«Действительно, русские национальные организации (Русское Общественное Движение, Русский Гражданский Союз, Этно-политическое объединение „Русские“) подали несколько заявок на митинги 24 декабря, на все центральные площади. Сделали мы это отнюдь не по указке Кремля, а для того, чтобы еще раз донести до „либеральной“ части организаторов — им не удастся „приватизировать“ общегражданский протест», — написал в своем блоге националист Матвей Дзен, — «Представители националистов приглашены 14 декабря в мэрию для обсуждения вопросов, связанных с митингом в 13.00, часом позже туда же приглашены и представители от „Солидарности“. Русские националисты открыты для диалога и призывают к нему все политические силы»[46]. Все больше групп и движений включались в борьбу с той моделью, которую избрал Оргкомитет. Впрочем, все они выбирали свои инструменты борьбы.
Тем временем массовый подъем продолжался. Вопреки сомнениям многих[47], число людей, записывавшихся в мобилизационные группы митингов в социальных сетях, росло очень быстро. Накануне самого мероприятия оно побило все рекорды и только в Фейсбуке составило более 54 000 человек[48].
В этих условиях продолжалась подготовка митинга. Мэрия Москвы согласовала проведение мероприятия на проспекте Сахарова. Националисты после некоторых дебатов отказались от своих альтернативных заявок. 19-го декабря снова прошли заседания Оргкомитета и Инициативной группы.
На этот раз оба заседания носили в большей степени технический характер. Обсуждались промежуточные итоги проведенной работы по подготовке митинга, заслушивались доклады рабочих групп, уточнялись решения по концепции митинга (включать ли в него элементы концерта и т. д.). Но определенное политическое значение оба заседания все же имели.
Так, Оргкомитет зафиксировал решение, что вести митинг должны три человека, представляющие как «политическую», так и «неполитизированную» часть протеста. В качестве кандидатов были намечены журналисты Ольга Романова, Леонид Парфенов (впоследствии его заменят на спортивного комментатора Василия Уткина) — оба люди либеральных взглядов — и сопредседатель либеральной «Партии Народной Свободы» Владимир Рыжков. Политическое доминирование статусных либералов сохранялось.
На собрание Инициативной группы вечером того же дня все-таки пришли представители Оргкомитета — Борис Немцов и его коллега по «Солидарности» Гарри Каспаров. Казалось, решение о «контроле» активистов за Оргкомитетом обретает конкретные черты. Немцов рассказал о решениях Оргкомитета в весьма лояльном ключе, подчеркнув, что они могут быть откорректированы решениями Инициативной группы.
Однако когда один из активистов вновь поднял вопрос о легитимности узкого Оргкомитета и о его правах и полномочиях, Немцов дал резкую отповедь: «Я категорически против того, чтобы создавать параллельный Оргкомитет. люди, которые за это призывают — они не хотят, чтобы прошел митинг. Этот Оргкомитет поддержан заявителями митинга. Этот Оргкомитет активно работает. Если вы хотите это сломать, у вас ничего не выйдет. Дальше: голосовать будете после 24-го, а до 24-го, конкретно по составу Оргкомитета, будем делать то, что делаем»[49].
В этот момент принципиальных различий по ключевым вопросам между Инициативной группой и Оргкомитетом, в общем-то, не было. По главным лозунгам царило единодушие: требования отмены итогов голосования 4-го декабря и проведения новых, «честных», выборов, а также антипутинская риторика, — объединяли всех. По списку ораторов оба собрания договорились исходить из результатов рейтингового голосования пользователей социальных сетей. Лишь в день митинга члены Оргкомитета по своей инициативе внесут существенные коррективы в список выступающих на трибуне. И для абсолютного большинства активистов, принимавших участие в работе Инициативной группы, это станет сюрпризом.
На Инициативной группе было затронуто еще два важных вопроса. Во-первых, активист Левого фронта Александр Шубин предложил составить регламент работы Инициативной группы, чтобы можно было упорядочить его работу и процедуру принятия решений. Но это предложение пока не нашло поддержки и было забаллотировано. Оно будет принято впоследствии с большим опозданием. Во-вторых, впервые возник вопрос, который в будущем вызовет немало горячих схваток: как быть с участием в гражданском движении националистов? Давать ли им слово?
Илья Пономарев доложил, что 85 % участников устроенного в интернете опроса высказались за то, чтобы дать слово ораторам от националистов наряду с остальными, и он считает, что вопрос должен таким образом быть снят. Но раздались голоса протестующих, которые требовали дискриминации националистов в демократическом движении. Впрочем, главные дебаты на эту тему были еще впереди.
События развивались стремительно. 21 декабря из спецприемника на Симферопольском бульваре в Москве, где содержались административно арестованные, вышли Алексей Навальный, Илья Яшин и остальные задержанные за акцию 5 декабря. В этот момент Навальный был, пожалуй, самым известным и популярным деятелем протестного движения. От его позиции зависело многое, и он сам это прекрасно понимал.
Давая интервью журналу The New Times, Навальный рассуждал о либеральных партиях и движениях — «Яблоке» и «Партии народной свободы»: «Они, без всякого сомнения, являются моими союзниками, но здесь нельзя путать две вещи. В этих движениях и партиях есть активисты, сторонники, а есть, так сказать, генералитет, который достался нам из 90-х: люди, которые были частью власти или при власти, большая часть политической жизни которых прошла в служебных автомобилях. На них лежит груз ответственности — поразным причинам: за то, что не получилось, или за какие-то их действия. От них есть усталость — это может случиться с любым политиком и со мной в том числе. И поэтому они не слишком популярны даже в либеральной среде» [50] Понимая проблему противостояния между активистской Инициативной группой и Оргкомитетом вождей, Навальный делал свой выбор.
22 декабря он пришел на заседание Инициативной группы, где его встретили громкими аплодисментами и тут же без единого возражения избрали ведущим заседания. Правда, этот выбор был не окончательным. «Я прошу заранее меня извинить, потому что я в каком-то смысле такой неофит, и я не был на предыдущих заседаниях оргкомитета. И я на самом деле до конца не разобрался в соотношении между оргкомитетами» [51] — заявил Навальный.
Несмотря на колебания, его выбор склонялся не в пользу «генералитета».
На этот раз Инициативная группа начала с обсуждения резолюции предстоящего митинга 24 декабря. Проект резолюции разработала рабочая группа, координатором которой был известный правозащитник Лев Пономарев, но в которую входили активисты многих групп и движений. В этом проекте, помимо слов о поддержке требований Болотной площади, говорилось о создании в Москве и регионах сети комитетов и ассоциаций избирателей, которые задумывались как непартийные структурные ячейки возникшего движения. Но резолюция вызвала жаркие споры. В результате Навальный предложил не принимать ее, а отправить на доработку. Это предложение было принято, и свято место для резолюции митинга осталось пустым.
Но главные прения вызвал вопрос о списке ораторов на митинге. Денис Билунов, отвечавший за проведение рейтингового голосования в интернете, доложил, что им были обнаружены серьезные фальсификации. Часть анкет для голосования была заполнена за несколько секунд, что свидетельствует о том, что их заполняли роботы, а не живые люди. Анализ итогов голосования показал, что «бракованные голоса» подавались в основном за представителей радикальных движений, в первую очередь — за националистов. Больше всех, по словам Билунова, «роботы» поддержали Сергея Удальцова (который и без них вошел в число победителей), представителя финансовой пирамиды МММ Семена Транковского и одиозного национал-социалиста Максима Марцинкевича (Тесака).
Националисты возмутились предложением отсеять их лидеров, чья поддержка оказалась под сомнением. «Это отсечение националистов», — заявил националист Иван Миронов. От имени формальных заявителей митинга Сергей Давидис из «Солидарности» предложил использовать результаты голосования в интернете лишь справочно, а окончательный список ораторов поручить составить Оргкомитету. Это вызвало возмущение в зале. Тогда Давидис рассказал, что в частных разговорах с ним Пархоменко и Немцов жестко заявили, что ни в коем случае не признают результатов голосования в интернете[52]. «Только что г-н Давидис поставил собравшимся здесь ультиматум. — взял слово националист Владимир Тор. — Он говорит: „что вы не решите по списку, завтрашний Оргкомитет переголосует“. А господин Немцов подтверждает: „да, мы все сами решим“. Это чуровщина чистой воды»[53].
В итоге Навальный предложил компромисс. Его поддержали от националистов Александр Белов (Поткин) и от левых Алексей Сахнин. Список ораторов должен быть составлен Инициативной группой. Он должен состоять на 2/3 из победителей голосования в интернете (в той части, которая не подлежит сомнению) и на 1/3 из представителей идеологических квот — националистов и левых.
В конце заседания Владимир Тор, выполнявший роль координатора неформальной фракции националистов, предложил создать единый координационный комитет, который заменит собой Инициативную группу и Оргкомитет. Его поддержал лидер движения автомобилистов Сергей Канаев, председатель Исламского комитета Еейдар Джемаль и Алексей Сахнин из «Левого фронта». Сахнин предложил также создать рабочую группу по регламенту, которая к следующему заседанию разработает проект документа, определяющего процедуру работы и принятия решений будущего единого штаба протестного движения.
«В первую очередь нам нужно сделать так, чтобы не было этого адского бардака впредь, — резюмировал Навальный. — У нас два оргкомитета, два голосования и происходит какое-то полнейшее безумие. Перед следующим митингом мы принимаем решение, что этого безумия не будет. Будет создан единый координационный центр, который, видимо, кто-то возглавит. Может быть, я, может кто-то другой — прогопосуем. Честно говоря, у меня нет огромного желания этого делать: когда я здесь не участвую, меня все любят, а когда я сижу в президиуме, меня уже половина народа ненавидит… Это решение, которое внесено сейчас мы прорабатываем, мы все делаем для того, чтобы у нас в следующий раз был единый центр, чтобы не было такого даже и близко, когда я звоню в один оргкомитет и мне говорят „мы не признаем тот “, а тот оргкомитет не признает этот. Это неприемлемо. Все согласились с этим?» Зал громогласно поддержал идею[54]. Казалось, компромисс достигнут: поддержка Навального, пользующегося огромным авторитетом в глазах участников протеста, почти гарантировала, что сопротивление узкого Оргкомитета будет преодолено, несмотря на острые разногласия в активистской среде.
Митинг 24 декабря и внутренние пружины «Снежной революции»
Пока активисты ломали копья в борьбе друг с другом и с теми, кого они винили в «узурпации» протеста, в стране произошли важные политические события.
15 декабря 2011 г. премьер-министр Владимир Путин провел прямую телевизионную линию, четыре с половиной часа отвечая на вопросы журналистов. Одной из важнейших тем его выступления стали многотысячные протесты. Оценки Путина были двойственными. С одной стороны, он похвалил митингующих за их активную гражданскую позицию. «Меня это радует, и если это результат „путинского режима “, то это хорошо, ничего здесь такого я не вижу запредельного», — заявил он. С другой стороны, он указал на опасность «:цветных революций», организуемых, по его мнению, из-за рубежа: «… все ясно — это наработанная схема по дестабилизации общества, которая родилась не сама по себе. И это недопустимо», — сказал он. Премьер предположил, что многие участники протестного митинга на Болотной площади, особенно студенты, пришли туда за деньги («Ну ничего, пусть хоть ребята немножко подзаработают»). Наконец, Путин отпустил шутку про белые ленточки, ставшие символом движения протеста: «Я решил, что это пропаганда борьбы со СПИДом… контрацептивы, пардон» [55]
Хотя премьер заявил, что готов обсуждать важные политические реформы (которых давно требовала оппозиция), такие какупрощение регистрации партий и возвращение к прямым губернаторским выборам, значительная часть аудитории заметила лишь критические и, как показалось многим, оскорбительные обороты путинской речи. Особенно часто в социальных сетях и в оппозиционных СМИ цитировали фразу, сказанную Путиным об отношениях с «несистемной оппозицией»: «Есть, конечно, люди, которые имеют паспорт гражданина РФ, но действуют в интересах иностранного государства и на иностранные деньги. С ними тоже будем стараться наладить контакт, хотя часто это бесполезно или невозможно», — сказал Путин. — «Что можно сказать в этом случае? Можно сказать в конце: идите ко мне, бандерлоги! С детства люблю Киплинга» [56] Реакция на выступление Путина в целом была крайне острой, в сети царило возмущение. Большинство активистов рассматривали это как дополнительное свидетельство того, что движение не пойдет на спад, а предстоящий митинг 24 декабря станет еще более массовым.
22 декабря 2011 г. с ежегодным президентским посланием Федеральному собранию выступил уходящий президент Дмитрий Медведев. Он предложил публике тезисы, которые еще совсем недавно считались бы сенсационными. Но сейчас они выглядели лишь вынужденной уступкой протестующим.
«Я слышу тех, кто говорит о необходимости перемен, и понимаю их», — сказал Медведев и анонсировал политическую реформу. Он пообещал уже в следующем году принять следующие реформы: вернуть прямые губернаторские выборы; радикально упростить процедуру регистрации политических партий (в том числе резко снизить порог их численности с 50000 до 500 человек!); вернуть смешанную систему выборов депутатов Госдумы, включая выборы по одномандатным округам; изменить порядок формирования избирательных комиссий; создать в России общественное телевидение, доступ к которому будет гарантирован для оппозиции; постепенно перераспределить финансовые ресурсы в пользу муниципалитетов [57]. По существу эти реформы соответствовали главным требованиям оппозиции, в первую очередь, либеральной и тех представителей истеблишмента, которые позволяли себе критику сложившейся в стране ситуации. Было очевидно, что власть идет на уступки в расчете снять напряжение в обществе перед предстоящими президентскими выборами. Если бы реформы Медведева были озвучены раньше, возможно, они бы разрядили обстановку, но сейчас было уже поздно.
Митинг 24 декабря 2011 г. на проспекте Сахарова в Москве стал самым массовым за долгие годы, превзойдя, по мнению большинства наблюдателей, акцию 10 декабря. По официальному заявлению полиции пиковая численность митингующих составила 29000 человек (на 4000 больше, чем 10 декабря). Организаторы заявили с трибуны о 120–130 тысячах участников. В десятках других городов тоже прошли акции протеста, но многотысячными они стали лишь в Санкт-Петербурге, Новосибирске и нескольких других городах.
С самого утра (митинг начинался в 14:00) на проспекте Сахарова стали собираться активисты разных движений. Они устанавливали стенды с фотографиями и материалами, посвященными их борьбе или их требованиям, растягивали баннеры с лозунгами, разворачивали агитационные материалы. Активистские движения искали пути к неожиданно появившейся массовой аудитории, пытались вовлечь в свои ряды потенциальных сторонников. И многим это удалось. Среди наших респондентов были несколько людей, присоединившихся к той или иной инициативе, организации или движению именно на митинге на проспекте Сахарова.
С половины второго начали собираться простые участники митинга. Многие из них приняли участие в организованном «Левада-центром» социологическом опросе. Его результаты были вскоре опубликованы и являются весьма ценным материалом для изучения истории и социологии протестного движения 2011–2012 гг.[58].
Всего был опрошен 791 респондент, что, согласно расчетам центра, дает погрешность не более 4,8 %. Аналогичный опрос с очень близкими результатами провел ВЦИОМ. Исходя из необходимости сравнивать социологические замеры, сделанные одним инструментарием, мы будем опираться в первую очередь, на опрос «Левада-центра», поскольку именно эта организация проводила аналогичные исследования и на последующих акциях протестного движения.
Мужчин на митинге было на первый взгляд больше, чем женщин, что и было отражено выборкой социологов: 60 % против 40 %. Около 70 % участников имели высшее образование (а иногда даже не одно). Более половины составляли люди моложе 40 лет (в среднем по Москве их около 40 %). По сравнению со средними показателями России и даже Москвы, на проспекте Сахарова была существенно выше доля богатых и обеспеченных граждан. Выбирая вариант ответа на вопрос об уровне жизни в анкете интервьюера, 5 % респондентов заявили, что «могут себе ни в чем не отказывать» (в стране таких исчезающе мало, а в Москве — 1 % населения), а 27 % признались, что хотя и не все могут себе позволить, но автомобиль для них — не проблема (такой вариант в России в среднем дают 2 %, а в столице — 6 % респондентов). Впрочем, небогатые тоже среди митингующих были: 3 % признались, что им не хватает денег на еду (в Москве таких всего 1 %), а еще 4 %, что они ограничены в возможности покупать одежду (общемосковский показатель — 8 %). Доля людей со средним доходом оказалась сопоставима с общегородскими показателями. Вариант «не можем купить себе автомобиль» выбрали 40 % митингующих и 44 % москвичей. Но если покупка более дорогих вещей, чем еда и одежда вызывает проблемы у 40 % жителей столицы, то на митинге таких оказалось лишь 21 %. Таким образом, в среднем среди участников митинга на проспекте Сахарова была относительно высока доля высокообеспеченных людей.