Мексиканец открыл рот, но Пепел остановил его жестом. Он тоже прислушался. Глубоко внизу, под толщей металла, гудели водяные насосы.
Кланг! Что-то переключилось в недрах железной пирамиды, и жрица заговорила, нетвердо и едва слышно:
— Наш отец Кецалкуат, Несущий Знание, Пернатый Змей, великий белый бог, требует детей Солнца вернуться… и пойти войной на тех, что кормят ложное божество своей плотью, и поят своего Бога Смерть своей кровью, и пожирают его фекалии, не ведая, что восходит из ямы шестое солнце, и грядет великая война трех миров, где детям Солнца предстоит победить, или да пожрет их Отец Люцифер, Отец Уицилопочтли, Отец Солнце!
Игуана запнулась.
— Огненный змей Кецалкуат велит нам сжечь Иисуса Христа, — сказала она другим голосом, немного помолчав. — И сжечь его мёртвых слуг. И сжечь Пирамиду-Призму, и всех ее рабов, и всех ее учеников, и всех ее служителей.
«А девчонка-то напугана», — осенило Пепла. И не просто напугана. Верховная жрица была на грани истерики.
— Эста буэно, — сказал Пако. — И зачем…
— А иначе Кецалкуат выпустит шестое солнце из ямы и оно сожжет весь мир, и все дети пятого солнца умрут, а спасутся только дети шестого солнца, я и ты, ковбой, — сказала жрица.
— Солнце, послушай… — начал Пепел.
— А я? — спросил Пако. — Я спа…
— Солнце, — громко перебила его Игуана. Стены храма загудели в тон ее голосу. — Солнце в яме! Ты понимаешь, что это значит, глупая тварь?!
Она раскрыла глаза — живой и мертвый, одинаково холодные и пустые.
Кланг!
— ДЕРЖИСЬ! — крикнул Пепел, и в следующий миг опора под ногами исчезла.
В компании безделушек они полетели во тьму.
«Девка не упала», — подумал слингер, болтаясь туда-сюда как мексиканская пиньята, поочередно врезаясь плечами в железные стены колодца. Чертова жрица обманула их. Когда дно чаши распахнулось, Пепел чудом вцепился в ее косу, а потом не отпускал ее ни на миг, стерпев и обжигающий рывок, и болтанку, что последовала за ним. Волосы натянулись, но выдержали его вес. Игуана не провалилась следом.
Тьма в колодце была кромешной. Где-то внизу грохотал большой механизм, и золото верещало, попадая в его трущиеся части. Пепел обвил косу ногами, стараясь укрепиться прочнее. Волосы натянулись, и под пальцами слингера внутри косы лопнул узел. Потом еще и еще один. С каждым распустившимся узлом стрелок проваливался на пару дюймов ниже.
— Пако! — крикнул он, не зная, жив ли еще мексиканец. — Не дергайся! Это ритуальные волосы, распускаются от каждого рывка!
«Коса самоубийцы», — так называла их Трикс. Она умела плести такие узлы.
Далеко внизу вспыхнул огонь. Безделушки засвистели и запищали в струях газового пламени, будто живые.
Колодец был не шире старательской ямы и внутри напоминал фабричную трубу. Горелки опоясывали его у основания, в несколько рядов. Огонь бил из них попеременно, размягчая сокровища, превращая их в однородную массу. Здесь и там из плывущего металла выныривали черные плавники-лезвия. Они взбивали золото в ровную жидкую гладь.
Пепел моментально взмок. Он прищурился, не в силах терпеть сияние пламени. Воздух в трубе так яростно обжигал ноздри, что дышать приходилось только через рот.
Натянув шейный платок, на нос и прикусив его зубами, стрелок замер. Волосы скользили в его потных ладонях, но любое резкое движение могло стоить ему новых узлов.
Щелк! Горелки отключились разом, и в колодце снова стало темно. Раскаленное золото едва заметно полыхало под ногами, дыша призрачным малиновым светом. Пепел открыл глаза и всмотрелся.
Торговец висел далеко внизу, на фоне тлеющего озера, и медленно вращался, цепляясь за вторую косу.
— Пако! — крикнул слингер.
Голова мексиканца дернулась и тут же свесилась на бок. Он был на грани обморока, — а может быть, уже отключился.
Наконец в багровом сиянии обозначились призрачные стены колодца. Пепел быстро оглядел их. Здесь и там на железе виднелись ровные сварные швы, но зацепиться было не за что, ни рядом, ни выше, ни еще выше, и так — до самого люка, в который они провалились, далеким пятном парившего над головой. Длинные косы исчезали в нем, но без опоры по ним было не взобраться. К тому же волосы распускались, становясь всё длиннее. «Распадутся на пряди, — подумал слингер, — и делу конец».
Путь был открыт только вниз, навстречу раскаленному озеру — и Пепел заскользил туда, стараясь не тревожить хитрые узлы.
Он сразу должен был заподозрить неладное. Коса была живой, но слишком длинной — настоящие волосы не смогли бы так отрасти. «Сколько девственниц ты остригла? Двадцать? Сорок?» — гадал стрелок, опускаясь глубже и глубже в душное пекло.
Трикси не стригла девственниц. Да и девственницами они были вряд ли. Его бывшая нареченная всегда лишь игралась. Она игралась в колдовство, потом в науку, потом в защиту природы, в жертвоприношения, и даже в их роман. Трикс ничего не умела делать без игры и притворства. В итоге Пепел просто устал от нее.
Пако встретил его остановившимся взглядом из-под кожаной шляпы. Пот блестел у мексиканца на лбу, тек с носа и градом катился с подбородка.
— Снимай пончо, — прохрипел слингер.
Торговец не отвечал. Он вцепился в косу обеими руками и не хотел отпускать ее ни на миг. Он вряд ли соображал, где находится.
— Снимай, — повторил Пепел. — Тебя удар хватит.
Медленно вращаясь, Пако проваливался всё ниже. Он был тяжел, и узлы распускались над ним сами собой, размеренно и неуклонно.
Трикс не убивала свои жертвы, а лишь изводила их, опуская женщин в термитники и паучьи колонии, а мужчин пытая с помощью оводов, муравьев и ос. Трикси говорила: эти люди плохие, и природа, согласно ей, имела право взять с них свое.
Стрелок вытянул руку, схватил Пако за шиворот расписного пончо и стащил тяжелую тряпку торговцу через голову, вместе с кожаной шляпой. Тот не стал помогать, но хотя бы не сопротивлялся. Драное пончо упало вниз, распласталось по огненной глади и вспыхнуло, источая невыносимый смрад. Шляпа заскворчала следом — и тут еще одна мысль навестила Пепла.
«Стоит волосам коснуться золота, — подумал он, — они загорятся, и одному из нас конец. А следом и второму». Их шансы на спасение были близки к нулю.
Пока он раздумывал, торговец совершил еще оборот, потом еще — и успел провалиться на полфута.
— Диллинджер! — Пепел вытянул руку, но мексиканец, чуявший угрозу что в обмороке, что во сне, опять вцепился в пистолет мертвой хваткой. Стрелок потребовал: — Отдай! Или выбрось сам. Ты слишком толстый.
— М-М-М-М! — Пако яростно замотал башкой. Он отпихнул слингера и принялся шарить по карманам.
Вниз одна за другой полетели золотые безделушки. Они падали в раскаленную гладь, а Пако худел на глазах, вытаскивая всё новые ценности, опустошая карман за карманом.
Последним в золото плюхнулся тяжелый подсвечник.
— Сам ты толстый, понял? — промычал мексиканец. Он дернулся, и коса над ним тут же уступила еще полфута. Нижний конец ее задымился, и крошечные искры взбежали по волосам снизу вверх, уничтожая на ней мелкие локоны.
Скрипнув коронками, Пако снял с пояса тяжелый диллинджер. Торговец поцеловал ствол напоследок, потом вытянул руку и разжал пальцы.
— Адьос, красавица.
Шлеп!
Пистолет упал вниз, и раскаленная гладь приняла его.
Кланг! Кланг! Кланг! Словно по команде где-то рядом заработали новые механизмы. Из неразличимых сверху отверстий в золото посыпался щебень, песок и комковатый грунт. Лезвия снова пришли в движение, взбивая раскаленный коктейль и замешивая его в тесто.
«Теперь машины всё вычерпают и распылят под землей», — подумал стрелок.
А внизу останутся лезвия, раскаленные докрасна.
— Извини, Пако, — сказал он. — Но всё равно умрем, как видно.
Кланг! Кланг!
— Хотя по-другому, — добавил Пепел и прислушался.
Что-то шло не так.
Золотая каша не убывала, а почва всё сыпалась из подающих отверстий, и лезвия упрямо мололи ее, запекая грунт и металл до каменной твердости.
Кланг! И-и-и-И-И-И!
Лопасти-лезвия совершили в неподатливой массе один последний оборот и со скрежетом встали на месте. В колодце стало тихо — лишь водяные насосы гудели и чавкали далеко вверху.
«Утилизатор», — подумал слингер. Уже много лет федеральный закон требовал от промышленности возвращать отходы в почву, распределяя их в недрах земли-матушки на радость экологическим богам. Весь хлам, пригодный к утилизации, заканчивал свою жизнь в подобных ямах-мусоросжигателях, но…
— Слингер! — позвал торговец.
Военному стрельбищу наверняка полагалась одна такая яма, но…
— Чико! — позвал торговец.
— Слингер! — позвал торговец.
Военному стрельбищу наверняка полагалась одна такая яма, но…
— Чико! — позвал торговец.
Еще была железная пирамида. И вода. Весь этот… огромный допотопный пламегаситель.
— Пепел! — позвал торговец.
— М-м? — стрелок очнулся.
Всё это совершенно не клеилось.
— Тебе еще повисеть охота? — спросил Пако. — Или спрыгнем уже?
— Стой.
Прижав косу локтем, слингер порылся в нагрудном кармане. Он нашарил половинку сигары, ухватил окурок зубами и сплюнул его на дно. Тот задымился, потемнел, — но не вспыхнул.
— На три-четыре, — сказал Пепел.
Они спрыгнули вниз.
Запекшаяся масса всё еще хранила жар, да такой, что устоять на месте было практически невозможно. Они с Пако бродили по дну колодца как пара встревоженных койотов в волчьей яме, осматривая то, что еще можно было осмотреть. У них под ногами хрустела раскаленная корка, каждый фунт которой мог уйти на фабрике за пару-другую сотен долларов.
— Поломалась машинка, — сообщил торговец, оглядев подающие отверстия. — Всё равно тесно — не пролезть.
Щели были не такими уж тесными, и сам Пепел наверняка пролез бы в одну из них — но каждая оказалась наглухо запечатана землей и щебнем. Насосы все так же гудели вверху, качая воду, и что-то в этом звуке тревожило слингера. Пепел сам не знал, почему, но их размеренное чавканье гнало его вверх еще настойчивей, чем раскаленное дно.
«Дело в горелках», — подумал стрелок. Эти-то как раз не пострадали. Их закопченные жерла опоясывали колодец в два ряда. Горелки встречали Пепла с каждой стороны, куда он ни направлял шаг.
— Автономная цепь, — сказал он.
— Чего? — спросил Пако из темноты. Его голос дребезжал, отражаясь от железных стен.
— Сюда! — отозвался слингер.
Осознав, откуда исходит угроза, Пепел начал соображать быстрее. Он ухватился за косы и бросил одну из них торговцу.
— Спиной к спине, — сказал слингер. — Ногами в стены. Быстрее!
Повиснув на волосах, стрелок выгнул спину и уперся каблуками в железо. Мексиканец запыхтел и завозился у него позади.
— Чинга ла бида, слингер, откуда спешка?
— Нет времени, — отозвался Пепел. — Залез?
— Сейчас…
Пако толкнул его локтем, подпрыгнул и наконец укрепился сам.
— Теперь поднимаемся, — сказал Пепел. — Осторожно. Волосы крепче держи.
Мексиканец сделал рывок и снова обвис.
— Не выходит!
— Да не прямо вверх. А против часовой, чтоб заплести.
— Тьфу, мадре! Так бы и сразу и сказал.
Они начали подъем — затылок в затылок, по спирали, сплетая две полураспущенные косы в одну неровную толстую бухту.
«Всё же, солнце, получилось не так, как ты хотела», — раздумывал слингер, нащупывая каблуком удобный сварной шов, поднимаясь выше и выше.
Игуана вручила им косы. Вот что не давало ему покоя. Если бы жрице хотелось убить их обоих — она могла просто заманить его и торговца в чашу, в золото. Потом дождаться, когда откроется люк. А так, она дала им шанс выбраться.
Точнее — дала шанс одному Пеплу. Достаточно было один раз глянуть на Пако, чтобы понять — узлы полопаются над ним как мыльные пузыри. Откуда жрице было знать, что ковбой и Кортес вдруг решат позаботиться друг о друге?
— Слингер?
— А?
— Передохнем?
— Нельзя, — сказал Пепел. — Опасно.
Пако негромко выругался.
— Да что ж такое, а? Я думал, внизу было опасно.
— Земля подается отдельно, — объяснил стрелок. — Вода отдельно. У лезвий — тоже свой механизм.
Торговец помолчал.
— И свечки те, да? — сказал он. — Как в их шаманских циклетах.
— Гм. — Пепел не задумывался об этом. — Да, у горелок тоже автономная цепь. Сломалось что-то одно — не значит, что сломалось другое.
— Думаешь, снова включатся?
Стрелок пожал плечами.
— Вода еще течет, — сказал он. — Будет ли еще гореть огонь?
Пако снова помолчал, сосредоточенно шевеля лопатками.
— Ах ты, шлюха поганая, — пробормотал он наконец. Потом откинул голову назад. — Веришь, слингер? Найду — даже лапать не стану. Сразу с порога кислотой в морду, пусть покривляется, шлюха.
— Мы сломали ее храм, — сказал Пепел. — Как по мне, этого уже хватит.
— Да он сам поломался! Что мы ему сделали?
Стрелок на секунду задумался.
— Твой диллинджер. Он ведь не золотой был.
— Позолоченный, — сказал торговец. — Золото пулю не держит.
— А их машинка, — сказал Пепел, — как видно, не держит сталь.
КЛАНК-ф-ф-ф-Ф-Ф!
Люк уже висел над головой — и тут-то горелки включились снова.
— На три… ЧЕТЫРЕ! — крикнул Пепел. Они прыгнули в противоположные стороны.
Выбросив руки, слингер ухватился за внутренний край чаши. Он быстро подтянулся, вскарабкался по ее наклонной поверхности, вывалился на пол и едва не захлебнулся свежим холодным воздухом. Наслаждаться, впрочем, стрелку выпало недолго.
Бухта волос полыхала и смердела. Расплетенные косы вспыхнули моментально, снизу доверху, и горели они в десяток раз быстрее, чем бикфордов шнур. Спустя миг ослепительное трескучее пламя поглотило их целиком, и от парика жрицы остался только потемневший каркас.
Едкий молочный дым клубился под низким потолком, но у самого пола воздух был сравнительно чист. Стрелок не торопился вставать. Железный пол приятно холодил его взмыленную спину. Бронзовый обруч-тиара, еще недавно оплетенная косами, покачивался над ямой и тоже дымился. Перед самым падением жрица набросила его на крюк.
«Допустим, Кортес погиб, а ковбой выбрался, — подумал Пепел, — и что тогда?»
Он прищурился. Какой-то предмет свисал с обруча на короткой цепочке. Совсем мелкий, едва крупнее, чем серьга. Поначалу стрелок и принял его за украшение, хотя, если подумать, он скорее был похож на…
Встав на ноги, Пепел взялся за край чаши, вытянул руку и подтянул горячий обруч к себе.
— Самый большой брелок в истории, — пробормотал он. — И всего на один ключ.
Щелк!
Насосы заглохли, и в храме установилась звенящая тишина.
— Пако? — позвал слингер.
Ответа не было.
Пепел обошел пустую чашу. На полу не осталось ни единой безделушки. Кто-то успел заботливо собрать их.
— Пако? — Он вынул Кочергу и аккуратно взвел курок.
Став на край чаши, Пепел осторожно заглянул в люк. Потом спрыгнул на пол, выпрямился, прошел к выходу. Чертыхнувшись, он протиснулся в узкий лаз. Еще миг, и стрелок выбрался наружу, загораживаясь рукой от молочного дневного света.
Мексиканца не было нигде.
(1х06) В постели с Далилой
Идти через «Роузуотер» без ругани торговца за спиной оказалось на редкость неприятным занятием. Всю обратную дорогу Пепел оглядывался на безмолвный остановившийся храм — даже тогда, когда тот стал невидим. Оружие стрелок по-прежнему держал на изготовку, со взведенной пружиной, полным барабаном и лишней дюжиной патронов в резерве. И всё равно вокруг Пеплу мерещилось невидимое электричество, враждебное напряженное присутствие. Всеми потрохами он ощущал внимание десятков ушей и глаз, притаившихся где-то в дымке.
Куда именно девался Пако — оставалось только гадать. Он мог сбежать к особняку — чтобы вернуться с обещанным бразильским резервом. Или мог податься за кислотой, чтоб было чем отомстить Игуане. А мог и сам попасться в ловушку жрицы.
«Так или иначе, — подумал слингер, — первым делом лучше будет отыскать ее».
Лучше — но проще ли? Пепел в который раз осмотрел медный ключик. «0110» — гласили цифры, выбитые на нем машинным способом. Придорожная ночлежка, что же еще? Комната шесть. Или — второй этаж, комната номер десять. А может, шестнадцать. Смотря какой системы нумерации придерживались хозяева.
«К черту номер, — подумал стрелок, не сводя глаз с молочных окрестностей. — Знать бы хоть, где это».
Дорогу ему преградила давешняя бетонная стена, и слингер побрел в обход. Когда лазурные дома с их железными стражами остались по ту сторону глыбы, Пепел чуть расслабился и замедлил шаг. «Если и следят, то отпускают молча», — подумал он. — «Что ж, спасибо и на том». Слингер был сыт приключениями на весь день, даже чуть объелся ими — а впереди еще ждала пещера, и темный лаз, и коридоры, и водопады, и длинное ущелье с горизонтальной чащей.
В кармане чудом разыскался еще один старый окурок. Сигару удалось раскурить с первой спички, и это тоже была маленькая победа. Пепел втянул носом едкий дым. Сигара в зубах успокаивала его не меньше, чем Кочерга в руке. Еще затяжка, и он побрел дальше, огибая серую глыбу и мимоходом читая буквы на ней:
«Трюки, циклеты. Удивительное моторное шоу. Национальный гоночный трек…»
Город Фонтейн, штат Колорадо.