— Я пошла умываться! — объявила она, сгребая косметику в сумочку.
— Ну и дела! — покачала головой Лена. — Зачем же ты тогда красилась? Или это нравоучения вожатой на тебя так подействовали?
— Не твое дело, Шувалда! — огрызнулась Марина. — Сидишь там, наверху, вот и сиди!
Вот так и у Лены появилось прозвище. И хотя она всячески противилась этому, к концу поездки кличка приклеилась накрепко.
Глава 4 Идеальная девчонка
— Тсс! — Паша поднес палец к губам. — Зеркало принесла? — спросил он только что подошедшую Марину. — Молодец! Давай сюда. А блокнот и карандаш есть? Отлично! Теперь иди за мной.
— Зачем? — уставилась на него ничего не понимающая девочка.
— Увидишь. И даже поучаствуешь. Слушай внимательно и запоминай: когда я скажу три раза: «Пиковая дама, приди!» — ты должна завыть, и как можно ужаснее! Как если бы ты хотела испугать самую противную училку в школе. Поняла? Повтори!
Заинтригованная Марина, конечно же, ничего не поняла, но автоматически кивнула и повторила полученные инструкции.
— А теперь потренируемся! Только тихо, вполголоса, — проговорил Паша. Они наспех отрепетировали странную сценку, и Марина даже удостоилась похвалы.
В темном тамбуре было пусто и холодно, стук колес казался невыносимо громким. Марина быстро замерзла и начала дрожать — тонкая легкая куртка совсем не грела.
— Ты бы еще в купальнике притащилась! — скептически оглядев девочку, хмыкнул Паша. — Я тебя что, на пляж приглашал? На, возьми! — Он снял с себя полар, накинул ей на плечи. — А теперь пошли! — Он взял девочку за руку и провел через громыхающий переход в соседний четвертый, мальчишеский, вагон.
В купе, куда они пришли, было пусто — так же, как и в соседних отсеках.
— Наши все в карты дуются, — объяснил Паша. — Залезай сюда, — показал он на свободную верхнюю багажную полку. — Прячься под одеяло и грейся! И обязательно запоминай все, что услышишь. А лучше — записывай.
Он подсадил ее, и Марина быстро вскарабкалась под самый потолок.
Едва она успела забиться поглубже и с головой укутаться брошенным Пашей одеялом, в купе появился Петя. Он перекинул Паше колоду карт, тот ловко поймал ее и быстро перетасовал.
— Жаль, ты так рано смылся! — попенял приятелю Петя. — Без тебя вся игра развалилась. Классно ты в преф играешь!
— Ну и? Продулся в дым? — Паша, как ни в чем не бывало, раскладывал перед собой карты.
— Да нет, не успел. Вожатый разогнал. Отбой, говорит. Это в десять-то часов, детское время! А ты чем занимаешься?
— Гадаю. А остальные где?
— Курить пошли в тамбур. А мне куда деваться? Я-то не курю. Нет, все, с меня хватит. Доберемся до места, два дня поживу и сорвусь на фиг. Мне такой жизни не надо.
— Да? Неужели в лагере для тебя нет совсем ничего привлекательного?
— В «Колокольчике» — нет. Зона вперемешку с больницей и детским садом. Лагерь — он и есть лагерь! Скажешь, не так?
— Ну, я бы не был столь категоричен. В любой ситуации есть свои плюсы и минусы.
— Не вижу я никаких плюсов, — упрямо мотнул головой Петя.
— А возможность отдохнуть от предков? А девчонки? Ты видел, какими глазами они тебя на вокзале пожирали?
— И что вы все ко мне пристали с этими девчонками! Они мне не нужны!
Петя раздраженно пихнул кулаком тощую подушку и отвернулся. И этот, Пашка, туда же! А ведь казался приличным парнем. И почему это всем не терпится его посватать? Сговорились они все, что ли? Ну не нравятся ему эти девчонки, и все тут! Вешаются на шею, проходу не дают. Записками на уроках закидывают, а уж как телефонными звонками обложили — ни в какой Интернет не прорвешься! И все из-за того, что природа наградила его смазливой физиономией. Пушистые ресницы, васильковые глазки, пухлые губки. И эта идиотская родинка над верхней губой! Словно там, где отцовские гены смешивались с материнскими, кто-то решил как следует приколоться над ним, вот и приделали к нормальному туловищу голову слащавого кудрявого ангелочка. Какая-нибудь девчонка была бы рада всему этому антуражу до безумия, а ему на фиг не надо. Другие пацаны чего только не делали, чтобы привлечь к себе девчачье внимание: уши себе прокалывали, носы, пупки, — а он даже и этого не мог себе позволить! Пирсинг при такой внешности был ему категорически противопоказан, он это понял, сделав одну-единственную дырку в левом ухе и продев туда серьгу. Девчонки начали бросаться на него даже на улице и ни с того ни с сего подсаживались в метро, залезая чуть ли не на колени. Вечером после первой же прогулки со злосчастной серьгой он выгреб из карманов целую гору вкусно пахнущих записочек с номерами телефонов, факсов и адресами электронной почты… Тут и понял — все, никаких фенек, колечек, тату и прочих прибамбасов. Это не для него. Иначе девчачье племя разорвет его в клочья на сувениры, растащит по своим косметичкам и альбомчикам.
Как часто, стоя перед зеркалом, он мечтал выглядеть мужественно и неприступно! Как не хватало ему перебитого носа, например, или седой пряди в волосах, или свернутой челюсти, или же, на худой конец, шрама над бровью… Чего он только не делал, чтобы компенсировать «недостатки» внешности — и налысо брился, и волосы отращивал, и стягивал в хвостик, и очки пытался носить, вначале с плоскими стеклышками, потом — с большими темными. Но каким бы он ни был — лысым, лохматым, в очках или без них, — девчонки в один голос твердили, что он «еще больше лапочка». И тогда он нацепил на физиономию угрюмую маску, ходил, вечно уставившись под ноги, отшивал девчонок грубостями, усиленно занимался спортом и качался, в последние полгода в составе сборной выиграл чемпионат района по футболу и оброс хорошими крепкими мускулами. Но эти дуры ничего не хотели понимать! Чем дальше, тем больше они вешались на него, не давая жить нормальной жизнью. Он так мечтал хотя бы на лето уехать от них куда-нибудь подальше. Туда, где не будет этого сумасшедшего, бесцеремонного, раскрашенного, пахучего, хихикающего, волнующего племени! Где они не достанут его, где он не увидит их блестящих глаз, смеющихся ртов, длинных ног, выпуклостей под майками…
А вместо этого его послали в этот лагерь. В самые лапы этого глазасто-губасто-рукастого чудовища!
И единственный человек, который показался ему приличным, и тот туда же, с этими идиотскими вопросами.
— Ну ты даешь! — никак не мог успокоиться Паша. — С такими данными — и затворник! Да ты бы какую хочешь девчонку мог окрутить! Мы бы их всех в одну очередь выстроили, номерки бы на руках написали, и ты бы мог два года каждый день гулять с новой.
— Больше, — усмехнулся Петя. — Лет десять, не меньше.
— Да ты что! — ахнул Паша. — А вообще-то… — Он принялся внимательно изучать разложенные перед ним карты. — Даже гадать не надо, и так ясно, что в этом плане перспективы у тебя просто обалденные.
— Вот именно этого-то я и не хочу, — вздохнул Петя. — Понимаешь? Думаешь, легко, когда вся эта очередь охотится за тобой? Ты уже не человек, а первый приз, подарок для чемпионки.
— Так ты что же, принципиальный женоненавистник?
— Пока нет, но все к тому идет.
— А если подумать? Неужели не найдется такая, которая бы тебе понравилась? Ну, хотя бы просто так, абстрактно?
— Абстрактно? То есть в идеале, значит? Хорошо, скажу. Но только ты учти, что таких в принципе не бывает! По крайней мере, я еще не встречал.
— Ладно, проехали, гони дальше.
— Ну, во-первых, надо, чтобы она не красилась. Терпеть не могу, когда с лица штукатурка сыплется! — Петя загнул первый палец.
— Это я согласен. Я тоже не люблю помаду слизывать, когда целуюсь, — авторитетно заявил Паша.
— Во-вторых, чтоб не курила! — подумав, изрек Петя и загнул второй палец.
— Согласен! С курящей целоваться — себя не уважать. Знаешь, как говорили древние? «Поцеловать курящую женщину — все равно что облизать пепельницу».
— Так это древние говорили? — усомнился Петя. — Ну, ладно, хорошо. В-третьих, чтобы пила поменьше. Я про алкоголь.
— И это в точку! — горячо поддержал Паша. — С пьющей целоваться — последнее дело! Все равно что… что…
— Что вылизать чужую бутылку, — нетерпеливо подсказал Петя. — Да что ты все — целоваться, целоваться! Как будто это самое главное!
— Конечно, главное! Хотя тебе пока рано про это знать, ты у нас не дорос еще… — попытался пошутить Паша, за что тут же был удостоен крепкого подзатыльника. — Ну ладно, это я так просто! Говори дальше.
— Записываешь? Зачем это еще? Ну, ладно, дело твое. На чем мы там остановились?
— В-четвертых, — напомнил Паша.
— Хорошо, в-четвертых. Чтоб не врала. Ненавижу, когда врут! — Петя зажал безымянный палец.
— Это ты в точку. Ну? А в-пятых?
— В-пятых, чтобы мне на шею не вешалась. И вообще парням. Терпеть не могу таких, которые сами себя предлагают!
— Это ты в точку. Ну? А в-пятых?
— В-пятых, чтобы мне на шею не вешалась. И вообще парням. Терпеть не могу таких, которые сами себя предлагают!
— Да? А как же тогда Татьяна Ларина? Она же первая Онегину написала!
— Но это же Пушкин придумал, ему все можно. Хотя, если хочешь знать мое мнение, она тоже могла бы подождать, пока он сам на нее обратит внимание. Так что тут она была не права. Я так и в сочинении написал, а училка разозлилась почему-то. Перечеркала мне все, тройбан влепила.
— Ладно, проехали. Тройбан — еще не самое страшное в жизни. Дальше что? Это будет уже в-шестых. Да разожми ты этот кулак, боишься, что пальцев не хватит?
— А? Да, ты прав. В-шестых… Дай сообразить. Ага. Вот. Девчонка должна быть похожа на девчонку. Ну, то есть чтобы не бегала как лошадь с парнями, знаешь, есть такие, с ходу и не поймешь, какой у них пол.
— В футбол, что ли, чтоб не играла? — уточнил Паша.
— Ну да. У парней — мужские дела, а у девчонок должны быть свои, женские. Терпеть не могу, когда какая-нибудь фифа вылезет на площадку и все внимание на себя перетягивает. Научите меня, покажите, с какой стороны по мячику ножкой бить. Думает, никто не видит, что не игра ее интересует, а игроки! Не умеешь играть, так и сиди себе, фенечки плети, нечего игру портить.
— То есть ты хочешь, чтобы она не лезла играть в футбол, а плела фенечки, — сформулировал Паша. — Что у нас там дальше?
— Погоди, дай подумать…
— Ну, что-нибудь конкретное, про рост и размеры… — подсказал Паша. — Зена или Дюймовочка?
— Ни то ни то, — покачал головой Петя. — Ну, то есть чтобы не небоскреб или там не Эйфелева башня, а нормальный средний рост. И размеры нормальные, средние — что-нибудь вроде Курниковой или Бритни Спирс.
— Отлично! Это было в-седьмых и в-восьмых. Дальше?
— А не хватит? Я уже ничего больше не могу придумать! — взмолился Петя.
— Нет, не хватит, — твердо заявил Паша, глядя в сторону третьей верхней полки. — Для ровного счета надо, чтобы было десять.
— Ну, тогда ты за меня сам чего-нибудь придумай, — предложил Петя.
— Как я могу? — пожал плечами Паша. — Это же твоя идеальная девчонка, а не моя. Ну, подскажу только немного. Например, она должна быть красивая или как?
— Ну, не то чтобы фотомодель, но симпатичная! — кивнул Петя. — Записывай! Пункт девятый. Симпатичная. С крокодилом кому ж охота общаться.
— А с интеллектом? Тебе какая нужна — умная или не очень?
— Слишком умных не люблю. С ними сам себя идиотом чувствуешь. Но и дура не нужна!
— То есть чтобы вы с ней одного уровня были, да?
— Во-во! Записал?
— Записал. Все десять пунктов. Да, такой тебе, пожалуй, не найти, — перечитав, с сомнением покачал головой Паша.
— Вот и я про то же.
— Знаешь что! А давай пари?
— Пари? Какое?
— Что хотя бы одна из девчонок в лагере будет идеальной.
— Ну, ты и загнул! Чтобы в этом осином гнезде… А хотя ладно, давай пять. Хочешь попасть головой в петлю, дело твое! Мне-то что! Хоть какое-то развлечение… На что спорим?
— Если ты выиграешь, я исполняю любое твое желание. А если выиграю я — ты исполнишь мое! Идет?
— Идет! Заметано!
Глава 5 Пиковая дама
— О чем базар? — Ребята вломились в купе как раз тогда, когда приятелям нужно было разбить соединенные в споре руки.
— Мы тут поспорили насчет суеверий, — опередив Петю, быстро ответил Паша. — Я вот верю в приметы, а Зуев — нет.
— Но я не… — воспротивился было Петя, однако Паша с силой стукнул его кулаком в бок. — Да-да, насчет суеверий. Не верю я во всю эту ерунду, — поняв смысл удара, подтвердил Петя.
— Я предлагаю ему на спор вызвать Пиковую даму, — продолжал Паша.
— Пиковую — чего? — Петя во все глаза воззрился на приятеля. — Какую еще даму?
— Вот эту. — Паша выудил из колоды карту, бросил на стол, потом достал из кармана зеркало и две свечки. — Маркер есть у кого?
Один из парней вытащил из кармана черный маркер, протянул Паше.
Тот быстро нарисовал на зеркале значок пик и тянущуюся к нему слева снизу вверх лесенку. Прилепив жвачкой зеркальце к оконному стеклу, он взял затем два граненых стакана, поставил в них свечки, зажег и установил импровизированные подсвечники перед зеркальцем так, чтобы свечки отражались в нем. Между свечками он положил карту с изображением пиковой дамы.
Как раз в этот момент в вагоне погасили свет. В купе, где горели только ночники и свечки, стало страшновато и таинственно.
— Готовы? — шепнул Паша.
И парни, придвинувшись поближе друг к другу, выдохнули:
— Ага!
— Тогда внимательно глядите в зеркало на отражение свечек и мысленно повторяйте за мной. — Паша вздохнул поглубже, три раза взмахнул руками и глухим утробным голосом проурчал:
— Пиковая дама, приди!
При этом он бросил быстрый взгляд на верхнюю багажную полку, но никто из попутчиков не заметил этого — все сидели, напряженно уставившись на зеркало и мерцающие в нем огоньки свечек.
— Пиковая дама, приди! — повторил Паша во второй раз, чуть громче. Наверху что-то шевельнулось, и тогда Паша быстро выкрикнул в третий раз:
— Пиковая дама, приди!
И тут случилось нечто настолько невероятное, что никто и никогда не поверил рассказам присутствовавших на этом сумасшедшем спектакле мальчишек.
Откуда-то сверху, из-под самого потолка, послышался странный нечеловеческий голос. Вначале он был тихим, тонким, но постепенно становился все громче, заполняя собой все пространство купе.
— Я иду-у-у! — выло под потолком неведомое чудовище. — Я уже ту-у-ут!
Тираду завершил оглушительный, похожий на взрыв хлопок.
— А-а-а! — заорали парни, вцепляясь друг в друга. — А-а-а! — Толкаясь, они выскочили из купе и помчались по коридору.
— Она там! — кричали они выбегающим навстречу взрослым и школьникам. — Она там!
— Да кто, кто она? — допытывались сонные, разбуженные шумом люди.
— Пиковая дама!
А в купе в это время Паша помогал «пиковой даме» слезть с верхней полки.
— Ну ты силен! — восхитилась Марина, когда они выскользнули в тамбур. — Давно уже так не веселилась! Как они заорали, а?
— Что вы, что вы, аплодисментов не надо, — скромно потупился маг и чародей. — К тому же ты и сама была на высоте. Выла просто блеск! Где это ты так научилась? И что это у тебя там так своевременно хлопнуло?
— Шарик. Там, наверху нашла, — она протянула Паше резиновые обрывки.
— Молодец, — похвалил он. — Так ты слышала, о чем мы с Зуевым говорили?
— Ага, — кивнула Марина.
— И записала?
— Все до последнего слова!
— А что теперь надо делать, поняла?
— Пока не очень. — Марина виновато пожала плечами.
— Ладно. Завтра после линейки объясню. Встречаемся в Беседке Влюбленных ровно в 11.00. Запомнила?
— А где это — Беседка Влюбленных? И откуда ты про нее знаешь? А, понимаю! Ясновидение!
— Вот именно! А теперь иди! — Паша подтолкнул девочку к выходу, но она медлила, переминаясь с ноги на ногу.
— Слушай… А ты и в самом деле на картах гадать умеешь? — спросила наконец она.
— В самом деле, — хитро усмехнулся Паша.
— Странно! Я думала, гадалки — только женщины. — Глаза девочки горели от любопытства.
— У нас, у цыган, все с пеленок гадают, и женщины, и мужчины, — объяснил Паша, взъерошив короткие черные волосы.
— Так ты — цыган?! — Марина замерла с открытым ртом.
— Ага. По прапрапрабабушке с материнской линии. Между прочим, с нее Пушкин Земфиру писал! — Серые глаза парня лукаво блеснули.
— Это какую Земфиру? Певицу?
— Иди спать, Семечкина! — Паша, смеясь, снова подтолкнул девочку к двери. — Классику читать надо!
— Хорошо, хорошо… Только ты обещай, что погадаешь мне, ладно? — Марина умоляюще сложила ладошки под подбородком.
— Ладно, ладно… — Паша повернулся, чтобы уйти, но она остановила его.
— Чего тебе еще? — обернулся парень, и тут девочка наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
— Ты чего! — пробормотал смущенный парень. — Я же еще ничего не сделал для тебя.
— А это еще и не плата. Так, аванс, — улыбнулась Марина, исчезая за дверью.
— Ты что это тут делаешь? — Вожатый Андрей возник рядом с Пашей словно из-под земли.
— Курю, — объяснил Паша. — Или пью. Или провожу время с девочками. Что вам больше нравится?
— Хорош, ты хоть час можешь прожить без вранья?
— Я никогда не вру, — покачал головой Паша. — Это неконструктивно. Знаете, поговорка есть такая: «Честность — лучшая политика».
— А ну, честный, марш спать! — Андрей вытолкал парня из тамбура.
Глава 6 Хитроумный план
— Я тебя уже полчаса жду! — прошептал Паша, когда освещенный солнцем силуэт девочки возник в проходе увитой плющом и укрытой разросшимися кустами шиповника беседки. — «Баунти» растаял совсем. На, бери.