– Разумеется, потребовали, как и у всех тех, кто имел отношение к операции. Однако Борн заявил, что ничего не помнит – абсолютно ничего, твою мать. Мартин ему поверил, а я – нет.
– Скажите только одно слово, сэр, и я вырву из него всю правду.
– Лернер, не тешь себя пустыми надеждами. Борн скорее умрет, чем скажет хоть слово.
– На оперативной работе я усвоил одно: сломать можно любого.
– Только не Борна. Поверь мне. Нет, он нужен мне мертвым. Для меня этого будет вполне достаточно.
– Слушаюсь, сэр.
– И никому ни слова, в том числе и Мартину. Мартин столько раз прикрывал Борну задницу, что я сбился со счета. Но теперь он уже не сможет заступиться за своего дружка, черт побери. Мартин обещал, что полностью порвал с Борном. И теперь тебе предстоит его разыскать.
– Я все понял. – Лернер встал.
Директор ЦРУ поднял голову.
– Да, Мэттью, сделай одолжение. Не возвращайся без хороших новостей.
Лернер, не моргнув, выдержал его взгляд.
– Ну а когда я вернусь?
Старик прекрасно понял брошенный ему вызов. Откинувшись назад, он сплел пальцы и постучал ладонями одна о другую, словно предаваясь глубоким раздумьям.
– Может быть, ты и не получишь то, что хочешь, – сказал он. – Но, думаю, ты получишь именно то, что тебе нужно.
Борн забрался в узкую гондолу, и Богдан последовал за ним. Оторвавшись от бетонной площадки, гондола закачалась над круто обрывающейся вниз скалой известняка.
Борн сказал:
– Я предположил, что это ваши люди.
– Не смеши меня.
– Богдан Ильич, я здесь совершенно один. Мне нужно провернуть дело с Лермонтовым.
На мгновение они встретились взглядами. Взаимная враждебность была осязаемой, словно третий человек в гондоле. От пальто Богдана воняло плесенью и табачным дымом. На плечах белела перхоть.
Толстый трос стонал, проезжая по колесам опор. В самый последний момент четверо бизнесменов запрыгнули в две следующие гондолы, продолжая громко шуметь, изображая пьяную компанию.
– Упав с такой высоты, ты разобьешься, – мягко заметил Богдан. – Тут никаких вопросов быть не может.
Борн следил за теми, кто ехал следом.
Волнение на море усиливалось. Танкеры медленно пересекали бухту, но паромы, как и чайки, отдыхали. Вдали от берега лунный свет тронул серебристой изморозью гребешки волн.
Бульдог продолжал рыскать по берегу. Пробегая по серому песку, собака подняла голову. Ее плоская морда была покрыта пеной и водорослями. Бульдог начал было лаять, но хозяин успокоил его, потрепав по спине. Они скрылись под деревянным причалом, позеленевшие от воды сваи которого скрипели в набегающих волнах. Слева начинался решетчатый лабиринт деревянных брусьев; он укреплял часть берега, подмытую морем. Дальше тянулся ряд погруженных в темноту ларьков, кафе и ресторанов, летом обслуживающих толпы отдыхающих. А за плавным изгибом побережья, где-то в километре к югу, находился яхт-клуб, своими огнями напоминающий деревню.
Четверо мужчин спустились на берег.
– Надо что-то делать, – сказал Богдан.
Не успел он договорить, как Борн понял – это еще одно испытание. Оглянувшись, он увидел, что мужчин уже нет – они просто исчезли. Но, разумеется, они по-прежнему остаются на берегу. Вероятно, они скрылись за решеткой, укрепляющей берег, или в одном из пустующих кафе.
Борн протянул руку.
– Дай мне «маузер», и я с ними разберусь.
– Неужели ты думаешь, что я доверю тебе пистолет? И позволю стрелять в наших преследователей? – Богдан сплюнул. – Если дело дойдет до охоты, мы оба займемся этим.
Борн кивнул.
– Мне уже приходилось здесь бывать, я знаю, куда идти. Следуй за мной.
Они пошли наискосок по песчаному берегу, удаляясь от кромки прибоя. Нырнув за деревянную решетку, Борн подобрал с земли доску и с силой ударил ею о брус, проверяя на прочность. Он оглянулся на Богдана, выясняя, не станет ли тот возражать. Однако Богдан лишь пожал плечами. В конце концов, у него был «маузер».
Они двинулись в полумраке лабиринта, то и дело пригибаясь, чтобы не удариться головой о брусья.
– Далеко еще до того места, где нас ждет Лермонтов? – шепотом спросил Борн.
Богдан беззвучно рассмеялся. В его глазах по-прежнему светилась подозрительность.
У Борна возникло предчувствие, что речь идет об одном из катеров, пришвартованных к причалам яхт-клуба. Он сосредоточил внимание на тенях вокруг. Впереди был первый из ларьков – место, где он уже бывал в прошлом.
Краем глаза Борн заметил движение, едва различимое, осторожное. Он продолжал идти прямо, не оборачиваясь, следя одним лишь взглядом. Сначала он не мог ничего различить, кроме беспорядочной чересполосицы теней. Затем среди прямых углов он увидел дугу – изгибающуюся линию, которая могла принадлежать только человеку. Один, двое, трое. Борн разглядел всех. Они ждали их с Богданом, растянувшись в темноте паутиной, идеально рассредоточенные.
Они заранее знали, что он направляется сюда, как будто прочли его мысли. Но как такое возможно? Неужели он сходит с ума? Казалось, воспоминания ведут его к ошибкам, навстречу опасности.
Как быть дальше? Остановившись, Борн шагнул назад, но тотчас же ощутил прижатое к спине дуло пистолета Богдана, подталкивающее его вперед. Неужели Богдан заодно с ними? Неужели украинец заманил его в ловушку?
Внезапно Борн рванул влево, к берегу. Развернувшись на бегу, он швырнул доску Богдану в голову. Тот без труда увернулся, однако это помешало ему выстрелить. Борн нырнул за вертикальный брус за мгновение до того, как выпущенная из «маузера» пуля отщепила от дерева кусок.
Сделав обманное движение вправо, Борн побежал влево. Прогремел следующий выстрел, еще менее прицельный.
Третья пуля проделала неровное отверстие в пальто, распахнувшемся на бегу. Но к этому времени Борн уже добежал до первой сваи причала и скрылся в темноте.
Учащенно дыша, Богдан Ильич бежал следом за человеком, который назвался Ильясом Водой. Раздвинув губы, он стиснул зубы, с трудом двигаясь по песку, который, по мере приближения к причалу, становился все более вязким. Его ботинки уже были облеплены песком снаружи и изнутри, на полах пальто висели тяжелые комки.
Вода оказалась ледяной. Богдан не собирался заходить далеко, но, заметив свою цель, тотчас же шагнул дальше. Вода дошла до колена, затем заплескалась в районе бедер. Набегавшие волны значительно затрудняли продвижение вперед. Ему приходилось делать усилие, только чтобы…
Внезапный резкий звук слева заставил Богдана обернуться. Однако проклятая вода словно когтями вцепилась в длинное пальто, замедляя движение, и в этот же самый момент очередная волна сбила его с ног. Богдан споткнулся, теряя равновесие, и вдруг до него дошло, почему Ильяс Вода побежал именно сюда. Он сознательно заманил своего преследователя в воду, где длинное пальто существенно ограничило его маневренность.
Богдан начал было многоэтажное ругательство, но тотчас же прикусил язык. В лунном свете он увидел трех «бизнесменов», на полной скорости бежавших к полосе прибоя с пистолетами в руках.
Богдан тоже побежал. Первый из преследователей прицелился и выстрелил.
Борн увидел эту троицу раньше Богдана. Он уже почти успел добежать до украинца, когда первая пуля выбила щепу из ближайшей сваи. Богдан начал было оборачиваться, но поскользнулся. Подхватив под мышки, Борн развернул его так, чтобы загородиться им от вооруженных преследователей.
Второй из них прицелился и выстрелил. Пуля впилась Богдану в плечо, отбросив его назад и влево. Борн оказался к этому готов – он успел принять борцовскую стойку: ноги на ширине плеч, колени чуть согнуты, торс расслаблен и тело в целом готово к следующему движению. По всему его организму разлилась волна адреналина, придавая силы. Борн взвалил на себя тело Богдана, используя его в качестве живого щита. Трое преследователей были уже совсем близко, у самой воды, рассредоточенные треугольником. В лунном свете Борн отчетливо их видел.
Следующая пуля попала украинцу в живот, сгибая его пополам. Борн заставил Богдана выпрямиться и навел его «маузер», зажатый у него в руке. Накрыв своим указательным пальцем палец Богдана, Борн выстрелил. Тот из преследователей, что находился справа, ближе всех, дернулся и повалился лицом вниз. Третья пуля попала Богдану в бедро, но к этому времени Борн уже успел сделать второй выстрел. Боевик, стоявший посередине, отлетел назад, раскинув руки.
Борн перетащил Богдана вправо. Еще две пули пролетели в считаных сантиметрах от головы украинца. Борн выстрелил еще раз, но промахнулся. Третий боевик приближался, петляя, как сумасшедший, стреляя на бегу. Но он уже был в воде, и набегающие волны мешали ему удерживать равновесие. Борн всадил ему пулю между глаз.
В наступившей звенящей тишине Борн почувствовал какое-то движение: Богдан выхватил второй пистолет, спрятанный под пальто. «Маузер» он выронил в черную воду, в которой пучками водорослей расплывались струйки его собственной крови. Борн резко опустил вниз ребро ладони, и пистолет, вылетев у украинца из руки, скрылся в беспокойном море.
Протянув руки, Богдан с неудержимой силой обреченного схватил Борна за горло. Борн ударил его по одной из пулевых ран. Пронзительно вскрикнув, Богдан отпрянул от него.
Шатаясь, Борн выпрямился и нанес последний удар. Сбитый с ног, Богдан отлетел назад и ударился затылком о сваю. Изо рта у него потекла кровь.
Он уставился на Борна, и его рот изогнулся в слабой улыбке.
– Лермонтов, – прошептал Богдан.
Теперь единственным звуком был шум прибоя, с силой накатывающегося на сваи. Ни ворчания двигателя катера, никаких звуков со стороны берега. Вдруг бульдог издал скулящий лай, проникнутый скорбью.
Богдан хрипло рассмеялся.
Борн схватил его за грудки.
– Что тут такого смешного, Богдан Ильич?
– Лермонтов. – Голос украинца, слабый, тихий, напоминал свист воздуха, выходящего из воздушного шарика. Его глаза уже затуманились предсмертной дымкой, и все же он нашел в себе силы произнести одну последнюю фразу: – Никакого Лермонтова нет.
Борн уронил труп в воду. Вдруг он почувствовал, что из темноты к нему кто-то приближается. Он стремительно развернулся влево. Четвертый боевик!
Слишком поздно. Борн ощутил в боку обжигающую боль, после чего по всему телу разлилось тепло. Нападавший повернул нож в ране. Борн оттолкнул его обеими руками, и лезвие вышло из раны, выпуская следом за собой фонтан крови.
– Знаешь, а ведь он был прав, – сказал неизвестный. – Лермонтов – это призрак, которого мы сотворили, чтобы направить тебя по ложному следу.
– «Мы»?
Нападавший шагнул вперед. Лунный свет, проникающий между досками причала, высветил его лицо, до боли знакомое.
– Ты меня не узнаешь, Борн? – Его хищная усмешка была пропитана смертоносным ядом.
Борн испытал шок, вспомнив набросок, сделанный Мартином Линдросом.
– Фади, – тихо промолвил он.
Глава 15
– Я долго ждал этого момента, – сказал Фади. В одной руке он держал пистолет Макарова, в другой – нож с кривым окровавленным лезвием. – Долго ждал возможности снова посмотреть тебе в лицо.
Борн чувствовал, как набегающие волны тянут его за собой. Опустив левую руку, он прижал ее к ране, пытаясь остановить кровотечение.
– Мне пришлось долго ждать часа отмщения.
– Отмщения, – повторил Борн, ощущая во рту металлический привкус крови.
– Не притворяйся, будто ты ничего не понимаешь. Такое не забывается – никогда не забывается.
Очередная большая волна принесла с собой комья тины и водорослей. Не отрывая взгляда от лица Фади, Борн опустил правую руку в воду и ухватил пригоршню плавающей растительности. Затем без предупреждения швырнул мокрый шар прямо Фади в лицо. Фади выстрелил вслепую в тот самый миг, когда комок из водорослей и тины попал ему в голову.
Борн уже пришел в движение, однако теперь прибой, который прежде был ему союзником против Богдана и людей Фади, предал его. Набежавшая волна ударила Борна в бок. Ощутив резкую боль, он пошатнулся, отнимая левую руку от раны, из которой тотчас же снова хлынула кровь.
К этому времени Фади уже успел опомниться от неожиданности. Держа Борна на прицеле, он огромными прыжками двинулся через волны, размахивая кривым ножом, которым, судя по всему, намеревался разрезать Борна на части.
Стараясь удержаться на ногах, Борн двинулся вправо, прочь от Фади, но новая волна, ударив в спину, швырнула его прямо на лезвие.
В это самое мгновение рядом послышалось утробное звериное рычание. Пробежав по мелководью, пятнистый бульдог налетел своим мускулистым телом на Фади справа. Застигнутый врасплох, Фади не устоял на ногах и упал в воду. Бульдог запрыгнул на него, щелкая челюстями, ударяя могучими передними лапами.
– Давай, давай!
Борн услышал шепот, донесшийся из темноты под причалом. Затем рука, худая, но сильная, обхватила его, увлекая влево. После петляющей дороги в темноте между обросшими водорослями сваями они снова вышли на лунный свет.
– Мне нужно вернуться назад и… – выдавил Борн.
– Только не сейчас. – Голос прозвучал твердо. Это говорил щуплый мужчина в широкополой шляпе, которого Борн уже видел на берегу, хозяин бульдога. Он свистнул, и собака, выскочив из-под причала, зашлепала по воде к ним.
И тут послышалось завывание сирен. Должно быть, в расположенном неподалеку яхт-клубе услышали выстрелы и вызвали милицию.
Опираясь на руку щуплого незнакомца, Борн побрел по воде. Каждый шаг разливался по телу горячей, пронизывающей болью, как будто лезвие все еще поворачивалось в ране. И с каждым ударом сердца Борн терял все больше крови.
Задыхаясь и отфыркиваясь, Фади вынырнул на поверхность. Первым, что разглядели его красные от соленой воды глаза, был Аббуд ибн Азиз, перевесившийся через низкое ограждение парусной шлюпки, шедшей без огней. Воспользовавшись дующим со стороны моря бризом, шлюпка, чуть накренившись, подошла к берегу гораздо ближе, чем это могли сделать моторные катера.
Аббуд ибн Азиз протянул сильную загорелую руку. Его лицо сморщилось в тревоге. Как только Фади забрался на палубу, Аббуд ибн Азиз подал команду. Матрос, уже поднявший парус, повернул румпель, уводя шлюпку прочь от берега.
И вовремя. Обернувшись, Фади увидел, что вызвало беспокойство его помощника. Три милицейских катера приближались с севера, на полной скорости окружая бухту и причал.
– Мы пойдем в яхт-клуб, – сказал Аббуд ибн Азиз на ухо Фади. – К тому времени, как милиция начнет прочесывать местность, мы уже успеем пришвартоваться. – О троих подручных Фади он не обмолвился ни словом. Раз их здесь нет, можно их не ждать. Они уже мертвы.
– Что с Борном? – спросил Аббуд ибн Азиз.
– Ранен, но остался в живых.
– Насколько серьезно?
Фади лежал на спине, вытирая кровь с лица. Проклятая собака укусила его в трех местах, в том числе за правый бицепс, который сейчас, казалось, был объят огнем. В лунном свете его глаза сверкнули по-волчьи.
– Возможно, настолько серьезно, что он кончит, как мой отец.
– Заслуженный удел.
Огни яхт-клуба быстро приближались справа.
– Документы.
Аббуд ибн Азиз протянул пакет, завернутый в водонепроницаемую клеенку.
Взяв пакет, Фади перевернулся на бок и сплюнул в воду.
– Но достаточно ли такого возмездия? – Покачав головой, он сам ответил на свой вопрос: – Думаю, нет.
– Сюда, сюда! – шептал настойчивый голос Борну на ухо. – Не расслабляйся, осталось уже совсем немного.
«Совсем немного?» – подумал Борн. Каждые три шага давались ему как целый километр. Он дышал с трудом, ноги казались ему каменными колоннами. Передвигать их становилось все труднее и труднее. На него волнами накатывалась физическая усталость, и он время от времени терял равновесие, заваливаясь вперед. Первый раз это застало его спутника врасплох. Борн упал лицом в воду, и только после этого его вытащили в сырую одесскую ночь. Но в дальнейшем спутник избавлял его от новых купаний.
Борн пробовал поднять голову, чтобы увидеть, где они находятся, куда направляются. Однако сам процесс передвижения по воде требовал от него всех сил. Он чувствовал рядом с собой присутствие своего спутника, ощущал что-то до боли знакомое, растекавшееся по поверхности его сознания, подобно масляному пятну. Однако, как и в случае с настоящим масляным пятном, заглянуть сквозь него было невозможно. Борн никак не мог решить, кто же этот человек. Кто-то из прошлого. Кто-то…
– Кто вы? – задыхаясь, выдавил он.
– Идем же! – неумолимо прошептал голос. – Останавливаться нельзя. Милиция следует за нами по пятам.
В этот самый момент Борн увидел в воде пляшущие огоньки. Он заморгал. Нет, не в воде, а на воде. Искаженные волнами отражения электрических ламп. Где-то в глубинах его сознания прозвенел колокольчик, и Борн подумал: «Яхт-клуб».
Однако до боли знакомый спутник увлек его к берегу до того, как беглецы достигли северной оконечности сплетения причалов, пристаней и сходней. С огромным трудом они выбрались на песок, и тотчас же Борн снова упал на колени. Злясь на самого себя, он попытался было подняться на ноги, но таинственный незнакомец удержал его в таком положении. Борн почувствовал, как его торс перетянули с такой силой, что у него едва не перехватило дыхание. Снова, снова и снова, до тех пор, пока он не сбился со счета. И эта тугая повязка сделала свое дело. Кровотечение прекратилось, однако, как только Борн поднялся на ноги и пошел вдоль полосы прибоя, на повязке появилось маленькое пятнышко, которое быстро расплылось, пропитывая ткань насквозь. И все же кровавого следа на земле не будет. Кем бы ни был таинственный спутник Борна, ума и храбрости ему было не занимать.