Офицер дал отрывистую команду, и строй медленно двинулся вперед. «Раз-два-три! Раз-два-три!» Пикетчики словно вмерзли в асфальт.
– Сатрапы! – пронзительно и тонко крикнули из гущи пикетчиков, и священник узнал голос Антона Свиристелкина. – Душители свободы!
Солдаты подошли вплотную к пикету, последовала короткая отрывистая команда, и дубинки на счет «три» обрушились на головы мужиков.
– Ах ты, бля! – послышался обиженный возглас.
Последовало еще два удара дубинками о щиты, и снова на счет «три» дубинки опустились на головы пикетчиков.
– Братва! – истошно завопил кто-то в дрогнувшей на секунду толпе пикетчиков. – Бей сук!
Началась свалка, и отец Василий еле удержал себя от того, чтобы кинуться в самую гущу событий и решительно принять командование на себя. Пацаны были мало того что зелены, но еще и плохо обучены.
– Ну что они сопли жуют?! – расстроенно дергался отец Василий. – Где этот долбаный офицер?! Куда он смотрит?!
Щиты нестройно громыхнули еще два раза, но третьего удара дубинками по головам не получилось. Братки уже собрались, преодолели первый шок и, навалившись грудью на строй, разорвали его посередине!
Братки срывали с солдатиков каски и отбирали щиты и дубинки.
– Ну, чмошники! – вскипел священник. – Ну, Брыкалов! Ну, козел! Ну кто так ра-бо-тает?!
Он и представить себе не мог, что можно столь халатно относиться к обучению личного состава. Воины, похоже, вообще ни хрена не умели, и теперь, смятые прорывом братвы, ряды солдат перемещались, теряя щит за щитом, дубинку за дубинкой и солдата за солдатом.
Рядом с ним точно так же скрипел зубами молоденький лейтенант из оцепления.
Солдаты, несмотря на чуть ли не троекратное численное преимущество, дрогнули, рассыпались и… побежали.
– Бей сук! – орали толстомордые экологи. – Ломай козлов!
Вслед бегущим раздался презрительный разбойничий посвист, и через минуту или две площадка перед ступеньками райадминистрации была совершенно пуста. И только братки, празднуя победу, с хохотом кидали ненужные им щиты в сторону утирающих кровь и сопли бритых, тощих солдатиков.
Отец Василий, решительно стряхнув с рукава вцепившегося в него офицера оцепления, почти бегом двинулся через площадь.
– Вернитесь! Немедленно вернитесь! – крикнул вслед офицер, но побежать за священникам в гущу братвы не рискнул.
Отец Василий ускорил шаг и, лишь оказавшись лицом к лицу с улюлюкающей и свистящей в два пальца ватагой победителей, остановился.
– Так, Антон, – решительно начал он. – Доказал свое, и хватит!
Братва удивленно переглянулась.
– Вы не понимаете, батюшка, – окинул его бегающим взглядом Свиристелкин. – Нельзя позволить им засорять нашу землю! И мы будем стоять до конца!
– Иди старушек своих учи, буквоед! – засмеялся кто-то в толпе. – А в наши дела не суйся!
– Антон! – строго посмотрел на эколога отец Василий. – С кем ты связался? Я тебя не узнаю.
– Вы не понимаете. – Даже в темноте было видно, что Свиристелкин залился краской. – В нашей стране каждый имеет право выразить свое негодование…
– Иди-иди отсюда, поп, шевели костями, – выдвинулся вперед один из братков. – И на Антошу нашего не наезжай. А то я тебя щас конкретно перекрещу – и в лоб, и в пузо!
Отец Василий глубоко вздохнул, взял эколога под руку и отвел в сторону.
– Ну, чего ты этим добьешься, Антон? Они-то уйдут, – кивнул он в сторону братвы. – А ты, между прочим, здесь останешься. Вместе со Щегловым, Скобцовым и всеми остальными.
– Щеглов меня поддерживает, – шепотом сказал Свиристелкин. – Правда, негласно. И эти парни взялись меня поддержать. Как я могу отступить?
– Щеглов поддерживает? – удивился священник. Сегодня утром ему так не показалось, хотя…
– Вы что, батюшка, не видите, что эти военные всему городу, как кость в горле! Главное – не бояться! И они уйдут!
«Щеглов поддерживает, – мысленно повторял священник. – И эти парни взялись поддержать». Что-то в этом было.
– Ну, как знаешь, Антоша, – с сомнением покачал он головой и, тяжело вздыхая, побрел назад, за пределы оцепления.
* * *Больше солдатиков на разгон не посылали. Видимо, хватило у Карнаухова ума не подставлять эту салажню. Через двадцать минут на площадь вышли совсем другие персонажи.
– Менты! – охнула братва и приготовилась стоять насмерть.
Омоновцы, а их было примерно столько же, сколько и пикетчиков – полтора десятка, – вышли без щитов. Они только деловито размялись, покрутили головами, поправили шлемы и без явной команды вразвалочку двинулись к ступенькам.
Братва сгрудилась и непроизвольно отступила на полметра назад. Отец Василий усмехнулся, он знал, что эти полметра – уже начало поражения.
Кто-то протяжно свистнул, и омоновцы стремительно охватили пикет полукольцом и погнали, погнали, погнали противника вдоль елочек прямо во двор здания районной администрации.
Удары дубинками сыпались почти непрерывно, и крики братвы постепенно слились в один протяжный, почти беспрерывный стон. От толпы отделилась тощая нескладная фигура, человек прорвался сквозь строй омоновцев и побежал прочь, за пределы площади. За ним, стремительно нагоняя, кинулся один из омоновцев, догнал и принялся лупить, пока человек не взвыл и не осел на асфальт.
– Антоша! – охнул отец Василий и кинулся на выручку. – Все! Хватит! Хорош, братишка! Хватит, я сказал!
Он перехватил руку омоновца и отбросил его в сторону.
– Хорош! Натешился, и хватит! Нашел на ком отрываться! Иди лучше работай!
Омоновец побежал помогать добивать братву.
Священник нагнулся и приподнял Свиристелкина. Лицо единственного на весь район эколога было залито кровью, глаза стремительно заплывали, а губы и подбородок мелко тряслись. Отец Василий вздохнул, перевалил Антона через плечо и почти бегом потащил его прочь.
* * *Костя, естественно, был на рабочем месте.
– О! Первый поступил! – жизнерадостно объявил главврач районной больницы, увидев на плече священника Антона, и повернулся к окружившим его работникам. – Так! Перекур закончился! Всем за работу! Тимофеевна, у тебя все готово?!
Медперсонал засуетился.
– Что там? Много пострадавших? – спросил Костя отца Василия, помогая снять с его плеча Свиристелкина.
– Трудно сказать, – выдохнул священник. – Их сейчас во внутренний двор администрации загнали.
– О-о! Тогда работы хватит! – он снова обернулся. – Тимофеевна! Готовь и вторую секцию тоже! Бачурина отыскали?
– Пьяный как скотина этот ваш Бачурин! – откликнулась Тимофеевна.
– Работать сможет?
– Нет. Он и пальцы свои не сосчитает, не то чтобы работать.
Священник смотрел, как деловито, как буднично готовятся врачи принять страшный груз, как ругаются по поводу смертельно пьяного анестезиолога, как спокойно ждут, зная, что сегодня могут быть и смерти, прямо на операционных столах, и поражался душевной стойкости этих людей.
– Как ты так можешь? – вздохнул он.
Костя печально улыбнулся.
– Ты ведь отпеваешь время от времени.
– То божья воля, – покачал головой священник. – И злого умысла в ней нет, а здесь человеки друг друга месят.
– А по мне, все как раз наоборот, и твоя доля куда как тяжелее, – совсем уже серьезно отозвался главврач. – Для меня смерть – медицинский факт. Умер человек, и все кончилось: и страсти, и муки. А для тебя это только начало. И будущее после смерти может оказаться еще страшнее, чем настоящее, и божья воля куда…
– Посторонись! – заорали от входа. – Дорогу!
Священник отпрянул. Четверо омоновцев протаскивали сквозь двойные больничные двери своего товарища. Раненый был бледен, а откинутая голова бессильно болталась из стороны в сторону. Священник охнул и побежал звонить Алексию. Этой ночью в больнице могла понадобиться духовная помощь, а он с собой не взял ничего, что необходимо для причащения.
* * *Малый городской актив Щеглов собрал на следующий же день. Обычно на подобные мероприятия ни попа, ни муллу не приглашали, но теперь, видно, вышел другой случай.
Заседание проходило в приемной. Отец Василий приветливо поздоровался с Исмаилом, сдержанно со Щегловым и сел за большой овальный стол рядом с Брыкаловым.
– Что же вы, Василий Петрович, так облажались? – наклонился он к подполковничьему уху. – Это, по-вашему, называется профессиональной работой?
– Оставьте меня в покое. – Брыкалов отсел подальше.
«Как тебя еще не сняли?» – подумал священник. Сколько он помнил, таких слабых людей на руководящих армейских должностях не держали. С другой стороны, отец Василий не мог забыть, что Брыкалов как-то повязан с Кузьменко, покрывает его. Видно, это объясняло многое. Иногда на руководящем месте специально держали именно слабого человека, пешку.
«Как тебя еще не сняли?» – подумал священник. Сколько он помнил, таких слабых людей на руководящих армейских должностях не держали. С другой стороны, отец Василий не мог забыть, что Брыкалов как-то повязан с Кузьменко, покрывает его. Видно, это объясняло многое. Иногда на руководящем месте специально держали именно слабого человека, пешку.
Народ понемногу собрался, и, едва в кабинете появился Щеглов, «разбор полетов» начался.
Сначала глава районной администрации выразил благодарность ребятам Скобцова. Николай Иванович казался вполне искренним, хотя отец Василий никак не мог забыть сказанного в запале Антошей Свиристелкиным, что Щеглов пикет поддерживает.
Затем глава начал предоставлять слово руководителям служб, выслушивал доклады, вставлял свои, порой довольно едкие, замечания, но в целом, следовало признать, держался корректно и нецензурщины почти не было – то ли тщательно за собой следил, то ли просто обвыкся со своим новым положением. Под самый конец Щеглов обратился к служителям культов.
– Исмаил Маратович и Михаил Иванович, у меня в нынешней ситуации к вам только одна просьба: не вмешиваться в политические события. Оставьте кесарево кесарю…
Отец Василий мысленно зааплодировал – похоже, глава начал читать Священное Писание. Иначе с чего бы такая грамотность?
– Да я и не вмешиваюсь, – пробурчал мулла.
– А как ваш поклеп на меня расценивать? – ехидно наклонил голову Щеглов. – Как розыгрыш? Или как неумные понты? Что значит «глава администрации преследует наших мусульман по религиозному и этническому признакам»? Это ведь ваши слова! Ась?
Исмаил густо покраснел – не от смущения, от злости.
– Я за каждое свое слово готов ответить, – процедил он.
– Это правильно. За базар отвечать надо! – не выдержал-таки, употребил привычное слово Щеглов. – Но я хочу другого: чтобы вы в ближайшее время обошлись без стрельбы, угонов, пикетов, жалоб в секретариат президента и прочих противоправных действий! Договорились?
Публика сдержанно хохотнула. До сего момента жалоба в секретариат противоправным действием не считалась. Щеглов и сам почувствовал, что сказал что-то не то, но что именно, не сообразил, и поэтому разнервничался еще больше.
– Стучать вы мастера, а как дело делать, так мне одному приходится отдуваться!
– Кстати, вас, батюшка, это тоже касается! – внезапно поддержал главу района Карнаухов. – Я бы даже сказал, в первую очередь касается.
– Поясните вашу мысль, Олег Николаевич, – смиренно попросил отец Василий. – А то все меня в чем-то обвиняют, а как начнешь конкретно спрашивать, ничего нет!
– Не прикидывайтесь младенцем, ваше благословение, – рассерженно заерзал на стуле чекист. – Вы думаете, я не понимаю ничего! И что угон бронетехники место имел, и что заявление Василия Петровича – полная липа. Вы думаете, я ничего не вижу?! Что вы из меня дурака делаете?!
Все-таки Олег Николаевич напрасно помянул прошлое, пусть и недалекое. Потому что Исмаил внезапно вскипел и приподнялся над столом.
– Никто из вас дурака не делает, – четко выговаривая слова, произнес он. – Вы сами с себя и штаны сняли, и в позицию встали, а потом еще на кого-то обижаетесь!
Кто-то истерически рассмеялся, но остальная публика ошарашенно стихла. Такого откровенного бунта против главного чекиста района не помнили даже старожилы аппарата. Отец Василий пихнул Исмаила ногой под столом, хватит, мол, не встревай, и мулла, все еще полыхая гневом, сел.
Карнаухов понял, что перегнул палку, и отстраненно пожевал губами. Умный, в общем, мужик, он умел брать себя в руки, если надо.
– Надеюсь, что все высказались, – заторопился Щеглов. – Всем спасибо.
Народ растерянно задвигал стульями и, стараясь не встретиться глазами со схлопотавшим плюху Карнауховым, заторопился к выходу.
* * *А буквально через час отец Василий узнал и точку зрения народа.
– Говорят, что Сом хочет своего человека над военными складами поставить! – затараторил встретивший священника на ступенях храма многознающий диакон Алексий. – Представляете?! Поэтому и братва ихняя в пикете стояла!
– Да что ты?!
– Ага! И еще говорят, теперь камуфляжка на рынке вдвое в цене повысится!
– С какой это стати? – не понял отец Василий.
– Из-за пикета! Говорят, ихний командир разозлился, да так и сказал: если, мол, местные такие дураки, что против меня бунтуют, значит, будут за каждую камуфляжку вдвое больше платить!
– Ты же сам только что сказал, что это все сомовская группировка виновата, – поймал Алексия на слове священник. – При чем же здесь народ?
– А-а! До вас, ваше благословение, ничего не доходит! – расстроенно махнул рукой диакон и побежал по своим делам.
Отношения Усть-Кудеяра и расположенной неподалеку воинской части были особенными. Можно сказать, полюбовными. Как только вступили в силу рыночные отношения, на местном базаре начали регулярно появляться то серые солдатские валенки, то светло-зеленые, еще старого образца, бушлаты, то комплекты прорезиненной химзащиты. Рыбаки брали эти товары весьма охотно – и цена невелика, и качество приличное, военное. А уж в сапогах с армейских складов и вовсе ходила половина города. Не на выход, разумеется, так, во двор да по хозяйству.
А когда началась чеченская военная кампания, и вовсе наступила полная лафа. Бог знает, как все это Брыкалов списывал, но факт оставался фактом – военных товаров стало хоть завались. Возможно, оттого и проваливался Антон Свиристелкин на каждых выборах – очень уж подводила Антошу его откровенно антимилитаристская позиция. Все норовил Свиристелкин как-нибудь да ущемить интересы военных. А уж обыватель-то знал, кто в Усть-Кудеяре истинные благодетели. На ком все держится…
Священник отправился домой. Очень хотелось есть, да и по Мишаньке с Олюшкой соскучился.
– Скучно парню в женской компании! – говорила Олюшка. – Отца не видит…
– Ничего, подрастет, буду с ним на рыбалку ходить, – искренне веря в то, что говорит, обещал священник.
– Ой! Слышали мы эти байки! – смеялась жена. – Ты вон даже зарядку бросил делать, а ведь, было дело, аж восемь раз подтягивался.
Отец Василий смущенно оглядывал свое все более выпирающее брюшко и смущенно признавал, что да, зарядка – занятие полезное, и надо бы снова взяться за себя.
За такими мыслями священник и не заметил, как добрался до дому, и здесь его ждал очередной сюрприз.
– А у нас деньги пропали, – сделала комическое выражение лица жена.
– Много? – озадачился отец Василий.
– Все полторы тысячи, что ты мне на хозяйство оставил.
– Из подзеркальника?
– Ага.
Священник вздохнул. Переспрашивать, а не переложила ли жена деньги в другое место, было бессмысленно – за два с лишним года совместной жизни отец Василий неоднократно убеждался, что Ольга никогда ничего не забывает и абсолютно точно знает, где что лежит.
– Ладно, моя вина, – вздохнул он и полез в бумажник – доставать следующие полторы тысячи.
Он понимал, что денежки умыкнули бомжи Петя и Марина. Недаром они так раненько поднялись и так быстренько свалили. Нужно очень долго голодать и получать от жизни одни тычки, чтобы опуститься до столь постыдной кражи в доме своего благодетеля.
Время от времени отец Василий сталкивался с подобной неблагодарностью, но относился к этому философски, прекрасно понимая, что, если он будет расстраиваться и, следуя ветхозаветной традиции, отвечать ударом на удар, он, возможно, и вернет утраченное, но потеряет нечто куда как более ценное. И веру в конечную справедливость, да и самого себя, такого, как есть, – не мелочного и достаточно сильного, чтобы продолжать идти дальше, не обращая внимания на помехи. И чтобы изменить это его отношение к жизни, должно было случиться что-то действительно неординарное и на самом деле непереносимое.
Отец Василий еще не знал, что пройдет совсем немного времени, и именно это с ним и случится.
* * *На следующий день после того, как пикетчиков посадили в обезьянник, в Усть-Кудеяре объявились адвокаты из области. Все правильно. Пал Палыч Сомов никогда своих людей без поддержки не оставлял – это все знают.
Как рассказал позже отцу Василию всесведущий Костя, адвокаты немного покрутились у РОВД, нанесли короткий визит Щеглову и в районную прокуратуру и уже к обеду освободили всех своих клиентов. Так что под контролем правоохранительных органов остался один Антоша Свиристелкин, на тот момент валявшийся со сломанной челюстью и легким сотрясением мозга в травматологии.
Как так получилось, толком потом никто объяснить не мог. Но отпустили всех экологов до единого, даже того, которому как раз шили покушение на убийство омоновца. Милиционеру проткнули легкое заточкой, сразу же приобщенной к делу в качестве вещдока.