- Ну чего торчишь на дороге? Отслонись!
Солдат пронес на спине что-то большое, черное, похожее на сундук. Шатров разглядел рядового Колено.
"Даже этот, непрошибаемый, забегал, - поразился Алексей. - Ну что же я стою?.."
Через несколько минут рота построилась. Проверяющий, высокий худой подполковник, пошел вдоль строя. Вместе с капитаном Зайнуллиным он осматривал экипировку.
- Неплохо, - сказал подполковник, когда перед ним было выложено содержимое всех вещевых мешков. - Теперь постройте отдельно офицеров.
Капитан Зайнуллин действовал уверенно и четко. Он знал - рота его готова к любым неожиданностям и не подведет.
Проверив чемоданы всех офицеров роты, подполковник в недоумении остановился против Шатрова.
- Вы что, чемодан впопыхах перепутали?
Лейтенант стоял смущенный. В его чемодане не было того, что требуется в боевой обстановке. Наоборот, среди зеленых форменных рубашек предательски белела гражданская тенниска.
- Почему вы прибыли по тревоге неподготовленным?
Шатров молчал.
- Где ваша шинель?
- Сейчас и без шинели жара невыносимая.
- А разве известно, куда вы двинетесь по тревоге? Может быть, в эшелон - и на север. Как ваша фамилия?
Подполковник записал в блокнот; капитан Зайнуллин смотрел на Шатрова ненавидящими глазами. А проверяющий, будто нарочно, подлил масла в огонь:
- Обидно! Хорошая рота, и вдруг такой конфуз. Давно я не встречал подобной безответственности.
Марш длился всю ночь. Наутро, когда нужно было спешиваться и атаковать, Шатров чувствовал себя вялым и разбитым. Он с трудом плелся за цепью взвода и тоскливо думал: "Когда все это кончится? Кому нужна такая игра в солдатики? Что дадут эти дистанции, интервалы, углом вперед, углом назад? Атомная бомба хряпнет - и останется одна пыль от всей этой строевой науки".
В полдень Алексей вновь столкнулся с проверяющим.
- Покажите вашу карту... Почему нет последних данных? Доложите, что вам известно о противнике? Какова радиационная обстановка?
Шатров попытался пересказать то, что говорил капитан Зайнуллин, отдавая приказ. Но сознание никчемности всего происходящего настолько его размагнитило, что не хотелось даже повторять, как он считал, пустые и никому не нужные выдумки о несуществующем противнике.
- Он что у вас, больной? - спросил подполковник командира роты, готового кинуться на лейтенанта.
- Он не больной, он стиляга, - выдавил из себя капитан Зайнуллин.
- Вот оно что! Тогда понятно...
"Что ему понятно? - подумал Шатров. - Я сам ничего понять не могу, а ему уже все понятно!"
...День был еще более мучительный, чем ночь. Солнце выскочило из-за края земли сразу, горячее, обжигающее. На небе, как всегда, ни облачка. Солдаты закреплялись на захваченном рубеже. Рыли окопы, а барханы текли и заравнивали ямки после каждого взмаха лопаты. Алексея раздражала эта бесполезная, идиотская трата сил. Хотелось бросить все к черту, укрыться в тени, замереть и лежать неподвижно, пока не пройдет нестерпимая жара. А солдаты, обливаясь потом, продолжали копать. Рыл ленивый Колено и всегда ироничный и флегматичный Судаков, рыли все. Гимнастерки на них сначала чернели под мышками, потом мокрое пятно расплывалось на всю спину. Часа через два одежда высохла прямо на людях; спины покрылись солью, как инеем, и только под мышками продолжала чернеть мокрая ткань.
Под руководством Ниязбекова солдаты рубили лопатами саксаул и укрепляли осыпающиеся стены окопов. К полудню все же своего добились песок покорился, траншеи были вырыты. И в тот момент, когда все было сделано и люди могли прилечь отдохнуть, вдруг поступила команда:
- Собрать подразделения! Выходить для посадки на машины!
Где-то что-то изменилось в обстановке, и рота, бросив траншеи, поспешила на новый рубеж.
Моторы бронетранспортеров перегревались, колеса буксовали в песке. Солдаты вылезали из кузова и катили машины руками. Раскаленная броня обжигала руки, песок убегал из-под упирающихся ног.
На такырных участках машины поднимали плотную завесу горячей пыли. Солдаты сидели в кузовах, густо засыпанные этой мельчайшей коричневой пудрой. На каждом лице оставалось лишь три влажных пятна - глаза и рот.
Шатров механически отдавал распоряжения, получая команды от Зайнуллина, а что, в сущности, происходит вокруг, какова обстановка, он не разбирался да и не стремился к этому.
На третий день учений, приблизительно в полдень, когда колонна, рыча надрывающимися моторами, продиралась через барханы, вдали вскинулся гриб условного ядерного удара. В это время бронетранспортер командира батальона обгонял роту Зайнуллина. Комбат по радио приказал роте остановиться.
Шатров видел, как майор Углов тоже остановил свою машину неподалеку и стал быстро проводить необходимые расчеты. Он, не обращаясь ни к кому, выкрикивал вопросы:
- Ветер? Расстояние? Высота?
А из бронетранспортера тут же доносились ответы тех, кому полагалось их давать:
- Ветер северо-западный, скорость пять метров в секунду!
- Дальность семь километров!
- Высота взрыва две тысячи метров!
Комбат быстро писал на планшетке и, видно, не успев дописать еще последней цифры, но в уме закончив подсчет, крикнул:
- Газы!
Радисты мгновенно натянули противогазы, забубнили глухими голосами всем подразделениям:
- Газы! Газы!
- Доложите наверх, - сказал комбат начальнику штаба и замахал фуражкой, подавая кому-то сигнал "Ко мне".
Шатров оглянулся - кому он машет? А комбат недовольным, сдавленным под противогазом голосом кричал и тыкал в сторону Шатрова фуражкой:
- Да вам, вам!
Шатров выпрыгнул из бронетранспортера и побежал по мягкому песку к комбату.
- Поставьте здесь маяка, пусть направляет всех за нами, в обход зоны с высоким уровнем радиации.
И не успел Шатров ответить "Есть!", как майор, не сомневаясь в том, что лейтенант его понял, помчался на своем бронетранспортере в голову колонны.
- Ченцов! - позвал Шатров.
Солдат быстро подбежал к нему и приложил руку к головному убору.
- Будешь стоять здесь и поворачивать всех по нашему следу, чтобы подразделения не попадали туда, где произошел взрыв. Понял?
- Так точно!
Шатров сел на свое место и двинулся дальше вместе со всей колонной.
Он прикрыл глаза, старался дышать неглубоко, чтобы пыль, окутавшая машину, не проникала в легкие. Думая опять только о своем, Алексей вскоре забыл и о ядерном взрыве и о маяке, которого поставил на повороте.
Вечером, когда на привале взвод ужинал и некому было вручить порцию хлеба, сахара и каши, лейтенант забеспокоился - где же Ченцов? Подобрал его кто-нибудь или он так и стоит там, в песках, на повороте? Помня, как Зайнуллин костерил его за то, что он подводит роту, Шатров не осмелился подойти к капитану и не доложил об оставшемся солдате.
Лейтенант поглядывал вдоль колонны - не бежит ли Ченцов к своему взводу? Может быть, его подобрала последняя машина, и теперь, воспользовавшись общей остановкой, он поспешит к своим. Но солдата не было.
Не успел Шатров решить, что же делать, как прозвучала команда "По машинам", и рота опять помчалась навстречу откуда-то выдвигавшемуся "противнику".
Только на другой день утром, когда опять остановились ненадолго, чтобы позавтракать, Шатров подошел к Зайнуллину и доложил об отсутствии солдата. Даже под слоем пыли было видно, что капитан побледнел. Он коротко бросил:
- Идемте! - и быстро зашагал к комбату.
Доложив майору, Зайнуллин не сказал Шатрову ни слова. Он стоял рядом с лейтенантом и ждал, пока майор Углов и начальник штаба по радиостанциям запрашивали всех - нет ли у них Ченцова.
Убедившись, что солдата нигде нет, Углов доложил о случившемся начальнику штаба полка.
- Разрешите послать за ним одну машину? - спросил майор, держа перед собой микрофон.
- Да.
- Пошлю того, кто его оставил. Он дорогу знает...
- Есть! - И, обращаясь к Шатрову, майор коротко приказал: - Вернитесь! Заберете солдата и прибудете вот в этот район. Дайте вашу карту. - Майор сам обвел красным кружком место, куда следовало Шатрову возвратиться: Отправляйтесь!
Никто не ругал Шатрова. Но Шатров чувствовал - все, ненавидя его в эти минуты, сдерживаются только потому, что надо действовать очень быстро. Все знали: с пустыней шутки плохи! Только замполит, капитан Дыночкин, укоризненно сказал:
- Как же вы одного оставили? Ни на войне, ни в пустыне люди в одиночку не ходят. Неужели не знаете этого?
...Шатров долго колесил по безмолвным горячим пескам в поисках солдата. Пустыня, когда по ней шли колонны, казалась обжитой, обыкновенной местностью. Только песок мешал движению. А вот сейчас, когда вокруг не было ни души и все барханы стали одинаковыми, Шатров впервые за все время почувствовал, что находится именно в пустыне и что пустыня эта огромна, безжалостна и опасна. Ему стало страшно. А каково в этом огнедышащем песчаном море Ченцову? Бедный солдат без воды, без пищи, да еще в одиночестве может погибнуть от солнечного удара или сойти с ума от этого колоссального раскаленного безмолвия. Здесь даже с целым взводом солдат на сильной машине чувствуешь себя почти обреченным.
Шатров метался по пескам. Он гонял бронетранспортер то вправо, то влево и вскоре окончательно запутался во множестве следов, оставленных подразделениями полка, средствами усиления и тыловыми службами, которые обеспечивали учения.
Замкомвзвода Ниязбеков, а потом и все остальные солдаты пытались вместе с лейтенантом сориентироваться и разобраться, где же они находятся.
Попробовали двигаться на север к засыпанному колодцу, чтобы от него начать поиски. Однако, проехав около двадцати километров, решили остановиться.
- Может, мы удаляемся, а не приближаемся к этому колодцу? - сказал Судаков, как всегда иронически глядя на лейтенанта.
К вечеру Шатров окончательно запутался. Бензин был на исходе. Уже не о Ченцове, а обо всем подразделении думал лейтенант. Теперь, если строго двигаться на юг, и то не добраться до края пустыни, вдоль которого идет железная дорога.
Шатров решил вести машину на юг, пока хватит горючего, а дальше выбираться пешком.
...Утром взвод Шатрова нашли вертолеты.
Подняв в воздух огромную воронку песка, один из них приземлился. Песок еще не успел осесть, а из машины выпрыгнул летчик в белом полотняном шлеме. Он подбежал к Шатрову и, не здороваясь, неприветливо сказал:
- Солдата нашли и вывезли на вертолете. Вы находитесь вот здесь. Летчик показал место на карте. - Бензин мы вам привезли. Двигайтесь строго на юг. Мы будем периодически к вам подлетать. Если собьетесь, подправим.
- Не собьемся, у меня есть компас, - сказал Шатров.
Летчик посмотрел на взводного. Алексей ожидал прочитать в его взгляде ироническое: "У тебя и раньше был компас!", но встретил в его глазах строгое, холодное презрение.
Шатрову предстояло еще вывести из пустыни взвод, поэтому летчик не сказал ему о том, в каком состоянии он подобрал в песках Ченцова. Солдат был без сознания. Может быть, он уже умер в госпитале, во двор которого, нарушая все инструкции, летчик посадил вертолет.
...Шатров со взводом медленно пробивался через пески. Приближение к железной дороге, к людям, к воде и жилью не радовало его. Он знал, там ждали его большие неприятности. Если бы не нужно было выводить взвод, он остался бы здесь, в песках, и умер в одиночестве. Кому он нужен там, на обжитой земле? Бергу, Савицкому, Ланеву? Плевать им на него. Наде? Матери? Когда они обо всем узнают, будут презирать его. Вот и выходит, что ждут Шатрова только Зайнуллин, Золотницкий и Кандыбин, ждут для того, чтобы публично наказать и объявить всем, что лейтенант Шатров не офицер, а ничтожество. Стоит ли ради этого выходить... Шатров не отрываясь с сожалением смотрел на проплывающие мимо горячие горы желтого песка. Совсем недавно он проклинал эти барханы, боялся их, старался вырваться из их жаркого безбрежия. А теперь они казались ему более добрыми, чем те люди, которые встретят его там, у края пустыни...
13
...Капитан Дронов закончил допрос. Шатров подписал протокол... Когда лейтенант вышел из канцелярии, к нему обратился дежурный:
- Товарищ лейтенант, звонили из комсомольского бюро. Лейтенант Золотницкий просит вас прийти туда.
"Ну пошло теперь по всем инстанциям", - с тоской подумал Шатров.
Золотницкий, всегда веселый и подвижный, сегодня был хмур и официален. Глядя мимо Шатрова и обращаясь к членам бюро, он сказал:
- Мы вам, товарищ Шатров, не позволим таскать комсомольский билет по скамьям подсудимых.
Другие члены бюро тоже ругали, стыдили Алексея и были согласны с Золотницким - такому человеку не место в комсомоле. Однако, когда дело дошло до голосования, секретарь партийной организации полка майор Вахрамеев, седой, лохматый, в роговых очках, сказал:
- Я предлагаю объявить комсомольцу Шатрову строгий выговор с предупреждением. Может быть, он найдет в себе силы исправиться. Поймите, товарищ Шатров, вас не только за ЧП разбирали. ЧП - лишь следствие образа жизни, который вы ведете. Даже если бы не оставили солдата в пустыне - вас уже давно пора спросить, как вы совмещаете звание комсомольца с пьянками, безответственным отношением к службе?
Члены бюро, как показалось Алексею, с облегчением проголосовали за строгач. Видно, им тоже нелегко было выносить человеку "высшую меру".
Дома Шатрова встретили неунывающие "мушкетеры".
- Ну как? - спросил Савицкий.
- Исключили? - насторожился Ланев.
- Врезали "строгача", - криво усмехаясь, ответил Шатров.
- Поздравляю вас, сэр, вам оказали доверие.
Берг картинно пожал Алексею руку.
- И позвольте доложить о надвигающейся радости, сэр, - в тон Бергу сказал Савицкий, щелкнув каблуками. - К вам едет ваша леди.
- Кто едет?
- Прошу вас ознакомиться с этой депешей.
Телеграмма была от Нади. Она сообщала о выезде. Шатров растерялся. "Зачем она едет? Кто ее звал? Что она здесь будет делать?"
- Нечестно, Айк, жить в стае холостяков и подпольно проталкивать семейный вопрос, - пожурил Савицкий.
Несколько дней Шатров был объектом розыгрышей и подначек. В день приезда Берг объявил:
- "Капелла" берет организацию встречи на себя!
На вокзале лейтенанты зашли в буфет и заставили Алексея купить бутылку шампанского.
- Грабьте, плебеи, - отшучивался Шатров, - человеку предстоят опустошительные расходы, и вы его разоряете.
За бутылкой вина строились различные варианты предстоящей встречи. Больше других фантазировал Игорь Савицкий - женщины были его стихией.
- Значит, так, - говорил он, подняв руки вверх, как фокусник, показывающий, что в них ничего нет. - Прекрасная незнакомка появляется из вагона, а мы стоим, выстроившись в одну шеренгу у выхода. Айк преподносит букет, и мы все по очереди ее целуем.
Ждать пришлось долго. Поезд опоздал на тридцать минут. За это время друзья успели выпить "эстафету два по сто", и окончательный вариант встречи, изложенный все тем же Савицким, выглядел так:
- Прекрасная незнакомка выходит из вагона, и мы даем салют из четырех бутылок шампанского. Айк подхватывает невесту на руки и несет к машине, мы с Сэмом оберегаем от толкотни на флангах. Ланев тащит чемоданы с нарядами.
- Сам тащи.
- Гарри, не восставай.
Игорь продолжал:
- Да, послушай, Айк, опиши внешность, а то мы дадим салют какой-нибудь чужой красавице. Я себе ее представляю так: голубоглазая блондинка, модное светлое платьице обрисовывает гибкий стан. Она упругая и гибкая, как хлыст.
Здание вокзала наполнилось гулом, задребезжали окна, и вдоль перрона тяжело покатился пассажирский состав.
Офицеры поспешили к выходу. Бутылку шампанского успел купить только Савицкий.
У восьмого вагона встречающие неодобрительно поглядывали на шумную группу нетрезвых офицеров. Игорь держал бутылку наготове и, вытаращив глаза, смотрел то на Шатрова, то на выходящих из тамбура пассажиров.
Когда вышла Надя, Алексей пошел ей навстречу, и друзья поняли: это она. Разочарование, словно ледяной душ, охладило пылкое воображение офицеров. Савицкий не выстрелил пробкой шампанского. Берг весело хмыкнул. У Ланева от удивления на секунду отвисла нижняя челюсть, он перевел глаза на оцепеневшего Савицкого и, вспомнив его радужные фантазии, вдруг заржал, заикал в неудержимом смехе. Берг дернул его за рукав, Ланев смолк.
Надя была худенькая веснушчатая девушка, в простеньком ситцевом платье, на ногах дешевенькие подростковые туфли с ремешками на подъеме.
Алексей тоже был смущен. Прежде он не задумывался о внешности Нади, она просто была лучше всех. А вот сейчас, глядя на нее глазами человека, уже потертого жизнью, он вдруг увидел - Надя-то, оказывается, самая заурядная девчонка.
С офицеров слетела игривая веселость. Они сдержанно поздоровались с Надей и не знали, как себя держать при ней.
Воспользовавшись заминкой, Алексей кивнул друзьям:
- Ну, бывайте. Мы пошли.
Он взял у Нади чемоданчик и повел ее в гостиницу. Дорогой Надя расспрашивала, как он живет, а сама все время рассматривала его со стороны.
- Это твои друзья?
- Да.
- Какие смешные. Они всегда такие стеснительные и растерянные?
- Стеснительные? - Алексей усмехнулся. - Ну знаешь, любому из них палец в рот не клади, до плеча руку оттяпает.
Алексей чувствовал: Надя и его рассматривает, она насторожена, и первое впечатление, видно, складывается не в его пользу. Это злило - он привык ей нравиться. Из головы не выходили беды последних дней и предстоящий суд чести. "Мало забот, теперь еще эта приехала. Дернул меня черт написать ей тогда на гауптвахте дурацкое письмо. Вот, пожалуйста, благородная девушка пришла на помощь в трудную минуту. Друзья познаются в беде! Все на своих местах. Погибающий товарищ обопрется на протянутую руку и будет спасен".
В номере гостиницы Надя подошла к Алексею, взяла его за руки и печально сказала:
- Ты очень изменился, Алеша. Я тебя едва узнала.
Она посмотрела на его глаза, красные от выпитого на вокзале вина и водки, на одутловатое лицо, поблекшие губы.