— Я тут подумал о вооружении для группы Блинкова. Его можно доставить в Бангкок на пограничных «Миражах».
— Этот вопрос полностью в твоей компетенции. Займись им вплотную.
— Ты получил добро от министра?
— Он настроен по-боевому, — Черненко, сдвинув брови, несколько раз покивал. — Действуй — сказал он мне. И процитировал главкома: «Возмездие должно быть неотвратимым». Его полностью устраивает вариант с наемниками. Все агенты, включая Абрамова, не состоят на службе в наших вооруженных силах. Еще шеф сказал: «Эта акция станет достоянием гласности. Расправа над членами экипажа и пассажирами „Решетникова“ не должна остаться безнаказанной». Да, именно так и сказал. Важно, чтобы некоторые детали, исключая конкретные имена, стали известны в аппарате президента США. По сути, оттуда идут приказы на незаконные убийства. Проходят и, слава богу, те времена, когда наше правительство закрывало глаза на преступления «международного ОМОНа».
— Вроде бы Жириновский навесил этот ярлык на США.
Черненко пожал плечами:
— Вроде бы он. Кстати, взлетно-посадочная полоса «Фермы» способна принять транспортный самолет «Си-17»?
— Вполне допускаю. А что?
— То, что «Интерцептор» — по классификации «Пегас» — может транспортироваться этим военно-транспортным самолетом. Похоже, мы знаем, как «Интерцептор» прошел никем не замеченным в Сиамский залив.
— Может быть, ты прав, Юра. Я же вспоминаю историю четырехлетней давности. В Малайзии — кажется, это было в апреле 2002 года — группой неизвестных был захвачен катер типа «Пегас», доставивший на берег нескольких агентов Службы военно-морских уголовных расследований. Катер на базу не вернулся. А на берегу нашли трупы морских пехотинцев, осуществлявших охрану катера, и трех членов экипажа. Американцы, как всегда, поспешили замять инцидент. Помню заявления в прессе о якобы обнаруженном на дне Малаккского пролива «Пегасе». Почему его не подняли? Почему, к примеру, американцы в 1974-м подняли нашу К-129, а свой боевой катер оставили на дне?
— На нашей подлодке было много секретов. Американцы пытались «расколоть» шифры нашего ВМФ, особенно в радионаправлении «берег — подводные лодки», вскрыть всю систему развертывания и управления флотом.
— "Пегас", думаю, также был нашпигован секретами. Его не подняли потому, что на дне его не было. Потому что он превратился в «Интерцептор». Почему местом его гибели американцы назвали Малаккский пролив? Для того чтобы увести следы новоявленного капера от Сиамского залива.
— Но если Шон Накамура выполняет приказы своих боссов, то они в курсе его основного судна. В курсе его нападения на «Пегас». Неужели Шон получил приказ о нападении на американское судно, акции, при которой жертв не избежать? Ты дал бы такой приказ?
— Я — нет.
Черненко выразительно развел руками: «О чем еще говорить?»
— Вопросы по контакту с Николь у тебя есть? — спросил Школьник.
— Вопросы считаю закрытыми: все контакты с американкой выгодны нам.
— Ясно.
— Ты дал название операции?
— "Харакири".
— Не возражаю.
— Что передать моим парням в Испании?
— Передай следующее: из Москвы в Бангкок тринадцать часов лету.
Глава 6 Акваланги на дне
1
Испания
— ...Я все еще надеялась на положительный результат работы жюри. Отчетливо представляла, что скажу Шону. Тоном учительницы старших классов я мягко говорю ему: «Мы все-таки расстались». Потом те же слова слышит и Ёсимото: «Мы все-таки расстались. Так лучше для всех». Я совершила ошибку, когда позволила Шону увезти мальчика на «Ферму» сначала на две недели, потом на месяц... Уже не помню, когда мы начали отдаляться друг от друга. От Шона частенько попахивало духами. В ответ на мои вопросы он улыбался так, словно сам пользовался женской парфюмерией. Он сам загнал наши отношения в тупик, оставляя мне только один выход: перешагнуть через него. Год, два года назад я бы простила ему запах и дешевых, и дорогих духов. Это трудно объяснить на словах, описать на бумаге. Мне было все равно, как он уйдет, но лучше бы как настоящий мужчина — с достоинством. Жизнь без него меня больше волновала, чем жизнь рядом с ним. Я готовилась к другой жизни, словно примеряла готовое эксклюзивное платье, которого больше нет ни у кого. Я впечатлительная, несмотря на мое упорство. Мое состояние я сравнила с обновлением операционной системы: все данные свежие, за исключением любимых настроек рабочего стола... Поначалу мне казалось, мы с Шоном идеальная пара. У него нет близких друзей, у меня — подруг. Мы были влюблены друг в друга. Жизнь была четко поделена на три части: работа, дом как таковой и ночь. Ночь также делилась на три части: ее горячее начало, безмятежный отдых, незаметно и мягко перетекающий в утро. Утро мне казалось уютным чистилищем, тамбуром, украшенным цветами, где запах цветов смешивается с запахом крепкого кофе. С этим контрастом мы ежедневно выходили на проспект под названием «Работа», и все начиналось сначала... Но вот, как я уже говорила, в нашем тамбуре запахло чужими духами, цветы увяли — точнее, их не стало, крепкий кофе превратился в суррогат. Мне стало невыносимо трудно вдыхать, ощущать, пробовать это. Чистилище поистине стало чистилищем. И я поняла, что этим определением накликала беду... К этому времени Ёсимото исполнилось пять лет... Мне стало еще тяжелее от чувства собственной вины. Я что-то не так делала, не так себя вела, пропустила в наших отношениях что-то важное. Шон этого не понимал. Наоборот: казалось, он читает мои мысли, расшифровывает мои чувства, видит мое настроение. Дальше он стал наслаждаться моим видом и насмехаться над моим внутренним миром. Он сделал то, что, кажется, очень долго вынашивал: вынес наши отношения на суд жюри... Раньше я думала, оказаться в дерьме по уши — лишь голливудская фраза. Это прозвучит дико, но мне стало легко оттого, что я начала борьбу против него своими методами. Жаль, что начала борьбу поздно, в тот миг, когда на свет появилась тьма...
Джеб улыбнулся: красиво...
Николь в деталях припомнила вторую беседу с Блинковым в ресторане Мальграта. Он был прав — она пыталась произвести на него впечатление, перечисляя трудности, с которыми можно столкнуться в приграничных районах Таиланда. Даже если бы она знала о том, что Джеб до армии два года учился в ГИТИСе, не смогла бы заподозрить игры. Блинков пресек ее по-мужски дипломатично: «Я работал в Колумбии. Там условия ничуть не лучше. Если ты хочешь произвести на меня впечатление, приступай к делу». Только сейчас она сравнила его с колумбийским певцом Хуанесом, мимоходом заметив, что стиль «латинес» не собирается сдавать позиции. Она подумала о том, что Джеб, возможно, скопировал с Хуанеса прическу. Вряд ли он мог «скопировать» длинные и сильные руки без выпирающих бугров. «Попка у него упругая», — точно определилась она.
За три года Джеб постригся лишь однажды — тому предшествовал разрыв с Лолитой. Блинков вдруг решил поменять что-то в себе. Лолка, увидев его в египетском Дахабе коротко стриженным, улыбнулась: «Я знаю. Кок сказал, что ты подстригся. Тебе идет». И вот уже два года ножницы парикмахера не касались его волос.
Он и Николь лежали в кровати. Женщина перебирала его длинные, слегка вьющиеся волосы и смотрела ему в глаза. Этот легкий петтинг обоим доставлял наслаждение.
Джеб обращал на себя внимание, но первенство отдавал женщине, словно подчеркивал, что победа над слабым полом и очередное достижение им новой высоты — не для него. Он в отличной сексуальной форме, как откровение пришло к Николь. Ей все время казалось, что кратковременная связь не для него и он хочет продолжения. Он был надежным в этом плане, и даже с закрытыми глазами можно было положиться на него.
Николь подрагивала и покусывала губы. Молодой женщине казалось, он, зная ее тело, изучал его заново и показывал новые возможности ее плоти. Губы и язык он пробовал на вкус. Сумел отключить ее подсознание от мысли, как доставить партнеру удовольствие, и она впервые была свободна от этой занозы. Он словно приказал ей: «Дыши полной грудью!» И снял вопрос — как улучшить вентиляцию тела и избежать засухи внутри него.
Николь видела в этом парне не только нового любовника, но и убийцу своего мужа, отчего ее чувственные ноздри трепетали, а соски наливались с новой силой. Она вдруг поймала себя на странной мысли: дело сделано, она точно знает — Шона больше нет, и ненависть к нему куда-то испарилась; она вырвалась из его сетей, вырвала и мальчика, он совсем близко, рядом, но еще не наступила минута встречи. Такое доверие она испытывала к Джебу и не сомневалась в нем ни на йоту. И сама растерялась, когда вдруг услышала свой голос:
— Он никогда не расстается с кодати. Знаешь, что это?
— Малый самурайский меч.
— Ему цены нет. Он реквизировал его вместе с другим, большим мечом — одати. Оба работы Мурамасы, оружейника из самурайского сословия. Над каждым мечом Мурамаса работал несколько месяцев... — Николь села на краю кровати, надела очки и с минуту молчала. — Послушай, Женя, может быть, стоит выманить Шона с острова? Я могла бы снова позвонить ему, назначить встречу.
— Это сложная, хитрая игра, — ответил Джеб. — Люди так не играют, так играют компьютеры.
— Пожалуй, ты прав.
Николь разрывалась на две части. Ей необоримо хотелось быть пусть не в гуще событий, но рядом. Вдруг операция провалится? А Шон — человек непредсказуемый. Бред, но она видит меч в его руках, приставленный к горлу Ёсимото. И тогда она предлагает убить себя... Это снова дают о себе знать выпученные глаза судьи, призрачные глаза покровителя Шона, равнодушные взоры начальников Николь («Извините, качество вашей работы нас уже не устраивает. В наших файлах нет места для справок от психиатров»); ее выгоняют с работы и не дают, как это принято, административный отпуск. Дает о себе знать туповатый взгляд российского разведчика в Вашингтоне («Вы меня с кем-то перепутали»). Убивает ожидание, но обнадеживает записка — ей все же идут навстречу. Томит очередное ожидание — но радует долгожданная встреча с настоящим агентом российской разведки. Она ожидает другого человека, но втайне надеется снова увидеть Джеба...
Достаточно одного раза сойти с ума. Так, кажется, говорят. Вот сейчас, когда Джеб вышел из ванной уже полностью одетым, она прочла в его глазах: «Извини, я понимаю, это не самый подходящий момент...» Что же, он хотя бы честен по сравнению с теми, о ком Николь не переставала думать.
— Приведи себя в порядок, Николь. С тобой хочет поговорить один человек.
* * *Через полчаса в комнату вошел деловой, чуточку стремительной походкой седоватый человек и коротким кивком поздоровался с Николь. Устроившись в кресле напротив американки, Школьник представился на хорошем английском:
— Называйте меня Виктором.
Николь ждала этой встречи. И все же для нее она стала неожиданной. Поза адмирала, выражение его лица — все говорило о том, что он крупный разведчик. Она не ошиблась, предположив: его вопросы будут точечными, сухими и выверенными, ни малейшего отклонения от темы, что имело место в разговорах с Евгением Блинковым.
— Вы работали в АНБ. Какое учебное заведение вы окончили?
— Национальную школу криптологии.
— Назовите отдел и вашу должность в агентстве.
— Управление радиоразведывательных операций. Это управление ведет все виды перехвата. Первые два года я работала на расшифровке, затем — на анализе полученной информации.
— Численность персонала агентства вам известна?
— Она превышает сто двадцать тысяч сотрудников. Из них примерно двадцать пять тысяч работают в центральном аппарате, остальные на объектах АНБ по всему миру.
— Количество таких объектов вам известно?
— Свыше четырех тысяч. Эти люди, оснащенные сложнейшей аппаратурой, способны подслушать радиотелефонные переговоры везде: в джунглях и на Южном полюсе, в том числе и ведущиеся по подводным кабелям.
— Шон выполняет приказы ЦРУ. Какой конкретно отдел курирует его деятельность?
Он не назвал его по фамилии, дабы не тыкать ею в лицо Николь Накамуры. Она оценила суховатый такт русского резидента — именно так она окрестила про себя Школьника.
— Да, сэр. В ЦРУ была создана засекреченная собственная структура коммерческого типа.
— Для чего?
— Для того чтобы проводить тайные операции в обход законов и остаться неподконтрольной сенату и палате представителей конгресса. Эта структура подчинена лично заместителю директора ЦРУ.
— Что еще вы знаете о «Ферме»?
— Подобные «фабрики» возникли очень давно из системы подготовки наемников-диверсантов. Позже система воплотилась в структуру. Из структуры возникли боевые группы транснационального терроризма и разбрелись по всему миру. Наемники выполняли приказы разного толка — от банальных спонтанных разбоев до тщательно спланированных ограблений. Их боссов интересовало все: деньги, золото, наркотики, живопись, скульптура, секретные документы, люди. Людей порой похищали. Многие наемники стимулировали работорговлю, незаконную иммиграцию в страны Европы и Россию. Руководство ЦРУ не хотело, да и не могло вникать в дела наемников. Их кураторы не спешили объявлять о спецоперациях начальству. Машина вышла из-под контроля ЦРУ. Но некоторые «фабрики» остались под контролем. Их прибрали к рукам политики, которые и оплачивали заказы. Работа разная — от образования стихийных митингов на улицах и площадях до убийств. Также некоторые «фабрики» были задействованы в программе «Реализация интересов Запада в Кавказском регионе».
— Цитирую вас: «Шон имеет тесную связь с воротилами Таиланда и нередко выполняет их заказы на устранение конкурентов». Его крыша в Таиланде. Он устранял тайцев?
— Если да, то только с согласия ЦРУ, которое является партнером таиландских спецслужб. На счету этого тандема несколько удачных операций. В июне 2003 года спецслужбами двух стран было обнаружено сколько-то контейнеров с цезием-137.
— Я знаю. В ходе расследования было установлено, что смертоносный груз предназначался для совершения теракта в Таиланде. Цель — лидеры Азиатско-Тихоокеанского экономического совета.
— Да, сэр.
— Дальше. Руководители ЦРУ согласовывают спецоперации и докладывают о них в комитеты сената и палаты представителей конгресса — тема, которую вы затронули. Вам известно о фактах докладов, касающихся деятельности «Фермы»?
— Я интересовалась всем, что касалось деятельности Шона. В сенате и палате представителей, конечно же, знают о «Ферме» и спецзаданиях. В информативных частях докладов пиратские набеги проходят как «глубокие рейдовые акции», направленные против наркотрафика, торговли оружием, пресечения деятельности пиратов в регионе.
— Кто, по вашему мнению, из состава палаты может лично курировать работу на «Ферме»?
— Решения принимаются коллективно. Но часто, как это бывает, решающее слово остается за главой комитета по разведке Остином Джей Флином.
«Старый разведчик», — покивал Школьник. Он, конечно же, слышал о нем.
— Флин, насколько мне известно, рьяный коллекционер живописи... Вы курите?
«Все же он чуть отошел от темы», — слабо улыбнулась Николь.
Она взяла сигарету. Адмирал щелкнул зажигалкой и, привстав с места, поднес огонек к сигарете. Потом потряс зажигалкой как спичкой, сбивая огонь.
— Какова основа договора аренды «Фермы» между ЦРУ и правительством Таиланда?
— Мне об этом ничего не известно. Обычно у каждой договаривающейся стороны есть свое понятие слова «мирный». Оно заложено в официальных договорах. Аренда «Фермы», думаю, не исключение.
— Хорошо, — Школьник легонько хлопнул себя по колену. — Мы принимаем ваше предложение. Конкретно вашу проблему будет решать этот человек. — Жест адмирала в сторону Джеба.
Николь перевела взгляд на Блинкова. Наконец-то подтвердились его полномочия как командира спецгруппы. Она улыбнулась.
— Есть еще несколько деталей, о которых вы не знаете.
— То есть? Из доклада моего агента я понял: вы опасаетесь за жизнь определенного человека. Хотите рассказать о нем? Думаю, речь пойдет о вашем ребенке.
— Да, сэр. И я хочу поставить вам условие...
— Можете не продолжать, — резко перебил адмирал. — Для меня все предельно ясно. Это киднепинг, киднап, если короче, похищение иностранного гражданина. Это непредсказуемые последствия. Мы не можем принять ваше предложение по той простой причине, что наши планы не состыковываются с вашими. При таких условиях я не могу дать добро на проведение операции.
Адмирал бросил косой взгляд на Блинкова и спросил по-русски:
— Что ты думаешь?
— По ходу разберусь.
Школьник вспылил, притопнув ногой:
— Нет, ты здесь разберись!
— Пожалуйста, говорите по-английски, — потребовала Николь.
— Думаю, даже на языке жестов вам все будет понятно. Нет! И еще раз нет! Мы с трудом, с великим трудом и риском перебрасываем в залив средства для эвакуации спецгруппы. Не исключаю варианта, при котором бойцы будут вынуждены уходить под водой в аквалангах. У вас дочь или сын?
— Сын.
— Сколько ему?.. Семь?! Снаряжение аквалангиста больше весит! Вы в своем уме, Николь? В первую очередь вы подвергаете риску своего ребенка. Он в любом другом месте, кроме «Фермы», уже не ваш сын. Представьте его в Испании. Как он сюда попал? На ковре-самолете? И вы в любом месте, кроме Штатов, предатель, заказчик, и вам своего сына не видать как собственных ушей.
Адмирал не стал дальше убеждать женщину, она сама все прекрасно понимает. Ее требование — не защита, а реакция на сам факт положительного ответа: решение ее вопроса не за горами.
— А ну-ка расскажите о ваших делах семейных, а мы послушаем, — все еще раздраженно потребовал адмирал.
Он слушал и все больше мрачнел. Нет, в общем-то рядовая для американцев история не произвела на него впечатления; Николь не разжалобила и не могла убедить адмирала в необходимости своего безумного шага. Плюс Блинков подлил масла на раскаленную сковородку. «По ходу разберусь». Разобрался, скрипнул зубами Школьник. Разложил подругу на простыне!.. Школьник вдруг ощутил в груди ревность к Блинкову. Словно он отбил у него Николь, а заодно украл пару десятков лет. Или прибавил — ничего не поймешь. Впору пощупать макушку — нет ли на ней костных зачатков. Вот ведь херня в голову лезет! — выругался про себя флотский разведчик.