Значит, запасной вариант в полном объеме. Курс на юго-восток, к «точке три». Одно плохо: как только вертолет взлетит, там, у «Заимки», сразу станет ясно, что кто-то из тех, кому вроде бы полагается быть мертвыми, живехонек. Но это уже, как ни крути, неизбежные издержки производства…
– Сиди тут, как гриб под елочкой, – сказал он Джен, снимая с предохранителя автомат. – Как только запущу двигатель, можешь ко мне присоединиться. Но не раньше.
– Револьвер отдай.
Не ответив, Мазур двинулся к домику под прикрытием деревьев. Увидев под ногами россыпь пустых бутылок, должно быть, в прежние времена летевших в лес прямо с крыльца, бесшумно взял одну, из тонкого стекла. Выбрав ель потолще, встал за ней и, тщательно прикинув траекторию, запустил бутылку в сторону домика.
Она разбилась там, где Мазур и намечал, – под боковым окном. После нескольких секунд тишины из домика выскочил высокий простоволосый тип в комбинезоне, кинулся за угол, отстегивая на бегу клапан кобуры.
Наведя ему глушитель меж лопаток, Мазур плавненько потянул спуск. В последнее время проблемы гуманизма применительно к противнику его совершенно перестали волновать. Бегущий, на миг замерев в нелепой позе, ничком опустился на землю.
В домике, куда Мазур, перемещаясь по всем правилам, ворвался через секунду, все оставалось, как во времена первого, ночного визита – трупы на прежнем месте и в прежних позах, все вещи на месте, никого живого. Видимо, часовой был один. Но на всякий случай Мазур еще минуты две стоял у окна, наведя автомат на дверь сортира, – мало ли что, там мог оказаться напарник, у которого в самую неподходящую минуту скрутило живот. Вообще, работа сделана примитивно, но сейчас некогда трудиться ювелирно, ноги бы унести…
Никого. Мазур, мимоходом прихватив с полки блок «Мальборо» и затолкав себе в рюкзак, выбил металлическим затыльником приклада окошко, выпрыгнул наружу и побежал к вертолету, все время держа краешком глаза дверь сортира.
Распахнул дверцу, упал на сиденье пилота. Окинул беглым взглядом приборы – все знакомое, в общем, никаких неожиданностей. Кое-что прежде не встречалось, на этой модели он не практиковался, – но все усовершенствования третьестепенные…
Потянулся было к нужным тумблерам, но рука замерла на полпути, медленно опустилась к пистолетной кобуре. Он наконец-то понял, что за мимолетная деталь засела в подсознании, когда только что осматривался в домике.
Не подвело звериное чутье. В сенях на самодельном деревянном столике лежали два пятнистых берета – которых в первый раз там не было. Есть напарник, их тут двое сидело…
Снаружи – если признать, что второй засел в сортире и сейчас наблюдает через узенькую щель меж верхней кромкой двери и косяком, – Мазур виден не более чем по грудь…
Он медленно вытащил пистолет, большим пальцем сдвинул предохранитель, притворяясь, будто старательно изучает приборную доску – но боковым зрением уловил, как дверь построенного с душой сортира начинает отходить наружу, медленно-медленно, по миллиметру. Сидевший там окончательно уверился, что Мазур один, и самое время, справившись с испугом – а также застегнув штаны, надо полагать, – выполнять служебный долг… Интересно, что там у него? Если автомат – тем более надо класть с первой пули, еще попортит сгоряча вертолет, изверг…
Ага! Дверь распахнулась от молодецкого пинка изнутри, оттуда бомбой, в приличном темпе вылетел двойник убитого – та же косая сажень в плечах, похвальное проворство движений, обеими руками стиснул «Стечкин», словно пятиклассник – коленку одноклассницы, до которой дорвался впервые в жизни…
Пришлось стрелять прямо через стекло, осталась аккуратная дырочка без всяких трещин. В кабине потянуло тухлой пороховой гарью, «Зауэр» с глушителем сработал прекрасно, лишний раз подтвердив высокую репутацию Швейцарии и в этой области. А снаружи все было нормально – незадачливый герой кувыркнулся навзничь с дыркой во лбу.
Мазур запустил двигатель. Следовало его прогреть хотя бы по минимуму. Двойной винт со свистящим шуршанием завертелся на холостом ходу. Из леса вылетела Джен, изнервничавшаяся ожиданием в одиночестве, рванула к вертушке так, словно целилась на олимпийское золото. Плюхнулась на сиденье рядом, уставилась с недоумением, во взгляде читалось: «Почему стоим?»
– Потерпи… – проворчал Мазур сквозь зубы. – Сейчас…
Изощренно выругался про себя, взглянув на указатель горючего: хорошо, если бак заполнен на четверть. Видимо, дальних полетов в ближайшее время не предвиделось, и они поленились возиться с дозаправкой. Какой там Шантарск, тут и до Пижмана с таким запасом не дотянешь…
Понемногу увеличил обороты, пробуя на разных режимах. Движок басовито взвыл. В таежной тишине подобные звуки разносятся далеко, на «Заимке» не могут не услышать, но вряд ли сразу станут поднимать свои вертушки, несколько минут обязательно потеряют… Но все, ручаться можно, таращатся сейчас в эту сторону. Сначала они, руку на отсечение, обязательно подумают, что это балуют часовые…
– Пристегнись! – проорал Мазур.
И поднял машину в воздух. Не Чкалов, далеко не Чкалов – вертолет клюнул носом, качнулся, однако крепко вбитые навыки не подвели. Мазур повел трофей на юго-восток, над самыми вершинами деревьев, уверившись, что лег на курс, вывел газ на максимум. Джен таращилась на него со сложной смесью страха и восхищения, вцепившись в края сиденья, – а он молился неведомо кому, чтобы их подольше не заметили. Рывком поднял вертолет метров на пять выше – впереди замаячили вовсе уж высоченные ели, не врезаться бы…
Вообще-то, научиться водить вертолет не столь уж сложно. Смотря какой школе следовать. Их до недавних времен имелось две: советская и американская. По советской традиции, будущего летчика несколько лет мучили, вколачивая ему в голову устройство винтокрылой машины и заставляя сдавать множество зачетов по материальной части. Американцы поступали проще и рациональнее: давным-давно рассудили, что с несерьезными поломками вертолет дотянет до базы, а серьезные пилот починить все равно не сможет, оказавшись в экстремальной ситуации типа вьетнамской кампании, где дуло торчит чуть ли не из-за каждого куста, и гораздо проще спасаться на своих двоих, чем лихорадочно ковыряться в моторе под плотным огнем. Они сажали на вертолеты восемнадцатилетних пацанов, и те, по малолетству не умея толком бояться, гоняли на вертушках, как на своих «Харлей-Дэвидсонах» в гражданской жизни. И месяцев за пару выучивались водить более-менее прилично – а там уж шел жестокий отбор войны. В общем-то, на родине Мазура примерно так и обстояло с летчиками в первые годы Отечественной…
Естественно, и родной спецназ учился водить вертушки по американской методике, плюнув на идеологические страсти-мордасти вроде пресловутого низкопоклонства перед Западом. Так оно выходило гораздо практичнее и полезнее…
Внизу неслась сплошная размытая полоса, зелено-бурая. Сверху нависали угрюмые серые облака. Бортового вооружения, конечно, нет и в помине, а жаль. Радара тоже нет – это уже похуже, потому что вертолеты, в отличие от автомобилей, зеркалами заднего вида не оборудованы – по крайней мере эти модели, и если кто-то вздумает зайти в хвост, обнаружить его трудновато… Правда, и на тех вертолетах, что принадлежали уничтожившим «Заимку», бортового оружия Мазур не заметил, а это кое-какой плюс… Если начнут примитивно палить из автоматов, попасть будет трудновато, тут вам не кинобоевик…
Для проверки он заложил вираж, взглянул назад – и погони не увидел. Серое небо, казалось, с каждой минутой опускается все ниже, вот-вот придавит к земле… Он не глядя протянул руку вверх, вынул из гнезда наушники, соединенные проводом с приборной доской, нацепил.
В наушниках отчаянно трещали грозовые разряды. Как бы и в самом деле не влететь в грозу сгоряча… Она совсем близко где-то, она рычит и погромыхивает, и слева явственно мелькнул отдаленный отблеск молнии. А парашютов, конечно, никаких. Положим, от попадания молнии вертушка не загорится – но неминуемо возникнет разность потенциалов, при посадке проскочит разряд меж машиной и землей, и уж тут-то возможны нехорошие сюрпризы вроде взрыва бензобака, Мазур помнил лекции…
Ух! Вертолет тряхнуло – воздушная яма. Сердце на миг замерло, провалилось в невесомость. Мазур расслышал визг Джен – вот тебе, девочка, «русские горки»…
Пошла болтанка – но прекратилась вскоре. На выгнутом лобовом стекле расплылось несколько бесшумно-туманных взрывов – попали под дождь, а стеклоочистителей, конечно, не имеется…
В пулевую пробоину, украсившую боковое стекло, врывалась тугая тонюсенькая струйка холоднющего воздуха, трепавшего волосы Джен. Она склонила голову пониже, но тут же подняла: предпочла ошалелый сквозняк лицезрению проносящейся чуть ли не под ногами тайги, способному вызвать морскую болезнь. В наушниках трещали разряды, вонзаясь в мозг тонюсенькими буравчиками, и Мазур совсем было собрался их скинуть – но тут расслышал:
Ух! Вертолет тряхнуло – воздушная яма. Сердце на миг замерло, провалилось в невесомость. Мазур расслышал визг Джен – вот тебе, девочка, «русские горки»…
Пошла болтанка – но прекратилась вскоре. На выгнутом лобовом стекле расплылось несколько бесшумно-туманных взрывов – попали под дождь, а стеклоочистителей, конечно, не имеется…
В пулевую пробоину, украсившую боковое стекло, врывалась тугая тонюсенькая струйка холоднющего воздуха, трепавшего волосы Джен. Она склонила голову пониже, но тут же подняла: предпочла ошалелый сквозняк лицезрению проносящейся чуть ли не под ногами тайги, способному вызвать морскую болезнь. В наушниках трещали разряды, вонзаясь в мозг тонюсенькими буравчиками, и Мазур совсем было собрался их скинуть – но тут расслышал:
– Третий, третий, предполагаемый курс… третий! Курс – юго-восток, как понял, как понял, юго-восток, третий, юго-восток!
В ответ тут же прохрипело:
– …орой, второй, слышу, курс – юго-восток, связ…
– Третий, не понял, не понял, третий.
– Свяжитесь с пятым, «Бредень» по стандарту, «Бредень» по стандарту, как понял, прием?
– Понял, понял… ретий… редень… стандарт… – И снова оглушительный треск близкой молнии.
Мазур скинул наушники, опасаясь за барабанные перепонки. Главное он и так понял: их бегство заметили, о чем торопились настучать кому-то еще. Ну, а слово «Бредень» ничуть не являло собою китайской грамоты, кошке ясно, что начнут ловить, используя все, что у них припасено в заначке, знать бы только – что?
– В хвост! – проорал он в ухо Джен.
– Что?
– Иди в хвост! – заорал он еще громче. – В окно смотри!
Там, в конце салона, было обращенное назад небольшое овальное окошко. Кивнув, Джен выбралась из кресла и, цепляясь за все, что только можно, стала пробираться туда. Вертолет вновь стало швырять.
– Пристегнись там! – завопил Мазур, обернувшись к ней. – Вон, есть ремни! А то как швырнет… – замолчал, прикусив язык, да так, что из глаз посыпались искры, – это очередная воздушная яма подвернулась на пути.
Впереди вздымались сопки, и их вершины были укутаны густыми серо-белыми облаками, не способными подняться выше. Хреновато. Вмажешься – только брызги полетят…
Стиснув зубы, Мазур поднял машину выше. Мгла вокруг сгущалась, но приходилось лезть вверх, вверх… Далеко не всеми приборами он умел пользоваться, тут уж было не до изысканности – летишь, не падая, и ладно. Очень может быть, профессиональный летчик давно бы уже отказался от столь безумного предприятия и пошел пешочком, но у Мазура не было профессионально поставленного страха перед окружающими опасностями, и он, вцепившись в рычаги, забирался все выше, одержимый лишь некоей фаталистической решимостью. Дождь заливал лобовое стекло, в кабине потемнело, все лампочки и светящиеся циферблаты обрели невыносимо яркие колера.
Покосился назад. Джен пристегнулась к боковому диванчику и, цепляясь за его спинку, старательно таращилась в окошечко, вряд ли способная что-то разглядеть в такой каше. Ничего, в том же положении находится и погоня…
Хватит, пожалуй, лезть за облака. Нет здесь сопок высотой в три километра… Мазур перешел в горизонтальный полет. Право слово, можно собой чуточку гордиться – машина тянет, отнюдь не собираясь пока что повторять подвиг Икара, вот только при такой скорости запас горючего тает, что твоя Снегурочка…
Накаркал – тряхнуло так, словно великанская ручища, сцапав вертолет за хвост, попыталась использовать его вместо теннисной ракетки. Картина Брейгеля: вокруг тишина и благолепие, а у бедного Икарушки только ножки торчат из воды…
Стиснув рычаги, Мазур выровнял машину. И несся дальше во влажной полутьме. Слева вспыхнул огненно-ветвистый зигзаг молнии, все вокруг озарилось пронзительно-зыбким сиянием, словно перенеся на миг в иной, нереальный мир. Еще одна молния, справа. Мазур шел по прежнему курсу, потому что ничего другого и не оставалось. Всякое представление о времени исчезло – справа на приборной доске светился циферблат, но Мазур, поглощенный борьбой с подступившей со всех сторон грозой, смотрел на него, не видя, не в силах понять, что означает положение стрелок. Не было времени это вспоминать.
Он вздрогнул, выпучил глаза – прямо за лобовым стеклом по едва выступавшему капоту (или как он там зовется?!) слева направо, вопреки порывам ветра, катился ярко-малиновый шарик размером с теннисный мяч, плыл неспешно, словно бы игриво, едва касаясь зеленой обтекаемой поверхности.
Мазур впервые в жизни видел шаровую молнию – и лихорадочно пытался вспомнить, чего от нее ждать. Кажется, она может и проникнуть в салон. А еще – взрывается, когда ей самой захочется… Он превратился в статую, сжав рычаги, вел машину по прямой, каждый миг ожидая взрыва, снопа искр, пламени…
И не сумел заметить, как исчез светящийся шарик, жуткий и прекрасный. Странное ощущение, не выражаемое в словах, на миг подмяло его волю – но, вспомнив, что когда-то читал о чем-то подобном, о странном, чуть ли не гипнотическом действии шаровой молнии на человеческое сознание, усилием воли вырвал себя из наваждения, удерживая машину на прежнем курсе…
Светом по глазам ударило так, что показалось, будто угодил под луч мощного прожектора. Машина рыскнула – Мазур секунд десять вел ее вслепую, смаргивая слезы. Да и потом перед глазами еще долго плавали разноцветные круги, но главное он видел: вертолет выскочил из грозы, из непогоды. Справа, слева, повсюду еще висели серые клочья, но их становилось все меньше, светило яркое солнце, ослепительно голубело небо, вертолет несся высоко над зеленой тайгой, кое-где прерывавшейся белыми пятнами березняка, уже потерявшего листву. Мелькнула серая ниточка неширокой реки. Мелькнули хаотически разбросанные буро-зеленые многоугольники. Лишь потом, когда они остались позади, Мазур догадался, что видел поля вокруг какой-то затерянной в тайге деревни.
Сзади послышался ликующий вопль. Обернувшись, Мазур узрел, что напарница прямо-таки подпрыгивает, пристегнутая широким ремнем, в приступе вполне понятной дикой радости оттого, что весь этот ужас кончился. Самому хотелось орать, но сдержался. Сурово ткнул пальцем, указав, чтобы не отвлекалась от своих прямых обязанностей взадсмотрящего.
Сверившись с компасом, он убедился, что не так уж и отклонился с намеченного курса. Румбов десять восточнее, не более того. Вытер лицо рукавом бушлата – оказалось, оно было мокрехонько от пота.
Ну вот, началось… На кремовой панели мигала красная лампочка, наглядно свидетельствуя, что горючего осталось минут на десять, – а ведь нужно еще приберечь сколько-то на посадку. Терять было нечего, и Мазур выжал максимальную скорость, немного снизившись, высматривая место для посадки. Увы, тайга лежала сплошным темно-зеленым ковром… нет, вон прогалинка, и еще… это сверху они крохотные, а на деле можно скачки устраивать, не хуже, чем на ипподроме… черт, опять пошла чащоба…
Сзади послышался свист. Джен показала ему два оттопыренных пальца, потом большим и указательным изобразила зазор в полсантиметра. Ага, сообразил он, две вертушки на хвосте, и они пока еще кажутся крохотными, значит, далеко…
Пора решаться, а то снова пойдет чащоба… Мазур крикнул:
– Все, двигай сюда! Садиться будем!
Она почти моментально оказалась на соседнем сиденье, громко предложила:
– А если подпустить поближе – и из автомата?
– Это тебе не боевик! – рявкнул он. – У них автоматы тоже есть… Не мешай!
И принялся манипулировать рычагами. Вертолет вихлялся, то и дело проваливался вниз, на миг наступала невесомость – это Мазур мчался к облюбованной поляне на всей скорости, пытаясь одновременно погасить высоту, и это удавалось ему плохо, машина на такие номера не рассчитана, вертолет в пикирующий бомбардировщик не превратишь…
Но вот, наконец, машина отвесно пошла вниз, вершины окружающих елей ожесточенно мотались, словно трава под ветром, с земли взлетел вихрь сухих листьев. Посадка получилась халтурная – то ли у Мазура недоставало умения, то ли он в спешке махнул рукой на качество – в пользу спешки… Вертолет ощутимо хряпнулся оземь, под полом даже хрустнуло что-то. Нет, ухитрился не подломить стойки колес…
То, что сверху казалось чащобой, обернулось, в общем, скорее редколесьем, в таком лесу от вертолета не спрячешься… Но переигрывать было поздно. Забросив за плечи рюкзак, Мазур схватил автомат, протянул руку Джен, помог ей выпрыгнуть. Лопасти двойного винта еще затухающе вращались, а они кинулись в тайгу по выбранному Мазуром курсу. Вертолетов еще не слышно. Мазур глянул на часы – тьфу ты, летели минут сорок и оказались от «Заимки» километрах в ста, если грубо прикинуть. Нет, учитывая скорость – все сто пятьдесят…
Джен шарахнулась. Мазур, опередив ее на шаг, отбросил ногой длинную, толстую змею, светло-серую с желтоватым брюхом, не успевшую вовремя убраться с дороги. Она пролетела по воздуху, извиваясь, словно бьющийся в падучей знак бесконечности, шумно шлепнулась в мох, заструилась прочь.