Лан шумно сглотнул. Навязываемая ему роль была непривычна и не очень-то привлекательна. Но назвался груздем – полезай в кузов. Мастер Торговли наверняка знает, что говорит. Хотя…
– Я все-таки возьму с собой пару заточек, – сказал Лан упрямо. – Можно?
Ждан Ростиславович брезгливо тряхнул рукой.
– Ну, возьми-возьми, если так хочется. Только заруби на носу – у нас дипломатическая и торговая операция, но не военная. Если все пройдет как нужно, мы вернемся живыми и невредимыми, если что-то пойдет не так – все поляжем. У Кремля нет возможности посылать для нашей охраны сотню. Поэтому или пан, или пропал. Чем легче и незаметнее мы будем, тем лучше.
– Так точно.
– Не все в нашем мире пока что решают мечи и фузеи. И перестань эти свои «так точно» да «никак нет» – не в дружине ты, а этажом выше. – Ждан Ростиславович фыркнул, а потом назидательно добавил: – Крепко запомни, что я скажу, молодой человек. Ты вытянул счастливый билет. В этом помогли тебе какие-то личные качества, о которых я ведаю пока совсем немного, да слово Филарета, которое пока что имеет вес в Кремле. Потянешь ли ты то, на что подписался, или вернешься в теплицы удобрять туровым навозом грядки без единого шанса когда-либо подняться из пахарей еще раз, – исключительно твоя головная боль.
– Понял, – отозвался Лан. – Не дурак.
– Дерзишь… – Ждан Ростиславович покачал головой. – Хорошо, что дерзишь. Не люблю мямлей, в торговле они успеха не имеют.
– Когда выходим? – спросил Лан.
– О! – Мастер Торговли шумно поскреб подбородок. – Человек дела! Годится! – Он подался вперед, навалившись широкой грудью на столешницу, и сказал приглушенно: – Кремль с трех сторон окружен нео. Как только появится «окно», нас здесь уже не будет.
Под торговцем заскрипело кресло. Ждан Ростиславович встал, давая понять, что разговор подходит к концу.
– Тебя временно расквартируют при Торговом Приказе, – сказал он, глядя на Лана сверху вниз, что было непросто, ведь молодой приказчик оказался на полголовы выше своего начальника. – Попей-поешь, помойся, но булки не расслабляй – будь готов в любой момент сорваться с места.
– Так точно, – ответил Лан.
– А я пойду пока отужинаю поминальными пирогами… – Ждан Ростиславович пощелкал в предвкушении пальцами и погладил бурчащее от голода брюхо. Лана это слегка покоробило, ведь речь действительно шла о поминках, а не о каком-то празднестве – например, по случаю светлых именин Князя. Он решил, что душою Ждан Ростиславович ближе к «ядовитым рептилиям» маркитантам, чем к рядовым защитникам Кремля, пролившим сегодня на стене море крови – вражьей и своей. Впрочем, поживем – увидим… Впереди – рисковое дело, которое четко, как ампервольтметр мастерового-электрика, покажет, кто из них чего стоит.
На Соборной площади полыхали костры. Все жители Кремля, кроме стрельцов и дружинников, стоящих в карауле, были там – провожали павших. Молитва Хранителей Веры сливалась с многоголосьем женского плача и ревом жаркого пламени.
Всполохи костров озаряли ночное небо, затянутое бугристыми, словно мозги, тучами, и отражались на кое-как восстановленных куполах храмов.
Лан смотрел на игру багровых бликов, стоя у Спасских ворот. Он рассеянно поглаживал гриву тяжело навьюченного фенакодуса да старался не вздрагивать, когда бабский плач становился чересчур пронзительным, пробирающим до мозга костей.
– Тиша… Тиша… – бормотал он в мягкое ухо фенакодуса, и двое дружинников, готовых, как и Лан, по первому приказу выйти за ворота, понимающе переглядывались. Они не были сейчас с общиной, хотя всем сердцем рвались разделить скорбь с остальными. Через несколько минут им предстояло окунуться в ночь, точно в грязную воду Москвы-реки. Пока что они оставались на территории крепости, но мысленно были уже за стенами, среди поросших растениями-мутантами развалин.
Нео, окружавшие крепость, неожиданно снялись с позиций и растворились во мраке. Никто не знал, почему это случилось и не является ли отступление нелюдей военной хитростью. Только, говорят, что-то знатно взорвалось возле Форта, да повис над руинами вой плакальщиц нео, возвестивший о смерти какого-то высокопоставленного обезьяна.
Тот шанс, которого ждал Мастер Торговли, сам шел в руки. Лучшего «окна», чтобы незаметно проскользнуть на Арбат, и придумать было нельзя.
А вот Тишка был неправильным фенакодусом.
Тупая одутловатая морда идиота. Выпученные глазищи, которые косили так сильно, что, казалось, мутант смотрит не отрываясь на свой куцый хвост. А еще – удивительно кроткий нрав и неспособность издавать громкие звуки, за что Тишка и получил свое имя. Большую часть времени это исключительно миролюбивое животное обычно проводило в конюшне, пуская слюни из раззявленной пасти и ковыряясь в замызганном носу длинным шершавым языком.
– Ты имел дело с фенакодусами? – спросил Лана Ворон.
– Таким, как я, не разрешено приближаться к боевым мутантам воинов, – ответил Лан, почесывая Тишку за ухом. – Но дело приходилось иметь, да…
Ворон усмехнулся. Он был разведчиком и диверсантом – специализировался на операциях вне Кремля. Молодой, на пару-тройку годков старше Лана, но уже с посеребренной проседью бородкой. Именно его назначили старшим над сопровождающими Мастера Торговли воинами. Ворона называли гением мечевого боя, и не просто так. До их сегодняшнего знакомства Лану доводилось наблюдать, как Ворон тренируется. В одной руке – полуторный меч, на второй – круглый щит с изображенной на нем черной птицей, в своих движениях Ворон был подобен воде: стремительный и одновременно плавный, до невозможного гибкий, неудержимый и точный в атаке.
Теперь же Лан и Ворон – в одной команде. С ума сойти! Если бы сутки назад кто-нибудь ему сказал, что пахарь пойдет за стену с лучшими бойцами Кремля, то он бы спросил: «Сколько меду нужно выпить, чтоб могло такое причудиться?»
Помимо меча и щита, Ворон взял с собой самострел с оптическим прицелом и колчан с бронебойными болтами. Кроме того, в его подсумке лежал десяток гранат, изготовленных оружейниками по индивидуальному заказу разведчика. Что это были за гранаты – Ворон никому не докладывал, но он знал, как подпортить жизнь обитающей за стенами Кремля нечисти.
– И как же ты тогда научился обращаться с фенакодусами, если пахарям нельзя к ним приближаться? – спросил Лана сребровласый дядька Ярополк, прозванный в крепости Био-Убивцем. На его счету было самое большое количество уничтоженных роботов. Дядька Ярополк обычно работал с разными типами взрывчатых веществ. В поход он взял, помимо меча и ножей, привезенный героем-разведчиком противотанковый гранатомет РПГ-32 с зарядами для поражения целей разных типов и полдюжины ручных гранат. Дядька Ярополк еще помнил времена, когда в Кремле было полным-полно таких смертоносных игрушек. И руки его – морщинистые, покрытые шрамами – тоже помнили.
Тишка фыркнул, уронил на брусчатку двора тягучую слюну. Лан погладил скотину по жесткой гриве, и фенакодус ответил ему отстраненным, апатичным взглядом.
…Два года назад Лан украдкой пробрался в конюшню дружины. Очень ему хотелось поближе посмотреть на гордость кавалеристов: умных и грозных боевых мутантов с ласковыми именами Бурка, Гнедок, Плотва и так далее. Фенакодусы, обычно не признающие чужаков, потянулись к Лану, как к старому знакомцу. Они обрадованно фыркали, тыкались в его ладони мокрыми носами, игриво покусывали за запястья. Это общение настолько захватило Лана, что он не заметил, как в конюшню вошел караульный.
– Ты что здесь забыл, пахарь? – услышал он за своей спиной надменный голос.
Обернувшись, Лан увидел Светозара в боевом облачении. Брат его узнал, и мина на лице дружинника стала втройне презрительной.
– Хочешь, чтоб откусили руку? – полюбопытствовал Светозар. – Или мне самому укоротить тебе пальцы, чтоб они не тянулись куда не следует?
– Брат… – произнес Лан виновато. Еще бы – теперь Светозару придется его сдать, как и всякого другого нарушителя, ведь служба есть служба. А Светозар наверняка потом будет терзаться угрызениями совести.
– Какой я тебе брат!
Щелк! В руке дружинника раскрылась многофункциональная телескопическая дубинка. Лан не успел ни отпрянуть, ни закрыться рукой. Лицо его взорвалось болью, из рассеченной брови обильно хлынула кровь. Тяжелые капли забарабанили по застиранной, латаной-перелатаной рубахе. И тогда что-то изменилось в жестоких глазах Светозара, стали мягче заостренные, хищные черты лица.
– Уходи отсюда! Бегом! – приказал дружинник сдавленным голосом. – И чтоб я больше тебя здесь не видел!
Лан ушел. Потом он еще несколько раз наведывался в конюшню, чтоб потрепать фенакодусам пушистые морды, но больше не позволял себе попадаться караульным на глаза…
– Отмалчиваешься, мальчишка? – проворчал дядька Ярополк.
Лан было набрал в грудь воздуху, чтобы чистосердечно рассказать, как прошло у него знакомство с фенакодусами, но его опередил Ворон.
Лан было набрал в грудь воздуху, чтобы чистосердечно рассказать, как прошло у него знакомство с фенакодусами, но его опередил Ворон.
– Да что ты привязался к нему, Яр! – панибратски обратился к ветерану молодой спецназовец. – Видишь сам: признает Лана животное. Не занудствуй, дедуля!
К ним подошли еще двое дружинников, вооруженных старинными АК-107, а кроме того – пистолями Ярыгина, мечами и луками со стрелами. Это были братья-близнецы Горазд и Чеслав. Маленький отряд был в сборе, осталось лишь дождаться, когда натянет на брюхо кольчугу Мастер Торговли.
Глядя на близнецов, Лану на мгновение стало неловко оттого, что он идет за стену всего с тремя заточками из обрезков арматуры и посохом путника – крепкой палкой, выточенной из ствола плотоядного дерева, выросшего в Тайницком саду. Таким набором можно было скорее рассмешить нео, чем нанести мало-мальский вред. Но что было – то было.
Чеслав проверил, насколько хорошо закреплена на боках Тишки поклажа – пара обвисших под тяжестью груза мешков. Что в мешках – Лану не сказали, но нетрудно было догадаться, что везут они арбатским маркитантам отнюдь не дешевые побрякушки и черный порох.
– Придется сделать изрядный крюк, – решил повторить основные моменты Ворон. – Идем тихо, пальбу без крайней надобности не открывать. Повторяю – без крайней надобности не стрелять из фузей. Нео ушли, но свято место в пустоте не останется: может заявиться кто-нибудь другой, похлеще обезьянов.
Дружинники попрыгали на месте, проверяя, звенит ли навешанное на них железо. Горазд помог Чеславу и дядьке Ярополку подтянуть оружейные перевязи.
На фоне всполохов погребальных костров возникли два силуэта. Кто-то еще направлялся к Спасским воротам. Дружинники и Лан синхронно повернулись к идущим.
Одним из них оказался Мастер Торговли, облаченный в плащ, под которым поблескивала длиннополая кольчуга столь тонкого и изящного плетения, что, казалось, ее можно продавить пальцем. С первого взгляда становилось понятно, что эта вещичка – больше для красоты и пафоса, чем для реального боя. С Мастером Торговли шел отец Филарет.
Дружинники, словно по команде, сняли шлемы. Лан стащил с головы шапку из шкуры тура, до сих пор воняющую порохом и кровью нео.
– Эх, ребята… – вздохнул Хранитель Веры. – Будь я помоложе, взял бы меч, пару пистолей да пошел бы с вами!
– Если бы да кабы, отче, – пробурчал Ждан Ростиславович.
Отец Филарет по очереди благословил дружинников и Лана.
Едва слышно заныли хорошо смазанные петли: створки ворот открывались.
– Ступайте с богом, дети мои. Кремль ждет вашего возвращения. Я буду молиться, чтоб вам сопутствовала удача, – сказал напоследок Хранитель Веры.
Ворон скользнул беззвучным шагом за ворота. За ним последовал Чеслав, далее – похожий на брата как две капли воды Горазд. Лан подхватил Тишку за узду и повел за Гораздом. Мастер Торговли и тяжеловооруженный дядька Ярополк пошли замыкающими.
От Кремля до Арбата – меньше часа пешим ходом, если по прямой. Но кто ходит по прямой в Москве, где что ни шаг – то непроходимые завалы, руины, мутанты или же смертельные ловушки, поставленные больной, измененной радиацией природой на человека?
Препятствия начались сразу за воротами. Красная площадь была скрыта под ковром из тел нео. Идти приходилось, перешагивая мертвых громил, и в темноте тут сам черт мог сломить ногу. Давно свернувшаяся кровь собиралась в широкие лужи. Ошметки скользких внутренностей так и норовили подвернуться под сапоги. И еще – насекомые-насекомые-насекомые… Бабочки-падальщики, квазимухи, обычные мухи. Потревоженные людьми, они тяжелыми роями поднимались над трупами. В их движении читалась угроза, но мертвечины было так много, что эта дрянь предпочитала просто перелететь на другой источник пищи, чем вступать в конфликт с двуногими.
Особенно мерзко выглядели тела, перемолотые и вдавленные в брусчатку гусеницами танка. Тут насекомье пиршество было вдвойне знатным.
Тишка нервничал, шерсть на его загривке подергивалась, словно от тика. Он то и дело опускал короткую морду, чтобы обнюхать очередной труп и что-то укоризненно пробормотать себе под нос.
Мастер Торговли коротко ругнулся и почесал бороду. А потом и Лан почувствовал, что ему в лодыжку как будто воткнулась канцелярская кнопка. Пришлось задирать пальцами штанину и скрести ногтями кожу. Но это помогло мало, потому что почти сразу засвербило под лопаткой и на плече.
– Это блохи, – пояснил Горазд громким шепотом. – Обезьяны, чьей кровью они питались, околели уже. Теперь паразиты ищут новых хозяев.
Лан так и застыл – силясь просунуть палец сквозь ремни кожаного доспеха, чтобы почесать спину. Кремлевских детей пугали блохами и вшами с первых лет жизни. Они должны были крепко зарубить себе на носу, что антисанитария – есть зло, заразные болезни и деградация личности. Все это могло изнутри подточить обороноспособность Кремля, поэтому каждый член общины считал своим долгом регулярно и с удовольствием мыться в бане – благо воды и дров было в достатке.
– Сейчас их ловить бесполезно, – снова послышался приглушенный голос Горазда. – Когда вернемся в Кремль, нас продезинфицируют.
«Хорошенькое дело! – уныло подумалось Лану. – Это что же теперь – всю дорогу чесаться?»
Но никто из дружинников даже не пикнул по поводу неудобств, вызванных паразитами. И Лан сделал вывод, что быть воином – это не только грамотно мечом работать, но и ползать, если прикажут, среди мертвых тел могильным червем, собирая на своей шкуре всевозможную дрянь. Вот теперь и терпи пресловутые тяготы и лишения армейской службы. Хотел почувствовать себя дружинником на спецзадании – кушай, не обляпайся!
И ведь отряд только в начале пути…
Лан обернулся, поглядел на озаренную погребальными кострами крепость. Со стороны ее стены не казались высокими, и Спасская башня не выглядела неприступным бастионом. Казалось, ничего не стоит взять твердыню упрямых и гордых людишек с ходу. Это было крайне опасное и обманчивое заблуждение, судя по количеству трупов на площади.
А потом Лан увидел, как кто-то стоящий на стене в том месте, где днем они едва удержали оборону, отсалютовал отряду мечом. Лан решил, что это – Светозар, и в груди сразу потеплело, потому что здорово было обрести брата. Пусть в прошлом у них не все так гладко, но родная душа – есть родная душа.
Ворон повел отряд на Варварку. Там, зажатые с одной стороны руинами храмов, а с другой – полуразрушенным фасадом Средних торговых рядов, они смогли позволить себе полминуты отдыха – как-никак ушли с открытого пространства, не напоровшись на патрули нео, если таковые и бродили поблизости. Над дорогой, заваленной битым кирпичом, бетонными обломками и ржавьем, в котором с трудом угадывались кузова легковых авто, носились шустрые, словно пули, мелкие рукокрылы. Их крупные сородичи – из той породы, что способны унести человека в когтях, – перекликались тонкими, вибрирующими голосами в мутировавших дебрях парка Зарядье, что темнел за похожими на оплывшие свечи храмами Варварки.
– Терпи-терпи, – прошептал Лан Тишке на ухо. – Вот вернемся, я возьму жесткую щетку и почищу тебе шерсть, будешь у меня красивым фенакодусом.
Тишка никак не реагировал на слова парня, только бестолково вращал глазами и пускал слюни.
– Похоже, Светозаров братец нашел себе любимца, – усмехнулся, глядя на Лана, Чеслав. – А чем Тишка не боевой конь? Скажем конюшему, пусть закрепит Тишку за Ланом. И нам – обуза с плеч, и Лану – забава.
– Пустомеля, – бросил шепотом Ворон. – Лан, быть может, всегда к фенакодусам тянулся. Он, похоже, дружинник не меньше, чем мы с вами. Так что – шутки в сторону, ребята.
Ждан Ростиславович что-то пробурчал. Наверняка эти звуки должны были оформиться в мысль «не морочьте моему приказчику голову», но Мастера Торговли перебил Горазд:
– К нам гости! – бросил он отрывисто и потянул из колчана стрелу.
Лан увидел, что вниз по улице, направляясь в сторону отряда, плывут бледные огоньки. Почти сразу он различил осторожное, но отчетливое клацанье когтей по асфальту.
– Крысособаки! – догадался Лан.
Они приближались стаей – быстрые и легкие, словно тени. Крысособаки опасны своей непредсказуемостью, иногда они выказывают людям уважение, словно помнят, с кем делили кров и скудную еду еще не так давно, а иногда – окружают и убивают, действуя, как умные и расчетливые охотники. Раз на раз не приходится. Поэтому если дружинник видит крысособаку со стены или, тем паче, перед собой, то он торопится нанести удар первым, упреждая возможное развитие событий.
– Лан, пойди погоняй псов своей палкой, – с ухмылкой предложил Чеслав.
– Дался вам мой посох… – проворчал Лан и неожиданно для всех выдвинулся своре навстречу.
– Лан! – прошипел ему в спину Мастер Торговли, но новый приказчик был сам себе на уме. Он самоуверенно шел вперед, словно полагал, что сможет уладить возникшую проблему без чьей-либо помощи.