— Так почему вы не поженились?
Харриет весело улыбнулась своим воспоминаниям:
— Его мать накрыла нас почти на месте преступления. Она была в ужасе. «Жервез! — воскликнула она. — Я не могу поверить своим глазам!»— и вышла, громко хлопнув дверью. Бедный Жервез! Он был перепуган. Такое затруднение для добропорядочного мальчика!
— А что чувствовала ты?
— Я поняла, что для начала неплохо бы спрашивать согласия семьи на брак. Французы более консервативны, чем мы, англичане. Они могли запросто лишить его наследства и вышвырнуть из дома без единого су. В конце концов, у них было еще два сына, и Жан-Кристофу, одному из наиболее способных моих учеников, исполнилось двенадцать, так что Жервез не был незаменимым. Теперь они узнали о том, насколько далеко я зашла. Из того, что видела мать, мельком заглянувшая в наше любовное гнездышко, ясно следовало, что я уже могу быть носительницей маленького д'Амбервилля.
— Ты хочешь сказать…
— Моя милая невинная Арабелла, а не в этом ли сама суть жизни? Если бы не это, смогли бы мы плодиться и размножаться?
— Так ты действительно была влюблена в Жервеза… настолько, что даже забыла…
— Я ничего не забыла. Это могла быть прекрасная партия. Жервез нравился мне, он был безумно влюблен в меня. Его семья относилась ко мне благосклонно.
— Кажется, ты не слишком достойно отблагодарила их за такое отношение.
— Тем, что осчастливила их сына? Таким счастливым он никогда не был — так, по крайней мере, он постоянно мне твердил.
Я пыталась понять Харриет, но мне это удавалось с трудом. Я твердо знала: случись такое здесь — моя мать немедленно выгнала бы ее из дома.
— Разве вам не следовало подождать до свадьбы?
— Тогда, моя милая Арабелла, этого вообще никогда бы не произошло. Ты только подумай, чего лишился бы бедняжка Жервез.
— Мне кажется, ты весьма легкомысленно относишься к очень серьезным вещам.
— О, наивная Арабелла, именно легкомыслие зачастую служит прикрытием серьезности. Вне всякого сомнения, я относилась к этому вполне серьезно. Меня привели в гостиную, где я предстала перед старшими членами семьи и выслушала длинную речь о моем предательстве по отношению к тем, кто доверял мне, и о том, что они более не могут позволить мне оставаться в этом доме.
— А что Жервез?
— Милый Жервез, невинное существо! Он сказал, что мы должны уехать вместе, не считаясь с его семьей. Мы поженимся и будем жить счастливо. Я ответила, что он — просто чудо и что я не забуду его до самой смерти, но, будучи натурой практичной, не могу не думать о том, на какие средства мы будем жить. Я-то знала, что такое жить в бедности, но Жервез не был перегружен жизненным опытом. Я бы могла прожить, опираясь на собственные силы и способности, но бедняга Жервез не обладал избытком талантов. Меня пугала мысль о прозябании в нищете. Когда д'Амбервилли заявили, что лишат его наследства, я поняла, что они настроены серьезно. В конце концов, когда под рукой есть несколько сыновей, можно избавиться от непокорного, пусть он даже старший сын. Кроме всего прочего, это послужит остальным отличным уроком. Мадам д'Амбервилль была в ужасе от увиденного и считала, что уже никогда не сможет взглянуть на меня, не вспомнив тотчас эту картину. В то время как происходили эти события, в соседнюю деревушку приехала труппа странствующих актеров. Д'Амбервилли, люди с твердыми религиозными убеждениями, не одобряли подобных развлечений. Тем не менее, запретить актерам дать представление в деревне они не могли. Я отправилась посмотреть спектакль и познакомилась с Жабо. Ты помнишь Жабо?
— Ну конечно. Признаться, я слышала, как вы с Флоретт ссорились из-за него на лестнице.
— Так ты подслушивала… — Она громко расхохоталась. — Ну что ж, Арабелла, ты не настолько безупречна, чтобы излишне сурово осуждать меня. Значит, ты подслушивала нас, да?
— Да, и видела, как ты споткнулась и упала.
— Отлично! Это делает более достоверной мою историю о поврежденной лодыжке.
— Итак, ты предпочла Жервезу Жабо?
— Да какая разница! Жабо вполне воспитанный человек и незаурядный актер. Очень жаль, что у него не было достойной возможности проявить свой талант. Возможно, когда-нибудь такая возможность у него появится. Он тщеславен, но его любят женщины. Сам он тоже слишком падок до них и слишком часто меняет привязанности.
— Ему нравились и ты, и Флоретт.
— И тысяча других женщин. Но он талантлив, этот Жюль Жабо, и талант его многогранен. Он сразу же меня приметил. Мы поговорили с ним. Я поведала о своей беде: на меня, служанку, стал заглядываться старший сын хозяев, и в связи с этим меня попросили оставить службу. У Жюля Жабо была романтическая жилка. Позже он признал, что я прекрасно сыграла свою роль. Конечно, я рассказала ему о том, что происхожу из актерской семьи, и он представил меня месье Ламотту. В результате, когда труппа покидала деревню, я уехала вместе с актерами и странствовала с ними несколько месяцев — до того дня, когда мы приехали в замок Конгрив. Остальное тебе известно.
— А почему ты решила бросить их ради нас?
— Из-за трудной жизни. Больше всего на свете я хотела бы стать знаменитой актрисой, но никак не членом бродячей труппы. Жизнь у них невеселая. Только те, кто действительно предан своему делу, могут ее выдержать. Жабо живет поклонением толпы. Видела бы ты его после удачного спектакля! Он ходит гордый, прямо как петух. Женщины — его слабое место, у него вечные неприятности из-за женщин. В нем есть нечто, делающее его неотразимым.
— Как? Еще один, обладающий изюминкой?
— Ты имеешь в виду меня?
— И твою мать.
— Конечно, ты можешь смеяться, дорогая Арабелла, но однажды и ты поймешь, что я имею в виду. Позволь, я объясню. Ты находишься в полном неведении относительно того мира, в котором мне довелось пожить. Возможно, как и многие другие, ты так и не узнаешь этого.
— Ну, после нашей встречи — вряд ли, — спокойно возразила я.
Харриет пристально посмотрела на меня.
— Я вижу, — наконец проговорила она, — что внесла некоторые изменения в твою жизнь.
— Так что же произошло между тобой и Жабо? Он был твоим любовником?
Ничего не отвечая, она продолжала насмешливо смотреть на меня.
— Прямо сразу после Жервеза?
— Это было довольно пикантно, настолько они разные. Я любила Жервеза. Он был таким страстным, таким нежным. Жабо совсем другой человек — грубый и самоуверенный. Один — аристократ, другой — бедный странствующий актер. Тебе понятно, о чем я говорю?
— Существует слово, определяющее такого рода поведение, Харриет.
— Ну, и что же это за слово?
— Безнравственность.
На сей раз она расхохоталась.
— И это неприятно поразило тебя? Ты выгонишь меня из опасения, что я испорчу тебя, твою сестренку и, быть может, твоего братишку?
— Оставь Лукаса в покое, — резко сказала я.
— Он достаточно молод, чтобы чувствовать себя в безопасности. Ты не понимаешь меня. Я — нормальная женщина, Арабелла. Я умею любить, я умею давать и брать. И это все. Ты видела Жабо и, наверное, понимаешь меня?
— Он был и любовником Флоретт.
— Это было до меня. Она не смогла меня простить, хотя, если бы не подвернулась я, у него появилась бы какая-нибудь другая женщина.
— Я одного не понимаю: как ты можешь так легкомысленно относиться к этому?
— Таков мой образ жизни, милая Арабелла: наслаждайся ею, пока есть возможность, а когда иссякнет источник наслаждений — ищи, чем его заменить.
— Наверное, жизнь в этом замке кажется тебе очень скучной после всех этих приключений. У нас здесь нет подходящих для тебя любовников.
— Зато у вас есть определенный уровень комфорта. Я устала от скитаний. Мне кажется, в Париже труппу ждет провал. Я сыта ими всеми по самое горло, включая и Жабо. По-моему, он стал охладевать ко мне, а я предпочитаю терять интерес первой. Я очень заинтересовалась тобой. Знаешь, едва увидев тебя, я почувствовала, что мы станем друзьями. Я получала наслаждение, разыгрывая свой маленький этюд, и ты повела себя именно так, как я и предполагала. Теперь ты весьма солидно отрекомендовала меня своей матери и тем укрепила существующие между нами узы. И тебе это известно, Арабелла.
— Мне хотелось бы… — начала я «.
— ..чтобы я была из тех молодых женщин, которые окружали бы тебя, живи ты сейчас в Англии, да? Нет, ты этого не хочешь. Ты знаешь, что я другая, именно это тебе и нравится. Я никогда не могла бы соответствовать шаблону. И мне кажется, Арабелла, что ты тоже такая.
— Не знаю. Я только чувствую, что еще очень плохо знаю себя.
— Не расстраивайся. Ты быстро учишься. — Она зевнула. — И знаешь, тебя вполне могут ждать некоторые сюрпризы. Ладно, пойду к себе в комнату. Спокойной ночи, Арабелла.
После этих слов она вышла, а я еще долго сидела и размышляла о ней.
Через несколько дней прибыл гонец, доставивший адресованное мне письмо.
После этих слов она вышла, а я еще долго сидела и размышляла о ней.
Через несколько дней прибыл гонец, доставивший адресованное мне письмо.
Я велела Марианне и Жанне накормить человека и предоставить ему комнату для отдыха, а сама принялась читать письмо. Оно было адресовано госпоже Арабелле Толуорти и отправлено из Вийе-Туррона.
« Дорогая госпожа Толуорти!
В свое время я имела удовольствие познакомиться в Кельне с Вашими родителями и узнала многое о Вас и Вашей семье. Недавно мы переехали в Вийе-Туррон, и поскольку все мы, так же, как и вы, являемся беженцами из Англии, то я решила, что наша встреча доставит нам взаимное удовольствие. У нас здесь большой дом, и мы рады принять в нем наших друзей, пусть гораздо скромнее, чем могли бы это сделать на родине. Ваши родители уже дали свое согласие на визит к нам Вас и Вашего брата, и вся наша семья очень надеется вскоре увидеть Вас. В данный момент здесь живут мои сын и дочь. Эдвин, мой сын, вскоре собирается присоединиться к королю, поскольку, как Вы знаете, сейчас назревают решающие события и наши надежды вновь воспряли. Если Вы не откажете нам в удовольствии принять Вас, прошу прислать ответ с нашим гонцом. Путешествие должно занять у Вас около двух дней, и на пути к нам есть весьма приличный постоялый двор, где Вы сможете переночевать. Нет никаких причин откладывать визит, и я готова принять Вас через две недели.
Прошу Вас, соглашайтесь. Встретившись с Вашими родителями и узнав о Вас так много, мы горим нетерпением в ожидании встречи с Вами и Вашим братом.
Матильда Эверсли.»
Я пришла в восхищение: это обещало быть интересным. Нужно было найти Лукаса, чтобы рассказать ему о письме.
Он сидел в классной комнате вместе с Харриет. Я обрадовалась, что там не было детей. Они, конечно, будут огорчены нашим отъездом, но мы, естественно, не могли рассчитывать, что Эверсли пригласят и их.
— Лукас, — воскликнула я, — мы получили приглашение от Эверсли!
— Это те люди, о которых писала мама? Покажи письмо. — Он прочитал приглашение, а Харриет знакомилась с его содержанием, заглядывая ему через плечо.
— И вы собираетесь ехать? — спросила она.
— Я думаю, что мы должны поехать. Нас просили об этом наши родители.
— Наверное, это будет интересно, — сказал Лукас. — В конце концов, мы все время торчим здесь. Это ведь страшно скучно, хотя мы этого и не осознавали. Разве что только теперь, когда…
Харриет ослепительно улыбнулась ему.
— Я думаю, мы ненадолго? — поинтересовался Лукас.
Недели на две.
— А что будет с детьми? — спросила Харриет.
— В своем письме мать написала, что их вполне можно оставить на прислугу. Именно так мы и поступим.
— Им это не понравится, — заметила она.
— Несколько дней поскучают, а потом привыкнут. Зато с какой радостью они будут нас встречать!
— Мне будет очень недоставать тебя, — задумчиво сказала Харриет.
Я объявила, что мне нужно пойти к себе и написать, что мы принимаем приглашение. Оставив Лукаса и Харриет вдвоем, я ушла.
Гонец уехал, увозя мое письмо, а я тут же бросилась исследовать свой гардероб. В Конгриве можно было одеваться как угодно, но ехать в гости — совсем другое дело.
Открылась дверь, и вошла Харриет. Взглянув на коричневое платье, лежавшее на кровати, она сказала:
— Его надевать нельзя, оно тебе не идет, — Она взяла платье и аккуратно повесила в шкаф. — У тебя очень мало нарядов для такой поездки, Арабелла, — посетовала она. — Нам придется хорошенько ими заняться и кое-что переделать.
— Думаю, Эверсли находятся примерно в таком же положении, что и мы. Они ведь тоже живут в изгнании.
— Сейчас они готовятся к приему гостей и наверняка постараются пустить вам пыль в глаза. Нет, гардеробом придется заняться всерьез. Конечно, кое-что я могла бы тебе одолжить, если только…
Харриет запнулась, и я внимательно взглянула на нее.
— Если только я не поеду с вами, — лукаво добавила она.
— С нами? Но…
— Так было бы интереснее, — сказала она. — Ты только представь себе, как мы будем потом обсуждать эту поездку. Я тебе там пригожусь, Арабелла.
— Но они пригласили меня с братом.
— Разве могло быть иначе, если они не знали о том, что здесь есть еще и я?
Я пристально посмотрела на нее. Она ответила мне насмешливым взглядом.
— Как же ты поедешь, не получив приглашения, Харриет?
— Очень просто. Если бы я была твоей сестрой, они непременно пригласили бы меня.
— Но ты не моя сестра.
— Зато я твоя подруга.
— Ты не можешь просто взять и приехать вместе с нами. Как я буду это объяснять?
— Ты объяснишь все заранее. Это так несложно:
« Дорогая леди Эверсли! С некоторых пор со мной живет моя подруга, и я просто не имею права уехать, оставив ее одну в замке. Я отвечала на ваше приглашение в радостной спешке, поскольку была действительно очень рада принять его. Но теперь я понимаю, что не могу бросить здесь подругу. Это будет выглядеть верхом невежливости, и, я уверена, вы меня понимаете. Это очаровательная молодая женщина из прекрасной семьи, которая находится в том же положении, что и все мы. Если у вас нет возражений, то я надеюсь, что вы найдете возможность отнести это приглашение и к ней. Мы будем рады навестить вас. Простите, пожалуйста, мою неловкость. Я писала ответ, совершенно забыв о своих обязанностях хозяйки дома…»Ну, что ты на это скажешь?
— Я не могу этого сделать, Харриет. Это не правильно.
— Это как раз правильно. Конечно, если ты не хочешь, чтобы я ехала…
— Я знаю, что без тебя это не доставит мне и половины возможного удовольствия. Но я не понимаю…
Остаток дня Харриет посвятила тому, чтобы я все поняла И на следующий день Жак отправился верхом с письмом вышеизложенного содержания.
Вернулся он с таким ответом:
« Моя дорогая госпожа Толуорти! Разумеется, мы будем рады принять Вашу подругу.
Она должна приехать и участвовать в приеме. Мои сын и дочь с нетерпением ждут встречи со всеми вами.
Матильда Эверсли.»
Когда я показала ответ Харриет, она рассмеялась от удовольствия.
— Ну, что я тебе говорила?! — воскликнула она. Я и сама была рада тому, что Харриет поедет с нами.
ПОМОЛВКА В ГРОБУ
Нас сопровождал Жак. После нашего прибытия на место он должен был вернуться в замок Конгрив, но в дороге было неплохо иметь охрану. Ночь мы провели на постоялом дворе, который нам рекомендовали Эверсли, а на следующий день приехали в замок Туррон.
Замок был гораздо более величественным, чем Конгрив. Нигде не видно было ни коз, ни цыплят, и общее впечатление было довольно приятным, несмотря на явные признаки упадка.
Жак довез нас до конюшни, где конюхи поспешили заняться нашими лошадьми, очевидно, заранее зная о том, что мы приедем.
Появился слуга и провел нас в холл, где ждала леди Эверсли. Это была высокая женщина лет сорока пяти, с копной светлых пушистых волос, почти детскими голубыми глазами и нервными руками. Ей явно было приятно нас видеть. Сначала она обратилась к Харриет.
— Я чрезвычайно рада вашему приезду, — сказала она. — Мене доставило удовольствие знакомство с вашей матерью…
Харриет улыбнулась и сделала легкий жест рукой, показывая на меня.
— Арабелла Толуорти — это я, — представилась я.
— Ну конечно же! Вы так похожи на свою мать. И как я могла не заметить этого сразу?! Дорогая, я счастлива приветствовать вас и вашу подругу… а также вашего брата. Мы очень рады этой встрече. Как вам показался постоялый двор? Мы останавливались там и сочли его весьма приличным… насколько вообще постоялый двор может быть приличным. Вы, должно быть, утомились, хотите помыться и, наверное, немного перекусить. Для начала мы проводим вас в ваши комнаты. У вас много багажа? Сейчас путешествовать непросто. Я прикажу доставить ваши вещи в комнаты. Лукас сказал, что у нас две вьючные лошади, которых отвели в конюшню — Кто-нибудь из слуг позаботится об этом. А теперь идите со мной. Обеих дам я помещаю в одной комнате. Надеюсь, вы не против? У нас не так много комнат. Мои сын и дочь очень рады вашему приезду. О себе они расскажут вам сами. Да, ведь вам пришлось оставить дома малышей. Какая жалость, что они так малы, дорогая!
Несмотря на некоторую непоследовательность ее высказываний, я решила, что она довольно верно оценила нас, особенно меня.
В большой комнате, которую я должна была разделить с Харриет, стояли две кровати. На полу лежал ковер, и, хотя комната была обставлена сравнительно богато, она очень напоминала мне замок Контрив. Комната Лукаса располагалась неподалеку.
— Надеюсь, здесь вам будет достаточно удобно, — сказала леди Эверсли. — Ах, как бы я хотела вернуться в Эверсли-корт! Там все по-другому. Там так просторно! Какие мы там устраивали приемы! — Она вздохнула. — Но вы, должно быть, думаете то же самое о своих родных местах…