Его рука коснулась колокола. Пальцы пробежали по орнаменту, задержались на каждой букве — «Федор Решетников». Он словно пробежался пальцами по некой бронзовой клавиатуре, выводя на обратную сторону сомкнутых век видеокартинку. Горбатый остров. «Морской перехватчик». «Русский увалень». Картины — разные. Но с одним названием: «Улыбка Айвазовского». А на оборотной стороне — загадочная улыбка флорентийки Моны Лизы дель Джокондо. Сам Накамура с повязкой на глазах. Слепец. Его гнев озарил клинок японского мастера, и уже сам Накамура показал, что является мастером, и немедленно родил кровавый фонтан, снеся голову русской старухи...
Шон отпустил колокол, но не сумел избавиться от навязчивых мыслей.
Что же, у русских есть повод желать ему скорейшей смерти. Но только — желать. Этот северный увалень призван сносить удары. России на роду написано воевать в условиях вечной мерзлоты. Понятие «холодная война», основанная на взаимных угрозах (и только), и есть главная стратегия «страны медведей».
Сделать запрос? — спрашивал он себя. И качал головой. Он от человека, прозванного им «бразильским пауком», получит в ответ упаковку успокоительного: Россия ответила на предложение правительства Таиланда, а не влезла самостоятельно во внутренние дела государства со своими инициативами. В это время Шон рассуждал так же, как Николь в «Витязе». Для экипажей патрульных «Миражей», уже отшвартовавшихся в Паттайе, командировка в экзотические места — это награда, возможность кайфовать вдали от родины. Они не станут проявлять рвения. Они похожи на свое руководство как две капли и призваны отвечать на предложения, а не выносить их.
Накамура принял решение. Через минуту перед ним стоял Сахоко Хорикава — гувернер, слуга и телохранитель Ёсимото.
— Несколько дней меня не будет на базе. Позаботься о Ёси. Не разрешай ему купаться в озере. Лучше отвези его в лагуну.
Шон вышел из дома и направился к соленому озеру. Оно находилось в живописном месте внутри охраняемой зоны. Вода в нем кристальная, с проточной водой из подземных гротов, изрезавших остров. Она всегда находилась в движении, что походило на участок реки сразу за дамбой.
Похожий остров Накамура видел только в Аравийском море. Его стены также были испещрены сообщающимися между собой подводными гротами. И такая же разнообразная живность окружала его. «Ты заплывал в пещеру?»
В отсутствие отца маленький сорванец предпринял попытку заплыть в грот. Напор воды был таким плотным и сильным, что даже Шон, сильный и опытный пловец, не мог приблизиться к нему.
Шон вернулся в дом и собрал вещи в дорожную сумку. Вместе с ним в Вашингтон вылетели два человека из команды «Интерцептора».
2
Вашингтон
В этом доме с массивным порталом, эркером, нависшими над ним и будто проваленными, как глаза узника, окнами, Шон Накамура бывал часто. Здесь в первую очередь бросались в глаза изящные стеллажи со знакомыми Шону вещицами. Это медная «Чаша» работы Ханса Штольтенберга, ранее находившаяся в частном собрании, а теперь — в частной коллекции, что почти одно и то же. Это «Подсвечник» Рихарда Римершмидта и «Жардиньерка» Людвига Фирталера, и тоже в частных руках. И еще несколько шедевров великих мастеров и несчастных владельцев, лишившихся своих сокровищ. Хозяин этого дома мог выручить огромные деньги, если бы откликнулся на непрекращающиеся взывания несчастных вернуть творения за любые деньги.
Частные коллекционеры — чудаки, размышлял Накамура. Многие, отправляясь в кругосветку на личных яхтах, оставляли в виллах копии, а оригиналы брали с собой. Они стояли на столиках, висели на стенах кают и услаждали взор нуворишей.
Накамура таких яхт — порой за полста метров в длину — взял на абордаж больше десятка. Порой ему приходилось гоняться за ними не только в Андаманском море, но и бороздить Индийский океан. Получив исчерпывающую информацию, он превращался в ракету с лазерным наведением и не мог отклониться с курса или повернуть назад. Он всегда шел до конца.
Поджидая хозяина, Накамура снова ощутил себя мастером. Вот перед ним «Шкатулка для марок» из серебра и слоновой кости, вот эскиз для фрески мавзолея Юселиуса «Пять крестов осенью». И все это — его работа, а не каких-то там Бекеров и Акселей.
Он обернулся, услышав хриплый смешок. Перед ним стоял в теплом халате и тапочках хозяин. Окончательно избавляясь от сравнений, Шон подумал:
"Главная деталь к его портрету — его название: «Старая развалина».
— Добрый день, сэр! — первым поздоровался Накамура.
— Садись, — не отвечая на приветствие, босс указал узловатым пальцем на кресло.
Этот дом принадлежал конгрессмену Остину Флину. За последние несколько лет его переизбирали много раз каждые два года. Жесткий, колючий, он не признавал авторитетов еще и потому, что многих пережил: Флину в январе этого года исполнилось девяносто четыре года. Его позиции не поколебал даже его последний выпад. В одном из телеинтервью он процитировал Руссо: «В наше время любят негров, вместо того чтобы любить ближнего». А его взгляд говорил: «Ну и что вы сделаете со мной, засранцы? Подадите на меня в суд за цитату?» Он уже давно никого и ничего не боялся.
Флин в свое время руководил разведкой Сухопутных сил, являлся заместителем директора ЦРУ. По определению президента страны, был «лучом в борьбе против терроризма». Но до этого засветился во вьетнамской войне — уже тогда он был в звании генерала и лично руководил карательными акциями джи-ай во Вьетнаме. В конгрессе он занимал много постов, в частности стоял во главе комитета по делам вооруженных сил. Ныне же Флин — глава комитета палаты представителей по разведке и внутренней безопасности. По сути, это он разруливал политику в сфере разведки и безопасности, заслушивая доклады директоров ЦРУ, АНБ и других ведомств.
Два года назад Накамура получил точный план маршрута «Федора Решетникова». Как выяснилось позже, его информатор на девяносто девять процентов был уверен, что на борту копии картин. А Шон до последнего мгновения верил в Айвазовского как в бога, надеялся, что картины русского мастера украсят стены этого дома, а семейный бюджет Шона пополнится несколькими миллионами долларов. Не получилось.
Как-то Остин Флин поделился сокровенными воспоминаниями. Мол, по сей день помнит джунгли Юго-Восточной Азии; порой ему кажется, он смотрит глазами Шона. «Но на мои картинами ты смотришь своими коптилками», — скромно улыбался в ответ японец. Его Остин Флин устраивал как один-единственный скупщик реквизированных ценностей. Он был скуп, но платил немного больше, чем Шон мог бы получить от реализации товаров по другим каналам. Плюс мог засветиться и угодить в газовую камеру.
Флин выслушал Накамуру и с минуту провел в молчании. Шон не был уверен — размышлял ли босс над его словами или, может, даже задремал.
— Ну и чего ты всполошился? — наконец подал он голос. — Знаешь, что сгубит тебя, Шон? Информация. А знаешь, что сгубит нашу страну? Информация. ЦРУ, АНБ сейчас захлебываются в океане информации. Добрую половину бумажек, магнитофонных лент и лазерных дисков пора бы и сжечь. Устроить аутодафе публично, как сделал это Гитлер.
«Понеслось, — Накамура незаметно от хозяина покачал головой. — Сел на любимого конька».
— Я на недавнем заседании комитета спросил директора ЦРУ: «Куда ты несешься во весь опор? В XXXI век? Но там не вспомнят даже твоих отпрысков». Информация, — старик пожевал губами. — Секреты. Ведомства. В конгрессе столько комиссий, комитетов и подкомитетов — по науке, разведке, финансам, авиации, засрации — я полдня перечислять буду... Нам только палаты лордов не хватает. И королевы — король хоть и плохонький, но есть. Джордж Второй Неумный. Ждет своего Освальда... Я сейчас работаю над бумажкой. За последние десять лет наши компании легально продали Китаю технологии в ракетной и ядерной областях на сумму пятнадцать миллиардов долларов. Этот факт широко известен. Изюмина в другом: часть этих технологий была реэкспортирована в Иран. Если иранцы и сляпают грязную бомбу, то грязнее не придумаешь.
Флин прошелся по комнате и остановился, облокотившись о мраморную полку камина.
— Ты зачем приехал, Шон?
— Наверное, устал немного, сэр.
— Я могу прервать твою командировку хоть завтра. Это я поддерживаю твою группировку, и она не единственная. На заседаниях я открыто говорю о глубинных морских рейдах как универсальном инструменте. Главной составляющей частью их задачи являются нападения на военные суда — даже китайские. Это документации, зачастую — секретные. Это новое вооружение и отдельные узлы агрегатов и установок. Это живые люди, нередко — разработчики элементов вооружения. Эти желтолицые ублюдки скоро перешагнут через нас. Мы если что-то и маскируем, то зачастую делаем это в открытую. Русские, которые напугали тебя двумя патрульными катерами, удивляются: «Такая твердолобая и бессовестная политика, которую кроют все ведомства, включая международные, всегда приносила Штатам успех в любой области». Что такое твоя работа сегодня, Шон? Это контроль над определенной частью акватории. Этот метод я считаю наиболее эффективным. Что такое сегодня подразделения, подобные твоему? Это проведение тайных операций — физическая ликвидация конкретных лиц, подготовка государственных переворотов, помощь в создании и обучении вооруженных формирований из числа иностранных граждан. Такие операции обычно проводятся по рекомендациям Национального совета по разведке — когда задачи внешней политики США не могут быть достигнуты стандартными дипломатическими методами, а применение вооруженных сил нежелательно. ЦРУ поручается, а нами рекомендуется проведение спецопераций за рубежом для поддержки действий американских дипломатов и в тех случаях, когда Белый дом не хочет обнародовать свою роль в происходящих событиях. О каждой тайной операции директор ЦРУ отчитывается перед комитетами по разведке сената и палаты представителей конгресса. Все мы тесно связаны друг с другом. Не будет нас, не будет и тебя, Шон.
— Понимаю, сэр. — Японец надолго задержал взгляд на толстых, выпирающих вперед и вечно приоткрытых губах Флина, словно он туго обжимал ими теннисный мяч.
— Я видел — ты рассматривал мои стеллажи. Ты прав, коллекционирование — это мое хобби. Это и побочный продукт твоей основной работы. Ты больше для себя стараешься. Твои лихие набеги скрашивают твою рутину — подготовка госпереворотов, помощь, поддержка американских дипломатов. Скиснуть можно. С другой стороны, скиснуть не дает и откровенное непонимание своей миссии, туман в поставленной задаче. Это придумано специально. И на этом держится твоя работа. Ты нужен мне, Шон. Может быть, однажды я тебе скажу: «В Таиланд с рабочим визитом прибывает президент Соединенных Штатов. Убей его, Шон». Что бы ты ответил мне?
Накамура промолчал.
— Я шучу. Но мне будет откровенно не до смеха, когда я перешагну через так называемый штат исследователей, сотрудники которого трутнями торчат в нашей палате, и лично дам согласие на спецоперацию: например убрать какого-нибудь косоглазого лидера. И буду лично контролировать операцию.
Старик запросто может потребовать нечто подобное, невольно поежился Накамура, проглотив «косоглазого». Остин Флин стоял во главе начальников штабов, которые требовали увеличить военный бюджет через голову своих шефов. То было расценено как политический удар в спину администрации демократов. На что Флин заявил в прессе: «Не надо мешать меня с демократами и республиканцами. Я просто старый засранец». Ему многое сходило с рук.
Накамура тоже считал свое подразделение уникальной единицей. В штате лишь наемники, что тем же Флином объяснялось просто: «Солдаты в пластиковых мешках — плохая новость для политиков». А наемник в пластиковом мешке — даже не повод для обсуждений. В свое время с правительством Таиланда была заключена сделка: «Мы поддерживаем порядок и защищаем часть ваших рубежей от вылазок красных кхмеров и прочей швали, а вы закрываете глаза на наши интересы». Сумма за аренду «Фермы» не могла измениться согласно договору и составляла около полутора тысяч долларов в год.
— Что я собираюсь предпринять в будущем? — спросил Флин и ответил на свой вопрос: — Скоро аукционный дом Сотбис в Нью-Йорке начнет распродажу работ импрессионистов прошлого века. Говорят, на продажу выставят «Дору Маар с кошкой» Пикассо. Прицениться, что ли?.. Кстати, ты не надумал продавать твои самурайские мечи? Помнишь, в последний раз я тебе давал за них два миллиона?
— Извините, сэр, нет.
— Возвращайся на базу... — Флин подсчитал, шевеля своими верблюжьими губами... — дня через три. Я наведу кое-какие справки и тут же сообщу тебе. Как и ты не забывай сообщать мне обо всех звонках и поручениях твоего куратора из разведки. Верь в себя. Сам себе не поверишь, другие — тем более. Обосрешься — мы спрячем тебя. Но спрятать — не значит забыть.
Накамура знал это правило, точнее, урок мафии и закон омерты, когда человека закапывали и заливали сверху бетоном. Он впервые услышал угрозу от Флина, который вот сейчас как никогда походил на ядовитого бродячего бразильского паука.
3
Малайзия — Таиланд, апрель 2002 года
На американском флоте Службу военно-морских уголовных расследований называют элитной федеральной организацией, оберегающей интересы личного состава и гражданского персонала ВМС и Корпуса морской пехоты, а также членов их семей. Как самостоятельный элемент правоохранительной системы, аналогичный ФБР, служба выделилась из Управления военно-морской разведки ВМС еще в годы Первой мировой войны с девизом «Служить и защищать».
Расследованиями тяжких преступлений на бытовой почве, включая убийства, изнасилования, кражи, ограбления, шантаж, поджоги, занимаются в основном специальные агенты из числа гражданского персонала службы. Они действуют по всему миру: на кораблях ВМС в море, портах, на военно-морских базах. Двадцать четыре часа в сутки спецагенты ведут дежурство, чтобы в любой момент ответить на угрозу преступников флоту, его личному составу или имуществу. Для обеспечения этого постоянно возрастающего массива дел у службы имеется своя надежная, отвечающая последнему слову техники система телекоммуникаций. По этой связи можно в течение секунд передать указание или получить ответ на запрос. Спецагенты обладают доступом к секретным компьютерным базам данных оперативных подразделений правоохранительных ведомств[2].
Система телекоммуникаций и стала самым слабым звеном в судьбе членов экипажа «Пегаса» и самого диверсионного катера. Шон Накамура получил сообщение, основанное на перехвате секретных переговоров между агентами службы уголовных расследований и их боссов в штаб-квартире, расположенной в здании ВМС в Вашингтоне:
"17 апреля. Брошенный причал в пяти милях к северу Куантаны. Катер типа «Пегас». Десять сотрудников Службы сойдут на берег в 19.30 — 20.30 и пересядут на микроавтобус. Охрана катера — от четырех до шести «тюленей».
...Катер подошел к оборудованному для причала берегу, где в нескольких милях от этого места дислоцировалась небольшая военная база ВМС США. Четыре агента и шесть оперативников Службы уголовных расследований сошли на берег, где их поджидал микроавтобус.
Агенты отрабатывали принятый к производству сигнал, проходящий по наиболее распространенной категории преступлений на военных базах: «мошенничества снабженцев». Действовали, как всегда, оперативно, неожиданно, вводя в заблуждение всех, кто мог замести следы преступлений, уничтожить или подменить документацию.
На катере остались лишь пять членов экипажа и шесть морских пехотинцев для охраны судна. Их задача состояла в том, чтобы доставить агентов на берег и вернуться на место постоянной дислокации на границе с Таиландом.
Команда Шона Накамуры насчитывала двенадцать бойцов, прибывших к этому месту на скоростной моторной лодке типа RIB-36 за два часа до появления агентов службы. Экипаж из трех человек остался в лодке, девять десантников во главе с Шоном исследовали местность и точно определили место временной стоянки «Пегаса».
Накамура разработал два плана захвата судна: на берегу и в море. Первый был более предпочтительным, поскольку огневые средства десантной лодки не могли соперничать с мощным вооружением «Пегаса».
Будущих членов команды пиратского судна Шон Накамура нашел в Канчанабуре, что на западе Таиланда, среди бывших морских пехотинцев. Они образовали в этом городке, где по выходным городские жители отдыхали в спокойной деревенской обстановке, клан безработных — американцы, французы, голландцы. У себя на родине они получали пособия — от пятисот до полутора тысяч долларов, здесь же можно было прожить на сто пятьдесят; остальные деньги они откладывали.
Они сдружились. Равно как определили нехитрый круг интересов. Так что Шону не пришлось лепить команду. Ему оставалось лишь сделать предложение и определить проценты от реализации товара.
Предложение Шона для бывших «тюленей» означало получить интересную, прибыльную, рискованную работу, к которой они привыкли, оставляя за собой права на пособия.
Самым старшим из них был Скип Зинберг. Для товарищей, объединившихся в Канчанабуре в союз, он стал авторитетом и сам назначил себя старшим офицером. Их не смущало, что они снова начали жить по законам наемников.
Но работа Шона сводилась к минимуму — накануне он получил стандартное сообщение:
«Скип Зинберг. 50 лет. Бывший морской пехотинец. Наемник в Анголе, где он работал на Национальный союз за независимость. Его работа заключалась в осуществлении карательных операций, рейдов на территорию Мозамбика».
Скип Зинберг был единственным человеком в команде, кто услышал от Накамуры имя Остина Джей Флина. Он сказал что-то вроде «да, это крутой старикашка». Шон добавил: «И клешни у него длинные и острые. Он достанет меня, тебя, каждого, кто сболтнет лишнего». Скип успокоил капитана: за дисциплину и внутреннюю «омерту» команды он может не беспокоиться.
Едва затих шум двигателя микроавтобуса, Шон отдал команду к штурму. Два снайпера, вооруженные автоматическими карабинами с глушителями, короткими очередями сняли двух морпехов в носу судна. «Пегас» был отличным объектом для штурма с берега и в то же время — грозным каперским судном в море.
Рулевой «Пегаса» дал задний ход, но четверо боевиков Накамуры уже были на борту. Громадный Скип Зинберг скосил очередью из автомата еще одного пехотинца и, прорываясь вперед, столкнул его в воду. По левому борту работал Шон и юркий и проворный француз по имени Ксавье. Ранив в живот своего противника из автомата, Ксавье выхватил нож и одним размашистым движением распорол американцу горло. Голландец Райнер, припав на колено, одного за другим, как с вышки, расстреливал членов экипажа. И сам стал у блока управления, первым делом сбрасывая обороты машины. Райнер улыбнулся: «Пегас» повиновался, как прикормленный морской конек. К этому времени последний морпех упал за борт.