Дези положил широкие ладони на брюки. Не штаны, а именно брюки. Я не понимал, как он относится ко мне, поэтому решил действовать предельно осторожно. Первое правило для любого острого интервью: не напирай раньше времени, подожди, собеседник откроется перед тобой добровольно.
— Вы были очень сильно увлечены Эми? — спросил я.
— Да, и не только из-за ее внешности, — ответил он, опираясь на колено и глядя вдаль. — Я много об этом размышлял, очень много. Первая любовь. Я смотрел на это под разными углами зрения. Как при медитации, когда глядишь на пупок. Такая уж философская у меня натура! — Он самоуничижительно улыбнулся, на щеках мелькнули ямочки. — Когда вы нравитесь Эми, когда она интересуется вами, ее внимание обволакивает вас теплом, полностью умиротворяя. Как горячая ванна.
Я приподнял бровь.
— Потерпите немного, — попросил он. — Так вот, вы чувствуете себя очень здорово. Но это лишь первое время. Потом она находит в вас недостатки, понимает, что вы просто еще один обычный человек, с которым ей приходится иметь дело. В сущности, вы Способный Энди, но в реальной жизни. Способный Энди никогда не превзойдет Удивительную Эми. И тогда ее интерес остывает, а вы перестаете чувствовать себя хорошо. Вы вновь окружены равнодушием, как будто сидите голым в ванной на холодном полу. И все, чего вам хочется, — это залезть обратно в теплую воду.
Я это знал. Тоже чувствовал себя как в теплой ванне почти три года. Но тошно было выслушивать такие рассуждения от постороннего мужчины.
— Я уверен, вы понимаете, о чем я говорю. — И Дези заговорщицки подмигнул мне.
«Да ты парень без комплексов, — подумал я. — Это же надо — сравнить чужую жену с теплой ванной, в которую хочется залезть! Чужую пропавшую жену…»
Позади него стоял длинный полированный стол, на котором я заметил несколько фотографий в серебристых рамках. И посредине самая большая — школьное фото Дези и Эми в белой теннисной форме. Оба такие лощеные, такие нелепо-старомодные, что могли бы послужить прототипами героев фильмов Хичкока. Я представил себе, как Дези — подросток Дези — тайком пробирается в общежитие к Эми, сбрасывает одежду на пол и устраивается в холодной постели, глотая пилюлю за пилюлей в гладких подслащенных облатках. А потом ждет, чтобы его обнаружили. Это такая месть от злости, но она не имела ничего общего с тем погромом, который учинили в моем доме. Теперь мне ясно, почему полиция не сильно интересовалась этим хлюпиком.
Дези заметил мой взгляд.
— Ну ладно, не будете же вы порицать меня за эту слабость, — улыбнулся он. — Разве можно выбросить такое прекрасное фото?
— Фото девочки, которую вы не видели двадцать лет? — не удержался я.
Кажется, слова мои прозвучали агрессивнее, чем того требовала рассудительность.
— Я знаю Эми. — Дези вздохнул. — Вернее, знал. К этому не придраться? Тогда я вас спрошу. Ее отец там?
— Конечно, он приехал.
— Я и не предполагал… Он ведь, как я понимаю, был в Нью-Йорке, когда все это произошло?
— Да, он был в Нью-Йорке, а что?
Пожатие плеч Дези означало: да просто спросил, обычное любопытство. Мы посидели в тишине с полминуты, играя в гляделки. Но ни один не моргнул.
— На самом деле, Дези, я приехал сюда с надеждой услышать что-нибудь от вас.
Я снова попробовал вообразить киношного Дези, похищающего Эми. Может, у него где-нибудь поблизости дом на озере? Все злодеи так делают. Вдруг окажется, что этот утонченный, чопорный мужчина держит мою жену в подвале? Эми ступает по мягкому ковру, Эми спит на пыльном диване кричащей расцветки в стиле шестидесятых — лимонно-желтом или кораллово-алом. Было бы неплохо, если бы сюда приехали Бони и Джилпин и услышали этот собственнический тон: «Я знаю Эми».
— От меня? — расхохотался он. Смеялся Дези богато. Это именно тот эпитет, который позволяет описать его голос. — Нет, вряд ли я вам что-то расскажу. Вы верно подметили, я не знаю Эми.
— Но вы только минуту назад сказали, что знаете.
— Я не знаю ее так, как знаете вы.
— Вы преследовали ее в школе.
— Преследовал? Ник… Она была моей подружкой.
— Пока не охладела. А вы не отставали.
— Ну, вроде я тогда и правда был влюблен. Дело обычное.
— Попытка самоубийства в ее комнате, по-вашему, тоже дело обычное?
Дези резко вскинул голову и прищурился. Открыл рот, будто хотел возразить, но потом опустил глаза на руки. Наконец проговорил:
— Ник, я не уверен, что правильно вас понял.
— Я говорю, что вы преследовали мою жену. В школе. И сейчас.
— Так вот к чему вы ведете… — Он снова рассмеялся. — Боже мой, я-то думал, что вы собираете деньги на вознаграждение или еще что-то. Кстати, был бы счастлив посодействовать. Люблю ли я ее? Нет. Уже и не знаю по-настоящему. Так, обмениваемся письмами изредка. Но то, что вы сюда приехали, — это интересно. Напускаете туману… Должен заметить, Ник, что ни по телевизору, ни здесь, сейчас, вы не выглядите огорченным, встревоженным супругом. Напротив, у вас… крайне самодовольный вид. Между прочим, меня опрашивали полицейские — теперь понимаю, что это благодаря вам. Или родителям Эми. Кстати, вам не показалось странным, что копы не поставили в известность об этом вас, мужа Эми?
У меня скрутило живот.
— Цель моего визита — посмотреть вам в лицо, когда вы будете говорить об Эми. Надо сказать, вы меня насторожили. Выглядите… малость одержимым ею.
— Кому-то же из нас надо, — ответил Дези, и снова довольно метко.
— Счастье мое? — донеслось из задней части дома. Опять по полу процокали каблуки дорогой обуви. — Как эта книга называется?..
Передо мной появился расплывшийся образ Эми. Эми в мутном зеркале. Тот же цвет волос, очень похожие черты лица, но старше на четверть века, изношено, как тонкая ткань. Красота еще не до конца увяла — такие женщины даже стареют грациозно. Сложением напоминает игрушку оригами — оттопыренные локти, выпирающие ключицы. На ней было лазурное платье-футляр, и еще… Это было присуще и Эми — когда она проходила по комнате, все мужчины провожали ее взглядами. Женщина довольно хищно улыбнулась мне:
— Привет, я Жаклин Коллингс.
— Мама, это Ник, муж Эми, — сказал Дези.
— Эми! — Женщина улыбнулась, ее голос — глубокое контральто — дивно вибрировал. — Нас весьма взволновала эта история, приключившаяся по соседству. О да, весьма взволновала. — И она холодно взглянула на сына. — Значит, мы так и не перестали сохнуть по удивительной Эми Эллиот?
— Сейчас Эми Данн, — заметил я.
— Конечно, — согласилась Жаклин. — Я сочувствую вам, Ник. Вы прошли через такие испытания… — Она несколько секунд буравила меня взглядом. — О, простите, я не могла… Я не представляла мужа Эми таким… американским парнем. — Казалось, она не обращалась ни ко мне, ни к Дези. — О господи! Даже подбородок раздвоенный.
— Я приехал спросить, нет ли у вашего сына каких-то сведений, — пояснил я. — Мне известно, что все эти годы он посылал моей жене письма.
— О, письма! — Жаклин улыбнулась, но теперь сердито. — Такой интересный способ убивать время.
— Эми рассказывала о них? — спросил Дези. — Это странно.
— Нет, — ответил я, поворачиваясь к нему. — Она выбрасывала их нераспечатанными. Всегда.
— Всегда выбрасывала? Всегда? А откуда вы знаете? — Он все еще улыбался.
— Одно я вынул из мусорного мешка и прочитал. — Я повернулся к Жаклин. — Просто хотел убедиться, что там ничего предосудительного.
— Правильный поступок, — промурлыкала она. — Я ждала бы точно такого же от своего мужа.
— Мы с Эми всегда переписывались, — вмешался Дези. Он копировал материнский тон, который как бы говорил: только попробуй не прислушаться к моим словам. — Это у нас игра. По мне, так электронная почта — просто дешевка. Ведь никто не хранит электронные письма. Они безликие. А я думаю о будущем. Великие любовные письма — Симоны де Бовуар к Сартру, Сэмюела Клеменса к его жене Оливии… С ужасом думаю: а вдруг бы они пропали?
— А мои письма? — спросила Жаклин. — Ты их все сохранил?
Приблизившись к камину, она вытянула длинную жилистую руку и оперлась о полку.
— Конечно!
— Просто интересуюсь, — повернулась она ко мне, пожимая плечами.
Я содрогнулся и чуть было не протянул к камину руки. Вовремя вспомнил, что на дворе июль.
— Мне такая многолетняя привязанность кажется странной, — проговорил я. — Особенно с учетом того, что вы не получали ответных писем.
У Дези вспыхнули глаза.
— О! — воскликнул он, как будто неожиданно увидел праздничный фейерверк.
— А мне кажется странным, Ник, что вы явились в наш дом и расспрашиваете моего сына о его отношениях — или их отсутствии — с вашей женой, — сказала Жаклин Коллингс. — Разве вы с Эми не доверяете друг другу? Я могу гарантировать, что Дези не встречается с ней уже не один десяток лет. Не один десяток!
— О! — воскликнул он, как будто неожиданно увидел праздничный фейерверк.
— А мне кажется странным, Ник, что вы явились в наш дом и расспрашиваете моего сына о его отношениях — или их отсутствии — с вашей женой, — сказала Жаклин Коллингс. — Разве вы с Эми не доверяете друг другу? Я могу гарантировать, что Дези не встречается с ней уже не один десяток лет. Не один десяток!
— Я лишь проверял, Жаклин. Кое в чем следует удостовериться лично.
Миссис Коллингс прошагала через зал, а на пороге обернулась и, качнув головой, дала мне понять, что пора выметаться.
— Это очень смело с вашей стороны, Ник. Человек, который сам себя делает, да? И даже сам ведет следствие? — Она засмеялась и открыла дверь.
Я смотрел на голую шею и думал: почему эта особа не носит жемчуга? У таких дам всегда имеется жемчужное колье, чтобы цокать и тарахтеть. Я обонял ее запах — женственный, вагинальный, странно-распутный.
— Было любопытно познакомиться с вами, Ник, — произнесла она. — Будем надеяться, что Эми благополучно вернется домой. А когда вы в следующий раз надумаете поговорить с Дези, — Жаклин сунула мне в руку плотный желтоватый прямоугольник визитной карточки, — не сочтите за труд связаться с нашим адвокатом.
Эми Эллиот-Данн
17 августа 2011 года.
Страницы дневника.
Знаю, что веду себя как дурешка-малолетка, но я отслеживаю настроение Ника. По отношению ко мне. Просто для того, чтобы убедиться: я не сошла с ума. У меня есть календарик, в котором я рисую сердечки по тем дням, когда Ник занимается со мной любовью, а когда нет — закрашиваю квадратик черным. В прошлый год почти все дни были черными, ужас как много. А теперь? Девять сердечек. Подряд. Может быть, он просто узнал, как я его люблю и как мучусь? Возможно, у него произошли перемены в сердце… Никогда мне не нравилось это выражение.
Тест. Если после года холодности муж вновь начинает вас любить, то вы:
а) рассказываете и рассказываете ему, сколько боли он вам причинил, давая возможность снова и снова исправляться;
б) демонстрируете свою холодность — пускай это послужит достойным уроком;
в) не давите на него, понимая, что придет пора и он сам вам все расскажет, а пока окружаете его любовью и заботой, поскольку это и есть главный труд супружества;
г) требуете, чтобы он откровенно рассказал, что же его не устраивало раньше, и постоянно об этом говорите, чтобы успокоить собственные комплексы.
Правильный ответ: в).
Этот август такой замечательный. У меня больше нет черных квадратов, одни лишь сердечки. Ник в роли моего мужа — нежный, восторженный и глупый. Он заказывает для меня шоколад из моего любимого магазина в Нью-Йорке. Он написал для меня дурацкий стишок — почти лимерик.
Будет весьма забавно, если наша половая жизнь станет столь беззаботной, как предполагают рифмованные строки. На прошлой неделе мы… трахались? делали «это»? Нет, что-то чуть более романтичное, чем просто секс, но менее возвышенное, чем занятия любовью. Ник вернулся с работы, и поцеловал меня в губы, и прикасался ко мне как-то по-настоящему. Я едва не разрыдалась, ведь я чувствовала себя такой одинокой. А целоваться в губы с собственным мужем — что может быть трогательнее?
А что еще?
Мы с Ником ездили купаться на тот пляж, где он последний раз отдыхал еще мальчишкой. Я представляла себе маленького Ника, носящегося вдоль реки, с красной спиной и плечами, потому что тогда — как, впрочем, и сейчас — он отказывался от солнцезащитного крема, вынуждая маму Мо гоняться за ним с тюбиком и шлепать всякий раз, когда удавалось настичь.
Он провел для меня подробнейшую экскурсию по местам, которые часто посещал в детстве, — о таком я просила давным-давно. На берегу он целует меня, в то время как ветер развевает мои волосы. «В этом мире есть две вещи, на которые я готов смотреть бесконечно», — шепчет Ник мне на ухо. Он целует меня на игровой площадке в забавной маленькой крепости, которую считал своим тайным убежищем. «Я всегда мечтал привести сюда девушку, идеальную девушку», — шепчет Ник мне на ухо. За два дня до того, как торгово-развлекательный центр закроют навсегда, мы катаемся на карусели, сидя на зайчиках, и наш смех эхом разносится по пустынной округе.
Ник угощает меня мороженым с фруктами в своем любимом кафе. Утром, когда воздух пропитан сладостью, целует меня и говорит, что в этом месте он когда-то немало настрадался из-за застенчивости, а потому дал себе слово вернуться сюда с девушкой своей мечты. Мы едим ледяное мороженое, пока не приходит пора возвращаться домой. И рука Ника будто случайно поглаживает мой живот.
Прячущаяся в глубине мой души неврастеничка, конечно, спрашивает: а в чем же подвох? Поведение Ника до того внезапно и кардинально изменилось в лучшую сторону, что я жду, когда он чего-нибудь попросит. Или он уже сделал что-то для себя, вот и старается задобрить меня, прежде чем я все выясню? Я волнуюсь. На прошлой неделе застала Ника, когда он рылся в толстой папке «ДАННЫ!», — слово выписано моей рукой со всем старанием в наши лучшие дни. Туда я складывала разные бумаги, которые накопились у нас за время супружеской жизни. Я боюсь, что он попросит еще денег для «Бара» или взаймы сумму из нашей страховки или предложит распродать что-нибудь, чтобы «нас не трогали следующие лет тридцать». Ник сразу объяснил, что заглянул лишь из желания проверить, все ли в порядке с документами. Но произнес это как-то торопливо. Мое сердце было бы разбито, если бы он, откусив мороженого со вкусом жвачки, повернулся ко мне и сказал: «Знаешь, а ведь вторичный залог — это довольно интересно…»
Я должна была изложить все это на бумаге, чтобы не держать в себе. И теперь, перечитывая, в своих же глазах выгляжу сумасшедшей. Подозрительной, неуверенной в себе невротичкой. Я не позволю надуманным подозрениям разрушить нашу семью. Мой муж меня любит. Он любит меня, и это единственная причина, почему он снова со мной.
Можно сказать так: «Вот моя настоящая жизнь. Она вернулась ко мне».
Ник Данн
Спустя пять дней.
Покинув особняк Дези, я нырнул в кошмарную духоту автомобиля, опустил стекла и проверил телефон. Меня ждало сообщение от Джилпина: «Привет, Ник. Нам нужно поговорить сегодня. Уточнить кое-какие подробности, задать вам несколько вопросов. Ждите нас в четыре часа в вашем доме. Хорошо? Заранее спасибо».
Впервые копы приказали мне явиться на встречу. Никаких «не могли бы вы», «будьте любезны», «вас не затруднит». Вместо этого чугунное «ждите».
Я глянул на часы. Уже три. Лучше не опаздывать.
Летнее авиашоу над Миссисипи (парад реактивных и винтовых самолетов, их рев над прогулочными судами, дребезжащие зубы), продолжавшееся третий день, было в самом разгаре, когда подъехали Джилпин и Ронда Бони. Впервые с того самого дня мы собрались в моей гостиной.
Дом стоял прямо под маршрутом полетов, и шум летательных аппаратов по силе располагался где-то между отбойным молотком и горной лавиной. Мы с приятелями-копами пытались обмениваться фразами в перерывах между раскатами грохота. Ронда в этот день еще больше напоминала птицу — переступая с ноги на ногу, водила повсюду взглядом, рассматривала вещи под разными углами, — ну точно сорока ищет место для гнезда. Джилпин просто таскался следом за ней, покусывая губу и постукивая подметкой. Даже комната ощущала смутное беспокойство — солнечные лучи высвечивали броуновское движение пылинок в воздухе. Реактивные двигатели ударяли по дому, словно гром небесный.
— Итак, у нас есть парочка моментов, — заявила Бони, когда вернулась тишина. Они с Джилпином разом уселись, будто вдруг решили ненадолго задержаться у меня. — Нюансы, которые хотелось бы прояснить. Сведения, которые мы должны сообщить вам. Обычная рутина. Но если желаете говорить в присутствии адвоката…
Из просмотренных фильмов и сериалов я знал, что только парни, чувствующие за собой вину, прибегают к услугам адвокатов. Убитые горем мужья, верящие в свою невиновность, так не поступают.
— Спасибо, не стоит, — ответил я. — На самом деле и я имею кое-какую информацию, которой должен поделиться. О преследователе Эми. Ну, о том парне, с которым она встречалась в школе.
— Дези… э-э-э… Коллинз, — начал Джилпин.
— Коллингс, — поправил я. — Знаю, что вы с ним говорили. Знаю, что по какой-то причине не считаете его подозреваемым, поэтому сегодня отправился к нему лично. Я хотел убедиться, что он ни при чем. Но мне так не кажется. Думаю, кто-нибудь из вас все-таки должен к нему заглянуть. Загляните, в самом деле. Он же переселился в Сент-Луис…