Кроме того, некоторые виды тунца, который сервируется в милых маленьких порциях в популярных блюдах суши, находятся под угрозой вымирания. Следовательно, очень скоро нам все равно придется прекратить их есть. И если мы это сделаем сразу, то эти виды хотя бы смогут выжить. Тот, кто ест тунца, взваливает на свою совесть еще и жизни большого количества дельфинов, которые плачевно погибают в сетях.
Даже с экономической точки зрения рыболовство можно назвать только слабоумием. Более 90 % североморской трески вылавливается до времени размножения. Больше всего впечатляют цифры так называемого прилова. При ловле креветок 80–90 % всего улова составляет прилов. С тяжелыми повреждениями или мертвые, эти создания, среди которых немало видов, находящихся под угрозой исчезновения, выбрасываются за борт или же перерабатываются в рыбную муку.
Но и здесь также можно отметить: цифры почти не достают до нашей души. Ее больше затронет информация о том, что ловля креветок обрекает на вымирание большинство видов морских коньков. При ловле с помощью донной крючковой снасти ежегодно в качестве прилова оказываются пораненными или погибают примерно 20 000 дельфинов и китов, 60 000 морских черепах, 1 миллион рыб-мечей и более 3 миллионов акул. Но траловое рыболовство еще более жестокое. При быстром поднятии сети с большой глубины на поверхность рыбы расплющиваются в сетях, а вследствие перепада давления глаза у многих выходят из орбит и внутренности – изо рта.
Рыболовство жестоко, и эта жестокость сопровождает рыбу вплоть до того момента, когда она в виде филе оказывается на тарелке, а затем попадает в наш кишечник, нашу кровь и клетки.
Смерть приходит мучительно
Жестоко и то, что креветок и омаров живьем бросают в кипяток. Их высокочастотные предсмертные вопли можно сделать слышимыми. Они звучат невыносимо и пронизывают до костей. Конечно, в ресторанах этого не происходит. Там сидят не утонченные, а менее чувствительные, – бессознательно – более жестокие и душевно более грубые люди, которые едят морепродукты. Эти морепродукты не могут быть для них полезны, так как они приносят с собой в организм поедающего свои мучения и страдания. Пусть этим людям не слышны их крики, но они все равно окажутся в их плоти вместе с плотью животных.
Рыбам тоже не лучше, они систематически оказываются пораненными современными методами ловли и должны долго висеть, пока не задохнутся на борту или попадут на лед. В ледяном аду они дольше остаются свежими – и умирают еще медленнее. Это увеличивает бедствие, которое мы с ними поедаем, хотя и не замечаем этого сразу. А когда замечаем, то не знаем, с чем это связано.
С рыбой, выращиваемой искусственно, дело обстоит не лучше, не говоря уже о том, что опасность цунами увеличивается там, где мангровым лесам пришлось уступить место аквакультурам. 70–90 % рыб, переживших мучения разведения, нередко страдают кровотечением из глаз по причине загрязнения. Как правило, они должны голодать во время транспортировки на протяжении 7–10 дней, чтобы сократить количество их испражнений, которые бы затруднили все предприятие. Убивают их обычно посредством вспарывания жабр. Затем бросают в бак с водой для обескровливания. Часто еще в полном сознании они неистово извиваются от боли при этой заключительной пытке. Методы умерщвления посредством электрического тока ненадежны и могут при определенных обстоятельствах причинять еще более сильную и длительную боль. Фильм «Наш ежедневный хлеб»[85] показывает это наглядно.
Все больше и все глубже
Тем временем рыболовство стало уже во много раз сложнее, чем в конце XIX века. В 2002 году была достигнута высшая точка – 100 миллионов тонн «собранных» морепродуктов. Только восполнять эти запасы некому, и потому система рыбной промышленности вплотную подошла к развалу. Лишь 1 % морских биологических видов восстанавливается благодаря защите, 16 % страдают от перелова, а 52 % находятся на грани исчезновения.
Это привело к тому, что современные промысловые суда оснащаются сетями, захватывающими рыбу со все большей глубины. Эта рыба, как правило, очень старая; следовательно, велика вероятность того, что филе, которое оказывается у вас на тарелке, принадлежало рыбе-Мафусаилу, плававшему более 100 лет в глубинах загрязненного моря, и поэтому накопившему в себе особенно много вредных веществ.
То, в какой степени алчность, глупость и эгоизм определяют коммерческую ловлю рыбы, проявляется не только в том, что рыбу ловят перед стадией размножения, но, к примеру, и в том, что только в одном северном море многие сотни тысяч тонн рыбы ежегодно выбрасываются за борт как прилов. Пострадавшие животные обычно идут – в полном смысле этого слова – плачевно ко дну.
Вывод: рыбы сегодня ловятся методами, близкими к военным. Для высоких уловов люди сознательно идут не только на жестокость, но и на очевидное истребление бесчисленных видов. Морские животные, которые нам как деликатесы подаются в ресторане, умирают мучительной смертью. Согласно данным ЕС, незагруженные мощности одного лишь европейского промыслового флота составляет 40 %. Если подходить к этому со всей ответственностью, то половину флота следовало бы вывести из эксплуатации. Но даже если бы ЕС пришел бы, в конце концов, к таким мерам, в глобализированном мире это привело бы только к тому, что на ловлю пришли бы другие. Если мы будем так продолжать, то лет через 40 коммерческое рыболовство вынуждено будет остановиться совсем. Тогда в наших морях ловить будет просто нечего.
Отчаявшиеся коровы
П режде чем давать молоко, коровы должны сначала отелиться. В целях «достаточной» выгоды их ежегодно искусственно оплодотворяют и продолжают доить во время беременности, пока до родов не остается лишь несколько недель.
Крупный рогатый скот превращают в постоянную кормилицу и лишают права на естественный ритм. Если жизнь – это ритм, как говорит Рудольф Штейнер, основатель антропософии, то мы лишаем животных, изнасилованных молочных коров, вместе с ритмом и большей части жизни.
Высокопроизводительные коровы с огромным выменем
Телят у матерей обычно вскоре после рождения забирают, а коровы еще несколько дней, а иногда недель, нервно мычат и отчаянно их зовут. Связь матери и ребенка у коров очень сильно выражена.
Можно себе представить, что означает это раннее разделение для души. Коровы переживают это страдание раз в год и, разумеется, выделяют соответствующие гормоны и нейромедиаторы отчаяния в свое молоко и мясо. Вы действительно хотели бы потреблять молоко от такой коровы, упакованное в сладкий десерт?! А сегодняшнее молоко, которое вредным для здоровья образом получается из огромного количества смешанного молока, всегда содержит эту горькую часть.
В современной молочной промышленности мы особенно далеко зашли в бедственном положении животных, и здесь добавляются еще некоторые усугубляющие факторы. Нам надо бы только представить себе огромное вымя современных высокопроизводительных коров, подвергнутых односторонней селекции, в переносе на людей – и ужас был бы очевиднее. Современные коровы генетически обречены на крайне сильный рост вымени, а значит, и молочных желез; кстати, рак груди тоже представляет собой радикальный рост молочных желез. Сюда прибавляется еще и, по моим сведениям, совершенно не изученный гормональный коктейль, так как все молоко берется логичным образом от женских особей, которые всю жизнь находятся в искусственно продолжающейся, форсированной лактационной фазе, а таковая может обусловливаться только чрезвычайной гормональной ситуацией. Часто молочные коровы беременеют снова, и тогда в их крови, а также наверняка и в молоке, начинает курсировать абсолютно неестественная смесь гормонов кормления и беременности. Однако рак груди, как и любой другой вид онкологических заболеваний, представляет собой чрезвычайный рост, по мнению традиционной медицины, часто вполне зависящий от гормонов. Нам следует только осознать эти простые взаимосвязи, и сразу же возникнет много вопросов.
Разумеется, один из них звучит так: лучше ли коровам у фермеров экологически чистых хозяйств? Исследования показали, что эти животные почти так же часто, а именно в 35 % случаев, страдают воспалением вымени и, конечно, их молоко обладает все теми же биохимическими недостатками, о которых уже подробно рассказывалось в этой книге. Вероятно, коровы производили его в менее плачевных условиях. Так что это молоко, может быть, и лучше, но что-то принципиально извращенное никогда не будет хорошим.
Короткая жизнь для максимального количества молока
«Производительность молока» современных коров в последние десятилетия значительно повысилась. С 4180 килограммов в год в 1981 году до 5350 килограммов в 1998 году, и этот прогресс продолжается. По этой причине коровы намного чаще заболевают, роды у них происходят тяжело; к примеру, из-за частых воспалений вымени, при котором дают антибиотики, их все чаще и все в большей степени накачивают медикаментами, а таковые на разных ступенях разложения, естественно, попадают в молоко. Производительность молока этих «высокопроизводительных молочных машин» уже через пару лет не соответствует требованиям, и тогда они «должны» забиваться и перерабатываться на мясо[86].
Короткая жизнь для максимального количества молока
«Производительность молока» современных коров в последние десятилетия значительно повысилась. С 4180 килограммов в год в 1981 году до 5350 килограммов в 1998 году, и этот прогресс продолжается. По этой причине коровы намного чаще заболевают, роды у них происходят тяжело; к примеру, из-за частых воспалений вымени, при котором дают антибиотики, их все чаще и все в большей степени накачивают медикаментами, а таковые на разных ступенях разложения, естественно, попадают в молоко. Производительность молока этих «высокопроизводительных молочных машин» уже через пару лет не соответствует требованиям, и тогда они «должны» забиваться и перерабатываться на мясо[86].
Откуда берется нежная телятина?
После того как телят держат несколько месяцев на бедном железом питании, из-за чего у них развивается крайняя степень малокровия, их мясо тоже становится малокровным, а поэтому розовым или беловатым.
Большинство телят – даже в экологически чистых хозяйствах – обычно уже спустя несколько часов после рождения отделяются от матерей и продаются животноводческим предприятиям, где, в целях получения максимальной выгоды, их держат или, вернее, откармливают в условиях, подобных одиночному заключению, с неестественным питанием. Корм без содержания железа, обеспечивающий обесцвечивание мяса телят, как этого ожидает потребитель мяса, приводит к крайней степени анемии. Потребность телят становится такой сильной, что они от отчаяния пили бы свою мочу. Но чтобы этого не происходило, их держат в крайне узких стойлах, в которых невозможно повернуться. Им не позволяется даже лизать железные прутья своих тюрем, которые обернуты пластиком именно по этой причине.
В таких маленьких странах, как Австрия и Швейцария, подобным образом мучают и забивают ежегодно значительно больше 300 000 телят в возрасте меньше четырех месяцев. Следовательно, любители телятины заслуживают нашего сочувствия по поводу полной гаммы страдания в гормональной смеси и отвратительной кармы, которую они зарабатывают с каждым откусанным куском. Даже если западные люди на этот последний аспект обращают мало внимания, за 30 лет реинкарнационной терапии я научился принимать его вполне серьезно. В нашем мире многие открывают его лишь на смертном ложе, а это уже очень поздно. Вполне обычное для Востока мнение, что все те существа, которые страдали по нашей вине, ожидают нас на той стороне вместе с теми, кого мы поддерживали и любили, может испугать и утешить одновременно. Так мы пожинаем поздние плоды своих решений, которые принимаем, делая покупки.
Крупные скотобойни и большие политические организации
Все исследования, посвященные этой теме, доказывают, что в результате потребления мяса мы значительно сокращаем свою жизнь в количественном отношении и удручающе портим в качественном. Даже если итоги этих исследований не всегда совпадают, я не встретил еще ни одной работы, которая пришла бы к противоположному выводу, что, например, мясо продлевает жизнь или способствует здоровью в большей степени, чем растительная пища. В самом крайнем случае, чисто мясное питание было бы несовместимо с жизнью, тогда как чисто растительная пища ведет к ее продлению и улучшению. Инуиты – часто приводимый аргумент любителей мяса – живут отнюдь не только на мясной пище, они всегда поедают содержимое желудка своей добычи, а значит, растительность. Кроме того, инуиты никогда не достигали старости, а их уровень депрессии до сегодняшнего дня остается самым высоким в мире. Какие причины могли послужить тому, что диетологи голосовали в пользу мяса на протяжении многих десятилетий? Животный белок, как это всегда утверждалось, дает нам силу, способствует росту мышц и обеспечивает хорошую, здоровую и долгую жизнь, – но в действительности все как раз наоборот.
Причины легко проследить. В конечном счете, речь идет об экономических интересах. Крупные политические образования, как, например, Соединенные Штаты Америки или Европейский союз, заботятся о том, чтобы поддержка оказывалась большим фирмам и концернам, просто потому что они могут позволить себе соответствующую поддержку. Малые и средние предприятия становятся, – как можно везде наблюдать – в соответствии с тенденцией, жертвами в борьбе за существование.
Аргументация мер поддержки больших каждый раз маскируется. Так, например, ЕС запретил отдельным фермерам забивать скот на собственной ферме, якобы из гигиенических соображений. Гигиенические требования так долго повышались, пока, наконец, малые бойни не были вынуждены прекратить свою деятельность. Тем временем на ферме уже необходима практически лаборатория. Результат прост и однозначен: все в большем количестве поедаемые мясные массы на 98 % поступают с промышленных предприятий, где эти животные содержатся в отвратительных условиях и, как мы еще увидим, особенно жестоко забиваются на крупных бойнях. ЕС и США поддерживают это направление развития.
Что общего имеют панические атаки у людей с забоем скота
На крупной бойне теленок, корова, свинья или овца должны быть свидетелями того, как десятки их сородичей механизированно убиваются на их глазах. Что они при этом испытывают, мы можем себе представить, поставив себя на их место. Преступник, ждущий своей казни и видящий перед собой десяток осужденных, умирающих на виселице или электрическом стуле, испытал бы крайнюю степень адского телесно-душевного состояния. Страх смерти проявился бы в бешеном сердцебиении, засасывающих воздух легких, холодном поту и, прежде всего, в кровяной химии максимального стресса: все гормоны страха и стресса, которые имеются в распоряжении организма, были бы выброшены в кровь.
Но такими жестокими казни людей практически не бывают, поскольку их проводят, как правило, по отдельности. Животные же регулярно забиваются именно в такой ситуации, в тот момент, когда все их гормоны страха и стресса мобилизируются и, следовательно, переходят в кровь и в мясо. Поскольку животные, которых принято забивать в наших странах, близки нам с эволюционной точки зрения и мы сами биологически являемся млекопитающими, мы обладаем теми же самыми гормонами и нейромедиаторами (например, адреналин), поэтому вместе с мясом мы едим и их страх. Это значит, их гормоны страха сразу же после поедания проявляют в нас свое действие. Мы буквально вместе с их мясом едим тот страх смерти, который они испытывали перед своей казнью – взаимосвязь, которая вообще-то должна быть понятна каждому.
Около 30 лет назад, во времена моего экзамена по медицине, нам еще были неизвестны в нашей практике панические атаки, но сегодня от них практически нет спасения. В то время скот забивали децентрализовано, поэтому менее жестоко или по крайней мере, поодиночке, да и потребление мяса было в общем значительно ниже.
Конечно, наш прогрессирующий страх обусловлен также душевными и социальными причинами. К примеру, жизнь в растущих городах, куда переселяется все больше людей, становится все теснее. Но крайне существенным фактором остается страх забиваемых животных, поедаемый с их мясом. Мы глотаем не только свой собственный страх, но и смертельный страх и страдание убитых животных.
Чувствительным людям должно быть ясно на уровне восприятия, насколько вредно есть животное, погибшее в длительной смертельной панике. В этом может заключаться причина, почему нашим предкам мясо приносило больше пользы. Когда они на охоте убивали зверей, это была быстрая смерть в привычном, естественном окружении, в худшем случае – почти честная борьба за выживание. Ни одному животному не приходилось после плачевной жизни в промышленных условиях и ужасающих перевозок долго и бездейственно ждать своей неизбежной смерти. Даже если животное раньше затравливали, то в этом бегстве его гормоны страха и стресса могли снова разложиться. Современные убойные животные должны ждать своего убоя с внешним спокойствием и максимальной внутренней паникой. Без умысла они нам портят жаркое на долгое время. А мы могли бы – в прямом смысле этого слова – почувствовать, что дело пахнет жареным.
В Намибии я был однажды свидетелем того, как африканские охотники оставили лежать нетронутым мясо антилопы куду, раненой одним немецким охотником за трофеями и бежавшей после этого еще почти час. На мой удивленный вопрос они мне объяснили, что дух куду впал в такую ярость, что отравил все мясо. Оно теперь совсем непригодно и даже опасно ядовито. Яд, которого избегают эти люди, ученые могли бы легко обнаружить в той смеси гормонов и нейромедиаторов, которую заваривают страх и паника в теле раненого убегающего животного.
Шестое чувство животных
К сожалению, чувствительность многих людей настолько не развита, что они не воспринимают современную ситуацию с животными как проблему, а следовательно, не осознают ее важности; и цель этой книги – изменить подобное положение дел. Эти люди, следуя за материалистом Рене Декартом, оправдывают собственный недостаток чуткости тем, что якобы животные не способны чувствовать, будто они совсем не воспринимают все происходящее с ними как бедствие. Тем не менее очевидно, что верно как раз противоположное. В США у многих эпилептиков есть собаки, которые чувствуют приближающийся приступ у своего хозяина раньше него самого и поэтому могут предупредить об этом. Старая пословица моряков «крысы бегут с тонущего корабля» подтверждает догадку о наличии шестого чувства у животных. Кстати, очень часто животные своим поведением предупреждают менее чувствительных людей о надвигающихся природных катастрофах, как это было в случае с цунами в 2004 году. Собаки-поводыри и собаки-ассистенты, специально обученные помогать инвалидам, снова и снова демонстрируют нам, как высоко развита их чувствительность.