— Поднимайся сюда немедленно! — заорал ему Кук. — Боже, до пуска две минуты. Я не могу ждать!
— Иду… — пилот перевел дыхание, закрыл и задраил люк, а потом, быстро перебирая руками и ногами по металлическим выступам в стене, поднялся в кабину. Подняв голову, он, тяжело дыша, смотрел в напряженное лицо Кука.
— Тридцать секунд! — заорал Кук. — Насосы работают, вот-вот включится зажигание, пристегивайся, черт побери, пристегивайся!
Декоста из последних сил втиснулся в кресло, схватил концы привязного ремня — и тут заработали двигатели.
С ревом выбрасывая потоки пламени, космический «челнок» оторвался от земли и стал набирать скорость.
— «Челнок» стартовал, — сказал Флэкс, обращаясь сразу ко всем четырем на борту «Прометея». — Двигатели работают одну минуту.
Патрик летал на «челноке» не один раз, так что отлично представлял себе, что там происходит. Первое включение двигателей, мощный рывок вперед благодаря ускорителям, работающим на твердом топливе. Три минуты ускорители работают вместе с двигателями. Потом сто шестьдесят миль снижения скорости до точки выхода на орбиту…
— Отключение ускорителей, отделение…
Две огромные трубы, теперь пустые, разлетелись в разные стороны и стали падать обратно, в Атлантический океан. Затем резко щелкнули парашюты, и ускорители медленно опустились туда, где их поджидали суда-перехватчики. Но корабль все еще продолжал подъем, все еще всасывал последние капли топлива из внешнего бака — он еще не вышел на орбиту. Случись любая неполадка, и им придется падать на Землю. С ускорением они не справятся. Что же все-таки происходит?
— Птичка, я вас не слышу… так, все в порядке. Роджер. Отделение внешнего бака!
Двигатели еще работали, бак отлетел в сторону, чтобы потом сгореть в атмосфере. Корабль набирал высоту, нацеливаясь на выход на орбиту. Полет по намеченной траектории…
— Что это? — закричала Коретта. — Что-то горит, там, за иллюминаторами.
Не успела она договорить, как их затрясло, заколотило, казалось, вибрировал сам космос.
— Мы вошли в более плотные слои атмосферы! — воскликнул Патрик. — И теперь…
Режиссер программ телевидения, глядя на экран своего монитора, что-то горестно бормотал про себя. Из чего тут выбирать? Совершенно не из чего! В кадре на втором мониторе был Вэнс Картрайт с его идиотским голосом. На первом шла передача из Центра управления полетом, все были безумно заняты у пультов, и это длилось уже Бог знает сколько часов, причем без звука — Флэкс снова выключил звук. Забудем — зрители достаточно на это насмотрелись. Третий монитор показывал конференцию с писателем-фантастом, специалистом по космическим полетам, готовым в который уже раз пуститься в пространные объяснения. Режиссер уже отснял многие километры пленки, пожалуй, довольно, особенно сейчас, когда все идет к чертовой матери. Четвертый монитор был пуст и готов к любой передаче. Только что прокатили мультипликационный фильм о запуске «челнока», но теперь, когда настоящий «челнок» на орбите, подобный показ неуместен. Режиссер, подумав, все-таки включил Картрайта.
«…драматические события последних часов близятся к завершению. Однако сомнений по-прежнему немало: стыковка еще не произошла. Двигатели обоих кораблей сейчас выключены, так как производятся последние расчеты, которые не могут иметь ошибку больше, чем на одну тысячную процента. Дело в том, что корабли находятся на разных орбитах, на разных высотах и двигаются с разными скоростями. Когда «челнок» вновь запустит свои двигатели, последует финальная и весьма драматическая встреча, которой ждет каждый человек на Земле. Отважный экипаж «Прометея» отдал немало сил, а некоторые космонавты — и свои жизни, чтобы приблизиться к этой точке во времени и пространстве. Было бы вопиющей несправедливостью, если бы в этот последний миг у них отняли и победу, и саму жизнь, ибо они наконец близки к завершению своего трагического полета. Они выходят на свою последнюю орбиту…»
— Запускай мультфильм о горящем «Прометее», — сказал в свой микрофон режиссер и, как только появилась картинка, он наложил на нее голос Картрайта.
«…на этой высоте дышать воздухом невозможно, он сильно разрежен, как внутри электрической лампочки. Но при неимоверной скорости — пять миль в секунду, восемнадцать тысяч миль в час, — даже этот разреженный воздух будет для «Прометея» подобен мощной стене. — Рисованная ракета начала накаляться, от ее носа полетели искры. — И от трения он в конце концов загорится…»
Картрайт запнулся, у него вдруг расширились глаза, и он сильнее прижал к уху миниатюрный наушник. Когда он заговорил снова, то было видно, что он потрясен, от усталости не осталось и следа.
«Это случилось, Боже мой! Только что «Прометей» сообщил о входе в более плотные слои атмосферы, и после этого их сигнал пропал. Мы знаем, что раскаленная, ионизированная атмосфера мешает связи, может быть, дело только в этом. Или же с ними произошло самое худшее… и в конце концов наступил тот самый ужасный момент, которого мы все так боялись. Может быть, это конец. И, если это действительно так, мы можем лишь сказать, если они и погибли, то не напрасно. Потому что благодаря их усилиям до самого последнего момента этот гигант удерживался на орбите и сейчас он несется где-то над пустынными просторами Тихого океана. Если даже он свалится сейчас на Землю, никто внизу не пострадает, и трагедия Коттенхэм-Ньютауна не повторится…»
— Здорово, честное слово, здорово, — хихикал про себя режиссер, потирая руки. — Они вошли в атмосферу как раз во время показа схемы такого пожара. Ничего себе подгадали!
— Я не знаю, — сказал Флэкс. — Клянусь Богом, просто не имею пока ни малейшего представления.
— Я понимаю, мистер Флэкс, и в самом деле ценю вашу позицию. — Дилуотер чувствовал усталость и боль в его голосе и понимал, что спрашивать Флэкса больше нельзя и нельзя на него давить. — Эта линия будет подключена, я сам буду стоять рядом и вместе со всеми ждать каких бы то ни было известий. Мы будем молить Бога, чтобы вести оказались добрыми.
Дилуотер медленно повесил трубку и оглядел кружок смотревших на него людей.
— Больше пока ничего не известно, — сказал он.
— Они должны знать! — вскричал президент Бэндин. — Восемь миллиардов вложено в оборудование, а они не могут найти решения? Они что, не могут просто посмотреть в свои телескопы?
— Они делают все технически возможное. Через минуту-другую мы будем знать, что именно происходит.
Бэннерман подошел к большому столу-планшету, где красной точкой помечено было местоположение «Прометея» в момент последнего сеанса связи.
— Лучше, если бы они это узнали поскорее. Если эта штука упадет сейчас, то это произойдет над океаном. Но если она останется на орбите еще несколько минут, то свалится прямо на Лос-Анджелес.
Все смолкли. Не было слов, чтобы передать те чувства, которые возникли в преддверии столь невероятной, но вполне возможной трагедии.
— Ничего, — произнес Кук. — Пока еще ничего. — Он взглянул на космос, на звезды, ничего перед собой как бы не видя.
— Они не могут сгореть, не могут, когда мы совсем рядом! — сказал Декоста. Он расстегнул привязной ремень и, оттолкнувшись ногой, выплыл из кресла. — Я надеваю скафандр.
— Не знаю, будет ли у тебя возможность воспользоваться им.
— Ты думаешь, я это знаю? — в голосе его звучали горечь и злость. Он отпер шкафчик и вытащил скафандр. — Знаешь, это все равно что постучать по дереву. Так делают даже те, кто вовсе не суеверен. Я надеваю эту штуку и собираюсь ею воспользоваться, слышишь?
— Знай наших, львенок, — Кук попытался пошутить, улыбнуться, но у него это плохо получилось. Он включил передатчик: — «Челнок» вызывает Центр управления полетом. Вы слышали…
— Пока ничего нового, — сказал Флэкс. — Прости, Кук, пока ничего. Продолжаем работать по программе, вам предстоит включить двигатели примерно через двадцать минут.
— Роджер. Связь окончена.
Флэкс забыл про усталость, забыл про все на свете. Нужно же, чтобы все закончилось именно так, когда до спасения рукой подать. Он посмотрел на счетчик времени. Меньше часа до сближения…
— …что-то слышим…
Голос из динамика встряхнул всех, как марионеток на нитках, все разом повернулись к радиоприемнику, который шипел и хрипел от помех. Наконец до них донеслись еле различимые слова:
— …в… управления полетом… примите… «Прометей»…
Глава 43
ПВ 33:34
— Все кончилось, — сказала Коретта. — Огонь, горящие обломки, их больше нет.
Глава 43
ПВ 33:34
— Все кончилось, — сказала Коретта. — Огонь, горящие обломки, их больше нет.
— Уже минут пять как нет, — кивнул Патрик. — Теперь все мы на последней орбите.
— Что ты хочешь сказать? — поинтересовалась Коретта.
— Мы были в перигее, самой близкой к Земле точке нашей орбиты, когда зацепили атмосферу. Еще немного, и мы просто сгорели бы. А мы лишь слегка ее задели, чиркнули, как голыш по воде, и оторвались. Теперь мы с точностью почти до минуты знаем, сколько времени у нас осталось. При следующем перигее мы упадем. Так что чуть больше часа. — Патрик пошарил вокруг себя и включил переговорное устройство. — Центр управления полетом, говорит «Прометей». Мне необходимо связаться с «челноком».
— Роджер, Патрик. Я слушаю.
— Как твоя птичка, Куки?
— О'кей, все в полном порядке.
— Когда рассчитываешь встретиться с нами?
— Минут через сорок.
— Нормально, если вы успеете вовремя. Должно хватить времени и на стыковку, и на переход к вам. Хорошо бы ты сумел взять нас уже при первом заходе.
— Постараюсь, Пат. Сделаю все, что в моих силах.
— Не сомневаюсь, Куки. Связь закончена.
Надя подождала, пока закончится сеанс связи, и спросила:
— Есть ли у нас время для декомпрессии и подготовки к эвакуации до момента стыковки?
— Да, времени более чем достаточно, — сказал Патрик.
— Пожалуйста, вы не могли бы… мои глаза… Мне что-то мешает… даже больно немного…
— Тебе следовало сказать об этом раньше. Григорий, загерметизируй пока, ты знаешь, где контрольные кнопки. — Патрик нащупал соседнее кресло и дотронулся до Надиной руки, погладил ее по плечу, крепко сжал пальцы, поняв, что про нее они забыли, что она старалась не отвлекать их, пока все были так заняты. Ослепшая, закованная в броню скафандра, совершенно безропотная.
— Прости нас, — сказал Патрик.
— Не говори глупостей. Ты сделал для нас все возможное.
— Герметизация завершена, — оповестил Григорий, расстегивая и снимая шлем. После застоявшегося внутри скафандра запаха собственного тела даже консервированный, бедный кислородом воздух кабины казался восхитительным. Коретта уже сняла свой шлем и теперь помогала Наде.
— Сейчас я сменю повязку и сделаю тебе укол, — приговаривала она.
— Я не хочу спать, — голос Нади прозвучал неожиданно резко.
— Не беспокойся, милая. Только чуть-чуть, чтобы снять боль. И Патрику тоже.
Она уверенно взялась за дело — Григорий не сводил с нее глаз. Ему, блондину, ее густые темные волосы казались прекрасными. И кожа — смуглая, теплая, нежная… Она не походила ни на одну женщину из тех, кого он встречал раньше. Ему хотелось наклониться и поцеловать ее в шею, прямо над жестким воротником скафандра, но мешать было нельзя. И он уставился на часы, отсчитывающие полетное время, потом — через иллюминатор во тьму.
— Когда Коретта закончит, нам придется снова разгерметизироваться. Я должен выйти и завершить программу «Змеиное кольцо».
— Нет! — Коретта похолодела от его слов и повернулась к нему. — Нам теперь это не требуется… они же совсем близко.
— В любом случае наш корабль должен быть уничтожен полностью. Ради людей на Земле.
— Но ты же слышал: Центр управления считает, что «Прометей» упадет в океан…
— Этого недостаточно. Вероятность, что он упадет, например, в Калифорнии ничуть не меньше. Я не могу допустить, чтобы эта вероятность стала реальностью.
— Боюсь, у нас нет выбора, — произнес Патрик. — Мы сделали все, что было в наших силах, и ты вряд ли в состоянии довести программу до конца. Вполне вероятно к тому же, что астроскаф снесло. А без него ты не сможешь снова добраться до двигателей.
— Об этом я не подумал! — сказал Григорий. Он резко повернулся, неуклюже замахал руками и ногами, стукнулся о стенку у иллюминатора, потом выровнялся и прижался лицом к холодному стеклу. Видна была только внешняя сторона крышки люка. Больше ничего. — Его снесло, — сказал он устало. — Так что об этом нечего и говорить.
Коретта переломила пополам шприцы одноразового использования, сунула в накопитель отходов и бросилась к нему. Однако поспешила, забыв про невесомость, так что ей пришлось покрепче ухватиться за него, чтобы не удариться. Она так и не выпустила его руку.
— Почему ты так горюешь? Мы ведь сделали все, что смогли. Нас не в чем упрекнуть.
Он напряженно всматривался в забинтованные лица пилотов, и на его лице отражалась глубокая боль. Когда он заговорил, то только она смогла расслышать его тихий шепот:
— Я хотел сделать все как следует, это было так важно. Посмотри на них, они же ослепли и, наверное, навсегда. В этом виновата моя страна, и мне так стыдно. Я полагал, что как-то смогу… возместить ущерб, если все сделаю как надо. Если уничтожу угрозу человечеству.
— Но ты же слышал: это ведь не Советский Союз выстрелил по «Прометею». Это какой-то один безумец…
Григорий криво усмехнулся.
— Ты совсем ребенок, дорогая! Ты очень красивая женщина, но все равно сущий ребенок. В моей стране таких несчастных случаев не бывает. Все было решено заранее, а потом нашли козла отпущения…
— Козла? Но я верю, верю всему, что ты говоришь. Хотя теперь ты уже бессилен что-либо изменить — так что лучше выбрось это из головы. Если только этот «челнок» не опоздает, мы все останемся живы и успеем вернуться в штат Флорида как раз к обеду.
Она смотрела своими широко открытыми темными глазами прямо в его голубые глаза, потом наклонилась и поцеловала в губы. Металлические кольца их скафандров звякнули, и ей пришлось слишком сильно тянуться, чтобы достать до его рта. Они могли бы показаться смешными — две толстые неповоротливые фигуры, запеленутые в металл и пластик, — но смешными они не были. Он тоже поцеловал ее, глазами сказав ей больше, чем можно сказать словами.
— Полетное время? — спросил вдруг Патрик.
— 34:23, — ответила Коретта, отстраняясь от Григория.
— Пора. Надеть шлемы. Григорий, проверь, чтобы все закрепились. Сейчас «челнок» будет делать заключительный заход.
— «Прометей», вы у меня на электронном определителе расстояния, идем на сближение, — произнес Кук.
— Ждем вас Наш люк открыт, и мы готовы.
— Двигатели выключены, и мы сближаемся со скоростью сто двадцать футов в секунду.
— Вот они! — воскликнул Декоста, когда на экране возник «Прометей». Кук кивнул, руки у него лежали на пульте управления. — Вы теперь у нас в поле зрения, похоже, мы над вами и чуть сбоку. Ваш спасательный модуль закрыт тенью от грузового отсека, поэтому я не уверен, попадем ли мы в створ.
— Мы внимательно следим за вами. Подходите точно. Створ расположен приблизительно в тридцати градусах от вашей теперешней орбиты.
— О'кей, Пат. Я еще немного поднимусь и поверну, тогда стыковка будет легче пареной репы.
Конечно же, это было далеко не так. Кук знал, что ему совершенно необходимо попасть точно в створ с первого же захода — ведь второго не будет. Точно, обязательно точно. Остается 2727 футов, скорость сближения 19,7 фута в секунду. Он включил реактивные тормоза. 1370 фута, 9,8 фута в секунду. Космический корабль постепенно вырастал, становился все ближе.
— Им повезло, что грузовой отсек у них на носу, — сказал Декоста. — Весь к чертовой матери сгорел. Но уж лучше он, чем они. — Он включил кислород, затем надел шлем. — Радиосвязь о'кей? — спросил он.
— В порядке.
— Я открываю люк.
Он нырнул головой вперед и ухватился за ручку герметизации шлюза. Оказавшись внутри шлюза, он задраил люк и повернул колесо замка. Давление стало падать, и наконец замигал красный огонек декомпрессии. Внешний люк открылся без труда, рядом с ним находился пульт управления грузовым выходом. Декоста осветил пульт фонарем и включил механизм, открывающий грузовой люк. Возникшая внизу полоса света становилась все шире по мере того, как огромные створки люка начали расходиться в стороны. Свет хлынул потоком, и он увидел основание телеуправляемого манипулятора всего в каком-то ярде от себя. Он ухватился за него и скользнул на дно похожего на колодец трюма. За все это время он позволил себе всего лишь раз взглянуть на «Прометей».
Корабль находился не более чем в сотне ярдов и плавно приближался. Исполинский покрытый шрамами цилиндр в двести пятьдесят футов длиной. Модуль экипажа все еще скрывался в тени грузового отсека, но Декоста знал, что они там и ждут его.
— Поехали, — сказал он, взявшись за рабочую часть манипулятора. Нож был именно там, где он его оставил, — свободно плавал на конце веревки. Он осторожно протянул руку и взялся за рукоятку, потом лезвием перерезал узел на веревке. Даже из-за столь слабого толчка он пролетел несколько метров до того места, где находились ранцы для выхода в космос, подобрал конец белой нейлоновой веревки и стал вытягивать ее петля за петлей.