ты нарисовался, красивый такой, на мою голову?"
Мужик был явно моим современником. Ну, в смысле из конца двадцатого века. И появился тут, хоть и в виде "мёртвого трупа". Небось ведь живым сюда попал. (Я пока ещё не был в состоянии воспринимать причитания возницы).
Ведь два (или полтора) таких "явления" в один день, для хозяина усадьбы - определённый перебор. А отмазываться предстоит мне. И это было очевидно: глаза всех присутствующих упёрлись в мою личность и я на собственной шкуре стал ощущать как загорались триеры (или как их там), штурмующих Сиракузы римлян.
Так ведь ещё и полиция какая-нибудь разбираться с трупом, наверняка припрётся. А тут я. Вот, бл..., не было печали!
Постепенно мой мозг стал воспринимать окружающий мир, а не только заниматься внутренним самокопанием: "Ваше высокоблагородие! Барин! Да вы же меня знаете! Разве же я бы когда посмел?! Лежал у дороги, ну не бросать же зверям на прокорм!" Голос хозяина телеги выдавал самый откровенный страх.
Ну да, по тем временам - кто нашёл, на того и первые подозрения. С "шерлоками холмсами" ещё неважно дело, небось, обстояло. Возьмут этого крестьянина местные пинкертоны за шкирку так, что любо-дорого... Или на кого-нибудь пришлого свалят. А тут: вон он я во всей красе.
- Вот, даже деньги какие-то рядом на дороге лежали. И кругляшки какие-то, - возница протягивал Сокову-старшему пачку до боли знакомых "американских рублей", а также, судя по виду, горсть фишек из казино. - Ничего я себе не взял, барин! Не выдай!
- Вадим Фёдорович, вы ничего не можете сказать по этому поводу? - упёрся в меня мрачным взглядом хозяин усадьбы.
- Думаю что могу. Но только не здесь. Если позволите, то я хотел бы поговорить с вами наедине, Сергей Васильевич.
Помещик испытующе посмотрел на меня и молча кивнул.
Ну, в общем, пора "колоться", Штирлиц доморощенный. Не могу я больше. Бояться каждого взгляда, каждого слова, каждого жеста... Запутаюсь не сегодня, так завтра. И уже не отмажусь. В общем, придётся "в омут с головой". Ну а вдруг поверит... А так - гроб мне с музыкой и однозначный трындец.
И как-то сразу стало легко. Принял решение и сбросил с плеч груз, давивший на них уже целый день: "Да гори оно всё огнём! Хватит!"
Сам на себя удивлялся: совершенно покойно шёл в кабинет подполковника и не терзался вопросом, поверят ли мне. Расскажу как есть и всё.
- Что вы хотели мне сказать, Вадим Фёдорович? Вам знаком этот человек?
- Совершенно незнаком. Честное слово. Мне знакома его одежда. И я, кажется, догадываюсь, откуда он взялся на вашей земле.
Моя уверенность в себе вдруг лавинообразно стала сходить на нет. Одно дело думать, что можешь всё высказать и дальше "пусть решает судьба", и совсем другое - подыскивать слова под взглядом этого славного старикана, к которому я испытывал уже искреннюю симпатию.
- Я вас слушаю, - терпеливо смотрел на меня Соков.
- Извините, Сергей Васильевич, я сказал вам не всю правду при знакомстве. Даже совсем не правду. Правда настолько невероятна, что я и сам до сих пор не могу в неё поверить. А уж вы бы приняли меня за сумасшедшего наверняка. И это ещё в лучшем случае.
- Так вы солгали мне? - лицо бывшего офицера стало совершенно каменным.
- Подождите! - почва уходила из-под ног и нужно было рубить с плеча, - Постарайтесь поверить, постарайтесь меня услышать: Я РОДИЛСЯ В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕМ ГОДУ...
- Простите... - мой собеседник, кажется, не очень обратил внимание на повышенный тон, которым я сказал последние слова.
- Сергей Васильевич, поверьте, я буду рождён через полтора века! Понимаете? Это дико, это невообразимо, но это так. Мне было бы легче наврать, что я с Луны, поверилось бы в это проще, но больше мне не хочется говорить вам неправду. Я из будущего. И тот убитый мужчина - тоже. Из конца двадцатого века.
- Вы хотите сказать...
- Я буду рождён более чем через полтораста лет. Я очень хорошо понимаю ваше недоумение и недоверие. Но это правда. И не просите у меня объяснений: Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО. Жизнью, здоровьем, душой бессмертной клянусь: НЕ ЗНАЮ!
Подполковник был, мягко говоря, ошарашен. Выглядел он натурально "огретым пыльным мешком из-за угла". С одной стороны, в его взгляде читалось недоверие, с другой - желание понять, что же всё-таки творится на его усадьбе. Кто я такой и какую мистификацию задумал. Я бы на его месте тоже впал в ступор. Даже в своём времени. Даже несмотря на десятки килограммов перечитанной мною фантастики. А им ещё даже до идеи Герберта нашего, Уэллса, о путешествии во времени почти век "пешим ходом"...
- Вы утверждали, что принадлежите к дворянству? - наконец выдавил из себя Соков.
- В моё время это не имеет значения, но по материнской линии, я действительно дворянин. А мой отец был офицером. Значит, по вашим меркам я всё-таки дворянин. Разве нет?
- Какой чин у вашего отца? - слегка оживился мой собеседник.
- Ушёл в отставку капитаном. По здоровью.
- А в каких войсках служил? Инфантерия? Кавалерия? Артиллерия?
- Скорее флот. Только не морской - воздушный. В моё время есть уже воздушный флот: корабли из металла летают по небу. И воюют. Как бы вам ни трудно было в это поверить, но это правда.
- Из металла? Корабли из металла летают?
- Летают, Сергей Васильевич. И некоторые даже быстрее звука. Я не могу вам сейчас объяснить всего. Вы можете верить или нет. Простите, но я сообщил сразу столько неожиданной и невероятной для вас информации, что, может быть, прикажете доставить слугам мой ранец из комнаты? Возможно, предметы покинутого мной мира помогут поверить, что я не лгу.
Подполковник немного подумал, кивнул и потянулся к звонку. Я увидел, что и на оставшейся его руке не хватает двух пальцев.
При первом же медном переливе, донёсшимся из коридора, немедленно нарисовался очередной парень в ливрее. Получив по-военному короткое распоряжение своего барина, лакей моментально испарился выполнять приказ.
Пока мы ожидали возвращения слуги, Соков поинтересовался:
- А вы, Вадим Фёдорович, чем занимались в "своём мире"?
- Я химик.
- А! "Ямчужных дел мастер"?
- Ну почему сразу о порохе? - улыбнулся я. - Селитру сделать, конечно, смогу - было бы из чего, смогу сделать и значительно более мощную, чем порох взрывчатку, но химия может дать людям не только это: лекарства, краски, да мало ли что ещё...
- Ну, если в вашем мире летают железные корабли, то вы наверняка знаете много больше наших учёных, - начал проводить "проверку на вшивость" мой гостеприимный хозяин. Мысль понял. Надо гасить в зародыше.
- Я, простите за нескромность, ЗНАЮ много больше любого современного химика. Да и не только химика. Но у меня нет привычного мне "инструментария". Я, к стыду своему, даже не очень представляю, что есть, а чего нет в лабораториях нынешних учёных. Не интересовался я этим. Не сочтите меня нескромным: не считаю себя УМНЕЕ современных химиков. Просто я больше знаю, знаю благодаря тому, что обо всех открытиях, сделанных на протяжении этих почти двух веков, мне было достаточно просто почитать, а не тратить годы на исследования. Вы меня понимаете?
- Признаться - не очень, - Сергей Васильевич продолжал смотреть на меня настороженно. - Если вы из далёкого будущего...
- То я всё равно просто человек! Не умнее вас или ваших современников. Так же как любой из нынешних учёных не умнее Аристотеля или Архимеда.
В дверь постучали и, после приглашения хозяина, всё тот же слуга в ливрее, удивительно напоминающей солдатский мундир, втащил мой рюкзак. Барин благосклонным кивком отпустил своего лакея, а я стал доставать из недр брезентового товарища туриста первую порцию "аргументов".
- Вот смотрите, Сергей Васильевич, - я вытащил для начала книгу Бушкова, недопитую бутылку водки и банку консервов. - Там, на наклейках, стоит дата производства. А в книге тоже. Ну и текст её... Я понимаю, что он не совсем для вас привычен, но смысл поймёте. Прочитайте пару абзацев, я подожду.
- Да, год выпуска совершенно... нереальный, - Соков был в однозначном недоумении.
- А теперь посмотрите на это, - я протянул Сергею Васильевичу свой паспорт. - Буквы могут казаться непривычными, но в принципе... Я думаю, что вы поймёте.
- Латвияс република... - удивлённо поднял на меня глаза подполковник.
- Именно. Латвия (она же Лифляндия), сейчас независимое от Российской империи государство. И - республика. Сергей Васильевич, прошло почти два века. Изменилось очень многое. Неужели вы думаете, что всё вот это было придумано и распечатано только с целью вас разыграть?
- А эта миниатюра, ваш портрет на "документе"... - мой собеседник был совершенно ошарашен. - Как его рисовали?
- Это фотография. Позже я, вероятно, смогу вам объяснить её принципы, но для этого вы должны сначала мне поверить.
- Да вероятно придётся... В голове не укладывается, но и возразить ничего не могу. Вадим Фёдорович, вы оставьте мне пока то, что показали, остальное заберите с собой обратно. Я должен подумать. "Переварить" всё это. Давайте поговорим завтра с утра. Хотя... Вкратце: можете сказать, что ожидает Россию в ближайшее время?