Обход Гарри завершил сам; настроение было испорчено безвозвратно, и белизна собственной одежды раздражала. Она была неуместной.
Чересчур неуместной.
* * *
В Хогвартс они прибыли уже ночью - безлунной и холодной; дождя, правда, не было, но Гарри и без этого продрог до костей.
Как староста он должен был, по идее, следить за порядком, но самая идея надзирать за растерянными маленькими детьми не очень-то его привлекала; так что Гарри, порядком злой, голодный и окоченевший, вместе с Фредом и Джорджем без проволочек влез в карету, которая должна была доставить их в Хогвартс.
Запряжённые в карету создания вызывали у Гарри двойственные впечатления; похожие одновременно на ложадей и на драконов, с кожистыми крыльями, практически лишённые плоти - кости выступали под шкурой сразу, так рельефно, что это почти отталкивало; чернильно-чёрные, с белыми большими глазами без зрачков они излучали какую-то ауру темноты. Они были, по мнению Гарри, слегка сродни дементорам; их присутствие заставляло думать о серьёзных вещах и хмурить брови. Но на свой лад они были красивы - этого Гарри отрицать не мог.
- Фредди, Джорджи, что это за странные лошади, которые везут кареты? - Гарри плотно обхватывал себя руками, чтобы согреться.
- Какие лошади? - близнецы смотрели на него так недоумённо, что ему на миг подумалось, что, должно быть, загадочные животные ему и впрямь померещились. - Кареты едут сами…
- Да нет же, - без должного энтузиазма возразил Гарри. - Их везут такие необычные лошади… у них головы похожи на драконьи… и они нагоняют грустные мысли…
Дверца кареты отворилась, и внутрь неторопливо, как сомнамбула, забралась невысокая светловолосая девушка. Выражение её лица было отрешённым и умиротворённым; выпуклые бледные сияющие глаза внимательно оглядели всех, кто уже был в карете, и остановились отчего-то на Гарри.
- Привет, - сказала девушка; чувствовалось, что она всего лишь исполняет формальность знакомства, и ум её витает где-то далеко, примерно в районе стратосферы. Гарри видел её пару раз за столом Рэйвенкло, и вспомнить её имени или хотя курса не мог в упор. - Я Луна Лавгуд. Я вам не помешаю? В других каретах уже занято…
- Конечно, - ответил Гарри за всех троих. В любом случае, то, что она его не боялась, уже характеризовало её с очень хорошей стороны, несмотря на то, что за ухом у неё торчала волшебная палочка, и на шее было ожерелье из пробок от сливочного пива. - Присаживайся.
Луна пристроилась в углу сиденья и закрылась каким-то журналом; читала она его, судя по надписям на обложке, вверх ногами. Гарри, решившему было не обращать внимания на не горевшую желанием общаться неожиданную попутчицу, показалось, что он увидел на обложке знакомое имя; однако прочитать что-либо точно в таком ракурсе было невозможно, и Гарри, не мудрствуя лукаво, встал на сиденье головой вниз, упираясь ладонями у висков - попросить журнал посмотреть ему как-то не пришло в упомянутую многострадальную голову. Близнецы тихо хихикали, наблюдая за потугами Гарри разобрать довольно мелкие буквы.
«Сириус Блэк: преступник или жертва?» Заинтригованный Гарри утерял равновесие, когда карета тронулась, и кубарем скатился с сиденья. Перепуганные близнецы бросились поднимать его в четыре руки.
- Ты в порядке?
- Ты Гарри Поттер, - произнёс спокойный голос Луны Лавгуд; она опустила журнал и смотрела на кучу-малу, образовавшуюся на полу кареты.
- Спасибо, я знаю, - буркнул Гарри.
- А вы близнецы Уизли, так? - взгляд Луны обратился к Фреду и Джорджу.
Фред и Джордж синхронно кивнули.
- Так вы правда его соблазнили? Я думала, «Пророк» врёт, как обычно.
Так Гарри, пожалуй, ещё никогда не краснел. Близнецы, надо полагать, тоже.
- Это очень мило, - с мечтательной улыбкой проинформировала их Луна. - Нет, правда. Я думаю, если бы у вас вышло что-нибудь интересное, о вас бы даже написали в «Придире».
- Интересное? - машинально подал голос Гарри.
- Людям неинтересно, когда всё происходит просто так, - охотно объяснила Луна. - Всегда нужно что-нибудь необычное. Например, если бы кого-нибудь из вас убили, а остальные два превратили убийцу в морщерого кизляка, это было бы достаточно необычно.
Гарри молча открывал и закрывал рот, решительно не в силах что-нибудь ответить; близнецы же хором возразили:
- Морщерогих кизляков не бывает!
- Бывают, - непреклонно качнула головой Луна; видно было, что за кизляков она готова биться до последнего случайного попутчика. - Про них здесь даже большая статья, видите?
- Все знают, что «Придира» печатает всякую чушь! - опрометчиво заявил Фред.
Глаза Луны сузились, оставшись при этом такими же отрешёнными; Гарри даже невольно захотелось научиться такому выражению лица.
- Мой папа - главный редактор «Придиры», - холодно сообщила она. - И вообще, как ты можешь утверждать, что морщерогих кизляков не бывает? Если ты их не видел, это ничего не значит!
Фред задумался на секунду над ответом, и тут Луна нанесла решающий удар.
- Хочешь сказать, ты больше веришь «Ежедневному Пророку»?
«Пророку» Фред совершенно определённо не верил, и теперь мог только ошарашенно моргать. Гарри усиленно прятал улыбку; на его памяти это был всего лишь второй раз, когда близнецы теряли дар речи.
- «Пророку» мы тоже не верим, но… - Джордж собирался ещё что-то сказать, но Луна ничтоже сумняшеся перебила его.
- Так вы ни во что не верите, - заключила она с долей интереса в голосе. - А по-моему, так жить очень скучно. Вот я, например, с утра всегда решаю, во что верю сегодня. На свете столько всего, во что можно верить!..
- И во что же ты веришь сегодня? - Гарри, уже обретший природный цвет лица, не пародирующий свеклу в разрезе, вновь вступил в разговор.
- Сегодня я верю в то, что завтра солнце погаснет навсегда, - серьёзно ответила Луна.
- А…хм… это действительно весело - верить в такие вещи? - рискнул поинтересоваться Гарри.
- Конечно! - беззаботно отозвалась Луна. - Понимаешь, завтра я буду верить уже во что-нибудь другое. Поэтому мне ничего не грозит.
Логика Луны сражала наповал; Гарри покивал, не в силах подобрать подходящих к случаю слов.
- А ещё есть вещи, в которые я верю всегда - это для стабильности, - говоря, Луна смотрела куда-то на стенку кареты - казалось, она вовсе не замечает своих предположительных собеседников. - Например, морщерогие кизляки. Их рога, кстати, один из ценнейших ингредиентов для зелий разума… а ещё я верю, что ты не убивал старика Тома, - взгляд Луны застиг Гарри врасплох.
- Правда?
- Ну да. Если бы ты его убил, вряд ли ты вёл бы себя при этом, как дурак - кидал заклинания, представлялся направо и налево собственным именем… Ты не похож на дурака, - Луна оценивающе осмотрела Гарри, словно прикидывая, нет ли в нём какого-нибудь глубоко замаскированного места, где он всё же выглядит дураком.
- Спасибо…
- Пожалуйста.
Карета остановилась; всех тряхнуло. Гарри приземлился на пол пятой точкой, близнецы распластались на сиденье, и только Луна Лавгуд непостижимым образом оставалась спокойна и недвижима.
- Мы приехали, - сообщила она, посмотрев в окно.
- Мы догадались, - фыркнули Фред и Джордж хором.
- Это хорошо, - серьёзно отозвалась Луна.
Глава 8
- В те времена, когда была я новой,
А Хогвартс только-только основали,
Создатели сей благородной школы
Не ведали, что им судьба готовит.
Объединенные своей высокой целью,
Одно имели страстное желанье:
Свои умения и знанья колдовские
Все без изъятия потомкам передать.
«Мы вместе будем и учить, и строить!» -
Решили четверо друзей прекрасных,
Но в страшном сне им не могло присниться,
Сколь непростой им уготован путь.
Ужели сыщутся других таких два друга,
Как Слизерин и Гриффиндор бесстрашный?
И разве есть на свете две подруги
Любезней Хаффлпафф и Рэйвенкло?
И как же всё могло так повернуться?
Как дружба верная взяла да и распалась?
Я там была, и вам могу поведать
Печальную историю разрыва.
Рёк Слизерин: «Учить лишь тех я буду,
В чьих жилах кровь течёт чистейших магов»,
А Рэйвенкло сказала, что берется
Учить лишь тех, кто разумом силен,
А Гриффиндор решил избрать лишь тех,
Кто храбростью своею отличился,
И только Хаффлпафф сказала скромно,
Что всем готова знанья передать.
Когда впервые споры разгорелись,
Им не придали важного значенья,
Поскольку каждый основоположник
В той школе колледж собственный имел.
Взял Слизерин себе в ученики
Чистейшей крови магов;
К Гриффиндору
Шли смельчаки, характером тверды;
Те, кто умом пленял воображенье,
Шли к Рэйвенкло,
А славной Хаффлпафф
Все прочие без счёту доставались.
Так, до поры, все маги в нашей школе
Хранили дружбу крепко, нерушимо.
Счастливые года летели без печали,
В гармонии наш Хогвартс процветал.
Так, до поры, все маги в нашей школе
Хранили дружбу крепко, нерушимо.
Счастливые года летели без печали,
В гармонии наш Хогвартс процветал.
Но все ж средь нас вдруг вспыхнули раздоры,
И колледжи, что как столпы творенья
Поддерживали школы основанье,
Вдруг повернулись каждый против друга,
Средь прочих каждый захотел стать первым.
И скоро стало всем уже казаться,
Что школе нашей уж недолго жить.
Дуэли, драки... Друг врагом стал другу,
И вот, в одно печальнейшее утро,
Покинул школу гордый Слизерин.
Вмиг прекратились споры и раздоры,
Но мы остались с тяжестью на сердце,
И с той поры, когда четыре друга
Тремя друзьями вынужденно стали,
Не знала наша школа единенья,
Такого как в былые времена.
И вот теперь я, Шляпа, перед вами,
Вам всем известно, по какой причине.
Я поделю вас на четыре части,
Исполнив тем своё предназначенье.
Но от себя я кое-что добавлю,
И вы мои слова не забывайте:
Вы знаете, что на четыре дома
Мне суждено вас вскоре разделить.
Но, исполняя долг свой неизбежный,
Я всё же не могу не опасаться,
Что косность устоявшихся традиций
Нас приведёт к печальному концу.
Так знайте ж, каковы мои сомненья,
Внимайте знакам, как история вас учит,
И помните, что школе нашей славной
Извне грозят ужасные враги.
Должны мы меж собой объединиться,
Иначе счастье мы навеки потеряем.
Я вас предупредила, всё сказала...
Пора и к сортировке приступать.
«Боже, какой бред». Гарри тёр ладонь о ладонь, мечтая о чашке горячего чая - не для того, чтобы пить, а чтобы наконец согреть занемевшие от холода пальцы. «Не иначе как ей Дамблдор диктовал. Так и вижу эту сцену: ночь, луна, лимонные дольки, Дамблдор в кресле строку за строкой размеренно декламирует эту дребедень, Шляпа на столе повторяет тоном первоклассника, пытающегося правильно выговорить «Вингардиум Левиоза»…»
Начало учебного года уже не радовало Гарри, а учитывая тенденцию оных учебных лет делаться чем дальше, тем поганистей, ему не требовалась Трелони, чтобы прозреть степень безрадостности своего будущего.
Он снова сидел один на конце слизеринского стола, и догадливые домовые эльфы не ставили приборов на три места в обе стороны от него - сюда всё равно никто никогда не садился, если не считать дурмстранговцев в прошлом году… стоп-стоп-стоп, о них вообще лучше не думать…
Проклятая способность снова распахнула свой шлюз, и сквозь открывшийся проход хлынули чужие эмоции; они давили Гарри гидравлическим прессом, мешали дышать, раскалывали виски изнутри - это было невыносимо, по-настоящему невыносимо… сотни блестящих насторожённых взглядов, едкий запах страха, пряный привкус ненависти - всё не своё, всё чужое, и от этого погибельное, убийственное… Это было даже хуже, чем в прошлом году, и Гарри ещё держался только благодаря тому, что прошло всего шесть минут с тех пор, как все расселись и Большой зал притих. Грёбаных шесть минут.
До этого знаменательного момента Гарри чувствовал себя почти комфортно - и пока шёл в замок, и пока брал у Снейпа пароль к гостиной, и пока поднимался из подземелий к Большому залу… но сейчас все видели его, и немедленная ассоциация соединила его в их мозгах с тем идиотским экстренным выпуском. Порой Гарри мечталось, чтобы никто вокруг него не умел читать; хотя тогда, если вдуматься, слухи распространялись бы из уст в уста, только и всего.
- Аберкромби, Эван! - провозгласила профессор МакГонагалл, строго взглядывая на толпу первокурсников.
- Гриффиндор! - ответствовала Шляпа.
Гарри бил озноб; чёлка липла к влажному лбу.
- Бристли, Уильям!
- Хаффлпафф!
Перед глазами периодически летали звёздочки, и виски сжимало, словно клещами. Гарри вынул из кармана бумажку с паролем, постарался запомнить его - «Горе тем, чья радуга - чёрно-белая» - и воспользовался вилкой, чтобы нацарапать собственной кровью на этом же куске пергамента: «Отведи малышню вниз без меня. Вот пароль». Касание палочкой - и пергамент, свернувшись вчетверо, летит к Дафне Гринграсс. Гарри рассчитывал, что она сначала прочтёт, и только потом до неё дойдёт, от кого записка. Объясняться с ней на словах у него было ни сил, ни охоты.
Можно было бы, конечно, как все нормальные люди, писать чернилами; но Гарри - как, видимо, образчик ненормального - не прихватил с собой в Зал ни пера, ни чернильницы, и единственным, на что хватило соображения в его лопающейся от боли голове, была кровь. Какая, в сущности, разница?
Всё вышло, как Гарри и надеялся; автоматически пробежав глазами неровные строчки, Гринграсс с отвращением и лёгким шоком уронила пергамент на стол, но дело было сделано.
- Пекиш, Глэдис!
- Рэйвенкло!
Идти на поклон к Снейпу? Кажется, он знает, что с этим делать…
Гарри нашарил учительский стол мутным взором и усилием воли заставил зрение сфокусироваться на сидящих там. «А где Хагрид?.. Ох, Снейп так выглядит, будто сейчас откусит голову кому-нибудь. Вроде двадцать минут назад немного добрее был…» Гарри отказался от мысли сходить за помощью к своему декану - голова была ему ещё дорога. Как память о детстве, можно сказать. Конечно, если её откусят, это будет способ избавиться от боли в ней… радикальный такой… но всё же чересчур радикальный. «Ага, давайте удалим причину кариеса - зубы! И всё будет о-фи-ген-но…»
- Ричи, Рэймонд!
- Гриффиндор!
Значит, надо как-то справляться самому. Зелье какое-нибудь сварить или чары отыскать… Гарри многократно обозвал себя имбецилом, кретином, идиотом, жертвой лоботомии, недоумком, которому стоило бы перевестись из Хогвартса в интернат для даунов - ну что ему стоило озаботиться этой проблемой раньше?! Нет, надо было думать о всякой чуши вроде Турниров и учёбы… об изнасилованиях и избиениях… Мерлин великий, как можно было допустить такую нелепую ошибку?.. «Лажануться, Поттер, лажануться, - мрачно цыкнул Гарри на самого себя. - Называй вещи своими именами - уж на это-то ты ещё способен, надеюсь?»
Голос профессора МакГонагалл периодически прорывался сквозь оцепенение Гарри. Имена первокурсников и названия факультетов достигали ушей Гарри как сквозь вату; аплодисменты же он скорее ощущал, чем слышал.
- Трики, Бартольд!
- Слизерин!
- Целлер, Роза!
- Хаффлпафф!
Декан Гриффиндора скрутила пергамент с именами в трубочку и подхватила Шляпу с табуретки, чтобы унести. Гарри сжал виски ладонями и уставился в стол; ему казалось, он чувствовал, как пульсирует под самой кожей боль, осязаемая, горячая, жадно толкающаяся в судорожно сжатые пальцы, выпивающая силы и волю, такая реальная, реальнее стола под локтями, реальнее света свечей и шершавости джинсов.
Сегодня же в библиотеку. Сегодня же… главное, не упасть в обморок между стеллажами… найти что-нибудь по ментальной магии, по стихийной эмпатии…
- Я очень хочу поближе познакомиться со всеми вами и уверена, что мы непременно станем хорошими, добрыми друзьями! - странно знакомый голос заставил Гарри приподнять голову.
Грузную жабоподобную фигуру Долорес Амбридж он узнал бы даже в куда худшем состоянии, чем сейчас; слишком отталкивающей персоной она была, чтобы так запросто забыться за несколько дней. Но что это за чушь она несёт?
- Министерство магии придавало и придаёт вопросу образования юных магов и ведьм огромное, жизненно важное значение. Редкий дар, которым каждый из вас наделён от рождения, не будучи взлелеян путём надлежащего обучения и наставления, может пропасть втуне. Мы не имеем права допустить, чтобы древние умения, являющиеся общественным достоянием колдовского сообщества, исчезли навсегда, а потому должны бережно передавать их из поколения в поколение. Мы, педагоги, больше других ощущаем, что наше благородное призвание - охранять и пополнять драгоценный клад магических знаний, накопленных нашими предками. Каждый из директоров и директрис Хогвартса привносил что-то новое в трудное дело руководства этой прекрасной, имеющей многовековую историю школой, и это правильно, ибо там, где отсутствует прогресс, неизбежно наступает стагнация и разрушение. В то же время, мы не можем себе позволить поощрять прогресс исключительно ради самого прогресса, так как наши древние, проверенные временем традиции чаще всего не нуждаются в изменениях. А значит, равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традициями и инновациями...
Тонкий девичий голосок Амбридж вызывал в сочетании с её внешностью удушливую тошноту. Гарри судорожно сглатывал, теряя на миг нить происходящего вокруг. В прошлом году, когда он метался по постели в бреду и лихорадке, он чувствовал себя немногим лучше. Совсем немногим.
Вдох. Выдох. А между ними - целая вечность. Вечность боли и удушья. Когда в этом Зале успел кончиться весь воздух? Или Гарри не хватало сил вдохнуть как следует…