— Красное! Красное! А где моя рубашка? А тапочки где?
Ваня быстро умылся, быстро оделся, схватил лепёшку и побежал встречать маму. Только он выскочил на крыльцо, как на улице зашумела грузовая машина.
— Мама приехала! — крикнул Ваня и побежал навстречу.
Машина остановилась. Из кабины вышла мама. Ваня бросился к ней. Мама обняла его:
— Жив? Здоров? Здравствуй, сынок!
Мама вошла в дом, поздоровалась с папой, с бабушкой и ещё раз с Ваней.
А потом сказала Ване:
— Ну вот и неделька прошла!
Живой фонарик
Отец поздно возвращался с работы. Ваня вышел встретить отца, и они вместе пошли домой через густую берёзовую рощу.
В роще было уже совсем темно. Деревья дремали над узкой тропинкой. Цветы на полянках закрылись и заснули, и уже не видно было, какие они: синие или красные. Только белые цветы-любки стояли прямые, как свечки, и будто светились в темноте.
Ваня торопливо шагал, чтобы не отстать от отца. Отец один шаг шагнёт, а Ваня — три. И всё-таки он понемногу отставал.
— Темно в роще, — сказал Ваня, — тропинки не видно, как бы не сбиться.
— Дойдём! — ответил отец.
Ване хотелось сказать: «Папа, ты бы шагал потише! А то я отстаю, и мне одному страшновато». Но он молчал и только думал: хоть бы отец остановился!
Тут отец и в самом деле остановился.
— Говоришь, темно тебе, — сказал он, — вот, возьми себе фонарик да свети на тропинку!
Ваня подошёл к отцу:
— Где фонарик?
— Как где? Неужели не видишь? А вот, в траве светится.
Ваня пригляделся и увидел «фонарик»: маленький, как искорка, светился в тёмной траве зелёный огонёк.
— Тихо бери, не погаси, — сказал отец.
Ваня взял зелёную искорку вместе с травой. В траве было полно росы, но огонёк мерцал и не гас. Ваня бережно понёс его в ладонях.
— Ну что? Теперь светлее тебе? — спросил отец.
Зелёная искорка даже и ладоней его не освещала, но ему казалось, что идти стало светлее. Когда пришли домой, Ваня ещё с крыльца закричал:
— Мама! Бабушка! Посмотрите, какой мы фонарик нашли!
Вбежал в избу, раскрыл ладони: — Глядите!
— Видно, я слепая стала, — сказала бабушка, — не вижу фонарика.
— И я фонарика не вижу, — сказала мать, — горсть травы, а больше и нет ничего.
Ваня раскрыл ладони пошире — и правда, только горсть травы!
— Как же он потерялся? — прошептал Ваня.
У него готовы были брызнуть слёзы. Но Ваня был крепкий: сжал зубы, поморгал глазами и не заплакал.
— А может, он не потерялся, — сказал отец, — давай-ка поищем.
Они разложили траву на столе — мокрые лесные травинки и листики.
Вдруг Ваня сказал:
— Смотри, червяк откуда-то взялся! — и хотел выкинуть маленького тёмного червяка, который прятался в траве.
— Погоди, погоди, — остановил его отец, — ведь это и есть твой фонарик. Ну-ка, давай посмотрим, как он в темноте гореть будет.
Ваня проворно выключил свет. В избе стало темно. И снова все стали смотреть: где же зелёный огонёк?
— Ничего не вижу, — опять сказала бабушка.
И мать повторила:
— Горсть травы. А больше и нет ничего.
— Не шумите. Тише, — сказал отец, — червячок испугался, потому и свет выключил. А вот успокоится — и снова включит.
Тихо сидели все вокруг стола. Сидели и ждали. Одна минута прошла, две, три…
И вдруг среди мокрых лесных травинок и листиков тихонько зажёгся маленький лесной огонёк. Маленькая зелёная искорка засветилась в темноте.
— Вижу, вижу! — обрадовалась бабушка.
— И я вижу, — сказала мать, — это вы с отцом светлячка нашли!
Ваня был очень рад и очень гордился, что принёс такую удивительную находку. Он глядел на светлячка и смеялся.
А потом: задумался и спросил:
— Папа, а ты скажи: откуда же он свой ток берёт?
— Не знаю, — ответил отец, — завтра днём рассмотрим его получше — может, догадаемся.
— Ну, довольно на светляка смотреть! — сказала мать и включила свет. — Ужинать пора.
Ваня собрал со стола траву вместе со светлячком и положил её в коробочку. Уж завтра-то они с отцом обязательно разглядят, откуда светлячок свой ток берёт!
Но утром Ваня открыл коробочку, а там нет никого. Только лесные травинки да листики лежат на месте. А живой фонарик уполз куда-то, и Ваня так и не узнал, как он включает свой огонёк и как выключает и откуда он ток берёт.
Ну, да ничего. Когда Ваня вырастет, да выучится, да станет читать книги — тогда он обязательно всё это узнает.
Внучек Ваня
СпорВаня и Груня пришли к бабушке. Груня пришла первая. Но только она вошла во двор, смотрит — и Ваня тут, следом за ней. Груня остановилась:
— Ты зачем пришёл к моей бабушке?
— А ты зачем?
— Это моя бабушка.
— Нет, моя.
Бабушка услышала спор, вышла на крыльцо.
— Ах вы! О чём же вы спорите? Твой отец, Груня, — мой сын. Значит, ты моя внучка…
— Ага! Слышишь? — обрадовалась Груня.
Но бабушка продолжала:
— А твоя мама, Ваня, — моя дочь. Значит, и ты мой внук. Вот и выходит, что я вам обоим бабушка.
— А всё-таки я у бабушки любимая внучка, — сказала Груня, — так и мама моя говорит!
И пошла к бабушке в избу.
А Ваня не знал, что сказать. Он стоял и глядел на бабушку своими голубыми глазами. Тогда бабушка сама позвала его:
— Проходи, Ваня, проходи в избу.
Ваня тихонько вошёл в горницу. А Груня уже за столом сидит.
Пышки с сахаромВ горнице у бабушки хорошо. На окнах пёстрые занавески. На подоконниках красные цветы — герани. А на стене часы с медным маятником. Маятник качается и пускает по стенам солнечных зайчиков.
— Бабушка, — спросила Груня, — ты пышки пекла? Ведь сегодня воскресенье.
— А как же? — ответила бабушка. — Конечно, пекла.
Она достала с полки блюдо, покрытое полотенцем. Подняла полотенце, а в блюде белые пышки, круглые, румяные, да ещё сверху посыпаны сахаром. Груня обрадовалась, схватила румяную пышку.
— Ой, какая вкусная! Дай мне ещё.
— Да ты и эту не съела.
— Всё равно, я ещё.
— Ешь на здоровье, — сказала бабушка, — а ты, Ваня, почему не берёшь? Бери, ешь.
— Я, бабушка, не хочу. Я дома ел.
Но бабушка взяла самую румяную, самую сладкую пышку и дала Ване. Всегда-то его надо уговаривать!
— Дома ты утром ел. А утро ведь давно прошло.
— Он же не хочет, — сказала Груня, — а я ещё пять пышек могу съесть! А может, и десять!
Но бабушка всё-таки усадила Ваню за стол.
— Я же не за пышками пришёл, — сказал Ваня.
— Я знаю, что не за пышками, — ответила бабушка, — я знаю, что ты пришёл за сказками. А пышку всё-таки съесть надо.
Любимая внучкаМаятник качался, блестел, пускал по стене зайчиков. А оттого что он качался, стрелки шли по циферблату, отмеривали время. Подошли к цифре двенадцать, и часы стали бить: бом, бом, бомм…
— Вот мне и на работу пора, — сказала бабушка, — коровушки меня ждут.
А Груне жалко было расставаться с пышками.
Бабушка, — сказала она, — почему ты всё работаешь? Ты уже старенькая, тебе на покой надо.
— Это кто же так говорит? — удивилась бабушка. — Неужели сама придумала?
— Нет, не сама. Это мама моя так говорит. Мама говорит: «И зачем это нашей бабушке работать? Разве ей есть нечего? Старенькая, а всё работает».
Бабушка надела чистый фартук, покрылась белым платком.
— Старенькая я, да удаленькая, — сказала она. — Пока сила есть да уменье есть, надо поработать.
— Но тебе же, бабушка, всё равно пенсию дают. На что тебе столько денег?
— Дело, Грунюшка, не в деньгах. Дело в жизни. Ну что за жизнь без работы? Даже птица вон как трудится, отдыха не знает. А я-то — неужели хуже птицы? Ну пойдёмте, внуки, пора!
— Бабушка, а пышки-то как же? — жалобно сказала Груня. — Я и всего только три съела!..
— Так возьми с собой, сколько унесёшь!
Груня взяла ещё две, в каждую руку пышку. Третью в карман. А больше взять было некуда.
— И ты, Ваня, возьми, — сказала бабушка.
Но Ваня сразу пошёл к двери.
— Мне не надо. Пускай тебе на ужин останутся.
Они все трое вышли на улицу. Груня увидела своих подружек на зелёном лужке и сразу побежала к ним.
— Глядите, сколько мне бабушка пышек дала, — похвалилась она, — а Ваньке ничего. Потому что я её любимая внучка!
Сказки про коровушекГруня осталась с подружками. А Ваня пошёл с бабушкой на пастбище.
Солнце стояло высоко посреди неба, будто золотой подсолнух на синем лугу. Бабушка и Ваня шли по мягкой полевой дороге, бабушка в тапочках, а Ваня босой. По сторонам стояла рожь. А у дороги росла розовая кашка и ещё подорожник.
— Бабушка, — сказал Ваня, — а теперь расскажи про коровушек.
— Да я уж сколько раз тебе рассказывала. Наверное, и слушать надоело.
— А мне не надоело.
— Ну, если не надоело, так слушай.
И стала рассказывать:
— Есть у меня коровушка Красотка. А имя у неё такое потому, что она красавица. Шерсть блестит, будто в шелку ходит. Рога большие, вразлёт. Гордится красотой, а молока даёт не так-то много. Вот я ей и говорю:
«Послушай, Красотка, коровья красота не в рогах да важности. Коровья красота в молоке. Вот Бурёнка не такая важная на вид, а молока много даёт».
А Красотка поглядела на меня и мычит:
«Ну а если менять — так неужели ты меня на Бурёнку променяешь?»
«Променяю, — говорю, — променяю, Красотка. Каждый должен своё дело хорошо делать. А ты своё дело плохо делаешь. Что ты, звезда, что ли, небесная, чтобы нам на твою красоту любоваться?»
Тогда она задумалась и сказала:
«Я ведь большая, крупная, мне и корму надо больше. Будет корм — будет и молоко».
Вот это правильный разговор. Я стала ей на ночь сена побольше подбрасывать. А она молока прибавила.
Вот и сказка вся.
— А теперь, бабушка, про Бурёнку.
— Ладно. Слушай про Бурёнку.
Бабушка начала вторую сказку:
— Бурёнка у меня коровка небольшая, бурая вся, ненарядная. Рога калачом. И очень обидчивая. А молоко хорошее даёт, жирное молоко. Но вот как-то стала я её доить, а молока нет. Я ей говорю:
«Что же ты, Бурёнка, мне молоко не отдаёшь?»
А она сердито посопела и говорит:
«И не дам тебе молока».
«Ну как же это? Ведь ты моя коровушка — и вдруг молока мне не дашь? Так нехорошо».
«А ты разве хорошо делаешь? Красотке кусок хлеба дала да ещё и погладила. А мне ничего. Вот и не дам тебе молока».
Ах, батюшки, ведь и правда. Что-то я задумалась, да и забыла ей корочку дать. А корочка у меня в кармане была.
«На, Бурёнка, хлебушка. Уж ты меня прости. Вот он, твой кусочек. И давай поглажу тебя и за рогами почешу. Вот и помиримся. Ладно?»
«Ладно, — говорит, — только в другой раз не забывай».
Вот я теперь и не забываю — видишь, корочки в кармане?
А сказка моя кончилась.
— Теперь, бабушка, про Чернушку.
— Слушай про Чернушку. Чернушка у меня озорница. Подходишь к ней, а она смотрит — убежать или не убежать? И убежать ей хочется, и хлеб видит у меня в руке. Куда ж от хлеба убежишь? Сядешь доить, а она начинает хлестать хвостом. Будто слепней гоняет, а сама всё мне по плечам.
Говорю ей:
«Чернушка, зачем ты меня хвостом бьёшь? Перестань».
А она только фыркает:
«Не перестану».
«Тогда я тебе хвост к ноге привяжу».
«Не привяжешь».
Что делать? Привязала ей хвост. Она подёргалась, подёргалась, а выдернуть хвост не может. Мычит потихоньку:
«Отвяжи хвост, не буду хлестаться».
Отучила я Чернушку озорничать. Так вот и ладим — кого лаской, кого уговором, а кому хвост приходится привязать.
— А теперь, бабушка, про Звёздочку.
— Нет, Ваня, хватит сказок. Смотри-ка, вон уже и стадо видно.
Петушиное словоСтадо отдыхало у самой речки, под вербами. Коровы стояли в холодке, дремали.
Но скоро пришли доярки, разбудили коров. Доярки увидели Ваню и начали спрашивать у бабушки:
— Это что ж, Захаровна, новый дояр у нас?
— Или в пастухи пришёл наниматься?
— Что вы, что вы, — отвечала бабушка, — это же мой внучек Ваня.
Доярки шутили, смеялись, будто и не знали, что Ваня бабушкин внучек.
Потом бабушка сказала:
— Я доить стану. А ты, Ваня, иди к речке, искупайся. Да сорви лопушок на голову, а то солнышком напечёт.
Ваня спустился к речке. Искупался. Поиграл с рыбками. На мелком месте, где солнце до дна прогревает воду, всегда толпятся маленькие рыбки. Вспугнёшь их — они сразу рассыплются, разлетятся, как серебряные стрелки. А стоишь тихо в воде — снова соберутся вокруг ног. Играют.
В речке Ваня нарвал зелёной осоки. Нашёл в кустах лопушок, положил себе на голову вместо шляпы. И уселся под вербами. Сидит и плетёт из осоки плётку.
А пастух дядя Андрей тут же в холодке лежит, накрыл лицо кепкой и спит.
Вдруг что-то случилось. Загремел подойник, доярка Матрёна закричала, начала браниться: — Ах противная! Ах негодная, чтоб тебя волки съели!
И ударила свою корову. Корова побежала от неё. Бежит, фыркает, хвост трубой…
Бабушка как раз кончила доить Бурёнку.
— Матрёша, разве можно корову бить?
— А как же её не бить? — с досадой ответила Матрёша. — Ногой по ведру ударила, молоко пролила! А теперь вот бегает — поймай её! Не поймаешь. И молока не даст, ни за что не даст. Такая противная!
— Нехорошо так-то, нехорошо, — сказала бабушка, — тут разобраться надо! Её слепень укусил, хотела слепня согнать да нечаянно по ведру ударила. За что же её бранить? Не нарочно ведь. Понять нужно.
Матрёша хотела подойти к сердитой корове.
— Стой, Пеструшка, стой!
Но Пеструшка покосилась на неё, засопела и опять убежала.
— Не верит она тебе, — сказала бабушка, — один раз ударила, можешь и в другой раз ударить. Дай-ка я с ней поговорю.
Бабушка подошла к Пеструшке, приласкала её, почесала за рогами — это коровы очень любят. Потом достала из кармана чистую тряпочку и вытерла ей слёзы на глазах, потому что Пеструшка от обиды плакала.
— Ну, вот и всё, коровушка моя, вот и конец раздору. Не сердись, не обижайся. Доиться надо. Ну-ка иди, Матрёша. Пеструшка на тебя больше не сердится. И ты с ней будь поласковей.
Матрёша подошла, погладила Пеструшку и села доить. Доярки окружили бабушку.
— Захаровна, скажи нам, почему это тебя коровы слушаются?
Тут пастух дядя Андрей сдвинул кепку с лица и сказал сонным голосом:
— Она петушиное слово знает.
— Ох, Захаровна! — закричали доярки. — Скажи и нам это слово. Волшебное оно, что ли?
— А слово это очень простое, — ответила им бабушка. — Коровушек понимать надо, уважать их надо. А главное, надо их любить. Вот и всё моё волшебство.
Ягода земляникаХорошее время лето! Всё кругом зелено, всё кругом радостно. На лугах полно цветов — и белые ромашки, и голубой журавельник, и лютик-курослеп из самого чистого золота. А в лесу на тёплых полянках наливается алым соком ягодка земляника.
Ребятишки собирали в лесу ягоды. На бугорках земляника сладкая, но мелкая. А раздвинешь траву, там ягоды крупные, будто красные серьги висят. Кто расторопный был, тот скоро ягод набрал. Груня была расторопная. У других ещё половина посудины, а у неё уже полная! А Ваня был нерасторопный. Он больше ходил и глядел вокруг своими голубыми глазами.
«В лесу праздник какой-то, — думал он, — все деревья весёлые, нарядились и стоят тихо. А птицы поют, как в гостях… На праздниках ведь всегда поют…»
Ребятишки собрались домой. У всех ягод полно. Зовут Ваню: — Ваня, мы домой! Смотри, один в лесу останешься!
А Ваня не слышит. То к берёзке подойдёт, смотрит, какая она красивая. То увидит дуб, могучее дерево, на него полюбуется. То на дятла глядит, как он работает клювом, как мелькает его красная шапочка…
Так ходил, да и остался в лесу один. Но не испугался. Недалеко дорога — шоссе, не заблудишься. Однако он скоро заметил, что в лесу стало чуточку темнее.
— Ох ты! — сказал Ваня. — Вечер скоро. А я не набрал ничего!
Ваня принялся искать ягоды. Но уже их стало плохо видно. Собрал три горсти, да и то половину мятых, половину зелёных. Нечего тут делать, надо идти домой.
Ваня вышел на дорогу и зашагал к деревне.
А в деревне уже стадо пригнали. Улица лежала вся красная от вечернего солнца, и крыши с одной стороны были красные. И берёзы, будто по стволам с одного бока провели красной кистью.
Ваня встряхнул ягоды в банке. Не очень-то много, не очень-то хороши. Но к чаю годятся.
Пошёл домой. Но посреди дороги остановился.
— Надо бабушке половину отнести, она любит чай с ягодами!
Пришёл к бабушке. А Груня опять его опередила.
— Бабушка, я тебе ягод принесла!
Бабушка обрадовалась:
— Спасибо, Грунюшка! Спасибо, что про бабушку вспомнила!
— А это мне мама велела, — сказала Груня. — Мама говорит: «Отнеси бабушке ягод». — Вот я и принесла!
— Ну так спасибо твоей маме!
Тут бабушка увидела, что Ваня робко стоит у порога.
— А ты, Ванюшка, что пришёл?
— А я тоже ягод принёс.
— И тебя мама послала?
— Нет, бабушка, я сам.
Бабушка улыбнулась, погладила Ваню по его белой голове.
— Вот это подарочек, — сказала она, — вот спасибо тебе, Ванюша! Ты очень меня обрадовал.
Тут Груня обиделась.
— Мои-то ягоды лучше, чем его. У него вон какие, зеленцы одни. А мои сладкие, спелые! Мы бы и сами их съели, да мама велела тебе отнести!
— Так возьми их, Грунюшка, да и съешь на здоровье. Я и с зеленцами чайку попью. Возьми, возьми!
Бабушка взяла Грунины ягоды и отдала ей обратно.
А Груня обрадовалась, пока шла до дома, все ягоды съела.