— Помочь решил? Поможешь, ещё как поможешь. Ну-ка выкладывай всё из карманов, пока кровью не заляпал!
— А как же, я затем и пришёл! — при виде ножа толстяк и бровью не повёл. Говорил также учтиво, ни тени испуга в глазах. И это сильно смутило Робина. Похоже было, что встреченный им путник и сам не промах. Поэтому он решил немного обождать и выяснить, что тому надо.
— Я принёс вам подарок! — незнакомец полез в карман и выудил оттуда сверкающий предмет, точно такой же, как Робин подобрал пять минут назад у призрака. Призрак, он и думать о нём забыл! Робин обернулся, полагая, что призрак исчез, но тело первого встречного всё ещё лежало в двух шагах за его спиной. И к тому же, похоже, нимало не смущало второго незнакомца.
— Берите, берите, не бойтесь, — произнёс тот и протянул Робину сверкающую штуковину.
— А чё это? — он бы и не хотел брать, но рука сама собой потянулась за блестящей вещицей.
— Это — машина времени. С её помощью вы можете перемещаться как в будущее, так и в прошлое. Вся Англия будет лежать у ваших ног с таким подарком!
— Чего времени? — опешил Робин. — Эта штука что, стрелы пускать умеет?
— Про стрелы мы потом поговорим! — Толстяк игриво подмигнул ему. — Вы должны знать, что это не последний мой вам подарок! С моей помощью вы завоюете Англию!
— А ты кто, святой или Санта Клаус? — прищурился Робин. — Устраиваешь рождественскую раздачу хлеба?
— А вы парень не промах! — засмеялся незнакомец. — Сразу схватываете суть. Вы станете королём, и тогда заплатите мне. Золото, драгоценные камни — мне этого ничего не нужно. Я возьму у вас только сырьё.
— Чё сырь? — насупился Робин. Незнакомые слова всегда коробили его.
— Лес, руду, дичь. Я вырублю все эти леса! — Толстяк развёл руки в стороны и удовлетворённо вздохнул. — Вы этого не поймёте, но для меня это дороже драгоценностей.
— Чё ж я не пойму-то, — обиделся Робин. — И я дровосеком был, пока эти угодья не стали королевскими. А в дичи я уж как-нибудь побольше твоего разбираюсь, с детства охочусь.
— Ах, простите, — улыбнулся незнакомец. — Но вернёмся к делу. Это, — он указал толстым пальцем на блестящую штуку в руке у Робина, — такой колдовской талисман, который поможет перенести вас во вчерашний день. А захотите — в завтрашний.
— И на хрена мне во вчерашний день? Я не жрал вчера ничего до самого вечера. А завтра, завтра может меня повесят, — ухмыльнулся Робин, обнажая гнилые зубы.
— Вы не понимаете. Представьте себе, враги окружили вас. Вы переноситесь во вчера, устраиваете на том месте засаду и чик, чик их. Как этого, — незнакомец показал пальцем на труп за спиной Робина.
— Это и от конной королевской стражи так можно удрать? — воодушевлённо спросил Робин.
— А то как же. Вот смотрите, здесь цифры. Поставите стрелку на одну четвёртую — и переместитесь на четверть часа назад. На двадцать четыре — на целый день назад.
— Чего поставлю? — переспросил Робин, почесав голову. — На чё смотреть, ты сказал?
— Ага, — произнёс незнакомец, — понятно. Вот видишь эту чёрточку.
— Ну да.
— Вот крутани колёсико, чтобы стрелка была против чёрточки — и переместишься на четверть часа назад.
— Колёсико? — Робин ощупал металлическую штуковину. — Вот это что ли?
Воздух словно хлопнул. Он по-прежнему стоял посреди поляны, но толстяка рядом не было. А труп? Трупа тоже не было…
Шальная мысль мелькнула в голове у Робина. Не приседая, он прыгнул в ближайшие кусты. И вовремя. Тугая стрела взвизгнула у него над головой и впилась в землю.
— Эй, не стреляй! — крикнул Робин. — Это я!
— Чё это мне не стрелять, если это ты? — донеслось из кроны ближайшего дерева. — Вылезай, я не буду стрелять, — тут же пообещал голос.
— Это я. Робин-Бэд, — крикнул Робин и поглубже залез в кусты.
Короткий смешок сверху.
— А я тогда принцесса Элеонора, — хихикнул голос. — Вылезай, поцелую.
— Не вылезу! — огрызнулся Робин. — Дурак, это на самом деле я. Помнишь ту рыжую неделю назад?..
— Я-то помню, только не пойму, ты — то про неё откуда знаешь.
— Ещё б мне не знать, когда она меня в речку башкой вперёд направила. Ох, и здоровая же, стерва, была!
— Подглядывал что ль? — спросило дерево.
— Дурак. Вылезай скорей, сейчас этот толстый колдун появится.
— Ты вылезай.
— Я вылезу, только не стреляй сразу. Погляди на меня сперва.
Робин медленно выполз из кустов, ещё медленнее встал с колен и выпрямился.
— Свят, свят, свят! — донеслось со стороны дерева.
— Не призрак я, не бойся, — поторопился Робин. — Я — это ты сам. Заколдовали нас, понимаешь?
— Чё ж ты сразу-то не сказал! А то я сам себя заколдованного чуть не пристрелил. Меня б потом всю жизнь совесть мучила.
Послышался треск сучьев, и второй Робин ссыпался с дерева вниз.
Они подошли друг к другу, вгляделись в лицо один другому, потом несмело ощупали одежду.
— Ладно, не время сейчас, — произнёс первый Робин. — Сейчас колдун появится.
Словно в ответ на его слова на поляне возник толстяк. Он тяжёлым взглядом осмотрел двух Робинов, потом заметил сверкающий предмет у одного из них в руках.
— Вот негодяи! — рассвирепел толстяк. — И тут обошли! Вот гады!
— Кто обошёл? — спросил второй Робин, нервно оглядываясь.
— Да конкуренты… — толстяк показал пальцем на блестящую штуку в руках у первого Робина и растаял в воздухе.
— Чё он сказал? — спросил второй Робин.
— Да хрен его знает, мелет всё время чего-то. Королём меня сделать обещал… — произнёс первый Робин задумчиво.
— Только тебя? — быстро спросил второй Робин. — А я?
— Вместе станем. Я тут одну шутку придумал. Ты, вот что, обними меня главное покрепче, а как в ухе щёлкнет, сразу в кусты прыгай. А то стрелу в лоб схлопочешь.
— Лучше ты… — насупился второй Робин. — Стрелу.
— Ну давай, обхвати меня, — произнёс первый Робин.
— Темнишь чего-то, — прищурился второй. — Ну да ладно, мне интересно стало.
— Только сразу в кусты прыгай…
Воздух щёлкнул. Оба Робина метнулись в разные стороны и спрятались за деревья.
— Слышь, Робин-Бэд, не стреляй! — крикнул первый.
— Чё это не стрелять? — донеслось из ближайшей кроны. — Вы куда так быстро попрятались? Вылезайте, не бойтесь. Побеседуем.
Под вечер пятьдесят Робин-Бэдов ввалились в местный трактир, пинками выставили оттуда королевскую стражу и бушевали всю ночь. На следующий день под видом торговцев триста двадцать Робин-Бэдов проникли в ближайший замок и перестреляли всех внутри.
Через год Англия стояла на рубеже катастрофы. Более полутора миллионов Робин-Бэдов брали город за городом. Их было бы больше, но в двух чудесных машинках, позаимствованных странным образом у толстого колдуна, кончились батарейки.
Первый Робин уже почти стал королём, но тут основная масса других Робинов воспротивилась, так как каждый хотел быть королём сам. В итоге они перессорились и разбрелись по завоёванным городам. Чудом выживший королевский двор решил их не трогать и пожаловал каждому Робину дворянство.
И ещё долгие столетия после этого почти каждый ребёнок в Англии с детства был непревзойдённым лучником, имел рыжую шевелюру и гордый, независимый нрав.
№ 8
Алексей Казовский ТЫ, РОБОТ
Денёк для отъезда выдался отличный. На заре пролетел дождь вслед за быстрой тучкой, солнце умылось и выкатилось на небо. Из открытого водительского окна в лицо мне тянуло свежестью и ароматами влажной хвои и прелых листьев. Пока я тащился на неторопливом междугородном автобусе и топал пешком от вокзала к Монументу Вечной Дружбы, день склонился к вечеру, и на набережной уже вовсю толпился народ.
Теплоход «Юрий Гагарин» пришвартовался чуть раньше назначенного времени. Роботы-матросы таскали по сходням продукты с подъехавшего грузовика. Туристы терпеливо маялись на пристани: раскрашенные девицы из стрип-клубов в откровенных нарядах, скучающие конторские служащие с томными глазами, уставшие от долгой совместной жизни супружеские пары, несколько средней руки дельцов с подругами и без, и трое-четверо ловеласов с крепкими торсами.
Я остановился у парапета и сверху ещё раз внимательно пробежал взглядом по лицам будущих попутчиков, заинтересованных в моей персоне не заметил и успокоился окончательно. Прошло уже больше недели со дня «мероприятия», и я всё дальше удалялся от места его проведения и от возможного преследования.
В шесть туристов пустили на борт. В числе первых я зарегистрировал путёвку, оформленную на паспорт случайной знакомой, и заперся в каюте. Всё прошло как по маслу, документы у меня не спросили, и моё имя, соответственно, не попало в список пассажиров, что и требовалось «доказать».
Дождавшись отплытия, в самом радужном расположении духа я вышел из каюты и провёл сам себе экскурсию по теплоходу. Прогулялся по всем палубам, нашёл ресторан, бар, сауну и другие общеприсутственные места. Закончив обход, закурил и остановился у поручней напротив окна-иллюминатора своей каюты, засмотревшись на убегающую воду.
За спиной продефилировала парочка, уже явно навеселе. Девушка, как бы невзначай качнувшись, прижалась на секунду ко мне бедром и локтем. Проводив её краем глаза, я докурил сигарету и собрался ретироваться в каюту. Знакомства, а тем более пьяные разборки мне сейчас были совсем ни к чему.
На полдороги к дверям, на откидном стульчике сидел неброско одетый пассажир, на вид немногим старше меня. Его лица я раньше не приметил.
— Весьма непосредственная дама, — сказал он, — вы не находите?
Он смотрел на меня хитроватым взглядом и улыбался. Я пожал плечами и прошёл мимо. В это время из громкоговорителя над входом посыпался треск, и тонкий голос робота-стюарда пригласил туристов на ужин. Не заходя в каюту, я отправился в ресторан, чтобы побыстрее разделаться с едой и лечь спать. Но едва уселся за стол, напротив возник давешний гражданин в потёртом костюме.
Попутчик снова улыбнулся мне, кивнул как старому знакомому и принялся уминать салат. Что-то мне в нём определённо не понравилось, и я сделал вид, что не заметил благосклонного внимания. Он, тем не менее, доев порцию, утёр губы салфеткой и обратился ко мне:
— Меня зовут… Порфирий Петрович, а вас?
Какой-то странный отзвук вызвали в моей памяти эти слова.
— Родион, — брякнул я ни с того ни с сего первое, пришедшее на язык имя.
В это время к нам присоединилась супружеская чета в скверном расположении духа, судя по кислым физиономиям, и необходимость поддерживать разговор отпала сама собой. Ужин за нашим столиком прошёл в молчании.
Я управился первым, отставил недопитый чай и тихо удалился. В каюте проверил сумку в багажном ящике, застелил постель и отключился под приглушённые звуки музыки, доносящиеся сквозь переборки из ресторана. Народ начинал гулять.
Наутро меня разбудил мерный шум в коридоре — робот-уборщик пылесосил ковровые дорожки.
Глянул на часы — восемь. Умылся, натянул короткие джинсовые шорты и цветастую рубашку. До завтрака ещё было два часа, отдыхающим давали вволю отоспаться после ночных развлечений, и я вышел в утреннюю свежесть на влажную от росы палубу, не ожидая никого увидеть. К немалому моему удивлению у дверей опять восседал вчерашний знакомец, с бумажной книжкой на коленях.
— С добрым утром, Родион! — обрадованно воскликнул он, отвлекаясь от чтения. — Вы тоже не любите долго спать?
— Здравствуйте, — скривился я в ответной улыбке. — Порфирий Петрович, кажется?
— Да и вы запомнили моё имя. Очень, очень приятно!
Его лицо лучилось неподдельной радостью. Пришлось смириться с неизбежным. В конце концов, в туристической поездке невозможно обойтись без общения с попутчиками, я надеялся только, что случайных знакомств не будет слишком много.
— Запомнил. Довольно редкое имя в наше время.
— Так и ваше не часто встретишь.
Я закурил и облокотился на перила вполоборота к собеседнику, вроде бы не отвлекаясь от разговора и, в то же время, сохраняя некоторую независимость.
Теплоход плавно резал гладь реки, подёрнутую лёгкой дымкой тумана. Солнце уже взошло, но пряталось пока за деревьями высокого обрывистого берега, расчерченного трассирующими чёрными точками ласточкиных гнёзд. Над водой беззвучно проносились красноклювые чайки, а в прибрежной заводи я увидел застывший силуэт цапли, охотящейся за лягушками. Мир дышал спокойствием и негой.
— Я тут читаю одну занятную книжицу, — нарушил паузу Порфирий Петрович, — «Колыбель для кошки». Не попадалась вам? Случайно увидел в ларьке на вокзале, рядом с самоучителем стриптиза.
— Что же в ней такого необычного? — без всякого интереса спросил я. — Кроме того, что сделана на бумаге.
— Ах, вы об этом, — он взглянул на книгу. — Конечно, можно было взять с собой карманный ридер, но мне нравится листать настоящие страницы. В этом есть своя прелесть… А насчёт содержания, тут в двух словах вряд ли объяснишь. Эта книга обо всём — о том, что человек должен быть самим собой и должен отвечать за свои поступки, и о том, что нас всех ждёт. Настоятельно рекомендую.
Он поднялся, придержав сиденье, чтоб оно не хлопнуло, и подошёл ко мне.
— Вот скажите, давно вы читали что-нибудь стоящее?
Вопрос застал меня врасплох. И хоть я совершенно не обязан был отчитываться перед первым встречным, мне почему-то стало неловко, словно на приёме у психотерапевта.
— Честно говоря, я вообще забыл, когда в последний раз брал в руки беллетристику, — промямлил я, прячась за клубами дыма очередной сигареты.
— Тут нечего стесняться, — сказал Порфирий Петрович, остановившись рядом. — Современный мир не оставляет времени для чтения настоящей литературы. Вечная спешка и мешанина дел на работе, лавина новостей по телевизору, в газетах и Интернете, заставляют искать отдых в развлечениях. И предложение бездумных забав, навязанных кичливым гламуром ток-шоу и сериалов, намного обгоняет спрос. Я сам такой же — кушаю, что дают… Вам не интересно? Мне показалось, что именно с вами можно обсудить эту тему.
Он внимательно смотрел на меня.
— В общем-то, не возражаю, хотя и не в восторге от проповедей, — я пытался понять, чего он хочет добиться.
— Хорошо, хорошо, я не настаиваю! — рассмеялся Порфирий Петрович, отвернулся, провожая взглядом уплывающий чёрный бакен, и вдруг спросил без всякого перехода: — Как вы думаете, можно ли нарушить закон и избежать наказания?
— К чему это вы? — спросил я, стараясь не выдать в голосе накатившего ознобом напряжения.
— К тому, что это можно сделать только в одном случае, — Порфирий Петрович обернулся.
— В каком же? — я с прищуром взглянул на него.
— Если преступнику позволит остаться безнаказанным тот, кто его преследует, — ответил он усмешкой. — Вот представьте себе: некто ограбил банк среди бела дня, а милиция, вместо того чтобы устроить погоню, даёт грабителю возможность убраться куда подальше. Затем, сыщик спокойно и методично вычисляет подозреваемого, «пасёт» его и, когда тот уже совсем решил, что сумел уйти, проводит задержание. Или не проводит…
Мне всё стало ясно. Надо отдать ему должное — ни разу не засветился до последнего момента. Что же он хочет взамен своего молчания?
— Сколько? — коротко спросил я, решив не тянуть волынку.
— Подождите, я не всё ещё вам рассказал. Пока мы играли в казаки-разбойники, дело приняло совершенно неожиданный оборот.
Порфирий Петрович сунул руку во внутренний карман пиджака, что вновь вызвало у меня тихую панику, и извлёк сложенную газету. Развернув её, отчеркнул ногтем статейку в середине листа. Я в замешательстве уставился на две фотографии, свою и его, над колонкой мелких строчек, и принялся читать.
«Вчера, в середине дня в операционную кассу банка «Сибирский кредит» ворвался грабитель, бывший работник Р. и, угрожая ручной гранатой, потребовал выдать наличные. Подчинившись насилию, кассир упаковал деньги из сейфа и отдал преступнику сумку, после чего включил сигнализацию.
Группа захвата под руководством инспектора П. через три минуты по тревоге прибыла на место. Однако Р. успел покинуть здание банка и выехал со стоянки на мотоцикле. В ходе преследования и завязавшейся перестрелки грабитель был убит взрывом собственной фанаты. Инспектор П. получил смертельное осколочное ранение в шею. Он скончался через несколько часов на операционном столе. От взрыва также пострадали двое случайных прохожих, их состояние уточняется. Сумка с похищенными деньгами (шесть миллионов рублей) уничтожена воспламенившимся бензином из пробитого бака мотоцикла».
«Смотри-ка, и сумму не соврали, я-то уж думал, кто-нибудь обязательно погреет руки на этом деле», — первое, что мелькнуло у меня в голове, потом дошло и остальное.
— Что это значит?! — я поднял изумлённый взгляд на детектива.
— Сам хотел бы знать. Для начала предлагаю перейти на «ты», раз уж нас записали товарищами по несчастью.
Я машинально кивнул, продолжая вертеть в руках газету. Она была настоящая, недельной давности, слегка потёртая на сгибах.
— Может, нас собираются использовать в какой-то федеральной программе и поэтому имитируют смерть? — высказал я предположение.
— Стандартный ход голливудского триллера, — кивнул Порфирий Петрович. — У меня эта мысль тоже всплывала, но всё гораздо проще. Нами никто не интересуется. Личные дела сданы в архив, жильё — в муниципальное распоряжение, долги списаны, пенсии аннулированы. Всё. Нас больше нет ни для кого.