В декларациях СКС формулировались его основные принципы, цели и задачи. Он добивался создания механизмов гражданского контроля за действиями власти (активисты уже успели столкнуться с нарастающими авторитарными тенденциями), защиты социальных и гражданских прав, а также поддерживал низовые гражданские инициативы (многие из них впоследствии присоединятся к СКС). Активисты СКС видели свою задачу в том, чтобы, координируя действия друг с другом, проводить такие кампании, которые бы оказывали реальное влияние на принятие решений федерального уровня, способствовали бы укреплению солидарности между регионами и разными активистскими сообществами[10].
На первом этапе для большинства городских и региональных структур, входивших в СКС, наиболее актуальной была борьба за восстановление нарушенных 122-м Федеральным законом социальных прав. Но со временем проблематика, связанная с монетизацией льгот, отошла на второй план. При этом коалиция не развалилась, а объединенные ею активистские сообщества продолжали развиваться. На первый план поочередно выходили разные проблемы: градостроительная политика (особенно так называемая «точечная застройка», когда строительные компании с благословения властей строили новые жилые дома в старых кварталах, при этом ни копейки не вкладывая в развитие городской инфраструктуры), борьба за капитальный ремонт ветхого жилья и вообще за жилищные права, трудовые конфликты, пенсионная реформа и т. д. На протяжении 2005–2009 гг. СКС оставался одним из основных организаторов социальных движений и координирующей структурой кампанией в защиту социальных прав. Хотя целый ряд влиятельных и относительно массовых движений так и не вошли в состав коалиции. Автономно от СКС развивались движения автомобилистов, жертв афер с долевым строительством жилья, многие организации защитников природы и архитектурного наследия.
После неожиданного всплеска 2005 г. гражданское движение развивалось инерционно. Небольшие подъемы сменялись спадами. Наиболее массовыми оставались именно социальные движения, политизированные группы на их фоне выглядели крохотными структурами. Самыми заметными и способными к мобилизации среди социальщиков оказались движения льготников (пик активности пришелся на 2004–2005 гг., потом, во многом в связи с тем, что власть пошла на уступки и часть требований движения была удовлетворена, движение льготников пошло на спад), жилищное движение (наивысшая точка была достигнута в большинстве регионов страны между 2006 и 2008 гг.) и профсоюзно-рабочее движение (2007–2010 гг., началом его подъема можно считать громкую и победоносную забастовку рабочих всеволжского «Форда» в конце 2007 г.). Относительно заметным и массовым было также экологическое движение. Большой резонанс получили кампании против прокладки нефтепровода по берегу озера Байкал в 2005–2006 гг. и против олимпийских строек в Сочи (2006–2008 гг.).
Однако к 2010–2011 гг. стало понятно, что прорыва в развитии социальных движений (в который верили многие активисты и аналитики) не произошло. Крупные межрегиональные активистские сети стали приходить в упадок и заметно поредели, другие испытывали стагнацию. Этот спад активности социальных движений отчасти объяснялся эффектом экономического кризиса 2008–2009 гг.
Политические движения и организации в эпоху зрелого путинизма (2005–2011 гг.) оказались отрезанными от значимых социальных ресурсов (включая финансовые и медийные), и в условиях социально-политической стабильности существовали на периферии общественного пространства. Лишь изредка им удавалось вырываться из гетто и попадать в сферу внимания СМИ и внимания широкой аудитории. В этих условиях, политические активисты стремились преодолеть свою изоляцию от общества за счет построения широких коалиций. И либералы, и националисты, и, в особенности, левые стремились интегрироваться в растущие социальные движения, обрести в их среде аудиторию и поддержку своих идей. Другой устойчивой тенденцией было сложение широких коалиций между разными по взглядам и политическим задачам движениями и организациями. Наиболее известными из них стали коалиция «Другая Россия» (2006–2010 гг.) и выросший из нее проект «Национальная Ассамблея» (2008–2011 гг.).
В каждом из политических лагерей сложилась своя сложная конфигурация организаций и движений.
В левом политическом пространстве соприкасались активисты Коммунистической партии Российской Федерации — крупнейшей оппозиционной структуры в стране — и сторонники небольших активистских групп и движений. Активисты внутри КПРФ оказывались зачастую в двусмысленном положении: партийное руководство, включенное в политические и аппаратные интриги «наверху», зачастую противодействовало их деятельности в протестном движении. В некоторых регионах молодежная организация партии — комсомол — становилась фактически открытой оппозицией партийному руководству. В конце концов, это привело к ряду расколов, когда из партии были исключены целые региональные организации — петербуржская, московская, красноярская и т. д. Формальные поводы отличались, но главной причиной служило недовольство партийного начальства чрезмерной и не всегда подконтрольной активностью низов.
Продолжала функционировать альтернативная компартия — Российская коммунистическая рабочая партия — Российская партия коммунистов (РКРП-РПК). Однако ее масштаб и влияние были несоизмеримо меньше КПРФ, а активность ее членов в большинстве регионов была невысокой. Хотя в партии также было молодежное крыло — Российский коммунистический союз молодежи (большевиков) — РКСМ(б).
В 2005 г. было провозглашено создание «Левого фронта»- объединения нескольких леворадикальных групп, отдельных активистов и интеллектуалов, стремящихся к становлению в России политического субъекта левее КПРФ. Второе дыхание «Левый фронт» получил после присоединения к нему Авангарда Красной Молодежи во главе с Сергеем Удальцовым в 2007 г. «Левый фронт» по своей идеологии и, отчасти, структуре был аналогом Федерации Социалистических Общественных Клубов, существовавшей в 1987–1988 гг., но просуществовал гораздо дольше. В создании организации приняли участие некоторые из ветеранов левого движения, такие как Борис Кагарлицкий, Александр Шубин и Алексей Пригарин. Таким образом, в преимущественно молодежной организации были влиятельные носители «исторических традиций».
В 1990-х и 2000-х гг. также действовали небольшие троцкистские группы — «Социалистическое сопротивление», движение «Вперед», Революционная рабочая партия. В некоторых регионах функционировали автономные группы, не входившие в общероссийские структуры — Движение Сопротивления имени Петра Алексеева (Санкт-Петрбург), «Красная гвардия Спартака» (Мурманск), «Социалисты Томска».
Особое место занимали анархисты. Наиболее крупной организацией анархистов стало «Автономное действие». Но большинство молодых людей, участвовавших в анархистском движении, формально ни в какие организации не входило. Они ограничивались приверженностью соответствующему образу жизни, любовью к специфическим музыкальным направлениям (хип-хоп и др.) и прочими атрибутами субкультуры. Весьма популярным и относительно массовым стало движение субкультурной молодежи, участвующей в уличном насилии против ультраправых активистов — «антифа». Активисты и неформальные лидеры молодых антифашистов (такие как Алексей Гаскаров и Денис Солопов) принимали также участие в кампаниях за социальные права.
На либеральном фланге крупнейшей активистской структурой стала «Солидарность». Она была создана после того, как потерпевший поражение на выборах 2007 г. Союз Правых Сил, вошел в состав откровенно прокремлевского «Правого дела». Среди его членов оказались такие известные политики как Владимир Буковский, Борис Немцов, лидер Объединенного гражданского фронта Гарри Каспаров и (позднее) Илья Яшин. В отличие от некоторых других либеральных проектов, «Солидарность» не была собранием «генералов без армии». В ее рядах были, как минимум, сотни активистов, которые активно проводили уличные акции, агитационные кампании (раздача докладов «Путин. Итоги», «Путин. Коррупция» и т. д.) и другие мероприятия.
Помимо «Солидарности» на либеральном фланге сохранялось присутствие активистов партии «Яблоко», которые участвовали в правозащитных акциях и кампаниях защиты гражданских и социальных прав. В 2009–2010 гг. был создан «Демократический выбор» Владимира Милова, стоявший на значительно более правых, по сравнению с «Солидарностью», позициях. Продолжал действовать карликовый «Демократический союз» Валерии Новодворской.
Самым большим разнообразием партий и движений могли похвастать националисты. Здесь место под солнцем делили лояльные Кремлю «евразийцы» Александра Дугина, национал-консерваторы из Национал-державной партии Александра Севастьянова, борцы против нелегальной иммиграции из ДПНИ, национал-социалисты из «Славянского Союза» Дмитрия Демушкина и огромное количество других организаций. В 2007 г. известный в этой среде политик Андрей Савельев попробовал создать легальную националистическую партию «Великая Россия», оппозиционную действующей власти и опиравшуюся на часть актива бывшей партии «Родина». Но власти эту партию не зарегистрировали. Делались попытки строить и радикально-националистические организации с опорой на ресурсы власти, как это было, например, с движением «Русский образ» Ильи Горячева.
Самым большим разнообразием партий и движений могли похвастать националисты. Здесь место под солнцем делили лояльные Кремлю «евразийцы» Александра Дугина, национал-консерваторы из Национал-державной партии Александра Севастьянова, борцы против нелегальной иммиграции из ДПНИ, национал-социалисты из «Славянского Союза» Дмитрия Демушкина и огромное количество других организаций. В 2007 г. известный в этой среде политик Андрей Савельев попробовал создать легальную националистическую партию «Великая Россия», оппозиционную действующей власти и опиравшуюся на часть актива бывшей партии «Родина». Но власти эту партию не зарегистрировали. Делались попытки строить и радикально-националистические организации с опорой на ресурсы власти, как это было, например, с движением «Русский образ» Ильи Горячева.
Особое место на правом фланге занимали православные активисты, большая часть которых придерживалась провластных взглядов в политике. «Союз православных граждан» и «Союз православных хоругвеносцев» защищали интересы Русской православной церкви каждый своими методами. Для первых главным делом стала издательская деятельность и вообще «интеллектуальный фронт». Вторые практиковали молитвенные стояния, крестные ходы и тому подобные мероприятия, посвященные актуальным для религиозной публики общественным проблемам: взаимодействию с сексуальными меньшинствами, светской наукой и искусством и т. д. Зачастую участники молитвенных стояний переходили к кулачному бою с оппонентами.
Практика большинства активистских сообществ строилась вокруг уличных кампаний (чаще всего протестных), основанных на периодически повторяющихся акциях. Традиционным стал формат небольшого митинга с участием нескольких десятков, в лучшем случае — сотен (в больших городах) человек. Причем, большинство участников уличных кампаний были знакомы друг с другом, составляя ядро актива. О массовом участии граждан в их кампаниях организаторам приходилось пока только мечтать.
Некоторые движения и группы практиковали также радикальные «акции прямого действия». В некоторых случаях активисты приковывали себя к дверям ведомств, против действий которых они протестовали; захватывали помещения (например, сторонники НБП оккупировали приемную Администрации Президента РФ, здание Минздрава), совершали акты «сладкого» или «мокрого» терроризма, обливая водой или закидывая пирожными (помидорами, яйцами и прочими припасами) казавшихся им одиозными представителей власти, официального искусства или бизнеса. Но чаще акции прямого действия подразумевали просто несанкционированный пикет или театрализованное выступление с использованием пиротехники, элементами художественной акции и т. п.
Самыми известными кампаниями второй половины нулевых стали «Марши несогласных», организованные коалицией «Другая Россия» и ее союзниками (2006–2008 гг.). Причем в ряде случаев уличные шествия «несогласных» были сопряжены со столкновениями протестующих и сил полиции. Иногда демонстранты прорывали полицейское оцепление, как это случилось в Санкт-Петербурге 3 марта 2007 г.
Другим примером длительной кампании можно считать «Дни гнева», которые проводились левыми силами и социальными активистами (включая структуры СКС, например, ее московское подразделение — Московский Совет) во многих регионах России (2009–2011 гг.). Особенно большую роль сыграли в этой кампании Левый фронт, социалистическое движение «Вперед», Автономное действие и ряд других левых организаций.
С середины 2009 г. началась новая политизированная кампания в рамках так называемой «Стратегии-31»: каждое 31-е число на улицы российских городов выходили активисты, требовавшие свободы собраний, шествий и демонстраций, гарантированных 31-й статьей российской конституции. Кампания была инициирована активистами «Другой России», «Левого фронта» и правозащитниками, но в ней активно участвовали и представители других политических движений, и часть социальных активистов. В большинстве случаев власти отказывали оппозиционерам в согласовании уличной акции (особенно в Москве), и она превращалась в операцию по силовому разгону протестующих. Максимальная численность митингов Стратегии-31 в Москве составляла по разным оценкам 2000–2500 человек.
«Стратегия-31» стала самой резонансной кампанией протеста в 2009–2010 гг. Но в октябре 2010 г. движение раскололось. Руководитель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева, которая с августа 2009 года была (вместе с Эдуардом Лимоновым («Другая Россия») и деятелем Левого фронта Константином Косякиным («Левый Фронт») постоянным организатором и заявителем акций «Стратегии-31» на Триумфальной площади в Москве, единолично договорилась с властями о проведении легального митинга. Мэрия разрешила правозащитникам провести митинг с участием 800 активистов и 200 журналистов. Алексеева пошла на этот «сепаратный мир» с властями после встречи с Владиславом Сурковым (в то время — заместителем главы администрации Президента РФ, отвечавшим за внутреннюю политику). Другие организаторы Стратегии-31 выступили категорически против этой сделки. Эдуард Лимонов назвал поступок Алексеевой предательством: по его мнению, целью Стратегии-31 является свобода любых собраний, в том числе несанкционированных, а не получение от властей «подачек» и разрешения митинговать в «резервации». Его поддержал и второй заявитель акции, Косякин. Однако мнение Лимонова и Косякина было проигнорировано как правозащитниками, так и мэрией. Лимонов заявил, что правозащитники, пойдя на сделку с властями, совершили «рейдерский захват Стратегии-31», в результате чего на свет появился «полицейско-правозащитный урод»[11].
Преодолеть раскол так и не удалось. В дальнейшем по 31 числам в Москве проводились одновременно две акции. Одна, санкционированная, организовывалась правозащитниками и частью либеральных лидеров, другая, несанкционированная и более радикальная, — «Другой Россией», участниками Левого фронта, и некоторыми активистами либерального движения «Солидарность». Акции «Стратегии-31» проходят во многих городах России до сих пор, хотя после раскола достичь прежней массовости и резонанса организаторам кампании уже не удавалось.
Как мы видим, причиной раскола «Стратегии-31» стал вопрос о взаимоотношениях с властью. Радикалы настаивали на полном выполнении требований протестующих. Умеренная часть стремилась к компромиссу с властью и демонстрировала готовность идти на уступки. Как мы увидим в дальнейшем, эта ситуация окажется модельной для развития движения[12]. Именно вокруг этого вопроса будут возникать конфликты в гражданских движениях и в год массового подъема в 2011–2012 гг.
Почему разные активистские сообщества с такой настойчивостью стремились выстроить свою тактику вокруг повторяющихся акций с единым названием, формой, местом? Возможно, они интуитивно или отчасти рационально старались заложить основы политической традиции, которая бы питала их в дальнейшем. Чувствуя исторический разрыв с предыдущей эпохой в истории гражданских движений, активистские сообщества пытались преодолеть свой комплекс «безотцовщины», создавая традиции из своих часто случайных успехов, превращая разовые акции в циклически повторявшееся «священнодействие».
Социальные активисты и региональные коалиции, не отличавшиеся слишком большой устойчивостью, иногда проводили разовые мобилизации, приуроченные к той или иной социальной проблеме или, например, региональным выборам. Наиболее масштабными были протестные выступления в Ижевске (2005–2012), Барнауле (2008) Калининграде (2008–2010) и Владивостоке (2008–2010). Остановимся на них чуть подробнее.
После попытки региональных властей Алтайского края в 2008 г. отменить транспортные льготы в краевом центре Барнауле начались серьезные волнения. В конце октября 2008 г. несколько тысяч льготников на три дня фактически парализовали движение в центральной части города и взяли в осаду дом краевого правительства. Администрация вынуждена была сесть за стол переговоров с протестующими и дать обещание отменить непопулярное решение о замене социального проездного небольшой денежной компенсацией. Ни одна из «больших» политических партий не поддержала этих выступлений. Из политических активистов в нем активно участвовали лишь члены Левого фронта и близкие к ним участники Комсомола КПРФ (без поддержки со стороны партии).
В Ижевске с 2005 г. продолжались протесты льготников и пенсионеров. В республике Удмуртия, в отличие от большинства других регионов, власти практически не пошли на уступки протестующим в отношении отмены или коррекции проведенной в 2005 г. монетизации льгот. В результате конфликт приобрел затяжной и ожесточенный характер. В столице республики возник Общественный Совет пенсионеров г. Ижевска, вокруг которого сложилась широкая социальная коалиция. Ее лидеры стали одновременно руководителями республиканского отделения партии «Патриоты России». Поэтому движение протеста в Ижевске сочетало технологии уличного протеста (на митинги, организованные ими, приходили до 2–3 тысяч человек) и участие в выборах на муниципальном и региональном уровнях. Один из лидеров Общественного совета пенсионеров Ижевска — Андрей Коновал — стал депутатом городской Думы республиканской столицы.