– Почему именно в Кейптауне?
– В эпоху апартеида страна превратилась в настоящий рай для контрабандистов, в основном по необходимости. – Сорайя говорила быстро, четко, с безошибочной беспристрастностью. – Теперь, когда Южная Африка перешла в «белый список», американские производители получили возможность поставлять туда ВИРы на законном основании.
– Затем они там «теряются», – вставил Хитнер, не отрывая взгляда от букв на экране.
– Теряются – это то самое слово, – кивнула Сорайя. – Контрабандистов вывести труднее, чем тараканов. Как можно догадаться, по-прежнему продолжает работать разветвленная сеть с центром в Кейптауне, но сейчас эти ребята прибегают к очень изощренным методам.
– А откуда поступила наводка? – спросил Борн.
Не глядя на него, Сорайя протянула несколько страниц, распечатанных на компьютере.
– Контрабандисты общаются между собой с помощью сотовых телефонов. Они пользуются «огарками», дешевыми аппаратами, которые можно приобрести в любом магазине с тарифным планом повременной оплаты. Такой телефон используется всего один день, максимум неделю, если удается заполучить другую СИМ-карту. После чего его выбрасывают и покупают новый.
– Вы не поверите, проследить такие телефоны практически невозможно. – Тело Хитнера было напряжено. Он вкладывал все силы в раскрытие шифра. – И все же способ есть.
– Способ есть всегда, – сказал Борн.
– Особенно если ваш дядя работает в телефонной компании. – Украдкой бросив взгляд на Сорайю, Хитнер улыбнулся.
Молодая женщина сохраняла ледяное выражение лица.
– Дядя Кингсли эмигрировал в Кейптаун тридцать лет назад. По его словам, Лондон оказался для него чересчур мрачным. Ему было нужно место, полное обещаний. – Она пожала плечами. – Так или иначе, нам повезло. Мы перехватили разговор, в котором шла речь о переправке вот этой партии товара – его расшифровка приведена на второй странице. Главарь сообщает одному из своих людей, что груз не может быть отправлен по обычным каналам.
Борн поймал на себе взгляд Хитнера, полный любопытства.
– И самое примечательное в этой «потерявшейся» партии то, – сказал Борн, – что она совпала по времени с конкретной угрозой в адрес Соединенных Штатов.
– Это, а также то, что контрабандист у нас в руках, – добавил Хитнер.
Борн провел пальцем по второй странице расшифровки разговора.
– Разумно ли было его задерживать? Не исключено, что тем самым вы спугнете его клиента.
Сорайя покачала головой:
– Маловероятно. Эти люди используют источник один-единственный раз, затем переходят к следующему.
– Значит, вам известно, кто приобрел ВИРы.
– Скажем так: у нас есть очень сильные подозрения. Вот почему Линдрос лично отправился на место.
– Вам когда-нибудь приходилось слышать о «Дудже»? – спросил Хитнер.
Борн обратился к своей памяти.
– Группировке «Дуджа» приписывают по крайней мере десяток террористических актов в Иордании и Саудовской Аравии, из которых последним по времени является взрыв в соборной мечети в городе Ханакине, в девяноста милях к северо-востоку от Багдада, в результате которого погибло девяносто пять человек. Если я правильно помню, именно «Дуджу» подозревают в убийстве двух членов саудовского королевского семейства, министра иностранных дел Иордании и главы национальной безопасности Ирака, хотя никаких доказательств этого нет.
Сорайя забрала у него расшифровку телефонного разговора.
– Кажется невероятным, не правда ли, что столько нападений на счету всего одной группировки. Однако это действительно так. И у всех терактов есть одно общее: все они были направлены против саудовцев. В соборной мечети Ханакина происходила тайная деловая встреча с участием высокопоставленных саудовских эмиссаров. Министр иностранных дел Иордании был личным другом королевской семьи; глава иракской службы безопасности открыто выступал в поддержку Соединенных Штатов.
– Я ознакомился с секретными материалами, – сказал Борн. – Все эти нападения были тщательно продуманы и осуществлены на высочайшем техническом уровне. В большинстве случаев это был не простой взрыв бомбы террористом-смертником; ни один из исполнителей не был схвачен. Кто стоит во главе «Дуджи»?
Сорайя убрала листок с расшифровкой обратно в папку.
– Его зовут Фади.
– Фади. По-арабски «спаситель», – сказал Борн. – Несомненно, это имя он взял себе сам.
– Все дело в том, что мы больше ничего не знаем об этом человеке, – понуро вставил Хитнер. – В том числе даже его настоящее имя.
– И все же кое-что нам известно, – возразил Борн. – Во-первых, все акции «Дуджи» настолько тонко и тщательно спланированы, что напрашивается вывод: или этот Фади получил образование на Западе, или у него с Западом очень тесные контакты. Во-вторых, его группировка необычайно хорошо вооружена самым современным оружием, чего, как правило, нельзя сказать про другие террористические группировки исламских фундаменталистов.
Сорайя кивнула.
– Мы как раз прорабатываем этот аспект. «Дуджа» является представителем нового поколения террористических группировок, объединивших силы с организованной преступностью, наркоторговцами Южной Азии и Латинской Америки.
– Если хотите знать мое мнение, – подхватил Хитнер, – заместителю директора Линдросу удалось так быстро уломать Старика одобрить создание «Тифона», поскольку он убедил его в том, что нашей первостепенной задачей будет установить, кто такой Фади, выйти на него и ликвидировать. – Он оторвал взгляд от экрана компьютера. – С каждым годом «Дуджа» становится все более сильной и более влиятельной группировкой среди мусульманских экстремистов. Наши данные показывают, что они в небывалых количествах стекаются к Фади.
– И все же до настоящего времени ни одному контртеррористическому ведомству не удалось выйти хотя бы на первую линию, – заметила Сорайя. – И нам в том числе.
– Впрочем, наш отдел организован совсем недавно, – добавил Хитнер.
– Вы уже установили контакты с саудовскими спецслужбами? – спросил Борн.
Сорайя издала горький смешок.
– Один из наших осведомителей утверждает, что саудовцы разрабатывают ниточку, ведущую к «Дудже». Сами саудовцы это отрицают.
Хитнер поднял взгляд.
– Они также отрицают то, что их запасы нефти начинают истощаться.
Закрыв папки, Сорайя аккуратно их сложила.
– Я знаю, что в оперативной работе есть те, кто прозвал вас Хамелеоном за легендарное умение перевоплощаться. Но настоящим хамелеоном является Фади – кем бы он ни был. Хотя у нас есть заслуживающие доверия данные о том, что Фади не только осуществляет планирование операций, но и лично принимает в них самое непосредственное участие, мы до сих пор не смогли получить ни одной его фотографии.
– Ни даже составить фоторобот, – с нескрываемым отвращением добавил Хитнер.
Борн нахмурился.
– Почему вы решили, что именно «Дуджа» приобрела эту партию ВИРов?
– Нам известно, что поставщик недоговаривает о самом главном, – указал на экран компьютера Хитнер. – Вот это зашифрованное сообщение мы обнаружили в одной из пуговиц его рубашки. А «Дуджа» из всех известных нам террористических группировок единственная пользуется такими сложными шифрами.
– Я хочу допросить этого человека.
– Здесь у нас главная Сорайя, – сказал Хитнер. – Спросите у нее.
Борн повернулся к молодой женщине.
Сорайя колебалась лишь мгновение. Встав, она указала на дверь:
– Идемте.
Борн тоже встал:
– Тим, распечатайте шифрованное сообщение, дайте нам пятнадцать минут и приходите.
Оторвавшись от экрана, Хитнер, прищурившись, посмотрел на Борна, словно от того исходило яркое свечение.
– Да я через пятнадцать минут и близко не подойду к разгадке.
– Подойдете. – Борн открыл дверь. – По крайней мере вы всем своим видом продемонстрируете, что подошли.
Для того чтобы попасть к камерам временного содержания, требовалось спуститься по короткой лестнице со ступеньками из перфорированных стальных листов. Разительный контраст с просторным, залитым светом рабочим помещением «Тифона», здесь было темно и тесно, словно сама земля, на которой построен Вашингтон, с крайней неохотой расставалась со своими владениями.
Когда они спустились вниз, Борн остановил Сорайю.
– Я вас чем-либо обидел?
Она долго смотрела на него, словно не в силах поверить в то, что у нее перед глазами.
– Его зовут Хирам Севик, – наконец сказала Сорайя, подчеркнуто оставляя без ответа его вопрос. – Сорок один год, женат, трое детей. Родился и вырос в Турции, в возрасте восемнадцати лет перебрался на Украину. Последние двадцать три года жил в Кейптауне. Владелец небольшой экспортно-импортной компании. По большей части бизнес законный, но, судя по всему, мистер Севик занимается совсем другими вещами. – Сорайя пожала плечами. – Быть может, у его любовницы страсть к бриллиантам, быть может, он крупно проигрывает в Интернете.
– В нынешние времена трудно сводить концы с концами, – заметил Борн.
Казалось, Сорайе захотелось рассмеяться, но она сдержалась.
– Я редко работаю по правилам, – продолжал Борн. – И если я что-то говорю, все происходит именно так, как я сказал. Это понятно?
Какое-то мгновение Сорайя смотрела ему прямо в глаза. Борну захотелось узнать, что она там хочет найти? И вообще, что с ней?
– Мне знакомы ваши методы, – наконец ледяным тоном промолвила Сорайя.
Севик сидел на полу в своей клетке, прислонившись к стене, и курил сигарету. Увидев, что Сорайя пришла не одна, он выпустил облако дыма и спросил:
– Вы вызвали на помощь кавалерию или это инквизитор?
Пока Сорайя отпирала решетчатую дверь, Борн молча смотрел на него.
– Значит, инквизитор. – Бросив окурок на пол, Севик растоптал его каблуком. – Надо было сразу вас предупредить, что моей жене прекрасно известно про мою страсть к азартным играм – и про всех моих любовниц.
– Я здесь не для того, чтобы вас шантажировать.
Борн шагнул в клетку. Он ощущал у себя за спиной Сорайю, ставшую словно частью его самого. У него по затылку пробежали мурашки. Агент «Тифона» имела при себе пистолет и была готова им воспользоваться, если ситуация выйдет из-под контроля. Борн чувствовал, что его провожатая привыкла не оставлять без внимания ни одной мелочи.
Оторвавшись от стены, Севик встал, держа руки по швам, с чуть согнутыми пальцами. Высокого роста, он обладал широкими плечами игрока в регби и золотистыми кошачьими глазами.
– Судя по вашей отменной атлетической форме, речь идет о физическом воздействии.
Борн обвел клетку взглядом, пытаясь прочувствовать, каково в ней находиться. Краткая вспышка чего-то не до конца вспомнившегося, приступ легкой тошноты.
– Так я ничего не добьюсь. – Борн произнес эти слова, стараясь освободиться от неприятного ощущения.
– Совершенно верно.
И это не было пустой бравадой. Простая констатация факта рассказала Борну о Севике больше, чем час упорных допросов. Он остановил свой взгляд на торговце из Южной Африки.
– И как нам решить эту дилемму? – Борн развел руками. – Вы хотите отсюда выбраться. Мне нужна информация. Все очень просто.
С тонких губ Севика сорвался смешок.
– Если бы все было так просто, друг мой, меня бы уже давно здесь не было.
– Меня зовут Джейсон Борн. Сейчас ты разговариваешь со мной. Я тебе не тюремщик, не враг. – Борн помолчал. – Конечно, если только ты сам этого не хочешь.
– У меня вряд ли возникнет такое желание, – сказал Севик. – Я о вас наслышан.
Борн махнул рукой.
– Тогда иди со мной.
– Мне эта мысль совсем не нравится. – Сорайя решительно встала в дверях, отгораживая собой остальной мир.
Борн сделал нетерпеливый жест рукой.
Она подчеркнуто проигнорировала его.
– Не может быть и речи о том, чтобы так грубо нарушить требования безопасности.
– Я уже начинаю терять терпение, – сказал Борн. – Я вас предупредил. Уйдите с дороги.
Борн и Севик направились к двери. Сорайя поднесла к уху сотовый телефон. Но она звонила не Старику, а Тиму Хитнеру.
Несмотря на то что уже стемнело, яркий свет прожекторов превращал лужайку и петляющие по ней дорожки в оазис чистого серебра, среди которого многорукими силуэтами торчали лишенные листьев деревья. Борн шел рядом с Севиком. Сорайя Мор держалась в пяти шагах позади них, словно прилежная дуэнья. У нее на лице было написано неприкрытое недовольство, рука лежала на кобуре пистолета.
В глубинах подземелья Борна внезапно охватило непреодолимое влечение, вспыхнувшее от мимолетного воспоминания – техника ведения допросов, которая используется в отношении тех, кто обладает особой устойчивостью перед обычными методами пыток и воздействий на чувства. Борн неожиданно для себя понял, что если Севик глотнет свежего воздуха, ощутит вокруг себя свободное пространство после пребывания в тесной клетке на протяжении многих дней, это позволит ему прочувствовать, что он выиграет, искренне ответив на вопросы Борна. И что потеряет.
– Кому ты продал эти ВИРы? – спросил Борн.
– Я уже говорил это той, которая идет следом за нами. Не знаю. Это был лишь голос, который я слышал по телефону.
– И ты всегда торгуешь ВИРами по телефону? – скептически поинтересовался Борн.
– Если речь идет о пяти миллионах – да.
Правдоподобно, но правда ли?
– Мужской голос или женский? – спросил Борн.
– Мужской.
– Произношение?
– Британское, как я уже говорил.
– Постарайся получше.
– Вы что, не верите мне?
– Я прошу тебя подумать еще раз, подумать хорошенько. Не торопись, расскажи мне все, что помнишь.
– Я больше ничего не… – Севик остановился в тени голой декоративной яблони. – Подождите. Может быть – повторяю, может быть, в голосе был намек еще на что-то, на что-то более экзотическое, наверное, на Восточную Европу.
– Ты много лет прожил на Украине, не так ли?
– В самую точку. – Севик почесал щеку. – Я хочу сказать, возможно, акцент был славянским. В нем было что-то… может быть, южноукраинское. Знаете, в Одессе, это на берегу Черного моря, где я провел довольно много времени, говор несколько отличается.
Разумеется, Борну это было известно, но он промолчал. Мысленно он отсчитывал время до того момента, как подоспеет с «расколотым» шифром Тим Хитнер.
– Ты по-прежнему продолжаешь лгать, – сказал Борн. – Ты должен был видеть покупателя, когда он забирал товар.
– Однако я его не видел. Я оставил ВИРы в тайнике.
– Имея дело с голосом по телефону? Ну же, Севик, не принимай меня за дурака.
– Но это святая правда. Этот человек назначил мне определенное время и место. Я оставил там половину партии, а час спустя вернулся за половиной от пяти миллионов. На следующий день таким же в точности способом мы завершили сделку. Я никого не видел – и, поверьте, никого и не хотел видеть.
«И опять, – подумал Борн, – такое весьма вероятно, очень разумное решение. Если это правда».
– Человеческие существа рождаются с чувством любопытства.
– Возможно, и так, – кивнув, согласился Севик. – Но у меня нет ни малейшего желания умереть. Этот человек… его люди следили за тайником. Они пристрелили бы меня на месте. И вы, Борн, это прекрасно понимаете. Такая ситуация вам знакома.
Вытряхнув из пачки сигарету, Севик угостил и Борна, но тот отказался. Южноафриканский торговец прикурил от спички из почти пустой книжечки. Заметив удивленный взгляд Борна, он сказал:
– Поскольку поджигать в этой дыре все равно нечего, спички мне оставили.
Борн словно услышал в голове эхо, голос, звучащий вдалеке.
– То было тогда, теперь все будет по-другому, – сказал он, отнимая у Севика спички.
Тот, расставшись без сопротивления с книжечкой, набрал в легкие дым и выпустил его с тихим шелестом, какой производят автомобильные покрышки, проезжающие по мокрому асфальту.
«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Эти слова метались у Борна в голове, словно шарики в лототроне.
– Скажите, мистер Борн, вам когда-либо приходилось сидеть в тюрьме?
«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Фраза, один раз всплыв в памяти, возвращалась снова и снова, блокируя мысли и рассудок.
Чуть ли не застонав от боли, Борн подтолкнул Севика, и они продолжили путь: Борну захотелось поскорее выйти на свет. Краем глаза он увидел спешащего к ним Тима Хитнера.
– Вы знаете, что это такое, когда тебя лишают свободы? – Севик смахнул с нижней губы крошку табака. – Прожить всю жизнь в бедности. Быть бедным – это все равно что смотреть порнографию: попробовав один раз, уже никогда не остановиться. Понимаете, жизнь без надежды подобна наркотической зависимости. Вы не согласны?
У Борна нестерпимо разболелась голова; каждое повторение каждого слова обрушивалось ударом молотка на внутреннюю стенку черепной коробки. С огромным трудом он понял, что Севик пытается получить хотя бы частичный контроль над ситуацией. Основополагающее правило ведения допроса заключается в том, что следователь никогда не должен отвечать ни на один, даже самый безобидный вопрос. Сделав это, он потеряет свою абсолютную власть.
Борн нахмурился. Он собирался что-то сказать, но что именно?
– Не заблуждайся. Мы держим тебя там, где хотим.
– Меня? – удивленно поднял брови Севик. – Да я ничто, посредник, и только. Вам нужно найти моего покупателя. Какой вам толк от меня?
– Нам известно, что ты можешь вывести нас на покупателя.
– Нет, не могу. Я же говорил вам…
Через чернильные тени и подернутый пеленой свет к ним приближался Хитнер. Что здесь делает Хитнер? Борн с трудом восстановил это в памяти под непрестанный грохот в голове. Казалось, ответ уже был у него в руке, затем выскальзывал, словно скользкая рыба, чтобы тотчас же вынырнуть снова.