Эту песню для нее записал Джо. Их роман развивался в ураганном темпе, но это уже была печальная история Майи. Через двое суток после знакомства на благотворительном приеме Джо предложил ей слетать на Багамы на частном самолете Беркеттов. Майя потеряла голову и согласилась. Они провели выходные на вилле в Аманьяре.
Майя думала, что их отношения будут развиваться по обычному для нее скоропалительному сценарию: головокружительный и бурный роман с вулканическими страстями и столь же стремительное охлаждение. От фейерверка к пшику. От неземной любви к расставанию. Для Майи все ее увлечения становились ее «жан-пьерами». Недели примерно на три.
Так что по прошествии первой недели, когда, проснувшись, Майя обнаружила, что Джо составил для нее в Интернете подборку песен, она внимательно прослушала каждую из них, пытаясь отыскать в словах потайной смысл, – лежа на спине и глядя в потолок, как подросток. Его вкус в музыке ей понравился. Песни не просто говорили с ней. Они проникли сквозь броню, ослабили ее, подготовили благодатную почву для, как бы это сексистски ни прозвучало, дальнейшего.
И тем не менее Майя отдавала себе отчет в том, что для танго нужны двое. Она безоглядно бросилась в водоворот Джо – выпивка, музыка, путешествия, секс, – но с самого начала, как было со всеми остальными ее романами, заранее предвидела конец. Майю это не огорчало. Ее настоящая жизнь была в армии. Брак, дети, Дни футбола – все это не входило в ее планы. По сценарию Джо должен был остаться для нее еще одним приятным воспоминанием.
Все ее романы в конце концов заканчивались плачевно. Зато оставались воспоминания.
Вот только на этот раз Майя забеременела, и, пока она пребывала в полнейшей растерянности, как быть дальше, Джо повел себя как настоящий рыцарь. Она получила от него коленопреклоненное предложение руки и сердца под аккомпанемент скрипичной музыки. Он посулил ей счастье. Он обещал ей любовь. Он заявил, что гордится тем, что она служит в армии, и поклялся сделать все, что будет в его силах, чтобы ее карьера не пострадала. У них все будет по-другому, пообещал Джо, они будут жить по своим правилам. Страсть его не знала преград и сметала все на своем пути. Майя покорилась ей, и не успела капитан Штерн опомниться, как стала миссис Беркетт.
Голос Люкке Ли затих, и заиграла «White Blood» в исполнении «Oh Wonder». Какого черта она сидит и слушает любимые песни Джо, спросила себя Майя. Ответ был прост: потому что они ей нравились. В вакууме, когда удавалось не думать о том, чем все закончилось, эти песни по-прежнему брали ее за душу и трогали, даже та, что звучала сейчас, даже эти ее пронзительные первые строки:
«Хватит уже слушать всякую сентиментальную чушь, – сказала себе Майя, заметив лодку Тома Дугласса, по-прежнему лежавшую у гаража. – Я прекрасно справлюсь одна».
Не успела она нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась. На пороге стояла миссис Дугласс. Лицо у нее было застывшее, будто костяное. Она огляделась по сторонам, потом открыла сетчатую дверь и быстро произнесла:
– Входите.
Майя переступила через порог, и миссис Дугласс закрыла за ней дверь.
– За нами кто-то наблюдает?
– Я не знаю.
– Ваш муж дома?
– Нет.
Майя молчала. Эта женщина сама позвонила ей, потому что ей было что-то нужно. Пусть выкладывает.
– Я прослушала ваше сообщение на автоответчике, – начала миссис Дугласс.
Майя молча кивнула.
– Вы сказали, что знаете, какую работу мой муж делал для Беркеттов.
На этот раз в игре в молчанку миссис Дугласс победила Майю. Та, впрочем, была кратка.
– Этого я не говорила.
– Да?
– Я сказала, что знаю, за что Беркетты платили вашему мужу.
– Не вижу разницы.
– Не думаю, что он делал для них работу, – сказала Майя. – Если, конечно, не считать работой получение взяток.
– О чем вы?
– Хватит морочить мне голову, миссис Дугласс.
– Я не морочу. – Ее глаза широко распахнулись. – Пожалуйста, расскажите мне, что вы знаете.
Майя уловила в голосе женщины отчаяние. Если оно было притворным, миссис Дугласс чертовски хорошая актриса.
– А вы думали, что ваш муж делает для Беркеттов? – спросила Майя.
– Том – частный детектив, – ответила женщина. – Я была уверена, что он ведет конфиденциальные расследования по поручению влиятельной семьи.
– Но он никогда не говорил вам, в чем именно заключается его работа?
– Я же вам сказала. Это было конфиденциально.
– Бросьте, миссис Дугласс. Вы хотите сказать, что ваш муж каждый день приходил с работы и никогда не рассказывал вам ни о чем, что происходило у него в офисе?
Слезинка покатилась у нее по щеке.
– Чем занимался Том? – прошептала она еле слышно. – Пожалуйста, расскажите мне.
И снова Майя ненадолго задумалась, какую тактику лучше избрать, и решила, что прямота будет лучше всего.
– Ваш муж служил в Береговой охране. Во время службы он расследовал гибель молодого человека по имени Эндрю Беркетт.
– Да, я знаю. Тогда Том и познакомился с их семьей. Им понравилось, как он провел расследование. Так что, когда он открыл свое дело, Беркетты стали пользоваться его услугами.
– Вряд ли, – сказала Майя. – Я думаю, они хотели, чтобы он закрыл дело как гибель в результате несчастного случая.
– Но зачем?
– Именно об этом я хотела спросить вашего мужа.
– Они столько лет платили ему такие деньги… – Миссис Дугласс опустилась на диван, как будто у нее подкосились ноги.
– Для Беркеттов деньги не проблема.
– Но такие суммы? И так долго? – Она поднесла ко рту дрожащую ладонь. – Если вы утверждаете, что это правда – а я этого не говорила, – значит там должно было быть что-то серьезное.
Майя присела на корточки рядом с ней.
– Где сейчас ваш муж, миссис Дугласс?
– Я не знаю.
Майя терпеливо ждала.
– Поэтому я вам и позвонила. Том уже три недели как исчез.
Глава 19
Миссис Дугласс заявила об исчезновении мужа в полицию, но, по правде говоря, когда пятидесятисемилетний мужчина пропадает без признаков преступления, полиция мало что может сделать.
– Том любит рыбачить, – сказала женщина. – Он может уехать на несколько недель. В полиции об этом знали. Я говорила им, что он не уехал бы, не предупредив меня, но… – Она беспомощно пожала плечами. – Они внесли его имя в систему, не знаю уж, что это значит. Один полицейский сказал, что они могут объявить его в розыск, но без постановления суда к его рабочим документам получить доступ все равно нельзя.
Несколько минут спустя Майя уже шла к машине. Все, достаточно с нее выжидательной тактики. Она набрала номер свекрови. На третьем гудке Джудит ответила вполголоса:
– У меня сейчас прием. Что-то случилось?
– Нам нужно поговорить.
Повисла странная пауза, видимо, Джудит извинилась и вышла из кабинета.
– Встретимся в моем офисе. В пять часов тебе будет удобно?
– Договорились.
Майя нажала кнопку отбоя и позвонила Эдди – узнать, когда нужно забрать Лили.
– Да пусть остается у нас, – ответил он. – Они с Алексой тут на ушах стоят.
– Ты уверен?
– Тебе нужно приводить к нам Лили почаще, а не то придется мне время от времени брать у кого-нибудь хорошенькую двухлетку напрокат.
– Спасибо, – улыбнулась Майя.
– У тебя все в порядке?
– Все нормально.
– Не повторяй ее ошибок, Майя.
– Каких именно?
– Не лги, чтобы защитить меня.
Слова Эдди не были лишены здравого смысла, но, с другой стороны, где они все были бы сейчас, если бы Клер решилась довериться ему?
Перед домом Майи стояла чья-то машина. На скамейке у заднего входа маячил знакомый силуэт с желтым блокнотом в руках. Интересно, сколько он тут просидел? Но еще больше Майю интересовал вопрос, зачем он здесь.
Шейн позаботился? Или еще одно совпадение?
Майя съехала на обочину и припарковалась. Рикки Ву оторвался от своей писанины, только когда она вылезла из машины. Ву щелкнул ручкой и улыбнулся ей. Майя ответной улыбкой его не удостоила.
– Привет, Майя.
– Привет, доктор Ву.
Он не любил, когда к нему так обращались. Ву был одним из тех специалистов, которые предпочитают, чтобы к ним обращались по имени. Отец Майи любил слушать старую песенку группы «Steely Dan», которая называлась «Доктор Ву». Интересно, не из-за этой ли песни он всегда слегка морщился, когда Майя так его называла?
– Я звонил вам и оставлял сообщения, – сказал Ву.
– Да, знаю.
– А потом решил, что, возможно, лучше будет заехать.
– И заехали?
Майя открыла дверь ключом и вошла в дом. Ву двинулся следом.
– Я решил, почему бы не засвидетельствовать вам свое почтение, – сказал он.
– Надо же, – поцокала языком Майя.
– Прошу прощения?
– Не думала, что вы попытаетесь возобновить наши с вами отношения со лжи.
Если Ву и обиделся, то виду не подал.
– Я решил, почему бы не засвидетельствовать вам свое почтение, – сказал он.
– Надо же, – поцокала языком Майя.
– Прошу прощения?
– Не думала, что вы попытаетесь возобновить наши с вами отношения со лжи.
Если Ву и обиделся, то виду не подал.
– Давайте присядем на минутку?
– Спасибо, я постою.
– Как вы себя чувствуете, Майя?
– Я в полном порядке.
Он кивнул:
– Больше эпизодов не было?
Значит, все-таки Шейн.
Ву ни за что не поверит, если она станет утверждать, что приступы больше не повторялись.
– Было несколько, – бросила Майя.
– Не хотите рассказать мне о них?
– Я их контролирую.
– Это неожиданно.
– Что?
Ву вздернул бровь.
– Не думал, что вы попытаетесь возобновить наши с вами отношения со лжи.
Туше.
Ву вкрадчиво улыбнулся. Майя уже собиралась выставить его за дверь, как вдруг вспомнила перепуганное личико Лили, каким она увидела его сегодня утром. На глазах у нее, к собственному изумлению, выступили слезы. Майя повернулась к Ву спиной и попыталась подавить их.
– Майя?
– Мне нужно сделать так, чтобы они прекратились. – Она сглотнула тугой ком, застрявший в горле.
– Что произошло? – Ву придвинулся чуть ближе.
– Я напугала собственного ребенка.
Майя рассказала ему о событиях прошлой ночи. Ву слушал, не перебивая. Когда она закончила, он сказал:
– Возможно, придется сменить вам препарат. В последнее время у пациентов со схожими симптомами я добился хороших результатов, назначая серзон[8].
Майя больше не доверяла собственному голосу, поэтому молча кивнула.
– У меня есть небольшой запас в машине. Если вы не против.
– Спасибо.
– Не за что. – Он придвинулся еще ближе. – Могу я высказать вслух одно наблюдение?
– Почему нельзя просто дать мне лекарство и оставить в покое? – нахмурилась Майя.
– Простите, Майя, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
– Я так и поняла. Ладно, что там у вас?
– Вы никогда раньше не признавали, что нуждаетесь в помощи.
– Очень тонкое наблюдение.
– Это еще не наблюдение.
– А-а…
– Вы наконец-то признали это! – провозгласил Ву. – Чтобы защитить своего ребенка. Ради себя самой вы бы на это не пошли. Для этого понадобилась Лили.
– Да, еще одно тонкое наблюдение, – съязвила она.
– Вы не пытаетесь облегчить свое состояние. Вы пытаетесь защитить вашего ребенка. – Он склонил голову набок в докторской манере. – Когда вы наконец перестанете вести себя подобным образом?
– Когда я прекращу заботиться о благе моего ребенка? – пожала плечами Майя. – А что, родители когда-то перестают это делать?
– Туше! – Ву положил обе ладони на столешницу. – От ответа вы, конечно, увернулись, но туше. А теперь послушайте меня. Буква Р в аббревиатуре ПТСР[9] означает «расстройство». Это не то, что можно просто перетерпеть. Вы хотите оградить вашего ребенка от опасности? Тогда вам нужно серьезно заняться своим состоянием.
– Я согласна, – ответила Майя.
– Что ж, это оказалось несложно, – улыбнулся Ву.
– Я запишусь на прием.
– Почему бы нам не начать прямо сейчас?
– Мне сейчас некогда.
– Ну, первый сеанс не займет много времени.
Майя подумала и снова решила – почему бы и нет.
– Они похожи на те, что были раньше, – сказала она.
– Только более сильные?
– Да.
– Как часто случаются эти эпизоды?
– Вы упорно продолжаете их так называть. «Эпизоды». Только это тактичное наименование того, чем они являются на самом деле. Это же галлюцинации.
– Мне не нравится такой термин. Не нравятся связанные с ним коннотации…
Она не дала ему договорить:
– Могу я задать вам один вопрос?
– Разумеется, Майя.
Порыв был абсолютно спонтанным, но она решила поддаться ему. Хоть какой-то будет от этого докторишки прок.
– Со мной произошло кое-что еще. Связанное со всем этим.
Ву внимательно посмотрел на нее и кивнул:
– Расскажите мне.
– Моя подруга купила для меня скрытую камеру, – начала она.
И снова Ву выслушал ее, не перебивая. Майя рассказала ему о том, как увидела на записи скрытой камеры Джо. По выражению лица Ву нельзя было догадаться, что он думает.
– Любопытно, – произнес он, когда она закончила. – Я правильно понимаю, что все это случилось в дневное время?
– Да.
– Значит, это произошло не ночью, – протянул он, обращаясь скорее к себе самому, нежели к ней. И затем снова: – Любопытно.
Хватит с него любопытных фактов.
– Мой вопрос заключается в том, – продолжала Майя, – было ли это плодом моей галлюцинации, или тут есть какой-то подвох?
– Хороший вопрос. – Рикки Ву снова сел, скрестив ноги, и даже погладил себя по подбородку. – Мозг – штука хитрая, разумеется. А в вашей ситуации – ПТСР, убийство сестры, убийство мужа на ваших глазах, ответственность, которую накладывает воспитание в одиночку, практическое отсутствие лечения – напрашивается вывод, что… Ну, мне опять же не нравятся коннотации. Но я полагаю, что большинство экспертов пришло бы к заключению, что появление на записи Джо – плод вашего воображения или, да, галлюцинации. Самый простой диагноз, который чаще всего оказывается самым верным, это то, что вы так хотели его увидеть, что в конце концов и увидели.
– Большинство экспертов, – повторила Майя.
– Прошу прощения?
– Вы сказали «большинство экспертов пришло бы к выводу». Меня не интересует большинство. Меня интересует ваше мнение.
– Я почти польщен, – улыбнулся Ву.
Майя ничего не ответила.
– Можно было бы предположить, что я соглашусь с этим диагнозом. Вы все это время избегали меня. Это послужило бы вам хорошим уроком. Вы прервали лечение раньше, чем я рекомендовал. Затем добавились новые травмирующие факторы. Вы скучаете по нему. Вы не только потеряли возможность заниматься делом, которое определяло вас как личность, но теперь еще и вынуждены воспитывать ребенка в одиночку.
– Рикки?
– Да?
– Давайте сразу перейдем к той части, которая начинается после «но».
– Но вы не страдаете галлюцинациями. У вас навязчивые воспоминания. Если хотите, картинки из прошлого. Это характерно для ПТСР. Некоторые специалисты полагают, что эти навязчивые воспоминания сходны с галлюцинациями или даже, по сути своей, ими являются. В таком случае опасность заключается в том, что эти галлюцинации могут привести к психозу. Но ваши приступы, не важно, как их называть, всегда были слуховыми. Во время этих приступов, по ночам, вы никогда не видели погибших, так ведь?
– Никогда.
– Вас не преследуют их лица. Троих мужчин. Матери. – Он сглотнул. – Ребенка.
Майя ничего не сказала.
– Вы слышите крики. Но лиц не видите.
– И что?
– То, что это не является чем-то из ряда вон выходящим. От тридцати до сорока процентов ветеранов боевых действий, страдающих ПТСР, жалуются на слуховые галлюцинации. В вашем случае они всегда были исключительно слуховыми. Я не утверждаю, что вы не, – он изобразил пальцами кавычки, – «видели» Джо. Вы могли его видеть. Я говорю лишь, что это не укладывается в рамки вашего диагноза и синдрома ПТСР в целом. Я не могу с полным правом утверждать, что ваше ПТСР привело к тому, что на той видеозаписи без звука вам померещился ваш муж.
– Короче говоря, – подытожила она, – вы не считаете, что я это все вообразила.
– То, что вы называете галлюцинациями, Майя, на самом деле навязчивые воспоминания. Воспоминания о событиях, которые имели место в действительности. Вы не видите и не слышите того, чего на самом деле никогда не происходило.
Майя откинулась на спинку кресла.
– Что вы сейчас чувствуете? – поинтересовался Ву.
– Наверное, облегчение.
– Я, разумеется, не могу утверждать наверняка. По ночам вы опять оказываетесь в том вертолете?
– Да.
– Расскажите мне все, что вы помните.
– Ничего нового, Рикки.
– Вы слышите по рации сигнал о помощи. Солдаты попали в окружение.
– Я лечу туда. Я открываю огонь. – Ей хотелось поскорее покончить со всем этим. – Мы уже сто раз все это обсуждали.
– Да, обсуждали. И что происходит потом?
– Что вы хотите от меня услышать?
– На этом месте вы всегда умолкаете. Погибли пять человек. Мирные люди. Одна женщина была матерью двоих…
– Терпеть это не могу.
– Что именно?
– Все вы заладили как попугаи: «женщина, мать». Что за сексизм? Мирный житель есть мирный житель. У тех мужчин тоже были дети. Но об этом никто ни разу не вспомнил. «Мать и женщина». Можно подумать, это чем-то хуже, чем убить отца и мужчину.
– Семантика, – сказал он.
– Что?
– Вы злитесь на семантику, потому что не хотите взглянуть правде в глаза.
– Господи, как же я ненавижу, когда вы начинаете так говорить. Какой именно правде я не хочу взглянуть в глаза?
На лице доктора отразилось сочувствие. Она терпеть не могла сочувственные лица.