И было у нас перед американцами еще одно преимущество (пока еще живы наши компьютеры). Так называемый «метод сеток», применяемый для расчета гидроаэродинамики тел сложной формы — если объяснять очень коротко, то поверхность объекта разбивается на множество элементарных плоских фигур (обычно, треугольников), для каждой из которых решается система уравнений относительно распределения скоростей и давлений среды, причем численные решения на границах смежных фигур должны быть равны. Именно так в конце века считались формы хоть атомарин, хоть истребителей Миг и Су — так как число расчетных треугольников могло измеряться сотнями и тысячами, то задача практически не решалась вручную, трудоемкость зашкаливала за все мыслимые пределы. А у нас сейчас открывалась возможность, с помощью полученных на нас опытных данных (для чего на корпус «Воронежа» устанавливали множество датчиков) и их компьютерной обработки, составить расчетную математическую модель и для формы, отличающейся от нашей — то есть для общего случая быстроходных подлодок! Хотя, как сказал Перегудов, для подбора формы рулей и винтов этого недостаточно — но уточнить можно будет уже на модели в опытовом бассейне.
Так что на «Воронеже» кипит работа. Предстоит установить на корпус целую сеть датчиков (и задача, как это сделать, чтобы покрытие не повредить, и чтобы встречным потоком не сносило, и конечно, все это надежно работало). Ну а после, лишь принять на борт команду научников с их аппаратурой и составленной программой испытаний, и в море! С нами «Куйбышев» и «Урицкий», в иной истории быстро списанные с окончанием войны, здесь как вторую молодость обрели — поскольку боевая ценность «новиков» постройки шестнадцатого года была уже невелика, и они могли без проблем изъяты из «первой линии» флота, но в то же время имели тридцатиузловый ход, достаточный чтобы сопровождать нас, а новейшие гидролокаторы «тамир» и на старичков поставить не проблема. Выйдем в точку, самый глубоководный район Белого моря — товарищи ученые, задавайте режим: скорость, глубина?
А на восток пойдут другие. Первые две «613е» на Севмаше уже спущены, достраиваются у стенки — на стапелях собираются еще две. Но если они и пойдут на Тихий океан, то лишь в следующем году. Зато готов отряд из больших лодок, назначенных к переходу по Севморпути: четыре «катюши» котельниковского дивизиона. Лишь К-21 отчего‑то остается здесь. И ведь это те самые лодки, которые в нашей истории не дожили до Победы — там К-1 пропала без вести в Карском море осенью сорок третьего, К-2 погибла в октябре сорок второго, К-3 и К-22 не вернулись из походов весной сорок третьего. Но благодаря нашему вмешательству, морская война на севере приобрела совсем иной вид. И «катюши» совсем иные, чем были у нас — имея новые гидро- и радиолокаторы, приборы управления торпедной стрельбой, управляемые и самонаводящиеся торпеды, и часть механизмов на амортизаторах. Так как японское ПЛО заметно уступало и немецкому, и американскому — то на эту войну старых лодок должно еще хватить. Ну а мы так и останемся, до сотни счет не добрав.
Ничего — «альбакор» в строю до 1972 года был! Может и доживем до поры, когда тут научатся настоящее ТО нам делать. А раз технически мы будем вполне на уровне до конца века — то возможно, и успеет еще наш «Воронеж» повоевать. Ведь мы‑то знаем, что вечного мира и разоружения на нашей памяти — точно не будет! А как сказал еще Ильич, любая мечта стоит ровно столько насколько сумеет себя защитить.
— Михаил Петрович, пары выходов вам хватит для аттестации вашего помощника на место командира корабля? — спросил Кузнецов — и возвращайтесь в Москву, в наркомат, больше вам на севере делать нечего. А дальше — лететь вам на ТОФ!
«О положении на Тихоокеанском театре военных действий». Аналитическая записка, с подписью «Н. Ш.». Для Государственного Комитета Обороны СССР.
Важнейшее влияние на образ действий японцев в этой войне оказал факт незавершенности их перехода к капитализму.
Несмотря на то, что в ходе революции Мейдзи самурайство подверглось значительным ограничениям, принижению своих формальных прав, и даже, частично, физическому истреблению — феодально — клановая система японского общества в целом, осталась без изменений. В отличие от США и капиталистических стран Европы, где военщина это выходцы из класса буржуазии и обуржуазившейся аристократии, обслуживающие интересы своих классов, в Японии реальная власть находится в руках феодальной по сути военщины, по отношению к которой группы капиталистов, «дзайбацу», играют подчиненную роль. Этот порядок освящен веками — даже если самурай экономически зависит от торговца, он все равно стоит по положению гораздо выше его. Отсюда следует:
Первое — узко военный кругозор. Явный приоритет поля боя над интересами тыла. Тотальный характер современной войны не то что неизвестен, но явно недооценивается. Тем более, что Япония, в отличие от Европейских стран получила весьма специфический опыт прошлой Великой войны, когда мобилизация тыла не проводилась, а кампания против войск первоклассной европейской державы (Германии) была короткой и победоносной. Как и русско — японская война, и военные действия на нашем Дальнем Востоке в Гражданскую, и захват Маньчжурии — все это были операции, не требующие мобилизации всего народного хозяйства. Война в Китае имела более затяжной характер — но опять же, не чрезмерно затратной, с обеспечением ее в военно — экономическом плане в целом, справлялся промышленный комплекс в Маньчжурии.
Это вызывает недопустимые ошибки в военной организации, применительно именно к тотальной войне. Наиболее вопиюще — это отсутствие брони даже для высококвалифицированных рабочих военной промышленности. Равно как и пренебрежение развитием военно — промышленной базы — катастрофическое отставание в производстве не собственно вооружения, но станков и машин. Боевая подготовка (прежде всего в авиации) рассчитанная на сверхмастеров, с отсевом массы «середнячков», усугубленная безобразным состоянием спасательных служб. В целом, вся военная машина японцев рассчитана на «блицкриг», сокрушительный первый удар, для которого в наличии есть и великолепно обученные люди, и удовлетворительная техника, и достаточные запасы. После чего предполагается, что противник поспешит заключить мир, решив что отвоевывать потерянное будет слишком затратно. Что будет, если война затянется — этот вопрос истинный самурай даже не задает, «все в руках богов, сначала ввяжемся в бой, а там будет видно».
Второе — группировки, контролирующие Армию и Флот, находятся в постоянной вражде друг с другом! Ставя собственные интересы даже выше интересов Японии в целом — вернее, считая, что «я лучше вижу, что нужно Японии». Ну а микадо (обычно этот титул переводится как «император», но если сравнить с Европой, где императором изначально называли военного вождя, то в Японии это больше подходит как раз сегуну, а микадо более близок к первосвященнику, синтонистскому Папе, по аналогии с католицизмом) с придворной аристократией стал верховным арбитром и посредником, улаживающим разногласия. Здесь все сильно зависит от личностей, как и подобает строго иерархичному японскому порядку — бывает, что последнее слово, право высшего решения, принадлежит не микадо, а более сильной фигуре из его приближенных — так сейчас эта роль по существу остается за маркизом Кидо, а Хирохито лишь одобряет его решения. О степени названной вражды говорят события офицерского мятежа февраля 1936 года — когда группа младших армейских офицеров при попытке переворота захватила центр Токио, убивая неугодных им государственных деятелей. Это делалось при неприкрытом потворстве высшего руководства Армии, фактически отказавшегося выполнять свои прямые обязанности по подавлению мятежа. Тогда командование Флота, разъяренное убийством трех своих адмиралов, ввело тяжелые корабли в Токийскую бухту и высадило десант морской пехоты, адмирал Енаи подготовил похищение императора из дворца. Страна стояла на грани гражданской войны, предотвратить которую удалось благодаря маркизу Кидо, сумевшему охладить горячие головы с обеих сторон, и, продавить прямой приказ микадо мятежникам капитулировать. Через три года, во время боев на Халхин — Голе, Флот не только не счел нужным хотя бы изобразить какую‑то активность на наших дальневосточных рубежах, но и не скрывал откровенного злорадства по поводу разгрома Красной Армией группировки генерала Камицубара. Теперь же, по имеющейся у нас информации, доходит до того, что Армия сама заказывает промышленности (и в дальнейшем, держит под своим командованием) эскортные авианосцы и транспортные подлодки, для снабжения островных гарнизонов, ей это проще, чем взаимодействовать с Флотом — более наглядного примера «боевого содружества» и представить сложно!
Можно сказать, что армейцы, видящие направление японской экспансии на север и запад, в Китай и на наш дальний Восток, настроены гораздо более антисоветски, чем Флот, считающий более предпочтительным агрессию на юг (голландская Ост — Индия, Индокитай, Филиппины). Однако это нивелируется тем, что в японской армии до сих пор помнят Халхин — Гол, что заставляет относиться к советской военной мощи с осторожностью — а в японском флоте искренне считают, что со времен Цусимы ничего не изменилось, касаемо наших и их военных возможностей (к сожалению, они отчасти правы, учитывая соотношение сил нашего ТОФ и ВМС Японии). Потому, ни о какой «просоветской» дипломатии с их стороны не может быть и речи, в настоящий момент.
Пока что положение на Тихом океане в целом соответствует тому, что Япония ожидала получить, начиная войну. Обширные территории с богатыми ресурсами и многочисленным населением захвачены и удерживаются, создан оборонительный периметр, несмотря на отдельные неудачи (Мидуэй). В Токио все рассчитали верно, кроме одного — англо — американцы не собираются заключать мир! И сразу сила становится слабостью, поскольку осваивать, переваривать завоеванные территории, предполагалось уже в мирное время, пока же идет война, они больше требуют затрат, чем приносят прибыль. И нет ресурсов для их экономического освоения, нет даже торгового тоннажа, обеспечивать связность захваченных земель в должной мере.
Зато в полной мере проявляется характер тотальной войны. Мидуэй был неудачей местного значения — но стратегическим результатом была гибель лучших пилотов палубной авиации Японии, потеря, возместить которую самураям не удалось до сих пор, и вряд ли удастся. Так же и два штурма Таравы, Кваджалейн, Маршалловы острова были не более чем боями местного значения — но практическим результатом их стало не утрата еще нескольких островов, с весьма малочисленными гарнизонами, а катастрофическое перемалывание японского флота, а особенно авиации. И неравенство сил будет дальше лишь нарастать — так, против девяти японских линкоров (и в перспективе, в постройке — один лишь «Синано», о котором имеются сведения о перестройке его в авианосец) ВМС США имеет пятнадцать, считая восстановленных перл — харборских утопленников (и на стапелях еще один, «Кентукки» типа «Айова» и шесть еще более мощных «Монтан» — считая здесь «Иллинойс», первоначально запланированный как «Айова», но перезаказанный уже как «Монтана»). По авианосцам, соотношение еще более катастрофичное — японцы имеют всего три в строю, «Секаку», «Дзуйкаку», и только что вступивший «Тайхо», плюс два нового типа «Унрю» и «Амаги» завершают курс боевой подготовки, «Кацураги» только что принят флотом, и еще три в постройке. В то время как у американцев в строю восемь новейших «Эссексов», плюс довоенные «Энтерпрайз» и «Саратога», итого десять — и в постройке целых пятнадцать «Эссексов», причем вступление в строй четырех ожидается в ближайший месяц — два. Также на стапелях у них три «Мидуэя», корабли абсолютно нового типа, «линейный авианосец», с авиагруппой в полтораста машин (у «эссексов» по девяносто). Это лишь авианосцы основного класса — имеются еще семь легких, тип «Индепенденс», перестроенные из крейсеров «Кливленд». Есть сведения, что из этих крейсеров, общим числом в серии, согласно выданному верфям заказу, пятьдесят две единицы (считая девять, достроенных как авианосцы) запланированы к подобной смене класса еще около двадцати. Также есть большое количество эскортных авианосцев, из которых наиболее крупные и быстроходные, тип «Комменсмент Бай», заказанные в количестве двадцати семи единиц, занимают по сути промежуточное положение между собственно эскортниками и легкими, имеют авиагруппу в тридцать самолетов, как «индепенденсы», и могут быть использованы не только для охраны конвоев, но и поддержке десантов, подобно тому, как при битве за Кваджалейн были задействованы корабли типа «Касабланка». Итого, если учесть что планы США относительно войны на Тихом Океане включают в себя и 1946 год, то на этот период против десяти японских авианосцев (при идеальных условиях отсутствия потерь) американцы готовы выставить пятьдесят пять, и еще свыше ста эскортных. Таким образом, чтобы просто выстоять, японцам нужно за два года одержать десять побед с соотношением потерь, лучшим чем при Мидуэе — пять утопленных кораблей противника за один свой. Что представляется абсолютно невероятным.
Резюме: следует ждать, что к лету 1945 года, если сражения на оборонительном периметре продолжатся с той же интенсивностью, ВМФ Японии будет в значительной степени уничтожен. Что создаст благоприятные условия для нашего занятия Южного Сахалина, Курильских островов, и десанта на Хоккайдо.
Анна Лазарева. Северодвинск (Молотовск), конец июля — август 1944.
Как домой вернулась. Впрочем, это и есть мой дом — где я все, самое дорогое нашла: и самое важное дело, и любимого человека. А как в Москве будет — неизвестно еще.
На севере — истинное лето. Зелень кругом, и солнце так греет, что можно в одном платье ходить. Ночи белые, а рабочий день уже по — мирному, восемь часов, так что заводским после работы время есть на отдых и культурную программу, а кто‑то даже купается в Северной Двине, хотя вода на мой взгляд, ледяная. Город строится, новые кварталы закладываются уже к западу от Торфяной, в сторону моря. Улицы благоустраиваются, парк за Первомайской уже на настоящее место отдыха похож, с благоустроенными аллеями, скамейками и фонарями. Кораблестроительный институт расширяется — поговаривают уже о повышении его статуса с филиала ленинградского вуза до полностью самостоятельного. Все как у Маяковского — через четыре года здесь будет город — сад!
Прилетели мы — у моего Адмирала сразу множество дел по службе нашлось, ну а мне, после доклада от Ленки, что тут без меня произошло, первая забота, ввести итальянку в наш круг. Нет, обижать бы ее не стали, да и не такой она человек, чтобы ее обидеть можно — но не нужен нам разлад в нашем дружном коллективе. Потому, я отрекомендовала:
— Товарищ Лючия Смоленцева, жена хорошо тебе знакомого Юрия Смоленцева, уже гвардии майора и Дважды Героя. Партизанка Гарибальдийских бригад, имеет спецподготовку, боевой опыт и лично убитых врагов. Будет исполнять обязанности моего адъютанта и телохранителя. Ну а ты, Ленок, была и остаешься моим заместителем по организационной части. И прошу тебя, как подругу — помоги человеку в курс дела войти!
Ленка кивнула — сделаю! На Лючию взглянула с любопытством, и потянула за собой — пошли, подруга, с народом познакомлю. Который тут рядом уже собрался — Вера, Маша, Настя, Надя с Ниной, обе Наташи, Света, еще кто‑то. А я в сторону отошла, чтобы авторитетом не давить, да и в Лючии была уверена. Ошиблась немножко.
Пары часов не прошло, обступают меня мои девчонки — Ань, так ты не в Ленинград, а в Киев летала? И когда там по улицам толпы бандерофашистов бегали, а сам товарищ Первый оказался предателем, ты вместо него командовала, тебя там дважды убить пытались? И сам Сталин в Кремле тебе орден вручал? (прим. — см. «Союз нерушимый» — В. С.). И смотрят на меня с таким восторгом, что даже неудобно. И Лючия тут же, скромно глазки потупив — ну никак нельзя было не рассказать!
А ведь должна была я подумать — что девчата мои обучены информацию по крохе собирать и вместе сводить. В непринужденном разговоре — так, что собеседник сам спешит поделиться. И что мне теперь, со всех подписку о неразглашении брать? Ведь для всех — не было меня в Киеве, не хватало еще лишнее внимание привлечь к тому, чем мы тут занимаемся! И не надо говорить, что «никому не расскажете» — как с африканскими алмазами вышло, забыли? А уж про то, что ОУН меня приговорила и мстить будет, вообще молчу!
— Пусть только попробуют — говорит Ленка — Надя, на тебе список подозрительных, кто с Украины приехал, и просто с украинскими фамилиями. А особенно, уроженцы западных областей. Ну и охранять тебя будем, как после прошлогодней истории с англичанами. С Вороновым договоримся, ребят из полка НКВД подключим.
— Она у меня в охране — я киваю на Лючию — про меня разболтала, а про себя молчок? Спросите, за что у нее орден Боевого Красного Знамени, и еще итальянский от самого Папы Римского. Она была в числе лучших партизан — гарибальдийцев, специально отобранных в помощь группе Смоленцева, когда они самого Гитлера поймали и притащили живым! Юрка наш фюрера лично взял, а она ему спину прикрывала, ни на шаг не отходя, даже в рукопашной дралась — так что не смотрите, что такая скромница на вид. Ее муж за это — Дважды Герой, ну а ей орден, заслужила! И в Киеве меня спасла.
У девчат глаза как плошки. А Лючия засмущалась. Это тебе маленькая плата за твою болтовню, вот попробуй теперь не соответствовать! «Ты назначен быть героем — так будь им». Ничего личного, подруга — так и меня Пономаренко в Киев бросил, как щенка в воду, то ли научится плавать, то ли утонет… Не буквально, конечно — провали я там дело, просто вычеркнули бы меня из списка «перспективных», оставайся лишь товарищу Лазареву женой, и не больше. Так я и итальянке сейчас — а ты на что способна, сама по себе? Мы тебе поможем, подскажем, поддержим — но на буксире тянуть не станем.