Через неделю она получила sms с приглашением на ужин. Номер телефона не определился, и подробностей никаких ей не сообщили. Где, как, она понятия не имела! Написали только, что ей нужно спуститься к выходу из подъезда собственного дома в 18.30 и сесть в черный BMW с номером 787. Олеся была в шоке, – ни номера своего мобильного телефона, ни домашнего адреса она не давала, а этому Санину все уже было известно. Она не знала, что делать! И к кому бежать за советом? Мать только зря испугается. Татьяна и так понятно, что скажет, а заодно разнесет новость по всему городу. Только Лесе отнюдь не казалось, что Санин захочет афишировать их отношения.
В тот день она никуда не пошла. Решила, что, если будут звонить в дверь, она не откроет, и все. Мало ли, заболела девушка, плохо себя чувствует – имеет полное право! Да и сообщение могло не дойти. А если Санин потребует от нее ответа, как-нибудь выкрутится. Актриса она или нет?
Раньше Олеся смотрела по телевизору только развлекательные передачи на федеральных каналах – мода, стиль, жизнь знаменитостей. А теперь с необъяснимой тревогой переключилась на местные новости и передачи. Ей нужно было понять, как она относится к этому человеку. Щекастая физиономия мелькала на экране довольно часто, и Леся, завидев ее, садилась к телевизору вплотную. Лицом к лицу. Она долго всматривалась в маленькие, заплывшие жиром глазки, в тонкие губы, в лысеющую макушку и испытывала отвращение. Не потому, что Санин был как-то особенно безобразен, – нет, не хуже и не лучше других денежных мешков – просто рядом с ним она помимо воли видела Ивана. Сравнивала. И не могла переступить черту.
Приглашения и роскошные букеты от Санина прекратились не скоро: он не снимал осады целых два года. А потом пропал так же внезапно, как появился. И Леся догадывалась почему – скорее всего, ему доложили, что у предмета его страсти появился мужчина. И этим мужчиной был Иван Комаров.
8
Олеся чувствовала, как сердце ее заколотилось, когда увидела на улице Ивана. Впервые он не прошел мимо, одарив только взглядом, как много раз бывало в институте, а остановился и сказал ей: «Привет!»
Что она лепетала сама? Что отвечала на его вопросы? Олеся понятия не имела – сознание ее отключилось. Она знала только одно: нужно сделать все, что угодно, лишь бы он не ушел!
И это ей удалось. Они долго гуляли – была весна, и сам воздух наполнялся любовью, – а потом пошли к нему. И больше не расставались. Такого восторга души и тела Олеся никогда еще в жизни не знала. Теперь она все поняла! Вот об этом слагают песни, об этом снимают фильмы. Именно такое невероятное состояние человека движет искусством. Какая была бы из нее Барбара Стрейзанд, не испытай она на себе самого главного в жизни?! Бог с ними, с глупыми теориями Татьяны: талант способен проложить себе дорогу и без денег, только за счет внутренней энергии, упорства. Просто нужно, чтобы была поддержка любимого человека!
А Иван на нее не скупился, и это вдохновляло Олесю. Они смотрели в одну сторону, строили общие планы. После окончания института мечтали поехать в Москву – Иван найдет себе работу, а Олеся поступит во ВГИК или ГИТИС. И вместе они обязательно придумают, как разбогатеть и добиться успеха. Конечно, Леся уже потеряла в институте немало времени, не решившись сразу выбрать карьеру актрисы, но ею руководила рука Судьбы: если бы не поступление на иняз, она никогда бы не встретила любовь всей своей жизни!
Весна и почти половина лета прошли в абсолютной и сказочной эйфории. Счастье лилось через край!
А в июле, после того как они вернулись из Крыма, куда ездили «дикарями» на машине Ивана, Олеся с ужасом узнала, что забеременела.
Сначала были лишь подозрения. Потом – две полоски на двух тестах подряд. И дальше – визит к врачу, который не оставил сомнений: все правильно, Олеся ждет ребенка. Бедная девушка перепугалась так, что не сразу смогла выйти из охватившего ее оцепенения. А когда пришла в себя, поняла, что прежним мечтам и надеждам уже не сбыться. Нужно придумывать себе новое будущее, перекраивать каждый шаг заново, и помочь в этом ей мог только Иван. Если он поддержит и будет любить по-прежнему, она справится! Нужно было немедленно его отыскать.
Олеся раз двадцать позвонила на мобильный Ивану, но телефон был недоступен. Поднялась на его этаж – в квартире никого не было, ей не открыли. Обошла все дворы – красной «девятки» Ивана тоже нигде не было видно; съездила в институт – зачем, непонятно: там шли вступительные экзамены, студенческие сессии давным-давно закончились. Да она и знала прекрасно, что Иван успешно все сдал! Куда же он делся?!
Только несколько часов спустя Леся вспомнила: он собирался с матерью ехать на дачу. Антонина Ивановна взяла отпуск и решила несколько дней провести с сыном, а уж потом лететь с мужем на курорт.
Леся отправилась на вокзал, купила билет на электричку, которая должна была отправиться через полчаса, и стала ждать. Минут за десять до отправки она поднялась, чтобы идти к вагону, как вдруг увидела Ивана, бежавшего к кассам. Олеся бросилась вслед за ним.
– Иван! – выкрикнула она.
– Ты?! – он изумленно уставился на нее.
– Я искала тебя, звонила. Где ты был? – торопливо спросила она.
– Да так, – он отмахнулся, – телефон забыл зарядить.
– А-а-а, – Олеся немного успокоилась, – а на вокзале что делаешь?
– На дачу еду, – пробурчал он, – я же тебе говорил.
– Не на машине?! Я думала, ты Антонину Ивановну повез.
– Моя консервная банка все еще на ремонте, а мать с утра пораньше укатила с водителем, – Иван раздраженно повел плечом: терпеть не мог допросов, да Олеся никогда и не страдала замашками следователя. Что это с ней?
– Я поеду с тобой, – Олеся показала билет, – хорошо, что мы встретились!
На перрон они вышли молча и сели на деревянную лавку у окна, в середине вагона. К счастью, людей почти не было – все-таки будний день, еще даже не вечер.
– Какая муха тебя укусила? – наконец, отключившись от своих мыслей, Иван заметил нервозность Олеси.
– Такая, – она посмотрела ему в глаза и, подумав, решила обойтись без прелюдий, – у нас с тобой будет ребенок.
– Кто сказал?! – его красивое лицо перекосила гримаса испуга.
Не такой реакции на эту новость она бы хотела! Но в принципе Ивана судить нельзя: сама-то она испугалась не меньше. И он тоже шокирован – ребенок отменяет все планы на будущее.
– Врач, – стараясь не терять самообладание, объяснила Олеся.
– А может, ошибка? Ты проверяла?!
Надежда в его голосе и абсурдность вопроса расстроили девушку еще больше.
– Нет ошибки, – она тяжело вздохнула, – все сходится.
Олеся ждала, когда Иван скажет хоть что-нибудь. Успокоит ее, пообещает, что они вместе со всем этим справятся, но он растерянно молчал, и выражение его лица было сейчас – Олеся долго не могла подобрать подходящего слова – потерянным.
– Ну что ты молчишь? – не выдержала она.
– А что говорить?!
– Как жить дальше, – с мольбой в голосе произнесла Леся.
– Я без понятия! – бросил он и отвернулся к окну.
До нужной станции они так и доехали, не проронив ни слова. Олеся чувствовала, как слезы подступают к горлу, но приказала себе быть сильной. Иван отойдет от первого шока, подумает как следует и решит, что надо делать!
– Вместе решили приехать, – констатировала Антонина Ивановна, отдыхавшая в шезлонге на веранде.
Олеся видела, что ее неожиданный визит матери Ивана вовсе не по душе, хотя Антонина Ивановна и относилась к ней хорошо: Леся с самого начала играла в ее присутствии роль скромной почтительной девушки, и это сработало. Но сейчас Олеся была так поглощена внутренними переживаниями, что подстраиваться под нюансы чужих настроений не могла.
– Добрый день, Антонина Ивановна!
– По тебе заметно, что добрый, – произнесла будущая свекровь с издевкой и села в своем шезлонге, – выкладывай, что случилось! Мой оболтус тебя обидел?
Иван фыркнул и демонстративно вошел в дом, захлопнув за собой дверь. А Олеся осталась, растерянная, переводя взгляд с двери на Антонину Ивановну.
– Дело не в этом. – Как же ей нужна была сейчас поддержка любимого! – Дело в другом. У нас с Иваном будет ребенок.
– Что?! – Антонина Ивановна поднялась на ноги и нависла над Олесей всей своей исполинской тушей. – Как это ты умудрилась?
– Не знаю, – Олеся всхлипнула, – я не хотела. Мы же мечтали в Москву, строили планы с Иваном. Я ребенка не собиралась, случайно…
– Стой здесь, – приказала она, – я сама с сыном поговорю.
Антонина Ивановна вернулась через двадцать минут.
– Значит, так, – начала она, – бедный мальчик в абсолютном шоке. Он еще слишком молод для семейной жизни и не готов жениться. Но тебя любит. Поэтому решай сама – рожать, не рожать.
– А…
– А жить, если решишь произвести на свет моего внука, можешь у нас, – голос ее смягчился, – я детей очень люблю! Чем смогу, помогу: не сомневайся.
– А…
– А жить, если решишь произвести на свет моего внука, можешь у нас, – голос ее смягчился, – я детей очень люблю! Чем смогу, помогу: не сомневайся.
– Спасибо…
– Ты не голодная? – сухо поинтересовалась она.
– Нет.
– Тогда счастливого пути! – Антонина Ивановна снова опустилась в шезлонг и прикрыла глаза.
Олеся побрела обратно на станцию. В ее голове все смешалось, она не могла понять, что именно произошло: то ли от нее отмахнулись, как от мухи, то ли, наоборот, принимают в семью. Всю дорогу она размышляла над тем, как поступить, и в итоге решила: рожать! Конечно, это будет лучше всего – она же любит Ивана, хочет прожить с ним всю жизнь. Пусть не будет пока официальной регистрации брака – это Лесю совсем не волновало. Главное, они с Иваном станут жить под одной крышей, превратятся в семью! Рановато, никто не спорит, но уж это кому как дано судьбой. Барбра Стрейзанд тоже рано вышла замуж и родила сына. И карьеру при этом сделать смогла, и знаменитой стала! Семья ей не помешала добиться успеха…
Узнав о том, что дочь ждет ребенка, Валерия Игоревна почему-то расплакалась и спросила лишь об одном: будет ли свадьба? Леся даже разозлилась на нее – могла бы порадоваться, что скоро получит внука, а не задавать дурацких вопросов! Какое значение имеет глупый штамп в паспорте, когда ее и так уже приняли в семью?! Антонина Ивановна сразу же обещала во всем помогать, в отличие от родной матери!
Олеся, увидев, какой болью исказилось мамино лицо от этих ее слов, тут же пожалела о сказанном. Но просить прощения и вслух каяться в своих поступках или словах она никогда не умела. В конце концов, мать сама виновата в том, что разозлила ее.
В сентябре Леся переехала жить к Ивану. Антонина Ивановна сделала ремонт в комнате сына, купила вместо узкой кровати удобный диван и стала называть Ивана с Олесей «молодоженами», хотя никакой регистрации отношений не было и в помине. Да и сами отношения, чем больше становился живот, тем скорее сходили на нет. Олеся очень нервничала по этому поводу и теребила Ивана.
– Леська, я боюсь, – с дрожью в голосе говорил он, – вдруг что-то задену. Ребенок сломается.
– Не говори ерунды, – возмущалась она, – я сто раз у врача спрашивала, ничего не случится!
– Не могу, – стонал он, – ну не могу я, и все! Лесенька, я тебя очень люблю, но давай подождем, когда он родится, а?
Олеся после его признаний смягчалась и только удивлялась тому, до чего же глупы и мнительны бывают мужчины.
Заметила она за Иваном и еще одну странную особенность, на которую раньше внимания не обращала: в семейных вопросах участия он никакого не принимал. Все, что касалось их жизни и быта, лежало на плечах Антонины Ивановны. Познакомившись поближе с отцом своего любимого, Леся все поняла: у Ивана с детства перед глазами модель отношений, где женщина руководит, а мужчина лишь подчиняется. Что ж, и это неплохо. У нее самой сильный характер, и ничего против такого расклада Олеся в принципе не имела.
Малыш родился в начале марта.
Начались схватки поздно ночью, и Олеся не была уверена, что пора. Да и боялась зря всех перебудить. Но когда боль стала накатывать с такой силой, что началось головокружение, пришлось поднимать Ивана. Олеся, глядя на взъерошенного любимого, очумело метавшегося по их спальне в поисках одежды, не знала, что делать: смеяться над ним или плакать от боли. Наконец они собрались.
В роддоме ее приняли без проволочек, и Иван с таким видом, словно гора у него свалилась с плеч, моментально уехал. Врач, осмотрев Олесю, вынес вердикт: «Не скоро». Ее отправили в предродовую палату и оставили наедине со схватками, которые с каждым разом становились все болезненнее и сильнее.
К полудню Олеся чувствовала себя так, словно стоит на пороге смерти. Перед глазами все плыло, она лежала в палате совсем одна и, впившись в железную спинку кровати побелевшими руками, ждала очередной волны. Одновременно с нечеловеческой болью накатывала страшная тошнота, и казалось – все! Душа со звериным криком уже вылетает из тела.
– Чего орешь? – наконец просунула голову в палату акушерка.
– А-а-а! – ответила ей Олеся.
– Ладно, – недовольно вздохнула она, – сейчас врача позову.
Явившаяся докторша долго осматривала, потом надела перчатки и начала какие-то манипуляции. Олеся старалась не смотреть, да и не видела она ничего сквозь пелену на глазах, зато через несколько секунд поняла: ее хотят разорвать изнутри на части!
Теперь она уже не боялась смерти, она молила о ней.
– Вставай! – бросила врач, убрав руки.
– Как… – прошептала Олеся растрескавшимися в кровь губами.
– Желательно молча, – усмехнулась докторша, – пойдем рожать.
Свет, пронизывающий веки и бьющий в глаза; жесткие голоса врача и акушерки; звяканье инструментов. Олеся уже знала, что просто не выживет.
А потом услышала первый крик собственного ребенка.
– Мальчик, – коротко доложила врачиха и, взглянув в лицо Олесе, добавила, – вы что, мамаша, не рады?
После этого Олеся попала в другую палату и долго спала. Она спала в роддоме все время, просыпаясь лишь для того, чтобы поесть самой или накормить ребенка. Маленького Илюшу (имя женщина, лишенная участия мужа, выбрала ребенку сама) приносили и клали рядом с ней на кровать. Он, не открывая глаз, начинал принюхиваться и ловить воздух крошечным ртом. Такой маленький и забавный!
Олеся с первого взгляда влюбилась в своего сына – ради такого красавца, как две капли воды похожего на Ивана, стоило немного помучиться! У Илюши был папин лоб, папин нос и папин волевой подбородок. Только глаза – огромные, с длинными ресницами – достались мальчику от нее. Олеся смотрела на сына и не понимала, как это она сможет оставить его с бабушкой или няней, чтобы уехать в Москву и заниматься карьерой?! Он же такой крохотный, беззащитный. Наверное, придется отложить свои планы хотя бы на год – ничего ведь не изменится за это время. Иван, если не передумал, пусть едет пока один: заработает немного, снимет квартиру. А она покормит ребенка грудью до двенадцати месяцев – надо же иммунитет ему укреплять! – а потом переедет. Илюшу пока оставит с мамой – она даже согласилась уволиться ради внука, – но как только все вопросы в Москве решатся, сына сразу же заберет!
Олеся никогда не могла подумать, что в ней запрятано столько нежности и материнской любви. Она так страстно мечтала всю жизнь об актерской карьере и вдруг так легко решила ее отложить ради этого маленького человечка. Чудные существа все-таки женщины!
Выписывать их должны были по плану – на пятый день, и Олеся с раннего утра ждала своего врача и педиатра. Пусть объяснят, как дальше, дадут рекомендации. Она будет четко все делать, даже несмотря на то, что скоро защита диплома и надо готовиться к выпускным экзаменам. Ребенок важнее всего, а на экзаменах пусть поработает зачетка. Разве не так?
Молодой врач-педиатр долго сидел перед ней, стоявшей у его стола – садиться пока было нельзя, – и перебирал бумаги. Вид у него был такой нахмуренный, что Олеся забеспокоилась.
– Что-то не так? – наконец прервала она молчание.
– Как вам сказать, – его глаза забегали, – есть один вопрос.
– Ну, говорите! – Олеся начала раздражаться.
– У вашего сына, – он по-прежнему смотрел в пол, – врожденный порок сердца.
– Что?! – Олеся оперлась спиной о косяк.
Зачем этот молокосос говорит ей такие вещи?! У него ни опыта, ничего – работает, скорее всего, без году неделю. Вот и городит полную чепуху.
– Стеноз аорты, – пояснил он, как будто Олеся спрашивала об этом, – сужение отверстия аортального клапана. Нет нормального тока крови.
– Вы не понимаете ничего, – взвилась она, – позовите другого врача!
– Другой, – молодой человек наконец посмотрел на нее, и она увидела в его глазах острую жалость, – скажет вам то же самое.
– Нет…
– Ничего не поделаешь, – он, кажется, готов был провалиться сквозь землю, – анализы делали три раза. Кардиолог смотрел…
Только сейчас Олеся поняла, что в словах этого человека нет обмана. Ее сын и в самом деле серьезно болен! Но почему?! Кто в этом виноват?
Она молчала, не в силах произнести ни слова, и тогда врач заговорил сам.
– Ребенку нужна сложная операция, – торопливо объяснял он, – в нашем городе медицинского центра ВПС [2] нет. Можно попробовать Волгоград. В Москву можно: там Бакулева, Филатовская. Но Филатовская работает с москвичами или по факту оплаты. Хотя, – врач сделал паузу, лицо его покраснело, – кардиолог говорит, если есть средства, с таким диагнозом лучше ехать в Германию.
Олеся перестала слышать его, перед глазами стелился туман, горячая кровь забила в ушах набатом. Она начала сползать вниз по косяку…
Их с Илюшей выписали. Поставили на очередь в департаменте здравоохранения – на операцию в Кардиоцентре нужна была квота от них – и распрощались. Сколько ждать операции? Никто этого не знал: может быть, полгода, может быть, год. А если ситуация выйдет из-под контроля раньше? Значит, на то воля Божья – надо смириться…