Мой ректор военной академии 3 - Тереза Тур 7 стр.


— Я признательные показания подписывать не хотела, — прошептала я.

— Как вы, госпожа Лиззард? — спросил доктор.

— Спасибо, лучше, — ответила я. — И простите за представление.

— Давайте еще успокоительное выпьем, и будет совсем хорошо, — мне под нос подсунули другую мензурку, из которой я и выпила.

— Вот скажи мне, Ника, если ты так на все остро реагируешь, ты зачем сюда приехала? — раздался голос Дениса, в котором была целая гамма эмоций. Я услышала и раздражение, и заботу, и тревогу…

— Не рассчитала просто.

— Не рассчитала, — пророкотал у меня над ухом Ричард. — А мы здание готовились штурмовать!

— Вот ведь…

— Слушай, если надо было тебе со мной поговорить, — возмутился Денис. — Ну, встретились бы в ресторанчике. Или дождалась бы меня у Луизы, в моем доме. Сказала бы, — я б к тебе заехал. Чего тебя на подвиги понесло?

— Я по работе.

— Миледи Вероника хотела, чтобы вы выдали ей секретную информацию по расследованиям смертей женщин в синем, — заметил Ричард.

Я скинула с себя его руки — и поднялась. Обнаружила разрезанную шнуровку на спине, ощутила голыми лопатками холодный воздух.

Ненаследный принц Тигверд с шумом втянул в себя воздух.

— Вероника… — простонал Денис, обозревая беспорядок в моей одежде. — Ты смерти моей хочешь?

— Да ладно, — усмехнулась я. — В прошлый раз меня вообще голой отсюда уносили. Милорд Милфорд, спасибо ему, плащом поделился.

— Я слышал, что предыдущий начальник превысил свои полномочия во время допроса, но никак не думал, что это связано с тобой.

— Увы… — вздрогнула я.

— Так, хватит. У меня свадьба скоро. Мне в глубину Имперских руд никак нельзя. Ричард, забери, пожалуйста, свою невесту. И доставь домой.

— И… Желательно, чтобы никто не видел, в каком я виде.

Марево портала — и мы дома. В нашей спальне.

— Ника, — прижал меня к себе Ричард. — Зачем ты так?

— У меня газета — и мне нужна информация.

— Ника…Ты должна понять…Женщин убивают не просто так — их убивают, маскируя под тебя. Понимаешь ты или нет?! Под тебя!

— Ричард… — я прижалась к нему, взяла его лицо в свои руки, развернула к себе, и заговорила быстро-быстро, боясь, что он вспылит, не выдержит, не дослушает меня, не поймет…

— Это бессердечно и низко, я чувствую, как много ненависти в том существе, которое все это затеяло. У меня язык не поворачивается назвать это человеком! Но ты же понимаешь, что с моей стороны газета — единственный способ бороться? Помогать вам, быть нужной, полезной. И потом — я же не одна! Мама, Наташа, Джулиана, сотрудники…Я повела их за собой, и теперь я за них в ответе. Весь проект провалится, если мы не будем вовремя освещать события. Общество опять погрязнет во взаимных обвинениях, вместо того чтобы сообща делать одно дело.

— Ника… — глаза немного потемнели, но всполохов огня на дне не было. Была какая-то обреченность.

— Ричард, это не мой каприз. Я осторожна, не бегаю от охраны, соблюдаю все, что предписано. Но скрывать от меня информацию зная, что мы выпускаем газету и журнал — это…

— Я понял — палец лег на мои губы прежде, чем с них сорвалось что-нибудь безапелляционное. Затем последовал легкий, примирительный поцелуй, и Ричард произнес:

— Миледи Вероника — я обещаю не скрывать от вас важную информацию. Вы же обязуетесь вести себя осторожно. Мир?

— Мир…

Ричард доставил меня в поместье, приказал никуда больше не выходить. Напомнил, что завтра суббота- прибудут в увольнительную мальчишки — и удобнее будет разместиться за городом. Я только успела кивнуть — он исчез.

Едва успела переодеваться, как меня известили, что в гостиной ожидает его величество Тигверд. В гневе.

— Вот что еще? — ворчала я, спускаясь вниз.

— И как это прикажете понимать, миледи Вероника? — проскрежетал император, не хуже, как при нашей первой встрече, когда Ричард был при смерти, а Фредерик пытался решить, причастна я к этому или нет.

— Что именно, ваше величество? — спросила я кротко.

— Я требую объяснить мне, почему под вашим чутким руководством, наследник…стал заниматься непонятно чем? Вместо того, чтобы танцевать и делать снимки для журнала, он сбежал в Норверд вместе с этой…журналисткой. И…оказывает там помощь!

— Какого рода? — на самом деле, я порадовалась за Брэндона. Наконец-то парень при деле. Глядишь — и дурных мыслей поубавится.

Похоже, мне не удалось скрыть радость от императора, потому что он нахмурился еще больше.

— Миледи Вероника!

— Ваше величество, я не понимаю, чего вы хотите от наследника… Послушную собачонку, сидящую на привязи во дворце в попытке понять, не принести ли вам тапочки? Так этого не будет — не тот генофонд. Вам никого не напоминает?

Похоже, с Фредериком так еще не разговаривали — он просто онемел.

— Вы хотите, чтобы у вас с ним были какие-то взаимоотношения, кроме горечи с его стороны — и недовольства с вашей? — продолжила я. — Так дайте ему быть собой. Дайте ему дело, в котором он почувствует себя нужным! Пусть он учится и набивает шишки.

— Но эта журналистка…

— Они чем занимаются в Норверде?

— Со слов охраны — разговаривают с людьми. Объясняют, какие действия предпринимает власть, чтобы разобраться с убийцей. Опрашивают знакомых погибшей — спрашивают, какая она была…

— И что в этом плохого? Что не так?

Фредерик замолчал.

— Мне Ричард все время выговаривал, что я излишне опекаю мальчиков, что они мужчины — и должны принимать решения сами. И отвечать за них. Так им по четырнадцать. А вашему — скоро двадцать пять.

— Я против его взаимоотношений с этой девушкой.

— Фредерик, — впервые за этот разговор назвала его по имени. — Взаимоотношения либо будут, либо нет. И наше с вами мнение будет молодым людям…без разницы.

— Дочь мелкопоместного барона из южной провинции, изгнанная из рода. Художница и журналистка… Арестованная по обвинению в оскорблении императорской семьи. Вы думаете, им кто-то позволит забыть эти факты ее биографии?

— На самом деле — как поработать с общественным мнением. Любви аристократов, конечно, ей не видать. Так и Джулиану колотит при одном упоминании об элите общества. А вот остальные граждане империи… К тому же — еще ничего не понятно, что вы завелись?

— Это вам не понятно. И, может быть, Джулиане. А вот Брэндон уже все решил, — вздохнул Фредерик. — Но, в любом случае, мне не следовало врываться к вам — и гневаться.

— Ничего. Вы беспокоитесь — и это естественно.

— Давайте отложим с танцами до понедельника. Но через два дня я вас жду во дворце. Будем фотографироваться для журнала.

— Слушаюсь, ваше величество!

Фредерик поморщился — и исчез. А вскоре принесся Вилли, с сообщением от мамы. Она ругала меня за то, что я совсем не берегу свое здоровье. И информировала о том, что документы о ходе расследования передали и от главнокомандующего Тигверда, и от начальника Уголовного розыска империи, милорда Брауна.

— Шшшшш…..Дзинь-дзинь-дзинь! Пшпшпшшш…Лязг-лязг-лязг! — Пшшшшпш…Ррррррр….Мммммм….Ауууууу!

Вот так выглядит мое субботнее утро. Не догадались? Ладно. Расшифрую, так и быть!

— Шшшшшшш….Пшшшшшш….Пшпшпшшшшшш……

Я пеку блины на всю ораву, с учетом того что Фредерик может заявиться без предупреждения. Судя по тому, как его величество частенько является в гости аккурат в тот самый момент, когда я, мама или Каталина достаем следующий противень или кладем кусочек масла на горку горячих оладьев — думаю, есть у него информаторы среди нашей незримой охраны…Ох есть!

— Шшшшшшш….Пшшшшшш….Пшпшпшшшшшш…….

Мальчишки прибыли на выходные. Феликс чыто-то переписывает в тетрадку из огромной эрнциклопедии по местной медицине. Он очень увлечен цфелительством. На факультете его хвалят, отметки хьорошие. Ирвин так и вовсе возлагает большие надежды — хочет потом взять мальчика на практику лично к себе. И дело тут не в наших хороших отношениях, а в способностях и трудолюбии Феликса. Я улыбнулась про себя — гордость и радость за сына потопталась в душе милым розовым слоном — потопталась, похлопала ушами и полетела дальше.

— Дзинь-дзинь-дзинь, лязг-лязг-лязг! — Пашка, Рэм и Ричард фехтуют во дворе.

— Ммммммммм!…Ауауаууууу! — это Флоризель… Если Вселенная решила, что раз Пашка теперь Ре, то он и маг огня, то по всему выходило, что Флоризель, как истинный Тигверд — без ума от выпечки…

Вот такое субботнее утро, — богатое на запахи и звуки. Я выпекла последний блин, из остатков теста три оладушка Флоризелю, дала распоряжения Каталине и пошла наверх, в гостиную, — посмотреть, что там творится.

Мама с папой склонились над какими-то бумагами — два серебристоволосых трудоголика. Феликс священнодействовал над энциклопедией. Мальчик настолько ушел в себя, что даже щенок не решился ему мешать — уселся рядом и терпеливо ждал.

Ричард с мальчишками ввалились в гостиную возбужденные, раскрасневшиеся и голодные.

— Вероника, надо накрывать на стол! — решительно встала мама.

Завтракали с аппетитом — мужчины, включая Флоризеля, налегали на блины, и только папа предпочел овсянку и бутерброд с сыром. В этом плане он себе не изменял, сколько я себя помню. Ричард смотрел на отца как на настоящего героя, — с искренним и нескрываемым восторгом. В его понимании овсянка каждое утро — верх военной дисциплины.

Казалось, все было хорошо. Но что-то беспокоило. После завтрака я настояла на том, чтобы родители пошли прогуляться — все-таки это был выходной, который оба заслужили. Ричард с Пашкой куда-то исчезли, Флоризель увязался за Каталиной на кухню, Рэм…Рэм! Вот оно — то, что не укладывалось в общую картину полного и безоблачного благополучия — неземной красоты глаза под до неприличия отросшей челкой, в коих плескалось море вселенской тоски и неизбывной печали.

— Рем, — помоги мне, пожалуйста, — кивнула я на посуду. Мы вошли на кухню, я сделала страшные глаза Каталине, мотнув головой в неопределенном направлении. Как же хорошо съесть не один пуд соли вместе — пара жестов, совершенно не поддающихся никакой здравомыслящей идентификации — и тебя понимают! Как только мы остались одни, я не стала ходить вокруг да около:

— Рэм…Что случилось? — удивительно, но в этот раз сын не стал ни увиливать, ни придумывать, ни делать вид, что все в порядке — он просто поделился тем, что его волновало. Совсем взрослый стал…

— Матушка связалась со мной. Ей удалось вернуть себе престол и победить заговорщиков. Часть из них казнены. Часть бежали. Мой долг — быть с ней. И…она вернется, чтобы забрать меня домой. Я знаю, что это необходимо и готов исполнить свой долг.

Рэм говорил и говорил. Что-то патетическое и гордое, но… плечи сникли, а голова опускалась все ниже.

Я не выдержала:

— Давай приедет герцогиня, и мы все обсудим, хорошо?

— Мама уже здесь… — Рем поднял на меня печальные глаза. — Миледи Вероника, пожалуйста, пойдемте. Она ждет вас.

Ничего не понимая, я пошла за юным герцогом. В нашей гостиной, перед камином, спиной стояла женщина в длинном плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо. В первый момент я вздрогнула — вспомнила гильдию убийц — плащ был похож по покрою, только не дымно-серый как у членов гильдии, а черный.

Женщина резко обернулась, откинула капюшон, скинула плащ и улыбнулась. Герцогиня Реймская смотрела только на сына.

— Матушка…

— Геральд…

Рэм подошел и поцеловал герцогине руку, она же быстро провела ладонью по его волосам и поцеловала в лоб. У меня перехватило дыхание. Да, это было сдержанно — они не кинулись друг к другу, не стали рыдать в голос, как наверняка сделали бы мы с Пашкой, случись нам расстаться надолго. Но в этом «приличествующем положению» поведении матери и сына было столько любви, взаимопонимания и боли, что я расплакалась…

Потом наши взгляды встретились, и я завыла еще громче. Кончилось все тем, что мы все трое крепко обнялись и расцеловались. И все же я заметила, что оба — мать и сын, с тревогой поглядывают по сторонам. Видимо, я — единственный человек, с которым они позволили себе подобную минутную слабость.

Мы едва успели прийти в себя, когда вошли Феликс, Паша и Ричард. Мальчишки переглянулись встревожено и очень красноречиво.

Пашка явно был в курсе. «Это хорошо — значит, они доверяют друг-другу» — подумала я. Дальше мои мысли мне совсем не понравились. Герцогиня и Ричард изучающе смотрели друг на друга. Между ними было что-то общее, что-то такое…не доступное мне. Внутри немного похолодело и слегка закололо. Перстень обжег палец…

Я с интересом, восхищением, и, к сожалению, не без ревности рассматривала Дарину Гадэ Реймскую. Она была удивительно хороша собой — тонкая, гибкая, — точно струна, с золотисто-смуглой кожей и крупными локонами, рассыпанными по плечам. Но больше всего меня удивил ее наряд. Под плащом оказались очень узкие обтягивающие брюки с высокой талией, длинные ботфорты из мягкой кожи и что-то вроде камзола с широким поясом.

Во-первых, я ни разу не видела, чтобы женщины в империи одевались подобным образом, во-вторых, зная, как Ричард относится к брюкам на женщине — откровенно ревновала. Корила себя, стыдила, но…ничего не могла поделать…! Я так увлеклась невеселыми мыслями, что почти не слышала, о чем говорили Ричард и графиня:

— Рэм невероятно вырос в магическом смысле, и мое мнение — во многом благодаря академии. Я обещаю Вам, герцогиня, что при первых признаках появления Анук-Чи, я сообщу Вам лично.

Смуглое лицо женщины стало белым. Герцогиня наклонила голову, подошла к креслу. Села. Глубоко вздохнула. Очень внимательно посмотрела на сына. Рэм глаз не опустил, — в его взгляде была просьба и покорность любому ее решению одновременно. Это длилось так долго, что я уже подумала, что надо, наверное, что-то сказать, разрядить обстановку… Наконец Дарина заговорила, и было видно, с каким трудом и болью дается ей каждое слово:

— Я благодарна Вам, милорд Верд. Надеюсь, когда-нибудь судьба предоставит мне возможность хоть чем-нибудь Вам отплатить за заботу о сыне. Но Вы же понимаете, Ричард…Анук-чи юного мага до сих пор не проявляется, потому что рядом нет чкори.

— Ну почему же нет, герцогиня? При всем моем уважении… — Ричард сделал легкий полупоклон и лукаво улыбнулся.

Перстень опять нагрелся. Мне даже показалось, что он зашипел. Я украдкой кинула взгляд на камень — синие искорки плясали и подмигивали. Их поведение не выглядело тревожным, и я успокоилась.

— Хорошо…Но мне необходимо дать некоторые наставления… — герцогиня выглядела растерянной.

— Давайте прогуляемся, — вы не против? За поместьем — лес, совсем неподалеку — небольшая поляна. Как вы смотрите на то, чтобы размяться, герцогиня?

— С удовольствием, милорд… — герцогиня улыбнулась. Робко, но искренне.

Я расстроилась совсем — какие-то лукавые улыбки, недомолвки…Что происходит, в конце-то концов! Неожиданно мне на помощь пришел Рем, который все это время молчал.

— Герцогиня Реймская и…милорд Верд — оба чкори, — тихо сказал он. — Чкори — в далеком прошлом кочевой, но уже много лет осевший на территории империи народ, имеющий свою собственную историю, традиции и магию. Анук-Чи — стихия в образе лошади или змеи, в зависимости от клана. К моей матери стихия явила себя, когда ей было семь. Ее Анук-Чи может принимать разные формы — это не совсем обычно для чкори, и связано с тем, что она — так же, как и я — полукровка.

Тут он грустно замолчал, но продолжил:

— В академии у меня не было проблем на занятиях по магии, но Анук-Чи так и не появился, а мне уже пятнадцать…

— Рэм — маг земли. Он самый сильный в этой стихии из всех параллельных потоков — ему просто равных нет! — мой сын своим звонким голосом и попыткой поддержать товарища разогнал таинственность мягкого голоса юного герцога. Мне даже стало немного обидно, зато герцогиня Реймская посмотрела на Пашку тепло и нежно. Пауль Рэ — и ее сын тоже…

Мы оделись и вышли. Ричард обнял меня и шепнул:

— Ничему не удивляйся и ничего не бойся — тебе должно понравиться…

Мне понравилось! Огромный огненный конь Ричарда мчался по кругу небольшой поляны, за ним летела песчаная птица — галстУк, похожая на ястреба. Время от времени песок осыпал гриву скакуна золотым дождем, — и вот уже огромная змея вьется меж копыт …Миг — и птица села Дарине на плечо, а языки пламени заплясали под ладонью Ричарда…

Как я поняла, конь и змея — два духа, воплощающие в себе все стихии природы. Образ змеи или лошади не означают землю или огонь, они лишь означают принадлежность к клану. Магия огня, воды, земли и воздуха — это у имперцев. Конь и змея у чкори — это скорее мать-природа, а огненный конь и песчаная змея — это просто память предков. Ричард как-то рассказывал мне, что дух не для всех выглядит одинаково, а также не все его видят…

Сложно, конечно, но в принципе разобраться можно. В птицу галстУк Анук-Чи превращается только у Реймской, так как в ней по крови — две магии. У Ричарда — тоже, но его Анук-Чи — огненный конь, и он не трансформируется.

Прогулка получилась незабываемой, но слегка напряженной из-за настороженно-требовательных взглядов герцогини в сторону смущенного Рэма.

Я продолжала анализировать полученную информацию и сделала вывод — герцогиня ждет, что у сына тоже появится Анук-Чи и не знает, как тот будет выглядеть! Я собой гордилась — и пусть этого никто не замечал…

Все уже подходили к поместью, когда навстречу с громким лаем выскочил Флоризель Тигверд. Щенок лаял, расставив толстые лапы, изо всех сил изображая злого сторожевого пса. Наверное, он решил, что герцогиня Реймская — это «чужой», и нас срочно нужно спасать! Странно — никто его этому не учил…Может быть он вырос? Гены? Интересно, он вообще сторожевой пес? Надо будет прочитать про породу гончих святого Губерта. Я подошла к щенку, попыталась его успокоить, но не тут-то было — Флоризель и не думал успокаиваться, и тут я наконец увидела, почему!

Назад Дальше