«Мы собрались вместе, чтобы создать Лигу избирателей. Лига — это продолжение массовых митингов протеста против фальсификации думских выборов.
Мы не ставим политических целей и не собираемся оказывать поддержку отдельным партиям или кандидатам в президенты. Мы хотим жить в честной стране. Мы за честные суды, за честные СМИ, за честную полицию, за честные отношения между государством и гражданином. Мы за честные выборы — от местных до президентских. Мы будем бороться за это всеми доступными законными методами.
Мы призываем всех, кто разделяет наши взгляды, присоединяться к Лиге и активно участвоватъ в борьбе за честные выборы» [79]
Политизированные активисты не очень верили в искренность «мастеров культуры». Они опасались, что Лига станет новым центром принятия решений в протестном движении, который будет проводить собственную политическую линию, хотя ее контуры пока и не очевидны. Эти подозрения подпитывались тем, что подготовка к созданию этой новой структуры велась кулуарно.
Активисты, участвовавшие в работе Инициативной группы митингов, узнали о предстоящем создании Лиги 5 января. Сообщила об этом Елена Тихонова, сотрудничающая с обеими структурами. Эта информация вызвала едва скрываемое раздражение. После непростых споров была создана специальная переговорная группа для того, чтобы попытаться найти общий язык с создателями Лиги и договориться об организации «единого центра». В группу вошли Игорь Бакиров из «Белой ленты», Алексей Навальный, Илья Пономарев и вышедший из спецприемника для административно арестованных Сергей Удальцов.
Когда делегация Инициативной группы в сопровождении нескольких других активистов явилась в офис Георгия Васильева, это стало сюрпризом для заседавших там «отцов-основателей» Лиги. В ходе переговоров они заверяли, что не имеют планов вступать в соперничество с «политиками», но включить в свой состав представителей Инициативной группы отказались. По их словам, после официального учреждения работа Лиги станет прозрачной и открытой.
Как минимум, часть создателей Лиги относилась к «несистемной оппозиции» с неприязнью и недоверием. Петр Шкуматов прямо заявил журналистам, что его структура не будет сотрудничать с уличной оппозицией: «Я не думаю, что у этого сотрудничества (с внесистемной оппозицией — Интерфакс) есть перспективы. В данной организации это, я думаю, невозможно» [80]
18 января прошла итоговая пресс-конференция, на которой было, наконец, официально объявлено о создании «Лиги избирателей». Вскоре была анонсирована ее первая акция -
«Белый круг», автопробег за честные выборы[81]. Она собрала от 2 до 5 тысяч автолюбителей на внутренней стороне Садового кольца в Москве 29 января. Во второй половине февраля Лига также участвовала в организации и проведении «Большого белого круга» — еще одного общеоппозиционного флешмоба, на этот раз пешеходного. Соперничества между этой структурой и другими центрами гражданского протеста не случилось. Лига стала центром притяжения для наименее политизированной и наиболее умеренной части гражданских активистов, большинство из которых стали участвовать в общественной жизни только после парламентских выборов.
Если «Лига избирателей» была создана группой знаменитостей, то главной площадкой для рядовых активистов, особенно для «ветеранов» гражданских движений, оставалась
Инициативная группа. Здесь продолжалась организационная работа по подготовке следующих акций протеста (митинг 24 декабря был фактически подготовлен рабочими группами ИГ), усиливалась политическая дискуссия между представителями разных лагерей, и делались попытки укрепить и структурировать самое себя.
На заседании Инициативной группы 5 января было окончательно решено создать регламент движения исходя из того, что Инициативная группа является его наиболее легитимным, открытым и прозрачным центром. Было подтверждено создание регламентной группы, координатором которой был назначен Алексей Сахнин из «Левого фронта». Целый ряд выступавших подчеркивали, что без регламента и необходимой структуризации движения и его органов, оно неизбежно будет подвергаться рейдерским атакам со стороны медийных звезд и циничных политиков. Например, Александр Шубин выразил возмущение тем фактом, что на сцену митинга 24 декабря в нарушение решений Инициативной группы в последний момент допустили Ксению Собчак и Алексея Кудрина. Зал поддержал его выступление аплодисментами.
На заседании выступил вышедший накануне Сергей Удальцов. Он предложил остановить «переговорный зуд», который охватил политиков, жаждущих дорваться до возможности сесть за круглый стол с представителями власти. По словам координатора «Левого фронта», ведение кулуарных переговоров без прямой санкции легитимного органа движения (который предполагалось создать на основе самой Инициативной группы) неизбежно закончится поражением демократического движения.
Удальцов также предложил выработать блок социальных требований, которые надо предложить людям на следующем большом митинге. Это вызвало среди собравшихся большие споры. Причем противоречия заключались не в разном отношении к тем или иным требованиям, а в том, нужно ли расширять повестку протеста или нет. Вообще, недоверие разных флангов протестного движения давало о себе знать: например, Александр Бузгалин из движения «Альтернативы» предложил отмежеваться от сидевших рядом националистов.
Впрочем, часть активистов искали пути к сотрудничеству. В частности, представители левых организаций (Алексей Сахнин, Илья Пономарев) встретились с лидерами националистов (Константин Крылов, Наталья Холмогорова, Владимир Тор) и договорились вместе бороться против попыток деятелей Оргкомитета узурпировать влияние в движении. Важнейшей частью этих договоренностей стала выработка принципов регламента Инициативной группы.
17 января Инициативная группа изменила свой статус. Она переименовала себя в Гражданский Совет, имея в виду, что в нем представлено все протестное движение. Наконец, после многочасовых дискуссий за основу был принят регламент (с рядом поправок). В соответствии с ним, Гражданский Совет должен был состоять из четырех курий: по 10 человек, представляющих националистические, либеральные и левые организации (в соответствии с их собственными договоренностями) и 30 человек от социальных и общегражданских (не политизированных) организаций и движений. Фракциям была дана неделя на то, чтобы сформировать свое представительство. «Договор гражданского согласия», в котором излагались принципы движения, был принят почти без прений — после предыдущих раундов споров все острые места оттуда были удалены.
Но этап становления движения затянулся. Вся вторая половина января ушла на выборы фракций. Если левые и националисты кое-как согласовали внутри своих сообществ схему и персональный состав представителей их направлений в Гражданском Совете, то у либералов это получилось сделать далеко не сразу. Разные либеральные группы и организации не могли согласовать между собой нормы и принципы представительства.
Еще сложнее обстояло дело с самой большой фракцией Совета — социально-гражданской.
Она избиралась в два тура. В воскресенье 22 января в книжном магазине «Циолковский» прошло собрание Общегражданской курии, на котором избраны рейтинговым голосованием 15 представителей курии в ГС. В голосовании принимали участие организации, а не персоны. Вторая половина избиралась путем голосования в интернете, которое длилось до 31 января. Интерес к этим выборам и ажиотаж были весьма велики (хотя и не сопоставимы с эффектом предстоящих осенних выборов в КС оппозиции).
Наконец, к началу февраля 2012 г. Гражданский Совет был сформирован. Но и теперь не обошлось без скандала. Левая и либеральная курии попытались (неудачно) наложить вето на представителей движений «Правая экология» и активистского информационного агентства «Национальная служба новостей». Правда, из этой затеи ничего, кроме скандала, не вышло. Но ситуация продемонстрировала: активисты не доверяют друг другу. Звучали упреки в подтасовках при голосовании и необъективности. На фоне царившей в протестном движении эйфории всеобщего единства в Гражданском Совете возникла атмосфера склоки. Многих активистов это отталкивало. Воспользовавшись затягиванием формирования Гражданского Совета и противоречиями в среде активистов, Оргкомитет стал игнорировать работу Инициативной группы и, впоследствии, самого ГС. Работа по подготовке демонстрации сосредоточилась вокруг заявителей и Оргкомитета. Гражданский совет не смог противопоставить консолидированную позицию претензиям Оргкомитета на руководство манифестацией.
Организационная работа Гражданского Совета ослабла. Все силы уходили на борьбу групп друг с другом за влияние в предполагаемом штабе протеста. Часть активистов, занятых непосредственной подготовкой следующей большой акции (назначенной на 4 февраля), ушла работать в структуры, созданные Оргкомитетом, другие нашли себя в «Мастерской протеста» и на других площадках. В результате всего за месяц Гражданский Совет утратил инициативу в организации ключевых протестных мероприятий и лишь принимал к сведению информацию о том, какие шаги предпринял Оргкомитет.
Организационная работа Гражданского Совета ослабла. Все силы уходили на борьбу групп друг с другом за влияние в предполагаемом штабе протеста. Часть активистов, занятых непосредственной подготовкой следующей большой акции (назначенной на 4 февраля), ушла работать в структуры, созданные Оргкомитетом, другие нашли себя в «Мастерской протеста» и на других площадках. В результате всего за месяц Гражданский Совет утратил инициативу в организации ключевых протестных мероприятий и лишь принимал к сведению информацию о том, какие шаги предпринял Оргкомитет.
В этих условиях, когда напряжение между разными составляющими гражданского движения стало видно невооруженным взглядом, Алексей Кудрин заявил СМИ, что его переговоры с представителями оппозиции и власти кончились неудачей. Важнейшей причиной провала он назвал отсутствие понятного для власти субъекта переговоров со стороны протестующих. «Политический пинг-понг пока получается: оппозиция ждет от власти конкретных мер и предложений, а власть не видит, с кем вести переговоры», — заявил он «Ведомостям». По словам экс-министра, он пока не получил от оргкомитета протестных акций решений о порядке формирования представительской группы. Но Кудрин не унывал. Он верил, что переговоры все-таки востребованы: «Я сам буду продолжать переговоры и приветствую подключение других политиков». При этом Кудрин намекнул, что проблема заключается в наличии у протестного движения радикального крыла, не готового к диалогу: «Часть протестующих стремится радикализировать ситуацию, выдвигая требование немедленно и окончательно удалить Владимира Путина с политического ландшафта России. Любые попытки диалога этой частью отвергаются как проявление „соглашательской позиции“». Соответственно, бывший финансист режима выдвинул предложение из двух пунктов: «во-первых, институционализация протестного движения (как минимум — до уровня появления субъекта для диалога); и, во-вторых, — ограничение пропасти (повестки дня для этого диалога) до ширины, которую можно преодолеть в один прыжок»[82]. Его предложение для очень многих выглядело слишком соблазнительно.
Вероятно, доступ к подобным переговорам, суливший счастливчикам огромный политический выигрыш, был важнейшим аргументом, заставившим Алексея Навального, Евгению Чирикову и ряд других публично известных, «раскрученных» лидеров в январе-феврале отойти от Гражданского Совета и присоединиться к Оргкомитету. Этот орган существенно расширился, но все же недостаточно. Он оставался узкой коллегией, в которой преобладали либеральные политики, журналисты и общественные деятели. Этот фактор тормозил углубление и расширение повестки протестного движения.
Во всяком случае, со второй половины января Навальный (вернувшийся из Мексики, где он справлял Новый год) и Чирикова перестали посещать заседания Гражданского Совета. Вместе с внутренней борьбой в Гражданском Совете это привело к тому, что на его работу обратили внимание средства массовой информации, блогеры, существенная часть активистов.
В начале февраля еще казалось, что ситуацию можно отыграть назад. Но уже после следующей крупной акции протеста, состоявшейся 4 февраля, стало ясно, что механизм организации протестной кампании отработан, и место его штаба прочно занял Оргкомитет, который пополнился рядом участников бывшей Инициативной группы. К тому же стало ясно, что до выборов новых уличных шествий больше не будет. С таким трудом созданный Гражданский Совет потерял всякую перспективу. Мотивация участвовать в его работе резко снизилась. К весне он превратился во второстепенное образование, которое больше не оказывало на развитие процесса существенного влияния.
В феврале 2012 г. в Москве прошли две крупные акции протеста. 4 февраля в двадцатиградусный мороз состоялось шествие от Калужской до Болотной площади. Несмотря на холод, явка оказалась довольно высокой. На этот раз в соответствии с договоренностью, которая была заключена на Оргкомитете и одобрена Гражданским Советом. Активисты шли четырьмя колоннами (по числу фракций Гражданского Совета): левые, либералы, националисты, общегражданская колонна. Это само по себе свидетельствовало о политизации движения. Для многих стало сюрпризом, что из политических колонн левая не уступала либеральной.
Число участников было сопоставимо с декабрьским, в то время как число записавшихся в соответствующие группы в социальных сетях заметно упало: 28000 вместо 54000 24 декабря[83]. Менялась природа мобилизации, а отчасти и состав протестующих.
Об этом свидетельствуют данные социологов, проводивших среди участников шествия очередное полевое исследование. Изменения не были радикальными, но не заметить их было тоже нельзя. Во-первых, социально-демографические характеристики протестующих немного сдвинулись в сторону средних по России показателей. Немного снизилась доля молодежи (число людей моложе 24 лет сократилось с 25 до 21 %, моложе 40 лет упало с 64 % до 58 %). Сократился процент богатых и обеспеченных граждан в общей массе участников митинга. Доля тех, кто «ни в чем себе не отказывает» упала почти вдвое (с 5 до 3 %), на 4 % сократилось число тех, кто может позволить себе автомобиль (с 28 до 24 %). Немного увеличилась доля мужчин — с 60 до 65 %. Немного снизилось среди участников акций число руководителей предприятий и подразделений: с 17 до 14 %. Зато выросла доля рабочих — с 4 до 7 %. Заметно сократилось число специалистов — с 44 до 36 %, но выросла доля пенсионеров, безработных и служащих низшего звена. Неизменным остался только очень высокий уровень образования митингующих[84].
Еще сильнее изменились идеологические пристрастия участников протеста. Число сторонников либерализма сократилось с 31 до 27 %. Еще значительнее сократилась доля тех, кто обозначил свои взгляды просто «демократическими»: их стало на 8 % меньше (30 %). Существенно выросла доля приверженцев радикальных взглядов — как левых, так и правых. Если в декабре лишь 6 % митингующих отнесли себя к национал-патриотам, то теперь их стало 14 %. Аналогичным образом выросла доля сторонников левых взглядов. В общей сложности их процент вырос с 30 % до 38 %. Больше всех прибавили коммунисты (с 13 до 18 %) и «новые левые» (с 2 до 4 %).
Большинство опрошенных (55 %) в той или иной степени одобрили решение организаторов идти четырьмя колоннами. Против этого выступили лишь 30 % участников опроса. О чем это свидетельствует? Вероятно о том, что большинство протестующих уже отдавало себе отчет в неизбежности идейно-политического размежевания в гражданском движении. Но все же оставалась весьма значительная прослойка тех, кто боялся, что это разрушит идиллию всеобщего единства.
Наконец, остается сказать, что удельный вес «постоянно практикующих» активистов снова вырос. Лишь 21 % пришедших признались, что участвуют в подобной акции впервые. Остальные принимали участие в предшествующих акциях протеста. Общий объем активистских сообществ, без сомнения, расширялся параллельно с процессом интенсивного идейного поиска и размежевания. Один из аналитиков совершенно справедливо констатировал:
«Социологи отмечали раздробленность данного меньшинства (не говоря уж о распыленности большинства), говорили о неясности целей, идей, символов, лидерских фигур, которые могли бы его объединить и увлечь, ожидали либо, напротив, уже не ждали накопления „критической массы “. И вот неопределенное положение начало меняться. Концентрация людей перешла в кристаллизацию групп» [85]
Наблюдатели обратили внимание и на тенденции в динамике идейных и ценностных предпочтений протестующих. Журналист портала KM. RU Сергей Черняховский констатировал, что «если бы этот фиксируемый и заслуживающий внимания „момент изменения “ превратился в тенденцию, и продолжился с той же скоростью — 5 % ежемесячного „полевения“ состава митингующих, то к октябрю нынешнего года неимущие составили бы порядка 80 % вышедших на митинг, а белые шары и александрийские триколоры потерялись бы в море красных знамен» [86].
«Новая газета», по заказу которой было выполнено исследование «Левада-центра», констатировала, что за полтора месяца политизация активистов зашла очень далеко, а их требования стали более радикальными. Это выразилось, по мнению аналитиков издания в том, что «Две трети пришедших твердо уверены, что будут участвовать в новых демонстрациях и протестных движениях, еще четверть „скорее всего “ примет в них участие. В сумме это дает опятъ-таки свыше 90 % собравшихся». «Кажется, весна обещает быть жаркой», — заключал автор[87].
Но к горячей весне готовились не все. В «Лиге избирателей» и в Оргкомитете было немало тех, кто был заинтересован не в повышении общественной температуры, а в том, чтобы конвертировать ее во что-то более определенное. Для этого нужно было показать свою способность к мобилизации без участия радикалов.