Несмотря на все эти мысли о чертовской природе Макдоналдсов, я все же доел холодные гамбургеры и даже хлебнул выдохшейся коричневой жидкости с картонным привкусом. Удовольствия это мне не принесло никакого, но желудок забило довольно основательно.
— Граждане мазурики! — начал я свою речь классической фразой. — Что я вам такого сделал, что вы меня не только на куски резать собрались, но еще и едой из Макдоналдса травите? Давайте смотреть на вещи реально: я вам нужен, чтобы получить деньги. Но система так работает, что без меня, живого и здорового, вы их хрен получите. У вас моя карточка. Во всяком случае, она у меня была с собой, когда я ужинал в ресторане. Требуемая сумма на ней есть, но снять много денег в банкомате вам никак не удастся. И забрать такие большие деньги в банке без моего присутствия вам тоже не светит. Банк, который выдает по этой карте наличные, только один, и как это сделать, чтобы не спалиться, известно лишь мне. Так что продумывайте процедуру обмена моей свободы на деньги… И нормальной еды принесите, а то сдохну раньше времени от ваших гамбургеров…
Администратор Сукин покопался в моих вещах, принесенных бандитами и уже разложенных на столе, нашел карточку, повертел, положил обратно и, глядя на меня не очень хорошим взглядом, сказал, что «они подумают до утра». Все равно ночью банки не работают. Если что не так с утречка пойдет — минус мизинец. А пока со мной посидит мальчик, который мне все-все расскажет о том, какие бывают пытки и как их применяют к таким, как я, хитрожопым евреям. Сказав мне все это, он забрал своих церберов и ушел, а вместо них появился молодой человек в очочках совсем нестрашной наружности, которого я время от времени видел в «Мефисто», где он следил за порядком в зале.
— Я тебя, Роман Львович, очень уважаю, но, видишь ли, работа есть работа, — сказал он, доставая из принесенного рюкзачка несколько книг. На обложке одной из них, самой толстой, было вытеснено золотом название «Энциклопедия пыточного дела». — Для начала расскажу тебе про человека-свинью. Слышал, может быть, о такой древнекитайской забаве? Вот, изобретательные наши восточные соседи еще давным-давно придумали такую фишку: аккуратно отрезали человеку кисти рук, а затем с помощью своей замечательной медицины подлечивали их, чтобы култышки зажили. Человек довольно быстро привыкал жить без рук, и вроде бы ему уже было нормально. Но вот затем ему отрубали стопы ног. И тоже тщательно лечили. Наказание-то не в этом состояло, а в том, что в абсолютную свинью человека превращали постепенно. Только привыкнет он без рук, без ног, ему выкалывали глаза, причем стерильным инструментом, чтобы, не дай бог, инфекция не попала и человек не умер раньше времени, затем протыкали уши, вырывали ноздри и отрезали язык. И каждый раз сажали в яму, время от времени подкармливая рисом и давая воду. И в таком виде человек-свинья, о котором заботились, чтобы он какую-нибудь хворь не подхватил, мог жить лет десять. А сейчас-то высоты медицины ух какие! Глядишь, вы и все пятнадцать протянете, при должной заботе-то! А все операции нынче под наркозом делаются, с бригадой реанимации рядом, если что не так пойдет. Жаль вот времени у нас мало, приходится все оперативные вмешательства в один день проводить. Забываем традиции… Правда, наши говорят, что тут недалеко два шулера уже третий год так живут. Не знаю только, нравится ли им это, нет? А ты-то сам как думаешь?
Я, честно говоря, был впечатлен неторопливым рассказом молодого садиста и довольно явственно представил себя без ручек-ножек и других важных аксессуаров. Но все же нашел в себе силы пошутить:
— А ты, как специалист, можешь мне сказать, кастрировали их или нет? Все-таки интересно.
— Приятно, что ты деталями интересуешься. Это в зависимости от характера преступления. Если дело с женщинами было связано, то кастрировали обязательно, а нет, так могли и оставить. Считалось, что если яйца не резать, то человек-свинья проживет подольше. А цель-то именно такая была — тяжесть наказания определялась его неотвратимостью, ступенчатостью и длительностью. По-моему, очень справедливый и профессиональный подход.
А известно ли тебе, что только во времена инквизиции придумано было более двух тысяч новых орудий пыток? И их по-настоящему ни один историк не изучал. Вот читаешь труды исследователей этой проблемы и удивляешься, как поверхностно они к своей работе подходили! Ни тебе списка источников, ни историографии, а в самих трудах даже исторических корней не прослеживается, не говоря уж об аналогах и усовершенствованиях последователей. Так, перечисляются орудия, порядок работы, в общем, что-то типа сборника сокращенных инструкций по применению. А ведь каждая пытка — это продуманный до мелочей церемониал, который имеет свою динамику, постепенно идущую к апогею, когда страдание подопытного возрастает до максимума! А нашим идиотам пальцы бы только резать! Варвары!
При этом парень погрозил кому-то неведомому кулаком, в котором, как я успел заметить, не хватало мизинца.
— А ты-то тоже от этих ребятишек пострадал, что тут передо мной ножичком размахивали? Что же они своих-то не жалеют?
— Жалеют не жалеют, отрезали — значит, заслужил. Экзамен на первом курсе завалил, вот и наказали.
— Ни хрена у вас стимулирование учебного процесса идет! Это что же за институт-то такой?
— Бери выше, Роман Львович, не институт, а лучший вуз страны — Московский государственный университет имени Ломоносова. Исторический факультет, между прочим…
— И что, не сдал экзамен, идешь в деканат, и тебе там сразу палец отрезают? Что-то я не слышал о таком даже… Тогда, я думаю, успеваемость у будущих историков достигла бы рекордно положительного уровня. А за всю заваленную сессию что? Голову отрежут или кастрацией ограничатся?
— Да нет, не понимаешь ты, это не в деканате, это у нас в казино такие порядки. Типа мой брат — директор, он за мое обучение платит, а я отрабатываю охранником и все время зачетку ему приношу на проверку. Вот на первом курсе не сдал зачет по количественным методам анализа в исторических исследованиях — на ноге пальца лишился, а этнографию завалил (это уже экзамен) — мизинца. Зато с тех пор ни одной тройки! Очень дисциплинирует, я бы сказал. Мне брат так и сказал: «Шурик, не сдашь чего — палец отрежу, без троек закончишь сессию — премию выпишу…»
— А что, товарищ Шурик, за брат-то у тебя такой кровожадный, все-таки родная кровь, а он тебя частей тела лишает?
— Ну он не совсем чтобы брат мне, но как бы шефствует надо мной. Я ведь ему обязан сильно, так что не напрягаюсь по поводу строгостей. Главное сейчас, чтобы мой диплом «Динамика развития пыточного дела в европейских странах в XIV–XVII веках» не ниже четверки получил. Тогда я и специальность буду иметь, и высшее образование, и все долги мне спишут… А что мы все обо мне да обо мне? Давай я тебе что-нибудь из более современного и интересного расскажу. Вот у вьетнамцев, например, было очень неприязненное отношение к американским летчикам, которых они хоть изредка, но все же брали в плен. Их, болезных-то, без всяких там сложных технических средств могли так помучить, что мало никому не казалось. Привяжут, к примеру, пойманного воздушного аса к колышкам, вбитым в землю. А на животе у него укрепляют горшок с дыркой в донышке. А в горшке — крыска голодная. Ей-то на свободу хочется не меньше, чем тому американцу, а возможности — неизмеримо шире. Вот она и начинает потихонечку ему в животе дырку прогрызать. А там как уж повезет ему: полезет вправо — печень кушать начнет, влево — селезенку с поджелудочной, вверх — до желудка доберется, а вниз — сам представляешь. А делает-то она все это небыстро. Наестся, поспит, отдохнет и дальше давай грызть… Или вот еще эксперименты с растительностью. Уложат точно так же американца, привяжут, а под ним в нужных местах росточки бамбука посадят. Ты небось их только в виде еды представляешь или как удочки, да? А бамбук, он растет быстро и прорастает сквозь что угодно, хоть через асфальт. Так вот, если его правильно посадить и поливать, то он в самых неприятных местах начинает дырки делать и медленно, постепенно… Жаль только бамбук у нас не растет, но вот крыс тут предостаточно…
— А как ты в казино-то попал? Я вроде там студентов истфака никогда не видел. Во всяком случае, среди завсегдатаев.
— Да случайно я там оказался. Мой дед всегда мечтал быть историком, но стал военным, отец бредил истфаком, но тоже пришлось ему на заводе в городе Белгороде инженером пахать. Ну вот, они с дедом меня в Москву и отправили. Поступил я без проблем, поскольку и учителя были хорошие, и дома историю, что называется, боготворили. А вот перед первой сессией решили мы с ребятами отпраздновать окончание занятий. Купили водки и отправились в общежитие на проспекте Вернадского… А там рейд какой-то антиалкогольный. В общем, охранники у нас всю водку отобрали, и начальник смены закрыл ее в небольшой сейф в караулке и ключ с собой унес. Ну мы пришли, сидели-сидели насухую, а потом пошли вниз, связали охранника и забрали сейф. А ключа-то нет! И тут самый умный у нас, Костян, предложил сейфик трясти до тех пор, пока бутылки в нем не разобьются, а потом водку аккуратно слить через замочную скважину. Так и сделали. Взяли тазик у девчонок, растрясли сейф, так что там ни одной целой бутылки не осталось, и стали сливать. Понятное дело, через полотенце, чтобы частички стекла не попали. А когда сливали, заметили, что водка, какая-то сиреневая. Но нам в принципе все равно было, что пить. Выпили мы, погуляли, даже сейф на место поставили и охранника развязали, правда, влив ему стакан, чтобы не обижался. А в шесть утра нас поднимают с милицией и тащат в ректорат. Оказалось, что в сейфе этом, кроме бутылок, лежали какие-то эвакуационные планы МЧС, инструкции насчет действий при начале ядерной войны и прочая хрень. Поэтому и водка была сиреневая, и печати-подписи все размокли… Но поступили с нами относительно гуманно. Одного Костяна, как инициатора затеи, отчислили, а остальных, то есть меня и еще двух пацанов, перевели на платное отделение. Меня это, правда, утешало мало, поскольку денег, чтобы платить за обучение, не было, а заработать студенту, сам знаешь, трудно.
— А как ты в казино-то попал? Я вроде там студентов истфака никогда не видел. Во всяком случае, среди завсегдатаев.
— Да случайно я там оказался. Мой дед всегда мечтал быть историком, но стал военным, отец бредил истфаком, но тоже пришлось ему на заводе в городе Белгороде инженером пахать. Ну вот, они с дедом меня в Москву и отправили. Поступил я без проблем, поскольку и учителя были хорошие, и дома историю, что называется, боготворили. А вот перед первой сессией решили мы с ребятами отпраздновать окончание занятий. Купили водки и отправились в общежитие на проспекте Вернадского… А там рейд какой-то антиалкогольный. В общем, охранники у нас всю водку отобрали, и начальник смены закрыл ее в небольшой сейф в караулке и ключ с собой унес. Ну мы пришли, сидели-сидели насухую, а потом пошли вниз, связали охранника и забрали сейф. А ключа-то нет! И тут самый умный у нас, Костян, предложил сейфик трясти до тех пор, пока бутылки в нем не разобьются, а потом водку аккуратно слить через замочную скважину. Так и сделали. Взяли тазик у девчонок, растрясли сейф, так что там ни одной целой бутылки не осталось, и стали сливать. Понятное дело, через полотенце, чтобы частички стекла не попали. А когда сливали, заметили, что водка, какая-то сиреневая. Но нам в принципе все равно было, что пить. Выпили мы, погуляли, даже сейф на место поставили и охранника развязали, правда, влив ему стакан, чтобы не обижался. А в шесть утра нас поднимают с милицией и тащат в ректорат. Оказалось, что в сейфе этом, кроме бутылок, лежали какие-то эвакуационные планы МЧС, инструкции насчет действий при начале ядерной войны и прочая хрень. Поэтому и водка была сиреневая, и печати-подписи все размокли… Но поступили с нами относительно гуманно. Одного Костяна, как инициатора затеи, отчислили, а остальных, то есть меня и еще двух пацанов, перевели на платное отделение. Меня это, правда, утешало мало, поскольку денег, чтобы платить за обучение, не было, а заработать студенту, сам знаешь, трудно.
Пришлось срочно ехать домой, падать в ноги к родителям. Картину «Возвращение блудного сына» видел? Вот с голыми пятками — это я был. Сначала, конечно, досталось мне по полной программе, а потом отец мой говорит: «Ты, Шура, надежда наша и опора в будущем. Берем кредит под залог квартиры и платим за твое обучение. А там, глядишь, и ты на ноги встанешь. А выплачивать будем потихоньку, так он, кредит, незаметно и пройдет…»
— Так это университет, а все-таки как ты в казино попал?
— А приехал я в Москву с деньгами, аккурат чтобы за всю учебу сразу заплатить. Иду себе по улице и вижу: из казино парень вылетает, а у него в каждой руке по пачке долларов. Счастливый такой! А с ним друзья, девчонки какие-то, все поздравляют его. И так мне стало обидно за себя, за родителей своих, квартиру заложивших, за истфак этот, которому столько бабок платить надо, что я со всеми своими деньгами в это «Мефисто» и пошел. Сыграю, думаю, чтобы мне сумму удвоить, и уйду. А ты ведь сам знаешь, как с рулеткой-то бывает. Просадил я все, что у меня было, даже цепь свою золотую отдал. И еще больше мне обидно стало. До слез прямо. Тут меня вдруг к директору пригласили. «Анимал Гитамыч лично, — говорят — вас ждет…» То ли пожалел он меня, то ли просто настроение поговорить было, но выслушал мою историю и говорит: «Нравишься ты мне, Шурик, есть в тебе стремление к знаниям. Я ведь тоже об истории мечтал, даже в археологическую экспедицию ездил, в Новгород, берестяные грамоты искать, а вот окончил школу, и пришлось мне в кооперативе вкалывать. Может, слышал про такого Березовского? Так вот мы с ним это дело и мутили. А потом пути у нас разошлись: он сначала в автомобили, потом в политику пошел и в итоге в Лондон попал, а я первый зал игровых автоматов в Москве открыл. Но историей интересуюсь до сих пор. Знаешь, бывает детская мечта такая. Уже, кажется, и не нужно ничего этого, а пока не исполнишь ее, не успокоишься. Я вот что тебе предлагаю. Ты, сокол мой ясный, будешь получать деньги за обучение у меня. Днем учиться, а вечером работать тут в казино охранником. Жить будешь тут, питаться тоже. Зарплату тебе положу небольшую, но при полном пансионе нормальную. Но спрашивать буду строго: во-первых, рассказывать мне будешь обо всем, что изучаешь, во-вторых, не сдашь экзамен или зачет — накажу. За учебу ведь мною заплачено будет, так что провалил экзамен — значит, своровал у меня. А у нас с этим строго. Ну, руку, конечно, рубить не будем, зачем ты нам безрукий нужен-то, а вот пальца ты лишиться можешь элементарно. Согласен?»
Пришлось мне согласиться. Стал снова учиться, работать, сначала на улице у казино стоял охранником, потом на входе, а сейчас уже в зале за порядком слежу. Ну и отдельные поручения выполняю, типа вот как тебя просветить насчет твоего ближайшего будущего. Я больше по теории все рассказываю, но почему-то бывает, что после моих рассказов люди сразу делают то, что от них просят.
— А что тебя, Шурик, вообще на эту пыточную тему подвигло? Ты садист, что ли? С детства там всяких птичек-червячков мучил?
— Да нет, я сам этим делом не увлекаюсь, просто Гитамычу интересно все это, и для работы, говорит, нужно, так что выбрал я изучение пыток. Пришлось замдекана денег дать, а то на заседании кафедры никак тему курсовой, а потом и диплома мне утверждать не хотели: «У нас, — говорят, — тут учебное заведение, а не притон садомазохистов». Ну а потом приняли решение «в порядке научного эксперимента» разрешить подготовку дипломной работы по такой тематике. «Пытки — это тоже часть всемирной истории, — говорят, — а историю надо не переделывать и фильтровать, а изучать…» А сейчас специальная комиссия мою работу рассматривает, — очень я за ее судьбу беспокоюсь, — ведь придет в голову кому-то ее завернуть, одним пальцем-то я не отделаюсь, а у меня их и так всего восемь осталось…
При этих словах Шурик грустно посмотрел на меня. Скажу честно, мне в один прекрасный момент стало его жалко больше, чем самого себя, хотя, как ни крути, мое положение было почти безвыходным. Да и перспективы встретиться с практиками пыточного дела тоже были не особо приятными. Но из того, что мне рассказал будущий молодой специалист-историк, я сделал вывод, что ему самому надоела жизнь в постоянном страхе перед своим «братом» и его бандой. Поэтому и решил сосредоточить свое внимание на его персоне, тем более что мне вспомнился мой недавний сон, и в голову пришла интересная мысль: ведь мой покровитель Алексеич обещал, что черти меня не тронут. Даже с Довлатовой удалось при его помощи справиться, ее после первой же программы заменили на Лену Батинову. Может быть, и с этим парнишкой он тоже поможет? Тут меня и озарило…
— А знаешь, у тебя ведь с дипломной работой все нормально уже. Комиссия приняла решение поставить отличную оценку и в связи с высокой научной ценностью издать ее отдельной книгой, зачесть как диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук, а тебе досрочно выдать диплом об окончании вуза. Так что досдашь кандидатский минимум и будешь не просто дипломированным специалистом, а еще и кандидатом наук!
— Врешь! Да такого у нас на истфаке не было никогда, чтобы диплом как кандидатскую зачитывали. И вообще, комиссия еще, наверное, работу не закончила…
Тут нашу беседу прервал телефонный звонок.
— Папа? С чем поздравляешь? Что, сам декан тебе звонил? И про диссертацию тоже он сказал? Ну спасибо, я сам не ожидал, что так получится. Маме привет передавай…
Шурик задумчиво посмотрел на меня. «Но ты-то, Роман Львович, откуда это знать можешь?»
— А я не только это знаю (Алексеич уже вовсю орудовал у меня в голове), знаю еще, что у тебя в левом кармане брюк лежит золотой рубль. И еще то, что никто и никогда не мог угадать, какой стороной, орлом или решкой, он упадет, если его подбросить. А вот я могу. И вообще, тебе суждено вместе со мной долгий и славный путь пройти, а я тебе и денег дам, и карьеру сделаю такую, какую пожелаешь. Так что давай-ка мы с тобой соберемся и двинем отсюда, пока братки твои не вернулись.
Немного растерянный Шурик, посверкивая очками, достал из кармана золотую монету с головой Ленина. Повертел ее в руках и сказал:
— Угадаешь три раза подряд, как упадет, уйду с тобой, не угадаешь, тут ты и останешься… Начнем, что ли?
Свободной рукой я взял со стола свой платиновый рубль. Как смог подкинул его, он упал лысиной вверх. «Решка!» Шурик со словами: «Ну-ка, Лысачок!» — подбросил свой золотой, тот тоже упал Лениным вверх. Затем все повторилось, только я угадал «орла». Потом снова голову. Шурик посмотрел на меня, как кролик на удава:
— А что с собой брать, Роман Львович? Я книги оставлять не хочу, все равно эти ублюдки их не читают, им лишь бы ножи да паяльники…
— Так, Шурик, берешь книжки свои, а вот там, в углу, где, как я понял, всякие преступно-пыточные аксессуары свалены, выбери себе что-нибудь не особо тяжелое и объемное, но действенное. Вот кистенек, например. Умеешь пользоваться?