Отпустить тебя было так тяжело, но я ведь всего лишь няня, сестра больше не могла оставить вас у себя, а у меня не было денег, чтобы вырастить вас обоих. Ты была слабее здоровьем, а он слишком маленький, чтобы ехать так далеко, поэтому именно тебя я решила спасти, родная».
Дорогой Долдри, к концу этого рассказа мне казалось, что я выплакала все слезы, но, поверьте, их еще осталось довольно.
Я спросила госпожу Йилмаз, почему она все время говорила «вы» и с кем она меня сравнивала, когда говорила, что я слабее здоровьем.
Она обняла меня и попросила простить ее. Простить за то, что разлучила меня с братом.
Через пять лет после моего отъезда в Лондон с моей новой семьей армия Его Величества заняла Измит. Империя была повержена. Какая ирония судьбы, не правда ли?
Затем в 1923 году влиятельный родственник госпожи Йилмаз утратил свое положение и вскоре умер. Овдовевшая сестра, как и многие другие, бежала из побежденной страны, где зарождалась республика. Женщина эмигрировала в Англию, сохранив лишь кое-что из драгоценностей, и поселилась у моря, в Брайтоне.
Гадалка оказалась права по всем пунктам. Я действительно родилась в Стамбуле, а не в Холборне. Я встретила всех тех, кто привел меня к мужчине, который значит больше всего в моей жизни.
Я отправляюсь на его поиски, потому что теперь знаю, что он существует.
У меня где-то есть брат, которого зовут Рафаэль.
Целую вас. Алиса * * *Алиса провела весь день с госпожой Йилмаз.
Она помогла ей сойти вниз, потом они пообедали в увитой зеленью беседке в компании Джана и племянника госпожи Йилмаз, а после сели вдвоем под высокой липой.
Старая няня полдня говорила о тех годах, когда отец Ануш был в Стамбуле сапожником, а его жена — счастливой матерью двух прелестных детей.
Расставаясь, Алиса обещала госпоже Йилмаз часто ее навещать.
Она попросила Джана вернуться морем, и, когда пароходик подходил к берегам Стамбула, Алиса взглянула на дом на берегу, и у нее сжалось сердце.
На следующий вечер она поздно вышла из дому, чтобы отправить Долдри письмо, которое он получил спустя неделю. Долдри так и не признался Алисе, что, читая его, тоже плакал.
14
По возвращении в Стамбул Алису занимала лишь одна мысль — найти брата. Госпожа Йилмаз сказала, что, когда ему исполнилось семнадцать, он уехал попытать счастья в Стамбуле. Раз в год он навещал няню и иногда присылал открытку. Он стал рыбаком и большую часть времени проводил в море, на судне, промышлявшем ловлей тунца.
Летом каждое воскресенье Алиса объезжала порты Босфора. Когда причаливало рыболовецкое судно, она спешила на пристань и спрашивала спускавшихся рыбаков, не знают ли они Рафаэля Кашадоряна.
Пролетели июль, август и сентябрь.
Как-то в воскресенье по случаю теплого осеннего вечера Джан пригласил Алису поужинать в маленький ресторан, который так понравился Долдри. В это время года столики ставили на террасе прямо на пирсе.
Посреди беседы Джан внезапно умолк. Потом очень нежно взял Алису за руку.
— Знаете, я кое в чем ошибался, а кое в чем был все-таки прав, — сказал он.
— И в чем же? — улыбнулась Алиса.
— Я ошибался, дружба между мужчиной и женщиной действительно возможна, вы стали моим другом, Алиса-Ануш Пендлбери.
— А в чем же ты был прав? — по-прежнему улыбаясь, спросила Алиса.
— Я действительно лучший гид в Стамбуле, — заявил Джан и расхохотался.
— Я никогда в этом не сомневалась, — отвечала Алиса, рассмеявшись вслед за Джаном. — Это ты к чему?
— А к тому, что если у вас есть мужчина-двойник, то он сидит через два столика позади вас.
Алиса перестала смеяться, обернулась, и у нее перехватило дыхание.
За ее спиной с какой-то женщиной сидел молодой мужчина.
Алиса отодвинула стул и встала. Разделявшие их несколько метров показались ей бесконечными. Подойдя к их столику, она извинилась за беспокойство и спросила у мужчины, не Рафаэлем ли его зовут.
Разглядев в тусклом свете ламп лицо незнакомки, мужчина замер.
Он встал и пристально посмотрел Алисе в глаза.
— Мне кажется, я твоя сестра, — тихо проговорила она. — Я Ануш. Я повсюду тебя искала.
15
— Хорошо у тебя, — сказала Алиса, подходя к окну.
— Тут тесновато, зато с кровати видно Босфор. Да и потом, я тут нечасто бываю.
— Знаешь, Рафаэль, я не верила в судьбу, во всякие знаки, которые указывают, куда нам идти. Не верила болтовне гадалок, картам, предсказаниям. Я не верила в счастье и еще меньше в то, что когда-нибудь тебя встречу.
Рафаэль встал и подошел к Алисе. Грузовой корабль входил в пролив.
— Думаешь, твоя гадалка из Брайтона может быть сестрой Яи?
— Яи?
— Ты так называла няню, когда была маленькая, не умела правильно выговаривать. Для меня она всегда была Яя. Она говорила, что сестра уехала в Англию и с тех пор от нее не было вестей. Она покинула страну, и мне кажется, что Яя немного стыдится этого. Если это и правда она, то мир и вправду чертовски тесен.
— Наверное, так и есть, раз я тебя отыскала.
— Что ты так смотришь?
— Я могу на тебя часами смотреть. Я думала, что совсем одна на свете, а теперь у меня есть ты.
— И что ты собираешься делать?
— Окончательно поселиться здесь. У меня есть профессия, страсть, которая однажды позволит мне уйти из ресторана Мамы-джан и снять жилье попросторнее. Я хочу вернуться к своим корням, наверстать упущенное и поближе с тобой познакомиться.
— Я часто хожу в море, но буду рад, если ты останешься.
— А ты, Рафаэль, никогда не хотел уехать из Турции?
— Куда? Это лучшая страна в мире, и это моя родина.
— А гибель наших родителей — ты простил ее?
— Пришлось простить, не все были заодно. Вспомни Яю и ее семью, которая нас приютила. Я вырос в турецкой семье и научился терпимости. Мужество одного порядочного человека перевешивает жестокость тысячи других. Посмотри, как красив Стамбул.
— Ты никогда не хотел разыскать меня?
— Когда я был маленький, я не знал, что ты есть. Яя рассказала о тебе, только когда мне исполнилось шестнадцать, да и то потому что племянник проговорился. В тот день она рассказала, что у меня есть старшая сестра, но она даже не знала, жива ли ты. Она рассказала про выбор, который ей пришлось сделать. Она не могла вырастить нас обоих. Не упрекай ее за то, что она меня выбрала. В те времена с девочкой неизвестно еще что приключилось бы, а мальчик мог стать опорой в старости. Дважды в год я ей немного денег посылаю. Она тебя отдала не потому, что меньше любила, просто иначе было нельзя.
— Я знаю, — сказала Алиса, — она мне даже призналась, что была больше привязана к тебе и с тобой она бы ни за что не рассталась.
— Яя тебе правда так сказала?
— Честное слово.
— Ты уж извини, но я бы соврал, если бы не сказал, до чего мне это приятно.
— В конце месяца у меня наберется достаточно денег, чтобы съездить в Лондон. Я пробуду там несколько дней: соберу вещи, отправлю их, попрощаюсь с друзьями и отдам соседу ключи. Он будет счастлив.
— Скажи ему спасибо, это ведь благодаря ему мы встретились.
— Знаешь, он такой чудной тип, а самое поразительное, он ни разу не усомнился, что так и будет. Он даже представить себе не мог, что человек, которого мне суждено встретить в конце пути, — мой брат, но он знал, что этот человек существует.
— Он верил в пророчество больше, чем ты.
— Если хочешь знать, больше всего ему нужна была моя стеклянная крыша. Но, конечно, я признаю, что многим ему обязана. Вечером я напишу ему и скажу, что ненадолго приеду в Лондон.
* * *Дорогая Алиса-Ануш!
Ваши прошлые письма глубоко меня взволновали, а сегодняшнее растрогало еще больше.
Итак, вы решили и дальше жить в Стамбуле. Бог свидетель, я буду очень скучать по своей соседке, но мысль о том, что вы будете счастливы, делает счастливым и меня.
Стало быть, вы приедете в Лондон в конце месяца на несколько дней. Мне бы так хотелось вас повидать, но судьба распорядилась иначе.
На этой неделе я уезжаю на отдых с подругой, и изменить ничего нельзя. Она уже подала заявление об отпуске, а вы сами знаете, как сложно что-то менять в нашей жуткой стране.
Не могу поверить, что у нас не получится встретиться. Вам следовало бы остаться подольше, но я понимаю: у вас свои обязательства. Ваша Мама-джан и так оказала любезность, отпустив вас на несколько дней.
Все, что нужно, я сделал: убрал из вашей квартиры мольберт, картины и кисти, чтобы вы чувствовали себя дома. Вы все найдете в идеальном порядке. Пока вас не было, я починил петли в окне крыши, они совсем разболтались, и в окно дуло. Если бы мы ждали, пока эта скряга, наша хозяйка, их починит, вы бы, чего доброго, от холода умерли. Впрочем, сейчас это не важно, в декабре вы будете жить в широтах более мягких, чем юг Англии.
Все, что нужно, я сделал: убрал из вашей квартиры мольберт, картины и кисти, чтобы вы чувствовали себя дома. Вы все найдете в идеальном порядке. Пока вас не было, я починил петли в окне крыши, они совсем разболтались, и в окно дуло. Если бы мы ждали, пока эта скряга, наша хозяйка, их починит, вы бы, чего доброго, от холода умерли. Впрочем, сейчас это не важно, в декабре вы будете жить в широтах более мягких, чем юг Англии.
Алиса, вы снова благодарите меня за то, что я для вас сделал, но знайте, вы подарили мне прекраснейшее из всех путешествий, которое мог совершить человек. Недели, проведенные с вами в Стамбуле, останутся лучшим воспоминанием моей жизни, и, какое бы расстояние отныне ни разделяло нас, в моем сердце вы навсегда останетесь верным другом. Надеюсь, что однажды навещу вас в этом чудесном городе, а вы найдете время познакомить меня со своей новой жизнью.
Дорогая Алиса, моя верная спутница в путешествии, я также надеюсь, что наша переписка продолжится, хотя и думаю, что письма от вас будут приходить гораздо реже. Мне будет вас не хватать, впрочем, я уже написал об этом.
Целую вас. Друзья ведь так поступают? Преданный вам ДолдриP.S. Забавно. Когда почтальон (кстати, мы с ним помирились, посидев в пабе) вручил мне ваше письмо, я как раз заканчивал свою картину. Хотел вам ее послать, но это нелепо: теперь вам достаточно открыть окно, чтобы увидеть гораздо более прекрасную копию того, над чем я трудился долгие месяцы в ваше отсутствие.
* * *Алиса закрыла за собой дверь. С двумя чемоданами в руках, маленьким и большим, она поднялась вверх по улице. В ресторане ее ждали Мама-джан, ее супруг и лучший гид Стамбула. Мама-джан взяла ее за руку и подвела к столику, накрытому на пять персон.
— Сегодня ты наш почетный гость, — сказала она, — я взяла человека на время твоего отсутствия, но только пока тебя не будет! Садись, тебе надо поесть перед дальней дорогой. Твой брат не придет?
— Его траулер должен был утром вернуться, надеюсь, он успеет: обещал проводить меня в аэропорт.
— Вас туда повезу я! — возразил Джан.
— У него теперь машина, ему нельзя отказывать, а то насмерть обидится, — сказала Мама-джан, глядя на племянника.
— Почти новая! У нее до меня было всего два хозяина, один из них американец, очень аккуратный. С тех пор как я отказался от денег мистера Долдри и больше не работаю на вас, у меня было много клиентов, и платят они по-королевски. Лучший гид Стамбула обязан возить клиентов по всему городу и даже дальше. На прошлой неделе я возил одну пару смотреть форт Румели на Черном море, мы добрались всего за два часа.
Алиса поглядывала в окно, не идет ли Рафаэль, но все уже поели, а он все не появлялся.
— Ты же знаешь, — сказала Мама-джан, — с морем не поспоришь, а если улов очень хороший или очень плохой, они могут вернуться только завтра.
— Я знаю, — вздохнула Алиса. — Ладно, все равно я скоро вернусь.
— Пора ехать, — сказал Джан, — иначе вы опоздаете на самолет.
Мама-джан поцеловала Алису и проводила ее до красивой машины Джана. Ее муж уложил вещи в багажник. Джан распахнул перед Алисой пассажирскую дверцу.
— Пустишь за руль? — спросила Алиса.
— Вы шутите?
— Я умею водить, ты знаешь.
— Но не эту машину! — воскликнул Джан и подтолкнул Алису в салон.
Он повернул ключ зажигания и с удовольствием прислушался к звуку загудевшего мотора.
Алиса услышала крик «Ануш!» и выскочила из машины. К ней бежал брат.
— Знаю, я опоздал, — запыхавшись проговорил он и уселся на заднее сиденье, — но я не виноват, у нас сеть зацепилась. Прибежал, как только смог.
Джан выжал сцепление, и «форд» покатил по улочкам Ускюдара.
Через час они прибыли в аэропорт Ататюрк. У терминала Джан пожелал Алисе счастливого пути и оставил ее наедине с братом.
Алиса подошла к стойке регистрации, один чемодан сдала, другой взяла с собой. Регистратор велела ей немедленно пройти на паспортный контроль: она последняя, все ждут только ее.
— Пока я был в море, — сказал Рафаэль, провожая Алису к дверям, — я много думал про эту историю с гадалкой. Не знаю, действительно ли она сестра нашей Яи, но, если будет время, тебе бы стоило с ней повидаться, потому что в одном важном пункте она ошиблась.
— В каком? — спросила Алиса.
— Пока ты ее слушала, гадалка сказала, что самый дорогой в твоей жизни мужчина только что прошел у тебя за спиной, так?
— Да, — отвечала Алиса, — это ее слова.
— В таком случае мне жаль, сестренка, но этот мужчина точно не я. Я никогда не покидал Турцию, и меня не было в Брайтоне двадцать третьего декабря прошлого года.
Алиса поглядела на брата.
— Ты, случайно, не догадываешься, кто в тот вечер мог оказаться у тебя за спиной? — спросил Рафаэль.
— Может, и догадываюсь, — задумчиво пробормотала Алиса, прижимая к себе чемодан.
— Хочу напомнить, что тебе еще нужно пройти таможню. Что ты прячешь в этом футляре, который так бережно к себе прижимаешь?
— Трубу.
— Трубу?
— Да, трубу и, возможно, ответ на вопрос, который ты мне задал, — с улыбкой сказала Алиса. Она обняла брата и шепнула ему: — Если задержусь, не сердись. Я обязательно вернусь.
16
Лондон, среда 31 октября 1951 года
Такси остановилось у подъезда викторианского дома. Алиса забрала багаж и поднялась по лестнице. На площадке верхнего этажа было тихо. Она взглянула на дверь соседа и вошла в свою квартиру.
В ней пахло натертым паркетом. Мастерская была такой же, какой она ее оставила. На табурете у кровати стояли три белых тюльпана в вазе.
Алиса сняла пальто и села за рабочий стол. Провела рукой по деревянной столешнице и взглянула на серое небо Лондона сквозь стеклянную крышу.
Затем она снова подошла к кровати, открыла футляр. В нем лежали труба и тщательно упакованный флакон с духами, который она достала и поставила перед собой.
Алиса ничего не ела с утра, впрочем, она еще успевала сбегать в бакалею на той стороне улицы.
Шел дождь, у нее не было зонтика, но на вешалке висел плащ Долдри. Алиса набросила его на плечи и вышла.
Бакалейщик был рад ее видеть. Он удивился, почему она ни разу не зашла к нему за последние несколько месяцев. Наполняя корзину, Алиса рассказала про долгое путешествие и про то, что скоро опять уедет.
Она получила счет и принялась шарить в карманах, забыв, что это не ее плащ, и в одном нашла связку ключей, а в другом клочок бумажки. Она улыбнулась, узнав билет на ярмарку, который Долдри купил, когда возил ее в Брайтон. Пока Алиса доставала деньги из кошелька, бумажка выскользнула и упала на пол. Алиса отправилась домой, нагруженная покупками: она, как всегда, накупила слишком много всего.
Вернувшись домой, Алиса разобрала пакеты и, глянув на будильник, решила, что пора подготовиться. В этот вечер она собиралась навестить Антона. Она закрыла футляр с трубой и стала думать, какое платье надеть.
Пока Алиса красилась перед маленьким зеркалом в коридоре, ее стали одолевать сомнения: одна мелочь не давала ей покоя.
— Касса в тот вечер не работала, вход был бесплатный, — произнесла она вслух.
Она закрыла помаду, подбежала к вешалке, где висел плащ, и стала шарить в карманах, но обнаружила только связку ключей. Алиса сбежала по лестнице и опрометью бросилась в бакалею. Влетев в дверь, она обратилась к бакалейщику:
— Только что я уронила на пол бумажку. Вы ее не видели?
Бакалейщик сказал, что его магазин содержится в образцовом порядке. Если она уронила бумажку, то искать ее нужно в мусорной корзине.
— Где эта корзина? — спросила Алиса.
— Я только что вынес ее, как и положено, мисс. Мусорный бак во дворе, но вы же не собираетесь…
Не дослушав, Алиса бросилась к двери, ведущей во двор. Торговец в тревоге бросился следом и воздел руки к небу, увидев, как его клиентка, стоя на коленях, перебирает разбросанный мусор.
Он присел рядом и спросил, что за сокровище она ищет.
— Билет, — ответила Алиса.
— Надеюсь, лотерейный?
— Нет, просто входной билет на пирс в Брайтоне.
— Полагаю, он вам очень дорог?
— Возможно, — сказала Алиса, отбрасывая в сторону апельсиновые корки.
— Всего лишь возможно? — воскликнул бакалейщик. — А вы не могли точно в этом убедиться, прежде чем вытряхивать мой мусор?
Алиса не ответила, по крайней мере не сразу. Ее внимание привлек клочок бумаги.
Она взяла его, развернула, прочла дату на входном билете на брайтонский пирс и сказала:
— Да, он мне очень-очень дорог.
17
Долдри крадучись поднимался по лестнице. Подойдя к двери своей квартиры, он обнаружил на коврике у порога стеклянный флакон и небольшой конверт. На этикетке флакона стояла надпись «Стамбул», а в приложенной записке говорилось: «Я, по крайней мере, сдержала слово…»