— Про что?
— Про Предсказатель. Ну, нечто вроде приемника, который предсказывал своим хозяевам разные горести, и они обязательно сбывались. То есть Предсказатель каким-то образом изменял будущее. Брат заинтересовался машиной, хотел изучить, но оказалось, что ее давным-давно нет на планете. Павел стал искать тот удивительный прибор, однако все информационные каналы были перекрыты. Тогда брат обратился к нашему дяде, и они с помощью особого диффузера проникли в закрытые инфосети. И узнали про планету Призрак. О ней ничего толком не было известно, она будто запрещена была, а Павел не мог терпеть ничего запрещенного. Одним словом, Павел увлекся поисками Призрака… Не знаю даже, что брат больше искал — саму планету или Предсказатель. Я потом читал его дневник, он очень интересный, про все поиски. Точных координат Павел, конечно, не нашел, но у него была своя система. Дело в том, что планеты с пригодной для дыхания атмосферой могут существовать только возле определенных звезд. Павел выяснил сектор и начал прочесывать его.
— Миллиарды звезд… — как бы невзначай сказала Груша.
— Пригодных звезд не так уж много, — возразил Барков. — К тому же Павел был везучим…
Я скосил глаза в сторону полуобугленного тела. Не сказал бы, что такую смерть можно назвать везением.
— Вернувшись с «Блэйка», я обнаружил, что брат исчез. Зато остался дневник, где он подробно описал свои поиски. Ну, я тоже начал его искать…
— И притащил нас сюда, — закончила Груша.
— Да не притаскивал я вас! — устало возразил Барков. — Вы сами притащились, ну сколько же можно…
— Ладно, поставим на том точку, — сказал я, глядя на Грушу. Он на самом деле нас не притаскивал, сами влезли. — В общем, рассказ про планету, про брата очень складный. Я готов поверить…
— А я не готова! — заявила Груша. — Да, не готова. И не собираюсь верить в такую планету… А уж тем более в вещи, наделенные какими-то страшными качествами.
— Аполлинария, подожди, это неважно сейчас. У меня к Петру вопрос есть…
Барков кивнул.
— Если все так, если твой брат отправился на найденную им планету и пропал, то почему его не искали?
Барков ответил быстро:
— Он не оставил координат. Улетел в никуда, не зарегистрировался. Его и не искали. А я его нашел. Я его все-таки нашел!
На гору вскарабкался Колючка. Он, по своему обыкновению, имел глупую и веселую рожу. Дикобразо-кролик тряхнул ушами и огляделся. И тут увидел нас. Скачками понесся в нашу сторону, а по пути заметил тело. Споткнулся, упал, с трудом поднялся и как-то на цыпочках подбежал к мертвому. Завис над ним и замер, как одеревеневший.
А потом Колючка засмеялся. Именно засмеялся, не заплакал. Громко и искренне. Заливисто.
Мы с Грушей с недоумением уставились на него, а Барков даже как-то и не удивился. Все было совершенно дико. Мы торчали на вершине горы, перед нами лежал изуродованный мертвый человек, над ним возвышался нелепый зверь и хохотал.
Первой не вытерпела Груша.
— Замолчи! — завизжала она и швырнула в Колючку камень.
Камень угодил зверю в брюхо, Колючка отскочил в сторону. Хихикнул.
— Пошел, пошел, пошел!
Груша принялась швыряться камнями и согнала-таки Колючку с площадки вниз. Не совсем, правда, из-за камней виднелись смешные уши.
— Дурак какой-то, — буркнула Груша.
Барков отрицательно помотал головой:
— Он не дурак. Просто он так грустит.
— Весело грустит, ничего не скажешь… — Груша швырнула камень, но в торчащие уши не попала.
— У него почти все сильные эмоции — и радость, и горе выражаются смехом. Все. Колючка Пашкин зверь, брат нашел его на какой-то планете… Это друг, вроде собаки. Собака всегда виляет хвостом, в любом случае…
— Давайте что-нибудь делать, — предложил я. — Надо решать… Я имею в виду тело… А потом уж будем думать.
— Да, — согласился Барков, — ты прав.
Он наклонился над телом, я немного отодвинулся. Все-таки момент личный — прощание с братом. Кажется, мертвым надо глаза закрывать. Хотя точно не знаю, может, достаточно просто шлем…
Барков молчал. Глядел на тело. Потом протянул руку… И отдернул. Уставился на меня.
— Я не могу, — сказал я.
Я на самом деле не мог. Я вообще никогда не дотрагивался до мертвых. А уж закрыть глаза… да еще в такой обстановке…
Барков смотрел уже не на меня, куда-то в сторону. Колючка смеялся за камнями.
— Замолчит он когда-нибудь? — негромко произнесла Груша. И прикрикнула: — Замолчи!
Но Колючка, видимо, не мог замолчать. Обстановка была нервозной. Столько сразу всего на нас свалилось… Но надо было оставаться людьми. Стараться.
— Ладно, — кивнул я, — сейчас…
Я зачем-то подышал на ладонь, затем вытер ее о колено. И только потом… потянулся к мертвому лицу.
Барков отвернулся.
— Надо его похоронить, — сказала Груша.
— Не надо хоронить, — помотал головой Петр. — Давайте спустим тело вниз и оставим в корабле.
— Кстати о корабле… — Груша была бесцеремонна просто безгранично. — Он явно не земного дизайна.
— Павел увлекался футурологией, — ответил Барков. — К тому же был очень способным инженером и сам построил корабль.
Груша собралась было что-то сказать, но Барков добавил:
— Как ты «Валендру».
И Груша свое «что-то» не сказала.
— Думаю, так правильно будет — если мы оставим его в корабле, который он построил сам. Надо спустить его с горы… — Барков говорил, как бы размышляя вслух.
— Мы не сможем его вниз переправить, — возразил я. — Здесь очень круто, шеи себе посворачиваем. Если только просто сбросить… Но мне кажется, так нельзя поступать…
— Ладно, хороним здесь, — кивнул Барков. — Под камнями.
Я думал, что он предложит переместить погибшего в более удобное место, в центре сопки как раз имелась подходящая гладкая проплешина, но Барков не стал, не осмелился. Павел так и остался лежать в скрюченной позе, лицом вверх.
Барков принялся собирать камни и ими укрывать мертвеца. Маленькую крепость, сложенную зачем-то его братом, он не тронул.
Я помогал. Даже Груша и та помогала, принесла несколько плоских валунов. Так что через двадцать минут тела уже не было видно, одни камни только. Насколько я знал, могилы должны были быть длинные и овальные, а у нас холмик получился похожим на ракушку. Этакий гигантский рапан, внутри которого умер рачок, а остался один домик. Барков устроил на могиле последний камень, и мертвый человек исчез, точно его никогда не было.
— Надо бы сказать пару слов… — Барков старался не смотреть на холмик.
— Что? — не понял я.
— Сказать несколько слов, молитву прочитать.
— Молитву? Что такое молитва?
Барков, видимо, перенапрягся немного от горя. В смысле мозги у него переутомились. Что за молитва? Почему он так любит непонятными словечками со своего «Блэйка» кидаться?
— Никто не знает молитвы? — спросил Барков с надеждой.
— Никто не знает, — грубо ответила Груша. — Чего тут говорить? Умер человек и умер. Похорони. Все, надо решать, что делаем дальше.
Барков подобрал маленький камень, положил его на холмик.
— Надо спускаться к кораблю-призраку, — сказала Груша и скорчила мерзкую рожу. — И отыскать передатчик. Я хочу вернуться домой уже сегодня.
Мне очень хотелось как следует треснуть Грушу за ее цинизм, но, по сути, она была права. Нам надо было выбираться отсюда, хватит приключений. Да еще таких.
Нет, когда я был совсем маленький, я, конечно, мечтал. Мечтал убежать на Новый Эквадор, побегать по джунглям, поохотиться на экзоваранов… Но без человеческих жертв. А тут…
И мне никак до конца не верилось, что мы на самом деле попали на планету Призрак. Мне казалось, что это театр какой-то. Я все думал, что вот сейчас низкие небеса разойдутся, приземлится красный корабль карантинной службы, нас отвезут домой, вымоют, высушат, немножечко поругают, затем нам, в счет нервных потрясений, засчитают отработку летней практики. Однако в то же время в уголке сознания засела неприятная мысль: нет, в ближайшее время красный корабль не прилетит.
Вообще-то триста лет освоения космоса, конечно, подарили несколько историй робинзонад. Рок Тэйлор четыре года просидел на безымянной планете в джунглях. Помимо навыков в шустром метании копья он приобрел привычку ловко охотиться на блох и поедать все съестное, находящееся в пределах досягаемости. Исигава Томе тоже провел четыре года, правда, в условиях тундры. Вернулся просветленным и весь остаток жизни прожил тоже в тундре — уже на Аляске. Еще была Сандра Ко. Ну, та чуть-чуть одичала, хотя и находилась в субтропическом фруктовом раю. Но так, чтобы кто-то оказался на голой планете… Такого я припомнить не мог.
Заветный рюкзак Баркова потерялся, а пищевых капсул нам надолго не хватит. Нет, при случае можно съесть Грушу, если она нас прежде сама не съест…
Действительно, мне очень захотелось, чтобы приключения уже закончились.
Барков собирал мелкие камни и складывал их возле могилы, Груша стояла рядом с ним, напустив на себя сомневающийся вид.
— Так как насчет передатчика? — спросила она. — Мы будем его искать?
Барков продолжал. Все-таки Барков совершенно непредсказуем, даже слезы не проронил. Молодец, крепкий парень. Хотя понятно, вырос на станции «Блэйк», там все такие суровые. А может быть, он просто заранее смирился со смертью брата, заранее его оплакал, поэтому сейчас не очень волновался…
Я шагнул к Баркову и попросил:
— Петр, дай, пожалуйста, мне пеленгатор.
— Зачем?
— Затем. Дай, все равно ведь уже…
Барков кинул мне пеленгатор. Я, по его примеру, стукнул палочку о колено, повернул ее в сторону долины. Загорелся красный огонек.
— Что ты хочешь этим сказать? — подковыляла ко мне Груша.
Я направил пеленгатор на могилу. Зажегся зеленый огонек.
— Та-ак… — протянула Груша. — Значит, мы искали вовсе не передатчик?
Да, подумал я. Значит, мы искали не передатчик. Значит, мы искали брата Баркова. Павла.
— Нет, мы искали передатчик, — сказал Барков. — Передатчик тоже. Аполлинария, ты же разбираешься в электронике, должна понимать, что ни один гиперпередатчик не уместится в рюкзаке…
— А как же егеря? Дядя Джиг?
— У егерей тоже нет такой техники. А там есть.
И Барков указал вниз, под склон.
Туда, где лежал корабль «Ворон».
Глава 13. «Ворон»
— Вопрос первый, — заговорила Груша. — С чего вдруг вы, котятки, взяли, что мы именно на той самой планете?
— Дом, — хором сказали мы с Барковым.
— Еще синяя луна, — сказал Барков. — На Лавкрафте синяя луна.
— Лично я никакой луны тут пока не видела, — Груша поглядела вверх. — Ни синей, ни зеленой.
— Луна синяя, — подтвердил я.
— Ну и что? На кислородных планетах луны имеют или синий, или желтый цвет.
— Корабль, на котором мы прилетели, пришел сюда в автоматическом режиме, — напомнил Барков.
— Автоматический корабль и должен приходить в автоматическом режиме, — парировала Груша. — Что еще?
Еще нам нечего было сказать.
— Дом-убийцу я более-менее могу себе представить, — хмыкнула Груша. — Хотя вы могли про него в старых книжках вычитать. Но планета-убийца…
— Не планета-убийца, а планета ссылки, — поправил я. — Совершенно разные вещи. Если бы ты видела тот дом…
— Ты что, поверил? — уставилась на меня Груша. — Ты поверил в то, что это… — Груша топнула ногой. — Что это Призрак?
Честно говоря, я не до конца определился. Но история Баркова произвела на меня впечатление. Я очень хорошо представил себе планету Лавкрафт. Черную, холодную, затерянную в космосе, на которую отовсюду свозят жестокие и страшные чудеса. Страшный мир. А потом еще корабль, потом еще труп. Про дом уж и не вспоминаю.
— Как ты объяснишь смерть брата Петра?
— Петр же объяснил его смерть — у него взорвался бластер. Так что у вас ничего, мои дорогие, нет.
— Если бы ты видела тот дом… — повторил я.
— Хватит! — Груша поднялась над костром и отбросила длинную страшную тень. — Хватит молоть чушь! Я больше ничего не желаю слушать! Вот… — Груша потрясла своей кукушкой. — Я достала их из разбитого ящика. Если следовать вашей логике, то часы непростые. Страшные часы. Но ничего же не случилось!
Ответить мне было нечего.
— Ну, давай, — Груша указала на меня.
— Что?
— Сочини что-нибудь про часы.
— А что сочинить? Я не знаю.
— Тогда я сама сочиню. Сейчас…
Груша закрыла глаза и принялась вещать зловещим замогильным голосом:
— Часы опасны! Они убивают своих хозяев! Берегитесь! Берегитесь! Они уже тикают по вам! Бом-бом-бом!
— Не надо так говорить, — попросил Барков.
— Отчего же? Я уж доскажу. Смертельные часы! Они убивают своих хозяев! Их сделал мастер, который убил всех своих знакомых! И с тех пор за часами следует кровавый след! А если часы начинают тикать — жди покойника!
— Пожалуйста, не надо! — снова попросил Барков. — Можно накликать беду. Ты выбрала не очень удачный предмет для шуток.
Я с ним был согласен. Пока Груша «вещала», я тоже почувствовал, что не следует ей так говорить.
— Эй-эй! — Груша потрясла часами. — Начинайте свой ход!
Часы молчали. У меня по спине побежали мурашки. И я заметил, что Барков повернулся так, чтобы при случае удобнее было выхватить оружие.
— Вы оба — сумасшедшие еноты, — заключила Груша. — Вернемся на Землю, я вас устрою к одному специалисту. Настоящий гомеопат, натуро-, так сказать, терапевт. Такие отличные зелья варит… из печени черной жабы! Так продрищетесь, что потом никакие часы мерещиться не будут!
Слово «продрищетесь» я не очень понял, но, видимо, оно было обидное. Возможно, гляциологическое. Ну, когда какие-нибудь там глетчеры оседают, наверное, это так называется.
Я даже подумал: а не жила ли Груша тоже на «Блэйке»? Или, может, словарь есть какой — «Побывавших на станции «Блэйк»? Кто его знает… В общем, я не понял.
А Барков понял. И поморщился.
Мы сидели на том самом холме. Или на сопке. Или на скале. Скорее именно на скале. Отдыхали. Барков предложил часик отдохнуть перед тем, как спускаться к «Ворону».
«Ворон» лежал под нами, поломанный и страшный. Если честно, мне совершенно не хотелось к нему спускаться. Мне кажется, и Барков то же чувствовал. Поэтому и не спешил вниз.
— Я никогда не слышал историю про «Ворона», — сказал я.
— Есть одна легенда, — начал Барков. — Когда корабли еще по морю ходили, был такой корабль, «Летучий Голландец». Корабль проклятых. В общем, та легенда про зло. «Ворон» — это зло. Когда сытое, оно спокойное, а вот когда хочет есть…
Я не очень хорошо понимал, что такое зло, и спросил:
— Что такое зло?
— Это концентрированные идиоты! — ответила Груша.
— В той легенде…
— Хватит на сегодня легенд! — Груша с презрением плюнула на камень. — Хватит. Почему мальчишки все такие дураки? Корабль как корабль, ничего страшного в нем нет. Просто потерпел крушение, и все. Кстати, я тоже ничего про «Ворон» не слышала. И про планету Призрак. Хм, львиная голова, после которой все пельменями давились… Планета для ссылки привидений, возвращение не предусмотрено… Когда Петюня рассказывал, я чуть сама не подавилась. От хохота. Вы что, из кружка собирателей фольклора? Вам не надоело? Да я сейчас возьму и сама схожу туда. Найду передатчик, вызову помощь…
— Никто не против того, чтобы осмотреть корабль, — сказал Барков. — Только не стоит спешить…
— Ну, вы не спешите, а я поспешу. Мне еще надо сегодня орешков Тимоне припасти, наш тушканчик очень любит орешки…
Наглая Груша скорчила мне рожицу, поднялась от костра и поковыляла вниз.
— Там скалы, надо осторожнее…
Груша не послушалась. Она вообще никогда никого не слушала. Она была сама по себе. А я был лодырем.
— За ней! — Барков устремился за Грушей.
Мне тоже пришлось пойти.
Мы спускались к «Ворону». На сей раз я шагал первым, Груша за мной. Барков замыкал, потом обогнал нас. Колючка перемещался сбоку. Иногда катом, иногда по-кроличьи прыгая, иногда по-утиному переваливаясь на своих длинных лапах.
Метров за сто до «Ворона» Барков остановился. Осмотрелся, поднял небольшой камень, размахнулся, швырнул. Камень описал дугу, попал куда-то в район шлюза.
Брякнуло так, словно корабль был построен не из сверхпрочного сплава, а из жести. Какой-то зловещий получился звук.
— Что такое? — насторожилась Груша.
— Камень стукнул, — пояснил я.
— Как-то он странно стукнул…
— Стукнул и стукнул. Как он, по-твоему, должен был стукнуть?
— Звук получился такой, как будто в корабле пустота, и там нет ничего. Он не настоящий словно…
— Груша, хватит болтать! — резко оборвал я.
— Груша?! — остановилась Груша. — Какая я тебе Груша?!
— Да ладно, Груша, — отмахнулся я. — Как мне тебя прикажешь называть? Аполлинария Сергеевна?
— Я не Груша! — Она ткнула мне в грудь кулаком.
Я схватил ее за руку, дернул, повел вправо. Груша попыталась перевести корпус влево, я дернул в ту же сторону, Груша потеряла равновесие и упала.
— Ты Груша! — рявкнул я. — И не надо спорить. У нас впереди много дел, и пока я буду называть тебя Аполлинарией, нас всех могут сто пятьдесят раз убить. Поэтому ты и есть Груша. И все!
Она вдруг вроде как успокоилась. Груша, магистр многочисленных наук, пилот, гляциолог, девушка-кунсткамера, девушка-экскаватор, была растеряна и подавлена. Вроде бы. Такой она мне нравилась больше.
— Идем к кораблю! — прошипел я. — Скоро уже темно будет!