Джейми поднял меня на ноги и наклонился поцеловать в губы. Поцелуй затянулся, а тем временем руки его шарили по мне, отыскивая завязки нижней юбки и распуская их; юбка соскользнула на пол грудой накрахмаленных оборок, и я осталась в своей длинной нижней блузе.
— Где ты научился так целоваться? — спросила я, слегка задыхаясь.
Он улыбнулся и снова притянул меня к себе.
— Я говорил, что я девственник, но я не монах, — ответил он, поцеловав меня еще раз. — Если мне в чем-нибудь понадобится помощь, я о ней попрошу.
Он крепко прижал меня к себе, и я почувствовала, что он более чем готов к делу. С некоторым удивлением я поняла, что тоже готова. Было ли то следствием позднего времени, выпитого вина, привлекательности Джейми или просто долгого воздержания, но я хотела его — и очень сильно.
Я приподняла его рубашку и провела руками вверх до груди. Кончиками больших пальцев дотронулась до сосков, покрутила их, и они тотчас отвердели. Джейми вдруг изо всей силы притиснул меня к груди.
— Уф! — вырвалось у меня — я не могла вздохнуть.
Он отпустил меня и попросил прощения.
— Ничего, не беспокойся. Поцелуй меня еще.
Он поцеловал, одновременно спуская с плеч мою блузку. Приподнял потом одной рукой мои груди, а другой потрогал мои соски так же, как я перед этим — его. Я пыталась отстегнуть пряжку у него на килте, он помог мне, и пряжка отстегнулась.
Он взял меня на руки и уселся на постель, держа меня на коленях. Заговорил немного охрипшим голосом:
— Скажи мне, если я буду слишком груб, или вели перестать, если хочешь. В любую минуту… пока мы еще не вместе, потому что после этого я уже не смогу остановиться.
В ответ я обхватила руками его за шею и опрокинула на себя. Потом помогла ему попасть в увлажнившийся промежуток у меня между ног.
— Боже снятый! — произнес Джеймс Фрэзер, никогда не упоминавший имя Господа своего всуе.
— Теперь не останавливайся, — сказала я.
Лежа рядом со мной после совершившегося, он простым и естественным жестом привлек мою голову к себе на грудь. Нам было хорошо вместе; первоначальная неловкость и напряженность почти исчезли, растворившись во взаимном тяготении и новизне познания друг друга.
— Это было так, как ты себе представлял? — с любопытством спросила я.
— Почти. — Он вдруг хихикнул мне в самое ухо. — Но я думал… хотя нет, ничего.
— Нет, скажи мне! Что ты думал?
— Не скажу, ты будешь надо мной смеяться.
— Обещаю тебе не смеяться. Скажи!
Он пригладил мне волосы, убрав кудряшки с уха.
— Ну ладно. Я не знал, что это можно делать лицом к лицу. Я считал, что ты должна повернуться ко мне спиной… ну, понимаешь, как лошади…
Сдержать обещание было очень трудно, однако я не засмеялась.
— Я понимаю, что это звучит глупо, — сказал Джейми в свою защиту. — Просто… ну, ты, наверное, знаешь, что если в молодости что засядет в голову, так уж крепко.
— Ты никогда не видел, как люди занимаются любовью?
Я была удивлена этим, потому что успела повидать немало коттеджей, в которых на всю семью приходилась одна-единственная комната. Родители Джейми, правда, не принадлежали к числу мелких фермеров, но вообще-то, как я думала, редкий шотландский ребенок никогда не просыпался в то время, когда его отец и мать совокуплялись поблизости от него.
— Конечно, видел, но, в общем-то, оно происходило под одеялом. Я ничего не мог узнать, кроме того, что мужчина был сверху. Только и всего, не больше.
— Мм, это я заметила.
— Я тебя сильно придавил? — обеспокоенно спросил он.
— Не слишком. Но правда, это было так, как ты думал?
Я не рассмеялась, но не смогла удержать широкую улыбку. Он слегка покраснел — заметнее всего возле ушей.
— Да. Один раз я видел, как мужчина овладел женщиной на открытом месте, но… это было… это было насилие, самое настоящее, и он овладел ею сзади. Это произвело на меня сильное впечатление, я никак не мог от него отделаться.
Он продолжал держать меня в объятиях и тихонько гладил — теми же движениями, как своих лошадей, когда хотел их приласкать. Мало-помалу эти поглаживания меняли характер — в соответствии с определенной целью.
— Я хочу спросить тебя об одной вещи, — сказал он, ведя рукой сверху внизу у меня по спине.
— О какой же?
— Тебе понравилось? — не без робости задал он свой вопрос.
— Да, — ответила я совершенно честно.
— Я так и подумал, хотя Мурта уверял меня, что женщинам это безразлично, поэтому я должен кончить как можно скорее.
— Что твой Мурта знает об этом? — возмутилась я. — Чем дольше, тем лучше, так считает большинство женщин!
Джейми снова хихикнул.
— Ясно, ты знаешь лучше, чем Мурта. На этот счет мне прошлым вечером надавали множество добрых советов и Мурта, и Руперт, и Нед, только мне они большей частью не понравились, их советы, поэтому я решил вести себя по собственному разумению.
— И оно тебя не подвело, — сказала я, наматывая на палец волосок у него на груди. — Какие же еще мудрые советы они тебе дали?
В свете свечи кожа Джейми слегка золотилась; меня позабавило, что при этих моих словах она снова покраснела от смущения.
— Большинство из них я не мог бы повторить. Я тебе уже говорил, что они не пришлись мне по вкусу. Я видел, как многие и разные животные делают это, и они, вероятно, обходятся без советов. Мне подумалось, что люди, во всяком случае, способны на то же самое.
Д мне подумалось, что, пожалуй, куда лучше искать учителей по технике секса на скотном дворе или в лесу, чем в запертых комнатушках или грязных журнальчиках.
— — А каких животных ты видел в такие моменты?
— Да всяких. Наша ферма стояла возле леса, а я проводил в лесу много времени, охотился, искал заблудившихся коров и тому подобное. Конечно же, видел лошадей, коров, свиней, ну и кур, голубей, собак, кошек, оленей, белок, кроликов, диких кабанов, а один раз даже змей.
— Змей?
— Ага. Ты знаешь, что у змеи два члена? Я имею в виду самцов.
— Нет, не знаю. Ты в этом уверен?
— Вполне. И оба эти члена к тому же раздвоены, вот так. — Он раздвинул два пальца, средний и указательный, в качестве иллюстрации.
— Самке это, должно быть, зверски неудобно, — заметила я и хихикнула.
— Мне кажется, ей, наоборот, очень нравилось, — возразил Джейми. — Насколько я мог судить — у змей не слишком выразительные морды.
Во внезапном приступе неудержимого веселья я уткнулась лицом ему в грудь. Собственный запах Джейми, приятно отдававший мускусом, смешивался с грубоватым запахом полотна.
— Сними рубашку, — попросила я, села и потянула за край его одеяния.
— Зачем? — удивился он, но тоже сел и повиновался.
Я опустилась на колени перед ним, любуясь обнаженным телом.
— Потому что я хочу на тебя посмотреть, — ответила я.
Он был великолепно сложен: конечности длинные и красивые, твердые плоские мускулы четко выступали на выпуклой груди и плечах, на впадине живота и на бедрах. Он поднял брови.
— Ну что ж, на ярмарке как на ярмарке. Сними свою тоже.
Он помог мне освободиться от моей измятой рубашки, стянув ее вниз через бедра. Когда она упала к ногам, Джейми взял меня за руку и принялся разглядывать с пристальным интересом, я даже смутилась.
— Ты что, никогда не видел голой женщины? — спросила я;
— Видел, но не так близко. — Он широко улыбнулся. — И ни одна из них не была моей.
Обеими руками он обхватил мои бедра. — У тебя хорошие широкие бедра, я думаю, ты будешь доброй производительницей.
— Что?! — возмутилась я, вырываясь от него, но он прижал меня к себе и повалился вместе со мной спиной на кровать. Он удерживал меня, пока я не перестала сопротивляться, потом приподнял так, что наши губы соприкоснулись.
— Я знаю, что для законности одного раза достаточно, но… — Он умолк в замешательстве.
— Ты хочешь еще?
— А ты не слишком против?
Я и теперь удержалась от смеха, но почувствовала, что ребра у меня трещат.
— Нет, — серьезно ответила я. — Не слишком.
— Ты есть хочешь? — спросила я через некоторое время.
— Просто умираю с голоду. — Он наклонил голову и легонько куснул меня за грудь, потом с улыбкой посмотрел на меня и добавил: — Против обыкновенной еды тоже не возражал бы.
Он перекатился на край постели.
— В кухне есть холодное мясо и хлеб, да и вино найдется. Пойду схожу и принесу нам что-нибудь на ужин.
— Нет, ты не вставай. Я сама схожу. — Я соскочила с кровати и направилась к двери, накинув поверх рубашки шаль, так как в коридоре было, конечно, холодно.
— Погоди, Клэр! — окликнул меня Джейми. — Лучше позволь мне…
Но я уже отворила дверь.
Мое появление было встречено хриплым приветственным ревом пятнадцати мужских глоток, обладатели которых расположились у камина в большой нижней комнате, выпивая, закусывая и занимаясь игрой в кости. На мгновение я застыла в полном ошеломлении у перил галереи, а пятнадцать ухмыляющихся рож пялились на меня снизу, освещаемые отблесками огня.
Мое появление было встречено хриплым приветственным ревом пятнадцати мужских глоток, обладатели которых расположились у камина в большой нижней комнате, выпивая, закусывая и занимаясь игрой в кости. На мгновение я застыла в полном ошеломлении у перил галереи, а пятнадцать ухмыляющихся рож пялились на меня снизу, освещаемые отблесками огня.
— Эй, барышня! — гаркнул этот обормот Руперт. — Вы еще держитесь на ногах? Может, Джейми не справился со своими обязанностями?
Его остроумная реплика была встречена взрывом смеха, и тотчас посыпались шуточки по адресу Джейми и его удали — одна грубее другой.
— Если вы привели Джейми в негодность, я буду счастлив заменить его, — предложил молодой парень, черномазый коротышка.
— — Нет-нет, барышня, он не подойдет вам, возьмите лучше меня! — заорал другой.
— Она не возьмет никого из вас, ребята! — проревел буйно пьяный Мурта. — После Джейми ей вот что нужно! — И он взмахнул над головой огромной бараньей костью, вызвав в комнате еще один приступ невероятного хохота.
Я бросилась назад в свое убежище, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной, уставившись на Джейми — он лежал голый на постели и содрогался от смеха.
— Я пытался тебя предупредить, — задыхаясь, еле выговорил он. — Видела бы ты сейчас свое лицо!
— Что делают там все эти люди? — прошипела я.
Джейми ловким и красивым движением соскользнул с кровати и, передвигаясь по полу на коленях, принялся собирать разбросанную как попало одежду.
— Свидетели, — коротко пояснил он. — Дугал хочет не допустить ни малейшей возможности к расторжению нашего брака.
Он встал на ноги, держа в руках свой килт, и, улыбаясь мне, обернул его вокруг бедер.
— Думаю, что твоя репутация, Саксоночка, непоправимо испорчена.
Даже не накинув рубашку, он направился к двери.
— Не ходи туда! — воскликнула я в приступе внезапного страха.
Взявшись рукой за щеколду, он улыбнулся мне.
— Не бойся, милая. Раз уж они свидетели, должны же они что-то увидеть. К тому же я не собираюсь голодать три дня из страха перед шутками.
Он вышел из комнаты, встреченный шумным хором одобрительных непристойностей; нашу дверь он оставил приоткрытой. Мне было слышно, как он продвигается к кухне, сопровождаемый поздравительными выкриками, грубыми вопросами и советами.
— Каково пришлось в первый раз, Джейми? Было у тебя кровотечение? — выкрикнул легко распознаваемый нахальный голос Руперта.
— Нет, но у тебя оно будет, старый негодяй, если ты не укоротишь язык, — отпарировал Джейми, и его ответ был встречен восторженным одобрением. Шутки и насмешки продолжались все время, пока он находился в кухне, а потом возвращался и подымался по лестнице.
Я открыла дверь пошире, чтобы пропустить его; лицо у него пылало жарче огня в камине там внизу, а руки полны были снеди. Он переступил порог, преследуемый финальным взрывом веселья, который я оборвала, захлопнув дверь и опустив щеколду.
— Я принес достаточно, чтобы мы с тобой некоторое время могли отсюда не выходить, — сказал Джейми, расставляя тарелки на столе и не глядя на меня. — Хочешь поклевать?
Я протянула руку у него за спиной, чтобы взять бутылку.
— Не сию минуту, — ответила я. — Первым делом я хочу выпить.
Несмотря на неопытность, от Джейми исходила напористая мужская сила, которая и возбуждала и покоряла меня. Я не хотела ни наставлять его, ни демонстрировать ему свой опыт и позволяла ему делать, что он хочет, изредка предлагая небольшие «коррективы» — например, попросила его переносить вес на локти, а не на мою грудь.
Все еще не насытившийся и слишком неловкий, чтобы быть нежным, он тем не менее отдавался любви с такой неослабевающей радостью, что я впервые подумала о девственности как о недостаточно оцененном товаре. При этом Джейми столь беспокоился, как бы не причинить мне боль, что это и умиляло меня, и несколько раздражало.
Во время нашего третьего сближения я вдруг напряженно изогнулась и вскрикнула. Джейми мгновенно отпрянул и замер с виноватым видом.
— Прости, — сказал он. — Я не хотел причинить тебе боль.
— Ты и не причинил, — ответила я, вытянувшись в блаженной истоме.
— Правда? — недоверчиво спросил он, внимательно оглядев меня.
И тут мне пришло в голову, что Руперт и Мурта во время своих поспешных уроков упустили из виду кое-какие весьма существенные пункты.
— Так бывает каждый раз? — спросил он в полном, упоении, когда я просветила его.
Я почувствовала себя кем-то вроде японской гейши. Никогда не воображала себя в роли инструктора искусства любви, но заметила про себя, что в ней, оказывается, есть свои привлекательные стороны.
— Нет, не каждый раз, — ответила я, забавляясь его непосредственностью. — Только если мужчина — настоящий любовник.
— О! — У Джейми порозовели уши.
Я почувствовала некоторое волнение, заметив, что отвлеченный интерес сменяется возрастающей решимостью приступить к действию.
— Ты скажешь мне, как я должен вести себя в следующий раз? — спросил он.
— А ничего особенного и не надо делать, — ответила я. — Просто двигайся медленнее и будь внимателен. А зачем ждать? Ведь ты все еще готов к действию.
Джейми был удивлен.
— А тебе не нужно подождать? Я, например, не могу сразу же после…
— Ну, у женщин это по-другому.
— Да, я заметил, — пробормотал он.
Он обхватил мое запястье большим и указательным пальцами.
— Просто… ты такая маленькая. Я боюсь сделать тебе больно.
— Ничего подобного не произойдет, — нетерпеливо возразила я. — А если бы и так, то я вовсе не против.
На лице у него было написано удивленное непонимание, и я решила показать, что я имею в виду.
— Что ты делаешь? — в полном изумлении спросил он.
— То, что ты видишь. Не дергайся.
Немного погодя я пустила в ход зубы и надавливала ими до тех пор, пока он не втянул в себя воздух со свистом. Я остановилась.
— Я причинила тебе боль?
— Да. Немного, — ответил он сдавленно.
— Ты хочешь, чтобы я перестала?
— Нет!
И я продолжала — достаточно грубо — до тех пор, пока он вдруг содрогнулся в конвульсии и застонал так, словно я вырвала у него сердце. Он откинулся на спину, вздрагивая и тяжело дыша. Лежал и бормотал что-то по-гэльски, смежив веки.
— Что ты сказал?
— Я сказал, — отвечал он, открыв глаза, — что думал, сердце у меня разорвется.
Я усмехнулась, довольная собой.
— Мурта и компания не сказали тебе об этом?
— Они сказали. Но это было то, чему я не поверил.
Я рассмеялась.
— В таком случае лучше бы ты не рассказывал мне, что еще они тебе говорили. Ведь ты теперь понял, что я имела в виду, когда сказала о грубости. О том, что я не против?
— Да. — Он сделал очень глубокий вдох и медленно выдохнул воздух. — А если бы я сделал то же с тобой, ты испытала бы такие же вещи?
— Понимаешь ли… — начала я и запнулась. — Я не могу сказать точно…
Все это время я делала все возможное, чтобы прогнать всякую мысль о Фрэнке, считая, что в постели должны быть только двое, независимо от того, почему и как они там оказались. Джейми очень отличался от Фрэнка, телесно и душевно, но ведь существует сравнительно небольшое количество способов соединения двух тел, и для нас еще не определилась область интимности, в которой акт любви принимает определенный вариант. Чисто плотские сопоставления и сходства неизбежны, но оставалось и неизведанное, пусть и немногое.
Джейми сдвинул брови с выражением притворной угрозы.
— Так, значит, есть что-то такое, чего ты не знаешь? Что ж, попробуем узнать это вместе, ладно? Как только я наберусь сил для этого. — Он снова закрыл глаза. — Где-нибудь на следующей неделе.
Я проснулась перед рассветом, промерзшая и оцепеневшая от страха. Я не могла бы пересказать кошмар, от которого я пробудилась, но внезапное возвращение к реальной действительности оказалось в равной степени пугающим. Возможно было на время забыть о своем положении прошлым вечером, отдаваясь радостям вновь обретенной интимности. Но теперь я вновь осталась одна рядом со спящим незнакомцем, с которым нерасторжимо связана моя жизнь, одна в месте, полном невидимой опасности.
Наверное, я неосторожно повернулась, потому что одеяла задвигались, и мой незнакомец соскочил с постели с ошеломляющей внезапностью фазана, вспорхнувшего из-под самых ног. Пригнувшись, он замер возле двери в комнату, еле видный в предутреннем сумраке.
Настороженно прислушиваясь, он некоторое время пробыл у двери, потом быстро обследовал комнату, бесшумно скользнув к окну, а затем — к кровати. Рука была согнута таким образом, что было ясно — он держит какое-то оружие, хотя в полутьме я не могла разглядеть, какое именно. Усевшись на постель возле меня, удовлетворенный тем, что все спокойно, он сунул нож или какое-то другое оружие куда-то в изголовье кровати, где он его прятал до того.