Волин тронул кончиками пальцев скулу, вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
– Я видел довольно посредственный фильм, но называется он здорово: «Один и без оружия!» – сказал Волин. – Так это про тебя, подполковник.
– Веселов мертв? Откуда тебе известно? – спросил Гуров.
– Не надо, – Волин подобрал отпадавшую губу. – Ты все сам знаешь.
– Я много чего знаю. Откуда у тебя сведения?
Волин хотел ответить, что не далее как сегодня приятель и доверенное лицо Гурова сообщил столь приятное известие, но сдержался. Впервые о смерти спортсмена Волин узнал из разговора, который вели в «вольво» спортсмены, информировать об этом Гурова тоже не следовало, и он криво усмехнулся – а как было усмехнуться иначе, если одна щека в три раза больше другой, – ответил:
– В очереди за колбасой случайно услышал.
– Да, источник информации серьезный, – согласился Гуров и решил, что пора готовиться если не к капитуляции, то к «переговорам» – сопротивление он показал достаточно убедительное. – В принципе, в твоих рассуждениях есть резон. Но, поверь моему опыту, отошлешь материалы на меня в КГБ или прокуратуру, нам уготована братская могила. – Гуров замолчал и пригубил коньяк.
– С этого и надо было начинать. А ты? – Волин коснулся щеки и по-детски хлюпнул носом.
– А ты? – ответил Гуров. – Вы, Руслан Алексеевич занимались коммерцией, посредничали во взятках и неожиданно, по крайней мере для меня, организовали убийство.
– Я ничего не организовывал. Меня поставили перед фактом, – упрямо врал Референт. – Но когда мне сунули в руки козыри, я, естественно, их взял.
«Врет, но придется поверить, иначе разговора не получится», – решил Гуров и сказал:
– Версия сомнительная, но допустимая. Однако, взяв в руки оружие, надо не возмущаться, а ожидать нападения. Зачем вам нужен подполковник Гуров? Одну версию я уже слышал, излагайте вторую.
– Вы, конечно, знаете, что некоторые лица на Западе заинтересованы в непосредственных контактах с нашими неофициальными объединениями.
– Не политическими, а уголовными, – уточнил Гуров.
– Я политикой не занимаюсь, – ответил Волин. – Мы, финансисты, вынуждены поддерживать отношения с уголовниками.
– Говорите, я слушаю, – Гуров встал и начал прогуливаться по гостиной. – Привычка, – пояснил он, – даже генерал разрешает мне расхаживать по кабинету.
– Мы получили приглашение на встречу в Вене. Как вы отнесетесь к тому, чтобы представлять нашу Корпорацию?
– Чушь собачья, – сорвался Гуров, тут же об этом пожалев. – Вы мне не доверяете и правильно делаете.
– Но почему столь категорично? Семья ваша останется здесь, пистолет, из которого вы убили человека, тоже здесь. А вы человек разумный, сделаете один разумный шаг, затем второй, а с этого пути еще никто не возвращался. Нам известно, что вы говорите на немецком, репутация ваша безупречна…
– У меня много вопросов, но я задам лишь один. Как, с вашей точки зрения отнесется мое начальство к столь неожиданному выезду?
– А никак. У вашего руководства достаточно забот, ваш министр стал членом Президентского совета. Кому какое дело, если человек во время отпуска выезжает по приглашению в Вену? Я вам даю машину, за рулем ваш приятель, человек тоже отличной репутации. По-моему, все естественно и для вас должно быть интересно, – Волин смотрел вопросительно. – Вы так не считаете?
– Интересно, – искренне согласился Гуров. – А приглашения, паспорта, визы…
– Это не ваша забота, соглашайтесь, все будет готово через три дня. Вся поездка займет неделю.
– А Денис? Вы с ним говорили?
– Конечно, нет, – Волин пожал плечами. – Сергачев согласится, он ведь живой человек, ему нужны деньги. Нам требуется ваше согласие. Все.
– Мне надо подумать, – Гуров снова был искренен. Подобное предложение, даже если оно фальшиво, отклонять нельзя, следует разобраться, все просчитать, взвесить, попытаться предугадать возможные неожиданности.
– Даю вам сутки, – сказал Волин.
«Ты прибудешь в Вену с товаром, я вылечу самолетом, тебя встречу, и мы побеседуем иначе, все я тебе припомню», – думал Референт, направляясь в ванную комнату, чтобы прополоскать рот и принять таблетку анальгина.
Пистолет здесь. Гуров оглядел гостиную и машинально взял лежавшую на пианино книгу. Эдгар По. Основоположник детективного жанра. Гуров поставил томик на ребро и слегка встряхнул, страницы распались. Если книга в хорошем состоянии, не зачитанная, то она обычно раскрывается на том месте, где ее последнее время читали. Гуров взглянул на страницу и прочитал название рассказа: «Похищенное письмо». Он не помнил этой вещи, да и какое имеет значение, что сейчас читает Руслан Алексеевич Волин?
* * *Финансист приехал к убийце на дачу, где Эффенди, чтобы не выть от скуки, подрядился поправить забор. Плотничал он не очень умело, но старательно, так как во всем любил порядок. Когда появился Лебедев, убийца взглянул на него недоброжелательно: с Референтом было оговорено, что, кроме единственного связника, никто не должен знать о месте, где укрылся Эффенди.
Эффенди укреплял вкопанный в землю столб, кивнул Ëĺáĺäĺâó â ńňîđîíó âĺđŕíäű и продолжал работать. Конечно, он мог тотчас прервать свое увлекательное занятие, но еще минут тридцать укладывал в основание столба битый кирпич, засыпал яму землей и внимательно следил за ведущей от станции тропинкой, прислушивался. Зрением и чутьем Эффенди обладал феноменальными, а иначе он бы давно уже перекочевал в мир иной.
Убийца воткнул лопату в землю, снова оглянулся, вновь прислушался. Ни одного «случайного» прохожего, нигде не слышен мотор «заблудившейся» машины. Окончательно успокоившись, Эффенди подошел к крыльцу, тщательно вытер ноги, поднялся на веранду, снял там сапоги и только потом прошел в комнату, сел лицом к двери так, чтобы через окно видеть подход к дому.
Лебедев рассказал о полученном задании – собрать часть наличных денег в Ростове – и о просьбе Референта возглавить группу охраны.
Эффенди кивал, готовил гостю чай, и, обдумав услышанное, пришел к заключению, что образованные, так называемые интеллигенты, люди попросту больные, сумасшедшие. Солидные авторитеты денег просто не отдадут, а если и пришлют, то со своей охраной, и ему, Эффенди, в таком деле места нет. Если же он, на старости лет умом двинувшись, в эту историю ввяжется, то попадет в руки «угро» в самое ближайшее время. От валютных операций, всяких съездов и разбирательств ему следует держаться за сотни километров. Приняв решение, он вслух ничего не сказал, а начал заваривать чай. Порошок у них следует отобрать, пусть не весь, хватит и килограмма, если он хорошего качества. Но к порошку ни этот бухгалтер – так называл про себя Эффенди Лебедева, – ни молодой дипломат, то есть Референт, прямого отношения не имеют. И хотя Эффенди видел Патрона только раз, да и то коротко, он безошибочно определил, что именно бородатый великан здесь единственный властелин.
«Настоящий хозяин никогда никого к наркотику не подпустит, значит, и мой путь к золотому зелью лежит только через бородатого. А как взять? Силой? Не получится. Купить? Это смешно. Обменять… Вот это возможно. Но что взамен предложить?»
Эффенди задумался, ошпарил пальцы, но лишь тряхнул рукой, к боли он был терпелив.
Выпив чаю и поблагодарив, Лебедев спросил:
– Так что передать?
Эффенди пожал плечами, сжав тонкие губы, хмыкнул и нехотя ответил:
– Завтра выеду. В Ростове за главного Княжинский?
Юрий Петрович Лебедев был в подпольном бизнесе асом, однако удивился, посмотрел на Эффенди с уважением, кивнул и отправился, не торопясь, к станции.
В Москве он сразу же позвонил Гурову и продиктовал адрес.
– Когда вы туда выезжаете? – спросил Гуров.
– Я уже вернулся, говорю с вокзала.
– Мы же договаривались, Юрий Петрович.
– Нет, – перебил Лебедев, – не договаривались. Вы сказали сообщить адрес немедленно, а я ответил, что сообщу. А приводить опергруппу я не подписывался, я жить хочу, причем на свободе. Вы Эффенди возьмете, он из вашего застенка мгновенно телеграмму передаст… Он собирается в Ростов завтра, если я вам еще нужен, берите Эффенди в поезде.
Дачу, где проживал убийца, блокировали через три часа, ждали его появления до полудня следующего дня, а можно было держать засаду и дольше или не ждать совсем, так как Эффенди покинул свое убежище через пятнадцать минут после ухода Лебедева.
* * *Известие о том, что вскоре в Москве можно будет обменять рубли на валюту, молниеносно прокатилась среди цеховиков, нелегальных миллионеров, царьков, князей и авторитетов теневой экономики. И хотя поступил приказ выделять сопровождающих как можно меньше, потому что Москва солидность сделки гарантирует, каждый из серьезных вкладчиков посылал свое доверенное лицо.
Юрий Петрович был в смятении; в Москву везли кейсы, чемоданы, возможно, и рюкзаки с пачками купюр, предполагаемая сумма уже превышала все оговоренные пределы. Распоряжение доставлять деньги в Ростов игнорировалось. Никто не хотел рисковать, соблюдать дистанцию и находиться за тысячу верст от места сделки. Увещевания Лебедева, прямые угрозы, что сверх установленных сумм обмен производиться не будет, воспринимались двояко. Одни предлагали колоссальные взятки, другие маниакально повторяли, мол, ты только рубли возьми, а валюту мы подождем.
Юрий Петрович был в смятении; в Москву везли кейсы, чемоданы, возможно, и рюкзаки с пачками купюр, предполагаемая сумма уже превышала все оговоренные пределы. Распоряжение доставлять деньги в Ростов игнорировалось. Никто не хотел рисковать, соблюдать дистанцию и находиться за тысячу верст от места сделки. Увещевания Лебедева, прямые угрозы, что сверх установленных сумм обмен производиться не будет, воспринимались двояко. Одни предлагали колоссальные взятки, другие маниакально повторяли, мол, ты только рубли возьми, а валюту мы подождем.
Если на официальном открытом аукционе за доллар платили четвертак, то что говорить о людях, которые не могли обнародовать свои «сбережения». Они не торговались, только заберите бумажки и дайте реальные деньги, то есть конвертируемую валюту.
* * *Розыскники активизацию уголовников почувствовали, но информация поступала противоречивая и с самых нижних этажей. Этого класса уголовники и сами ничего не знали. Из обрывочных данных можно было лишь понять, что авторитеты из разных регионов собирают крупные суммы наличных денег. Куда деньги направляются и с какой целью? Кто конкретно осуществляет транспортировку, кто руководит?
Засада на Эффенди опоздала. Полковник Орлов не мог скрыть от генерала Турилина, откуда поступил сигнал.
Константин Константинович, человек корректный и сдержанный, после доклада о том, что убийца ушел, вызвал Орлова, предложил сесть и минут двадцать приводил свою нервную систему в порядок, писал, отвечал на телефонные звонки, наконец закрыл лежавшую перед ним папку, погладил ее ладонями, словно пыль стирал.
– Товарищ полковник, вы мне доложили, что подполковник Гуров уехал из Москвы и находится в неизвестном вам санатории. «Ну все, придется держать ответ, – понял Орлов. – Если уж „товарищ полковник“, на „вы“, значит, мои дела плохи, а о Леве и говорить нечего. Ну что же, семь бед… Я же собираюсь на пенсию».
– Товарищ генерал, – Орлов встал, – подполковник Гуров позвонил и сообщил, что разыскиваемый убийца Силин по кличке Эффенди находится в дачном поселке. Как вам и докладывали, мы опоздали, но установлено, что Эффенди действительно проживал на даче несколько дней.
– Сядь. Где Гуров? Откуда он получил информацию?
– Источник информации Гуров не назвал.
Турилин смотрел на приятеля и молчал. Он задал два вопроса, но получил один ответ, повторяться больше не стал. Орлов встал, чуть ли не щелкнув каблуками.
– Виноват, Константин Константинович, вы правы, я могу найти Гурова, извините, но считаю это нецелесообразным.
– Будет так, – генерал тоже поднялся, оперся на стол ладонями. – Подполковник Гуров из очередного отпуска с сегодняшнего дня отозван.
– Без объявления приказа…
– Не учите меня, полковник! – Он взглянул на часы. – В четырнадцать пригласите подполковника на мою конспиративную квартиру. Вы свободны…
– Свободен, – повторил Орлов и вышел.
– Дожили, – сказал Турилин, когда дверь за полковником закрылась, и вздохнул, подумав, что будет еще хуже. «Как я себя помню, так жизнь становится все хуже и хуже. И я уже не мечтаю, чтобы лучше, лишь пытаюсь затормозить скольжение, закрепиться на каких-то позициях…»
Глава десятая
Как только Гуров узнал, что группа захвата промахнулась, и Эффенди ушел, то быстро собрал свой скарб и сказал:
– Денис, я уезжаю. Тебя начнут расспрашивать, но ты не знаешь, где я нахожусь. А чтобы тебе лишнего не врать, связь у нас с тобой будет односторонняя, будешь нужен – найду. Держись с Волиным спокойно, ровно, в общем, служи, никаких вопросов не задавай. Если он станет мной интересоваться, скажи, мол, поругались, я съехал, где живу, не знаешь.
– А что передать ребятам? – спросил Сергачев и пояснил: – Прохору и Кириллу. Они вроде бы тебе здорово помогли.
– Помогли, – согласился Гуров. – Передай поклон, скажи, закончит Гуров выступать, встретимся.
– Значит, поклон – и с концами, – Сергачев протянул забытую Гуровым мыльницу. – Хороший ты человек, Лев Иванович, главное, благодарный.
Гуров собрался было ответить, но лишь махнул рукой и вышел.
Был у Гурова приятель, доктор наук, образованнейший человек, знал три иностранных языка, в общем, умница и парень отличный, но женщин любил чрезмерно. Сколько женщину ни люби, все мало, но он любил многих, практически всех, с кем имел возможность познакомиться. Считал он такое положение вещей для любого мужика единственно нормальным и в верность Гурова семье не верил. А потому, уезжая в очередную долгосрочную командировку за рубеж, отдал Гурову ключ от своей квартиры, заговорщицки подмигнул, мол, пригодится. Для оперативного работника свободная квартира никогда лишней не бывает, Гуров ключ взял, тоже подмигнул, друзья обнялись, похлопали друг друга по спине, после чего один улетел работать и разлагаться в чужом обществе, а второй остался на Родине, как известно, работать то ли слесарем-сантехником, то ли ассенизатором – должность Гурова, в общем, известна, при всем желании ничего хорошего о ней не скажешь.
Значит, квартира у Гурова имелась, не поселился он в ней с самого начала только потому, что хотел находиться рядом с Денисом Сергачевым. А кроме того, у настоящего сыщика для последней крайности должна сохраняться берлога.
Такой час настал, Гуров переехал в квартиру приятеля. Узнал бы этот приятель, с какой целью и почему Лева Гуров воспользовался его гнездышком, то, возможно, заплакал бы от обиды.
Гуров занимался привычным для него делом, пылесосил, вытирал пыль, которой в нежилой квартире скопилось достаточно.
Он не винил Лебедева, что тот сообщил о местонахождении Эффенди с опозданием. Опасения финансиста, что розыск сработает топорно и убийца поймет, кто навел, имели основания. Ребята из группы захвата с агентурой не работали, и порой, когда расписывалась операция, решалось, в каком месте принять объект под наблюдение, сколько «вести», где и когда брать, «волкодавы» слушали вполуха. Вы, мол, скажите где и укажите кого, а мы по месту действия разберемся. Если же преступник разыскивался за убийства и был вооружен, то разговор совсем был короткий. Под пули идем мы, а не вы, и не вам нас учить. Гурову такую работу выполнять приходилось, и осуждать коллег из группы захвата он не мог. И Гуров решил при очередной встрече с Юрием Петровичем никакого недовольства не высказывать.
Гуров отлично понимал, что, узнав о неудавшейся операции, Константин Константинович прикажет зарвавшегося сыщика из отпуска отозвать. Полковник Орлов ослушаться не может, Гурова немедленно вернут в строй, и как ни бейся, какие предохранители ни ставь, а информация начнет растекаться и уходить на сторону.
Ехать в Вену без разрешения генерала Гуров не собирался, но здесь, в Москве, следовало разобраться самому. Лишь на один вопрос он не мог найти ответ. «И пока не найду, я на свет Божий не вылезу, – решил Гуров. – Почему именно меня решил вербовать глава Корпорации? – Нет, конечно, есть и другие вопросы, но именно этот он определил как главный, стержневой. – Если я на него отвечу я пойму и все остальное. Почему именно подполковник Гуров? На юге я ввязался в эту грязную историю и попал в поле зрения Патрона? Глупости. Тут же последовала схватка в Москве, после которой разумный человек должен приказать Гурова либо убрать, либо не трогать. В Москве масса офицеров моего калибра, среди них есть лучше меня, есть похуже, существуют и совсем негодные. Среди последних и должен искать Патрон помощника. А Патрон уперся именно в меня. Почему?
Юрий Петрович Лебедев пытался хозяина отговорить и Референт от моей персоны далеко не в восторге. Волин делает упор на репутацию и мое знание немецкого. Но в Вене найти надежного переводчика не проблема. А Денис Сергачев? Они ему не верят, знают: Денис в критической ситуации встанет рядом со мной. Что, они не могли посадить за руль своего верного человека? Могли, но нанимают Сергачева, словно умышленно мне помогают. Почему? Просто так в таких делах ничего не делается. Они все время идут по самому краю. А ведь Волин, безусловно, умен. И Патрон, конечно, тоже. Наверняка еще старше и опытнее».
Гуров бросил пылесос, отправился на кухню, поставил чайник, начал искать чай или кофе. Холодильник, естественно, был пуст, а таких кретинов и недоумков, как он, Гуров, кормить вообще не следует. Он открыл бар, здесь был полный порядок, можно слона напоить. Да еще шоколад фирменный. Рядом с шоколадом лежал конверт. Гуров взял его и прочитал: «Тебе, лично». Он вскрыл конверт, на открытке с обнаженной красавицей было написано: «Я знал, что ты придешь. Лева, жизнь одна, и ни в чем себе не отказывай».
«Все всё знают, – подумал Гуров, – один я, как мальчик, путаюсь в соплях. Может, глотнуть для бодрости и ясности мысли? – Он взял одну из бутылок, понюхал и поставил на место. – Итак, Руслан Волин был против моей кандидатуры, но его вынудили мной заниматься. А может, Волин всего не знает, и его самого Патрон использует „втемную“? А неизвестный Патрон имеет на подполковника Гурова свои виды? А поездка в Вену – камуфляж, прикрытие какой-то другой цели, которая известна лишь одному человеку?»