Помня о том, что в подобных ситуациях, как блин и везде, судя по словам, главное — уверенность. Учитывая мой чин (у меня его нет), моё положение, отношение к людям и последние происшествия, разговор с врачевателем я сразу начал прямо и громко:
— Мне нужно успокоительное.
— Что?
Последнее время, по некоторым предполагаемым мною причинам меня начинают бесить эти то ли тупые, то ли глухие людишки. Жаль, что я не обладаю телепатией или, хотя бы, рупором, иначе я бы сразу ударил им в разум с лютым гневом и непреклонной мощью своею.
— Таблетку мне.
— Какую таблетку?
— Ту, которую вы недавно Андрею Викторовичу дали.
— А кто…
— Короче, диазепам в студию.
— Я-я… Хорошо.
Он дал мне открытую пачку. Вообще нынешнее событие по значимости не менее важное, чем падение дерева. Ибо если живой врачуга отдал тебе таблетки без рецепта, можно уже подумать о том, чтобы убедить президента снять штаны по телевидению в прямом эфире.
Будем считать это утешительным призом. Тем более что, взрослея охота «изучить просторы своего разума и грани характера под воздействием психотропных веществ» постепенно угасает. Во–первых, потому, что в большинстве случаев это наивная чушь, и оказывается лишь очередной игрушкой. А во–вторых, потому, что понимаешь, что даже если это и помогает, ты не сможешь постоянно находиться под их воздействием. А пока я разъяснял это для себя, закинул одну штучку «в домну». Как говорится: «Хлоп, — колесо закинул в рот».
Удачная компания у меня «набралась». По сути, обе — крайности меня, если бы я был шизофреником, примерно такие же 2 личности и должны были бы быть у меня. Корней и Андрей. Всё как по нотам, словно я уже жизнь читаю, да и то бегло, неуважительно. Стоит чему–то в голову прийти — первая же трактовка звучит наиболее логичной.
Забавно, что теперь у меня уже другая крайность — времени нет, чтобы даже подумать! Я с таким уже сталкивался иногда. Остальные люди по этому поводу, видимо, меньше горюют… Подумать только! Теперь надо сидеть за компьютером и просматривать ответы людей на вопросы. Скажу коротко. Ужас. Много людей с чувством умора, но в зачаточном состоянии. Есть некоторые подозрения насчёт персонала. Пара нахмурившихся учёных, пара боящихся, и большинство обходящих меня стороной. Деталь–то пока незначительная, но на заметку взять можно. Меня часто отвлекают. Однако в комнату заходят чуть менее часто, чем тактовая частота процессора, так что здесь я всё равно чувствую себя в безопасности от маминых психологических атак.
Около двух третей жизни уходит на то, чего мы и не желаем особо. И главное — тратя ресурсы на то, чтобы соответствовать уровню, полезное действие заключается просто в том, чтобы высказать то, что наболело. Сказать хочется сильнее, чем выслушать. Даже если знаешь, что собеседнику всё равно. И самое забавное — сам не знаешь, имеет ли смысл вообще собеседнику что–то говорить про себя. Даже если шутку расскажешь, лишь процентов 5–20, что она у него в голове останется. То есть труд не благодарный.
***
Сегодня пришлось за «спасибо» помочь перетащить стол. И это мне–то! Интересно, отчего люди пьют, матерятся, употребляют наркотики или рискуют? Видимо, им в жизни чего–то не хватает. Почему другие люди их за это осуждают? Даже сами грешащие признают свою слабость. Но если человек родился с какой–то вредоносной жилкой в голове, которая и заставляет их злоупотреблять, то винить надо уже генетику, какого–нибудь предка. Ведь пока, насколько мне в этой дыре известно, ещё не выяснили, какая эта черта, врождённая или приобретённая. Ну да ладно, пожалуй, закинусь, пока есть возможность.
Что касается меня, помню кое–какой момент, произошедший со мной года в 4 или 5. Я сунул голубую ручку в рот и произнёс: «Папа, смотри, я кулю». А отец отобрал ручку и сказал никогда мне так не делать. Обиды даже тогда вроде не испытал, а сейчас и подавно. Однако ныне я курю. Просто позже остальных начал. Время шло значительно медленнее, чем перемены к лучшему.
Ещё с детства я диву давался: «неужели, всего лишь скушав листья какого–то растения, можно почувствовать себя по–другому?!». Сам факт того, что микрограммы редкого вещества способны заставить мозг вести себя по–другому уже удивляет! Даже мой психотерапевт с нескрываемой улыбкой на лице со мной согласился.
Теперь родители уже вряд ли узнают, что я курю. Я всегда откладывал эту тему. Мечтал пожить отдельно. Правда для этого была бы нужна чья–то смерть… Но вот, в принципе живу отдельно. Согласившись на работу, я окончательно зарыл возможность выйти на свободу, даже если она и была. Но даже если бы я очутился дома, и даже если бы рассказал про это место, я всё равно не знаю, где оно находится. А Андрей всё мне шипит: «Давай свалим, давай свалим!». Ну хотя можно было бы солгать. Попозже надо будет подумать над этим.
Раньше я призирал людей, что меня унижают. Сейчас сделать это в явном виде уже рисковее, и людишки стали доёбывать меня своим олигофреническим поведением. Люди, у которых и без того не самые утончённые мордашки, смеются и смотрят друг на друга после каждого предложения, словно у них друг у друга написаны ответы на все вопросы. И главное, такие люди не понимают когда нужно остановиться, «шутя» над каким–то человеком. Возможно, они специально несут как можно больше чуши, чтобы у других не было возможности шутить про них в ответ. Либо они пытаются постепенно раскрутить обстановку, начиная с несмешного и надеясь, что кто–нибудь будет подхватывать, и дальше рассмеются все. Но, сказав что–то не смешное, им всё равно ничего больше не остаётся кроме как выдавливать из себя смех, иначе покажутся идиотами. Счастливые люди, таким и травка не нужна — показал пальчик, и уже смешно. Но самое блин кошмарное то, что я ещё не научился парировать атаки таковых. Хотелось бы их просто убрать… Кстати, здесь же нет никаких судей ментов и прокуроров…
Глава 11
День какой–то. По анализу узнали о лишнем препарате в моей крови. Пачку всё равно нашли бы при обыске, так что я доел остальные перед анализом. Бедное моё сердце. Папа сидел однажды и присматривал за бабулей в женском отделении больницы. Папа как–то рассказал, что когда сидел с бабулей в больнице в женском отделении, в соседней палате разыгралась немыслимая сцена. У женщины из–за сахарного диабета нарушилась циркуляция крови в ноге. И её ампутировали. Бедняга долго кричала. А через некоторое время врачи пришли отрезать ей вторую. Нет комментариев.
Сегодня приснился сон, не помню о чём, но он оставил скорее позитивную ноту в настроении. Бабуля позвонила и сказала мне в телефонную трубку тихим голосом, что ей осталось жить пятнадцать минут. Я хотел подбодрить её как–нибудь, но в голову ничего не пришло. Зависло долгое молчание. И как только я надумал что–то сказать, она сказала последние слова стихающим голосом.
«Есть законы бытия относительно грехов и наказания, которые мы, возможно, ещё не постигли. Но также есть и законы успеха в этом мире. И хоть мы их не постигли, они всё равно всегда действуют» — услышал я. Всё логично. Ой, что–то динамичный драмец меня сейчас не особо впирает. Закон так же гласит, что рано или поздно даже тот, кого ты ненавидишь, тебе понадобится для чего–либо. Подобные законы знает любой, кто хоть немного присматривается к жизни и анализирует её. Не представляю себе идиота, который живёт, мучается, радуется, и не пытается понять какого дьявола вся эта хуйня происходит, и как сделать так, чтобы происходило только хорошее. Такого если машина не сбила — поезд–то уж точно должен, да по–раньше.
Но вот в чём загвоздка: не факт что ВСЕ тебе пригодятся. К тому же помощь многих можно заменить… Отсюда и берёт начало зло. В принципе, человек без эмоций и предрассудков сможет один прожить на земле. Другое дело, что толка от этого немного. Да и не бывает таких, насколько мне известно. Так вот, что я хотел сказать–то? А вот что: «если от мудака (пока без женоненавистничества, да я, собственно, женщин–то и не вижу почти) нет пользы уже несколько лет, то имеет ли смысл опять идти у него на поводу под предлогом «дружбы»? Как в русских сказках: «Ты мне сегодня поможешь, а завтра — я тебе». Тут дело в том, что «завтра» — понятие растяжимое, да и вообще не факт, что его «завтра» хоть как–то соотносится со временем земным… А я‑то живу, вроде как, не вечно. Да и вообще в 70 лет может импотенция нагрянуть, а в 45 — инфаркт, или ещё чего, да и завтра машина сбить… Так что своё «завтра» он может засунуть в своё «позади». Хотя с машинами здесь, конечно, напряг.
Немного жаль, что я не имею связи с бабулей. Мне нужно разработать план. А до этого подумать, как мне могут пригодиться Михаил и Деда Макс. Это те, кого надо бы убрать до того, как они задолбают меня настолько, что я наложу на себя руки. Выбить немного правды из. О-го!.. Ещё один кадр — на этот раз аж примерно то же, что я мечтал увидеть с детства. Может быть обусловлено желанием. Но возникло спонтанно. Ладно, пока не вижу связи, не стоит заморачиваться. На меня и так уже «врачи» смотрят как на человека с психологическими расхождениями. Один пошутил: «А с кем это ты разговаривал на камере в подземном этаже? Корней? А кто это?».
Проблема в том, что раньше, года три–четыре назад я считал, что я всегда держу себя под контролем, и мне не опасно никакое изменение сознания — всегда сработает механизм ограничения, и всё обойдётся. А те, кто от косячка какого–то растения чешут лицо об асфальт или кусают лестницу — просто ниже меня по рангу. Однако опыт употребление веществ плюс корректировка психики указали на то, что даже Я не могу быть уверен даже в том, в чём всегда считал себя самым сильным. И на старуху бывает проруха. Это окончательно «втоптало меня в грязь». То есть у меня уже нет ничего кроме хладнокровия. Да и в этом найдётся какой–нибудь козёл, который меня переплюнет. То есть я вообще не имею смысла. Комбинация, палитра, сочетание качеств? Да. Всегда хочется в это верить. А ведь если циничнее подойти к вопросу — ведь только на это и остаётся нам надеяться. «А зачем тебе индивидуальность?». «А затем что твою квартирку и твою жинку мог бы иметь кто угодно на свете, а имеешь и радуешься этому (по сути всему, что у тебя есть) именно ты, и это не просто так…
Придётся опять упрощать. Мне желательно быть более изолированным, иначе уничтожу глупцам. Пока наказания не было. Но скоро опять анализ, надо бы что–то делать, но, во–первых, не знаю что, во–вторых, мне пофигу.
А вообще судьба часто макает нас в просьбы или «сделки» других людей. И надо найти смелость в себе отказать этим глупцам, которых ты ненавидишь, в открытую, не задумываясь о последствиях.
Александр Петрович вернулся. Я чувствую, что с ним надо переговорить, и дать небольшую подачку. То же жизнь научила пока делать так. Правда… Есть вероятность кое–чего получше.
— Здравствуйте, — начал я.
— Здравствуй. Чем обязан?
— Есть одна просьба. Есть один вопрос. В процессе скорее всего появится ещё пара вопросов.
— Я слушаю, — лаконично ответил он.
— Есть два человека, которые тянут окружающее вниз. Их надо изолировать от остальных, — показывая на себя. — Они могут принести вред и другим, — показываю на всё окружающее. В большинстве случаев они просто оказываются позади, в пассиве. Но до того момента они могут успеть навредить многим, даже самим себе.
— Не надо говорить со мной в таком духе, — сказал он серьёзно взглянув на меня. Это немного меняет ракурс разговора… — кого вы хотите от себя убрать?
— Михаила Евгеньевича и Деда Макса.
— Ясно. Я посмотрю, что можно сделать.
Что тут смотреть? Просто скажешь — и так будет. Развод очередной.
— А вообще, — перебил он мои размышления, — в твоём положении странно просить меня о чём–то… Я видел запись камеры. Я видел результаты анализа. И как ты достал таблетки — тоже знаю, — в его глазах появилась искра. В голове заиграла радостная мелодия. Ну ещё бы он не знал. Да мне плевать, что ты знаешь. Можешь баб пугать, меня разве что сверлом или циркуляркой напугаешь. Оп!.. Стоп!.. Да. Есть даже такая вероятность. Он, конечно, чмо, но такое тоже может быть. Так что же делать дальше? Ну, вообще, люди здесь привыкли не делать ничего. Но этим вариантом я всегда сумею воспользоваться.
Теперь два унизителя–олигофрена уже пытаются унизить меня в среднем через день. Это терпимо. Надо переключиться.
Испытания препарата, а, вполне возможно, чего–то ещё, проходят уже на протяжении 3 лет. 40% подопытных до нынешнего года испытывали головную боль. 47% - кошмары/тревоги, 2% - дезинтеграция, бла–бла–бла и прочие слабаки плачущие на жизнь. У меня головка итак побаливала до этого, сейчас — нет. Правда, надо учесть неоднозначность. Опять оттягивать неизбежное до тех пор пока я не упущу возможность? Так было с дамами, так было с возможностями, так было всегда. Я счастлив? Нет. Только ли счастье главное? Не знаю. Рано говорить. Нет результата — нет разговора. Как у военных. В противном случае это пьяный или бабий бред и ещё одна возможность меня унизить. Повременим. Хотя, на заметку стоит взять. Да, чёрт возьми! Хотя бы это! Я забыл смотреть в глаза. Что бы я в них увидел? Что бы не увидел — ещё не время делать выводы. Он в курсе всего, но наказаний здесь нет, либо просто ещё один тест заключающийся в провокации меня и отслеживании реакции. Моё поведение им не так просто сравнить с чем–то, тем более, что я псих. В общем, пока ждём…
Глава 12
День тридцать седьмой. Желание писать в дневнике всё уменьшается. Думаю, с возрастом оно у всех падает. Записи всё реже и лаконичнее. Отмечаются уже скорее факты, и то те, которые просто полезно зафиксировать. С возрастом разнообразие красок жизни или, по крайней мере, отношение к ней всё беднее. Люди уже смирились с ничтожностью своего бытия и даже предельно ограниченного образа жизни, признают это, но всё равно ничего особо менять не собираются. И главное — какая же сильная для этого должна быть психика? Живут так потому, что так нужно.
Странное дело, зрелые люди настолько ограничивают свою жизнь, что при случае даже не могут подобрать достаточно слов, чтобы наиболее полно выразить свои мысли. И это притом, что большинство людей только и делают, что мелют языком. Без вербальной информации, которая составляет всего–то процентов 25 от общей, не могут обойтись. Хотя и она в большинстве случаев бесполезна. О Боже. Однако когда они выпивают, у них проявляется склонность к красноречию и философии. Словно им снова лет по десять. Можно даже рассмотреть искорки и приподнятые уголки губ. А в повседневной жизни, видимо, им этого делать не стоит — «начальство» не велит. Все мы люди. И, хоть и глупо судить о человеке по тем словам, которые он произносит, они могут сказать о себе даже больше, чем дети.
У меня такое чувство, как будто я близок к какой–то истине. Вот–вот, и в мою недостаточно умную башку наконец залетит она, но, ах-х! Обидно. Во всяком случае, глядя на банановую кожуру, я подумал о том, какое, чёрт возьми, грандиозное открытие можно совершить. Которое выявит даже не свойство материи в определённом состоянии или какое–нибудь качество определённого вида растения, а один из законов жизни, применимый к любому аспекту жизни человека (а ведь таковыми мы, как бы, являемся). Так вот этот закон относится к знакам и судьбе. Что–то, встреченное, в начале дня, обязательно повторится и в конце его. Но ведь есть вещи, которые и не повторяются. Но вот по какому принципу решается, что повторится, и что имеет значение (то есть, зная это, по сути, можно будет предсказывать некоторые детали судьбы), а что нет — это, вполне возможно, сможет узнать человек уже на данном этапе эволюции. Может, и нет, но задуматься всё равно стоит. Полезно людям делать это, для разнообразия хотя бы.
***
Сегодня провели собрание, на котором Александр Петрович сказал небывалую вещь: «Дорогие друзья, вы будете первыми на этой земле, обладающими сверхъестественными способностями. Впредь прошу вас пристальнее наблюдать за своими внутренними ощущениями и, в случае каких–либо изменений, сообщать нам»… Я мигом повернул головой и окинул взором реакцию присутствующих. В зале была слышна усмешка, кто–то ахнул и задержал дыхание, Корней улыбнулся, а Андрей не выразил никаких эмоций, как и я. Но я‑то это уже знал, а он мог только догадываться. Забавно, конечно то, что человек вообще может такое сказать. И что самое несправедливое — если бы это сказал я, то люди бы сразу засуетились в мыслях о том, что меня надо бы упечь в дурку, а ему — хоть бы хны. Правильно, надо власть иметь, тогда какую бы чушь не сказал — никто тебе не посмеет перечить и даже смеяться в открытую. Ну причина понятна — ничего не проявляется по нормальному, дай сообщу им, вдруг на кого эффект плацебо подействует. Не сомневаюсь, процентов десять–двадцать уже через пару дней придут и заявят, что так оно и есть, они теперь экстрасенсами или провидцами стали. И, кстати, есть вероятность небольшая, что кто–то из них не врёт… Только слушать их теперь никто не будет, а пасти будут остальных, да пристально. Интересно сколько ещё понаблюдают? Недельки две–три? А потом и остальных можно в расход, и правильно — чо лишний скот–то попросту держать? Раз так долго молчали, наверно надеялись, что по нормальному эффект проявится. А к плацебо прибегли уж от безысходности — вероятность хоть как–то повысить, может, не погасла ещё вера людская в то, что они не ничтожества. Кстати очень поучительно всё здесь. Так вот несколько неделек в этой дыре посидишь — понаблюдаешь, и можно хоть книгу по психологии писать. Где–то я это уже слышал…
Говорить с начальником пока не хотелось. К тому же стыдно мне. А вообще очень нравится мне, что можно вот так в свободной форме с ним поговорить. И как не боится? Может и он какой–нибудь чёрный пояс по карате в юношестве получил, или ствол у него под столом припрятан? Да и место это знатное — возможно последний уголок России, который ещё не погряз в бюрократии и не заполонен алкашами, привлекающими к себе излишнее внимание тупыми выходками при любом удобном и неудобном случае.