Дьяк вошел в тронный зал, где рабы сражались особенно яростно. Белые заострившиеся лица мертвецов провожали его застывшими навеки взглядами. Повсюду царил запах смерти, терпкий и сладковатый. Разложение еще не началось, но кровь, покрывавшая пол и стены, могла бы вызвать у непривычного к подобным зрелищам человека приступ рвоты.
Дьяк пересек зал, время от времени наступая на окаменевшие ладони и хрустящее под сапогами оружие, и сел на высокий трон, уже изрядно подпорченный кинжалами победителей, пытавшихся выковырять из него драгоценные камни. Он был прохладным, но удобным. Дьяк прикрыл глаза и вздохнул, а затем поднял веки и перевел взгляд на стену, где виднелась мозаичная картина заснеженных Кадрадских гор. Над Бальгоном висела медвяного цвета луна, россыпь звезд казалась осколками разбитого боевым молотом бриллианта. Дьяк подумал о том, что всю жизнь пытался собрать мир как мозаику. Однажды, очень давно, он поймал стрекозу и посадил под стеклянный колпак – ее изумрудные глаза завораживали его, ему казалось, что в них скрыта тайна бытия, и он желал увековечить ее для себя. Однако, когда насекомое умерло, прекрасные глаза потемнели и стали матово-коричневыми, и в них уже не отражалось ничего, кроме смерти. Тогда Дьяк понял, что для того, чтобы постичь Мир, нужно прежде всего жить.
Он встал и подошел к стене, на которой была выложена мозаика. Проведя пальцами по заиндевелой поверхности, ощутил ее гладкий рельеф. Затем вытащил из ножен орочий кинжал и выбил несколько смальтовых частиц, которые, сверкнув подобно льдинкам, с глухим звуком полетели на пол. Дьяк проводил их взглядом.
Желая знать все о Мире, он согласился на забвение. Он одновременно и узнает новое, и забывает старое. Одно знание в конце концов всегда сменяется другим, и ему никак не удается сложить из них целостной картины. Поэтому Дьяк всегда испытывал интерес к мозаикам, законченным и совершенным. Конечно, они были ограничены стенами, полом и потолком, но в них заключался единый образ, сложенный из ничего отдельно друг от друга не значащих частиц. Выбив несколько смальт, Дьяк отошел и окинул взглядом картину. В ней ничего не изменилось, зиявших чернотой выбоин почти не было заметно. Дьяку пришло в голову, что, даже если всю ее постепенно разрушить, все равно останется память о ней, тот самый целостный образ, которого он так стремился достичь. О, если бы Мир предстал перед ним хоть раз во всей своей неповторимой полноте! Этого Дьяк не забыл бы никогда! Никакое постепенное забвение, вырывающее у него частицы знания подобно смальтам, не отняло бы у него этой величественной картины,
– О чем размышляешь, мой друг? – раздался голос, и, обернувшись, Дьяк увидел Мстислава, сидевшего на освободившемся троне. – Я вижу, это место навевает на тебя какие-то думы.
«Когда я вижу красоту Мира, то вспоминаю его зарождение, – хотел ответить Дьяк. – Появление той самой Вселенной, что одна на все времена, и другой не будет. Больно знать, что в этой красоте нет ни частицы тебя».
– Какая грусть… – начал Дьяк, но сдержался и лишь усмехнулся, встретив взгляд вампира.
– Примеряешь новую для себя роль? – спросил он.
– Это не обычный трон, подобно тем, какие мастерят для себя люди, чтобы возвыситься над окружающими, – отозвался Мстислав, поглаживая подлокотники. – Он создан самим Молохом и вручен нам. Наши правители знают, от кого получили власть и зачем.
– И зачем же?
– Чтобы служить Создателю.
– И ты будешь хорошим слугой? – спросил Дьяк.
– О да! – Мстислав с улыбкой кивнул. – Когда-нибудь Кровавый Бог придет и призовет нас в свою армию, и тогда он увидит, что я был достойным правителем Бальгона, хотя и взошел на трон обманом.
– Ему об этом знать не обязательно, – заметил Дьяк. – Просто добрый совет.
– Никто не может обмануть Бога! – возразил Мстислав. – Он и сейчас видит и слышит нас.
– Ну, хорошо, – согласился Дьяк, не желая вступать в спор. – Оставайся со своим величием, а мне нужно возвращаться в лагерь. Прощай, новый владыка Города Мертвых! – С этими словами он развернулся и направился на улицу, оставив вампира любоваться своим троном, который, надо заметить, действительно был великолепен даже теперь, подпорченный кинжалами победителей.
Утром принц Мархак приказал построиться, а затем запалить факелы и поджечь Бальгон, ибо никто из смертных не отважился бы жить в нем, даже несмотря на то, что его очистили от вампиров.
Однако, когда огонь заплясал на пакле, подул сильный пронизывающий ветер и повалил мокрый снег. Факелы гасли, пламя срывалось и исчезало, и предать город огню никак не удавалось. Наконец, примерно через час после всех неудачных попыток, Дьяк подошел к Мархаку и сказал:
– Ваше Высочество, должно быть, стены этого проклятого города хранят злые духи. Оставим мертвых хоронить своих мертвецов и уйдем отсюда. Пусть время сделает дело за нас.
– Пожалуй, вы правы, герцог, – отозвался Мархак, раздраженно наблюдавший за суетой бегавших с факелами воинов. – Эй! – крикнул он, подзывая несколько человек. – Скажите, чтобы прекратили. Мы уходим! – велел он и, запахнувшись в плащ, направился к лошади, возле которой его дожидался конюший, услужливо державший стремя.
Когда армия двинулась в путь, направление ветра переменилось, и теперь он дул в спину, словно подталкивая рыцарей убраться прочь от Города Мертвых, что было соответственно истолковано солдатами, которые и сами не желали оставаться в проклятом месте дольше, чем необходимо.
Часть II Возвращение
Глава 1 Чужая земля
Большой изогнутый корабль на всех парусах возвращался в Сибарг. Он шел с востока, где взял груз шелка, парчи, жемчуга, слоновой кости и золотой нити. На его выпуклом, выкрашенном светло-коричневой краской борту красовалась надпись «Королева морских глубин». Голубые флаги с изображением парящей чайки трепетали высоко над головами снующих по палубе, реям и мачтам людей. Их маленькие фигурки суетливо ползали вверх и вниз по снастям, и на первый взгляд могло показаться, что ничем серьезным они не заняты, однако именно благодаря их усилиям корабль двигался и брал нужный курс.
Капитан Торг – невысокий коренастый человек с обветренным лицом, покрытым множеством мелких шрамов, стоял на мостике и пристально вглядывался в сторону горизонта – там, едва различимые, виднелись корабли. Пока что нельзя было определить, ни какой стране они принадлежат, ни каким курсом идут. Торг задумчиво провел рукой по короткой черной бороде и прищурился. Конечно, это могли быть такие же купеческие суда, как и «Королева», но, возможно, впереди шли пиратские корабли. В Холодном Море их было не так уж мало, хотя самым опасным для плавания считалось западное Море Снов. Тамошние корсары нападали на проходящие суда почти постоянно. Не раз прибрежные города собирали экспедиции, чтобы обнаружить лагерь пиратов и уничтожить его, но ни одна их попытка не увенчалась успехом – создавалось впечатление, будто корсары появляются из ниоткуда, а после нападения растворяются в воздухе. Но в Холодном Море пиратские нападения случались довольно редко, поскольку Сибарг обладал мощным флотом и его суда могли постоять за себя. Разбоем занимались по большей части случайно заплывшие корсары или отчаявшиеся храбрецы. Как правило, они подстерегали одинокие плохо вооруженные корабли и нападали на них, предпочитая всем тактикам численное превосходство.
Торг подозвал своего помощника и, указав на горизонт, спросил:
– Что скажешь, Нирм?
– Возможно, купеческие корабли, а может, и пираты, – ответил тот, прищурившись, – Думаю, скорее последнее, поскольку их что-то многовато. Если они нас заметили, пытаться уйти бесполезно. Корабли корсаров гораздо быстрее любого торгового судна, даже если оно не нагружено товарами по самую ватерлинию.
– Предупреди команду, – приказал Торг, подумав. – Пускай ребята будут готовы.
– Слушаюсь, капитан! – Нирм исчез с мостика, и через некоторое время на палубе начали появляться матросы. Они принялись выгружать из трюма Огни Итинель – сосуды с зажигательной смесью, изобретение жрецов Зиндабара. Они закладывали шарообразные снаряды в небольшие катапульты и баллисты с таким видом, словно ничего особенного не происходило и им просто велели распутать такелаж. Через некоторое время рядом с каждым орудием стояло по два человека. Они время от времени поглядывали в сторону горизонта, где, быстро приближаясь, скользили неизвестные корабли.
Примерно через полчаса стало ясно, что они принадлежат корсарам – на мачтах поднялись черные флаги с мертвой головой, обычный символ морских разбойников. Верхний парус переднего корабля развернулся, и полотнище оказалось ярко-красного цвета – «Королеве» предлагали принять бой. Торг приказал поднять такой же парус на носу корабля и готовиться к атаке. Пиратов было больше, но его судно вмещало достаточное количество воинов и могло постоять за себя. Снова вверх и вниз начали сновать матросы. Они выгружали из трюма запечатанные кувшины с ядовитыми змеями. Такой снаряд при ударе о палубу вражеского судна разбивался, и смертоносные гады расползались, жаля попадающихся на пути людей.
Корабли сближались, теперь можно было разглядеть расположившихся вдоль бортов пиратов – они держали крюки и мечи, готовясь к абордажу. Торг отдал приказ готовиться к бою, и через минуту вся команда высыпала на палубу. В руках у матросов были мечи и небольшие круглые щиты, а некоторые сжимали длинные копья.
Когда пиратские корабли подошли на расстояние выстрела, гренадеры запустили катапульты, и снаряды с зажигательной смесью полетели над водой. Несколько из них упали в воду, остальные угодили в обшивку ближайшего неприятельского корабля и подожгли ее, два или три разбились о мачты, и огонь пополз по парусам. Пираты засуетились, пытаясь потушить пожар. С торжествующими воплями матросы «Королевы морских глубин» зарядили катапульты горшками со змеями и выстрелили. Глиняные сосуды с легкостью разбивались о палубу, и ядовитые гады расползались, шипя от злости. На первом пиратском корабле началась паника. Команда уже не тушила пожар, а в основном убегала от змей. Несколько ужаленных бились в судорогах, представляя собой совершенно жуткое зрелище, что отнюдь не способствовало поднятию боевого духа корсаров.
Следующий залп «Королевы» поджег несколько человек и снасти. Судно стало похоже на огромный факел. Многие прыгали в воду, предпочитая утонуть, чем сгореть живьем или быть укушенным. Другие два корабля начали обходить «Королеву», чтобы взять в «клещи». Торг дал сигнал отразить атаку. Вооруженные матросы распределились по обоим бортам и напряженно ждали. Неприятельские команды приготовились к абордажу. В воздухе просвистели крючья и зацепились за обшивку и снасти. Пираты начали притягивать свой корабль к «Королеве», чтобы навести сходни. Матросы под предводительством первого помощника Нирма принялись рубить канаты, копейщики выставили вперед свое оружие, и борт корабля ощерился стальными наконечниками, словно гигантский еж.
Ударили катапульты. Огни Итинель разбились о вражеское судно, и пираты посыпались в воду, мгновенно превращаясь в угли. Несколько снарядов подожгли центральную мачту, и огонь объял алые паруса. Все три корабля окутал дым. Последнее судно корсаров отвернуло в сторону – по-видимому, капитан решил не давать сражения. На всякий случай гренадеры «Королевы» дали по нему залп, и корабль отошел, пылая бизань-мачтой и кормой. В это время рухнуло несколько рей на первом пиратском судне, к тому моменту уже почти полностью объятом огнем. Следом в воду полетел марс, человек, сидевший в нем, превратился в уголек. Торг дал приказ отойти подальше от пылающего корабля. Никто из пиратов уже не помышлял об абордаже, большинство тех, кто уцелел, барахтались в воде, надеясь лишь на то, что их не станут добивать. Впрочем, в этом не было необходимости – невдалеке уже показались черные гладкие плавники акул. «Королева морских глубин» прошла мимо тонущих кораблей и легла на свой прежний курс.
* * *Бурный поток выбросил Невина в небольшой залив или бухту – справа виднелась излучина скалистого берега, изрытого фьордами. Несколько арочных гротов высилось из воды подобно фантастическим морским животным, выходящим из океана. Они отбрасывали длинные тени, а от затянутого огненной дымкой горизонта пролегала полоса жидкого золота – закатное солнце почти скрылось в черной маслянистой воде.
Лодка, почти до краев набравшая воды, едва держалась на плаву, готовая в любой миг перевернуться. Невин не знал, где находится, но видел, что он по-прежнему в Малдонии – вдоль берега громоздились синие отвесные горы, густо поросшие хвойным лесом, окутанным сизым вечерним туманом. Пещера, из которой выбросила лодку бурная подземная река, терялась в темноте, с нее свешивались тяжелые влажные нити вьюнка, плюща и остролиста, легкий ветерок шевелил верхушки тонких берез и осин, чьи силуэты скрадывались на фоне тянущихся к набрякшему свинцовыми облаками небу гор.
Невин обвел глазами бухту и заметил примерно в полумиле большой корабль, на палубе которого горели огни. Он явно остановился на погрузку, а значит, неподалеку должно быть крупное прибрежное селение, где можно запастись пресной водой и провизией. Судя по всему, судно шло откуда-то с запада, вероятней всего из Сибарга или Алых Копей, и направлялось на восток за грузом экзотических товаров. Невин бросил короткий взгляд на синеющий лес и почувствовал, как его тело наполняется жаром ненависти, боли, отчаяния и горя – все эти чувства смешались и захлестнули его, обжигая разум тысячью жалящих плетей. Его единственная любовь мертва, он не уберег ее, потерял… навсегда. «Навсегда!» – слово вспыхнуло в голове Невина новым смыслом и породило только отчаяние: вечность, в которой не будет Мелиссы, становилась бессмысленной, превращалась в тяжкое бремя. Конечно, у него есть Служение, он должен исполнить волю Молоха, но его собственная жизнь больше не имела для него притягательности. Осталось только тело, оболочка, бездушное и бесчувственное орудие Кровавого бога.
Стараясь заглушить боль воспоминаний, Невин принялся вычерпывать горстями воду из лодки и, когда борта поднялись над волнами, лег на дно, глядя в темное беззвездное небо и размышляя, что делать дальше. Было ясно, что Город Мертвых захвачен, а значит, в Малдонию ему хода нет. Но он туда и не стремился, тем более что явившийся ему в Палантире призрак велел отправляться в Кар-Мардун и предстать перед новым хозяином Келтебруна.
Можно было добираться и по суше, но тогда пришлось бы дни проводить в укромных местах, скрываясь от солнца, и терять время, поэтому Невин решил воспользоваться случаем и подняться на борт загружавшегося неподалеку судна. При помощи Дара Крови, позволявшего ему подчинять себе сознание людей и животных, он рассчитывал заставить команду следовать нужным ему курсом и доставить его в Синешанну.
Чтобы осуществить свое намерение, Невин сел на низкую скамью в центре лодки и принялся грести руками. Челн повиновался нехотя, но все же через пару часов стукнулся о покрытый скользкими ракушками и водорослями борт судна. Туго натянутый якорный канат резко вырисовывался на фоне багрового неба. Ухватившись за него, Невин с легкостью вскарабкался наверх и, подтянувшись на руках, оглядел палубу. Неподалеку находились три матроса, они перекладывали снасти и громко переговаривались, время от времени разражаясь хохотом. Остальные носили с берега тяжелые тюки и закатывали просмоленные бочки с пресной водой, вином и ромом. На капитанском мостике стоял высокий широкоплечий человек с морским кортиком на поясе, одетый в синий камзол и высокие сапоги. За его спиной развевалось голубое полотнище с парящей белой птицей – флаг Сибарга. Невин бесшумно перепрыгнул через борт и, подобный легкой тени, проскользнул за пакгауз. Дождавшись, когда матросы на палубе отправились за очередным мотком каната и свертками парусины, он пробрался к люку, ведущему в трюм, и, приподняв его, скользнул внутрь.
Здесь пахло кислятиной – табак, человеческий пот и винные пары, смешиваясь, наполняли внутренние помещения корабля нестерпимой вонью, которую чуткий к запахам носферату ощущал особенно отчетливо. Теперь он даже мог определить, из скольких членов состоит команда. Но это пока не имело значения. Сейчас главное – найти укромное и удобное место, откуда можно беспрепятственно выбираться по ночам. Невин обошел отсеки и выбрал склад с такелажем; судя по запахам, люди не часто сюда заходили. Зарывшись в парусину, Невин прикрыл глаза и прислушался к шелесту волн, бивших в просмоленный борт корабля. Доски скрипели в такт, судно мерно покачивалось, вокруг сгущалась темнота, и перед внутренним взором носферату вновь возник прекрасный образ женщины с темными волосами и бледной кожей, с любовью глядящей на него прозрачными зеленоватыми глазами.
Так он путешествовал в неизвестном направлении, борясь с жаждой, пока корабль шел вдоль берега Малдонии. Он подслушивал разговоры команды и со временем узнал, что «Королева морских глубин» идет не на восток, как он подумал, а, напротив, возвращается с грузом и держит путь к берегам Алых Копей. Это королевство располагалось почти на границе с Кар-Мардуном.
На восьмые сутки пути он услышал, что через пять дней корабль причалит. Было ясно, что как раз сейчас «Королева» проходит примерно вдоль берегов Ничейной Земли. Невин решил действовать. Ночью он выбрался из своего убежища и бесшумными шагами направился к маячившей на корме фигуре вахтенного рулевого. Подкрасться незамеченным не составило труда. Моряк, вздрогнув, обернулся, и его глаза расширились от удивления, когда он увидел подле себя высокого худого человека, мертвенно-бледного, с пронзительными глазами неопределенного цвета, по радужной оболочке которых внезапно сверху вниз пробежала узкая полоска света.
Наложив заклятие Чар прежде, чем человек успел поднять тревогу, Невин приказал ему сменить курс и повернуть корабль к берегам Кар-Мардуна.