— Гражданин Чащин утверждает, что сначала вы ударили гражданина Трушина, а потом уже он нанес удар. Услышал, как Трушин закричал от боли, и ударил…
— Да нет, сначала меня ударили. Потом я уже махнул рукой. Кажется, в кого-то попал. Наверное, это и был Трушин.
Павел знал, что саврасовских беспредельщиков задержали. Им и нападение на него предъявили, и поджог служебного мотоцикла, и еще что-то там…
— Ну, может быть, — следовать сделал какую-то пометку в своих бумагах.
— Так и было. Эти уроды бросили бревно поперек дороги, я стал поднимать… Это засада была. Тщательно спланированная засада, вы это понимаете?
— Да с вами, гражданин Каменев, хотели поговорить. Просто поговорить. Бить вас никто не собирался.
— И вы в это верите? — возмутился Павел.
— Нет, конечно, — совершенно серьезно сказал следователь.
— Тогда зачем говорите?
— Это версия Чащина и Маркелова. Но этим людям веры нет.
— А мне?
— Вы уже отбывали срок по сто восьмой статье. Это не делает вам чести, но я вам верю. Я разговаривал с гражданкой Звонаревой, она утверждает, что вы ездили за лекарствами для своего сына. У вас не было мотива убивать гражданина Трушина…
— Я его не убивал, я его просто ударил… Все в пределах необходимой обороны.
— Или превышение пределов… Но я думаю, это было убийство по неосторожности.
— И что это значит?
— Пока ничего. Лежите, выздоравливайте. Учитывая обстоятельства дела, под стражу вас заключать не будем. Выздоравливайте и ждите вызова на суд. Думаю, вас осудят на два-три года. Условно… Здесь распишитесь!
И без того неровные строчки протокола разбегались перед глазами, но Павел все-таки осилил их. Не читая, можно было и приговор себе подписать.
Следователь ушел, и его место заняла Оксана. Павел посмотрел на нее с плохо скрытой неприязнью. Практика сейчас у Оксаны, и заведующий отделением ходатайствовал перед училищным начальством, чтобы она отрабатывала ее здесь. Что, просто так ходатайствовал? Наверняка Оксана его как-то за это отблагодарила…
Ночевала она в отделении через день — то дежурство, то просто с Павлом в палате останется. А состояние у него хреновое. Вроде и голова соображает, и речь внятная, но подняться с постели он не может. Любое серьезное движение вызывало сильнейшее головокружение, а от переутомления выключалось сознание. Не мог он подниматься с койки, не в состоянии был контролировать действия Оксаны. А она, возможно, не только с врачами крутила. Она через день дома у него ночевала, и неизвестно с кем. Илья с ней был, но ведь это не помеха. Уложит Оксана его спать, закроет дверь на ключ, а сама с Робиком… Или еще с кем-то… Бормана ведь и на цепь можно посадить.
— Ну, что он сказал? — спросила девушка.
Павел смотрел на нее, но видел плохо. Качающийся туман перед глазами, и в голове шторм поднялся, как бы не стошнило…
— Три года. Условно.
— Условно — это хорошо… Ты бы с Геной поговорил, — сказала она.
— С Геной? — Павел удивленно повел бровью.
Гена Елизаров и Сергей Широков были его лучшими друзьями. С Геной он служил срочную в Афгане, а Серега его школьный друг, и карате они вместе занимались. Доверял он этим ребятам, поэтому и замутил с ними опасное дело.
— Он же сейчас вместо тебя… ну, по вашему делу…
— И что?
Павел не посвящал Оксану в свои дела, но, похоже, она сама во всем разобралась.
— Если вдруг вас застукают… У них судимости нет, а у тебя имеется. И срок тебе светит… Пусть они сами, без тебя…
— Они и так сами.
— Я не в том смысле. Если вдруг их возьмут, пусть они все на себя берут. Ну, как будто твое дело сторона…
— Не возьмут их.
— А вдруг?
— Не могу я так сказать.
— А я могу. И скажу.
Павел хотел одернуть Оксану, сказать, чтобы она не лезла в его дела, но потерял сознание. А когда он пришел в себя, ее уже не было.
Глава 4
Роскошные распущенные темно-русые волосы, красивые глаза с поволокой, сочные губы, совершенной формы грудь с наливными ягодками сосков, сексуальные ноги — и это все о ней… Оксана голышом стояла перед кроватью, быстрыми ловкими движениями очищая мандарин. Ни капли стеснения во взгляде. Более того, ей нравилось восхищение, с каким смотрел на нее Павел.
— Чокнемся? — весело спросила она и, поцеловав очищенный мандарин, протянула его Павлу.
— За твое здоровье!
Мандарин был не простой, а проспиртованный. Все равно что пятьдесят граммов водки выпить и закусить.
— Еще?
Он был бы не прочь повторить, но Оксана пьянила его куда больше, чем спирт.
— Потом!
Павел схватил ее за руку, притянул к себе, уложил на кровать.
— Раздавишь, медведь! — засмеялась она.
Смех очень быстро перешел в тихий сдавленный стон, а ее ноги обхватили его бедра. Возбуждалась она легко и быстро, поэтому все пошло как по маслу.
И с ним Оксана возбуждалась, и с другими. Но с ним она пробудет всего три дня, а потом уедет в Засечье, а там сколько мужчин, столько же и соблазнов… Но Павел старался об этом не думать. Все равно ведь ничем горю не поможешь. Не в том он сейчас положении, чтобы рвать с Оксаной…
Все правильно сказал следователь, ему пришили убийство по неосторожности. Он же не собирался убивать Трушина, он ударил его, а тут арматура, несчастный случай. Смешно это или нет, но за превышение пределов необходимой обороны ему светило до двух лет, а срок за убийство по неосторожности — это уже три года. И два с половиной года он из них получил. И не условно, а реально. Судья и первый срок ему припомнил, и не отбытые четыре с половиной года. В одном только вышло послабление — судья должен был приговорить его к строгому режиму, а выписал путевку на общий. А здесь и долгосрочные свидания чаще, и посылки положены не один, а два-три раза в год.
В суд Павла привезли прямо из больницы. Слишком сложно проходил процесс выздоровления, но ходить к этому времени он уже мог. И ушел — на этап в следственный изолятор, в блок для осужденных. Правда, месяц его держали на больничке, оттуда он и отправился на зону — в полном здравии, полный сил и желания выживать.
Впрочем, Оксане пришлось подмазать лагерное начальство. Она же не жена Павлу, и ей свидания не положены, но если есть деньги, то такие нестыковки теряют значение…
А деньги у Оксаны есть. Она говорила с Геной, он согласился в случае чего взять всю вину на себя. Но Павла из общего дела не вычеркнул и долю с общего дела исправно выплачивал. Оксана переводила деньги в доллары, складывала в кубышку. На жизнь брала только необходимое, во всяком случае, так она говорила. А Павел хотел ей верить. И верил — в том, что касалось материальной стороны дела. Оксана очень привязалась к Илье, заботилась о нем, холила и лелеяла, как своего. Он и в это верил. А в том, что Оксана хранит ему верность, мягко говоря, сомневался. Впрочем, она и не говорила, что не изменяет ему. Он не спрашивал, а она не говорила. А зачем ей врать без особой на то нужды? Вот если бы он спросил…
Но какой бы сукой ни была Оксана, с ней чертовски хорошо. А это свидание с ней — и вовсе подарок судьбы. И никакие подозрения на ее счет не смогли сейчас унять накал страстей, какой он испытывал с нею в постели. Только ради таких моментов стоило жить. И даже прощать Оксану…
— Хорошо-то как! — громко прошептал Павел, глядя в темный от сырости потолок.
— Ты такой ненасытный! — с затаенным восторгом в голосе проговорила Оксана и улыбнулась.
— Это плохо?
— Хорошо… Я так по тебе соскучилась! — Она легла на бок, грудью прижимаясь к его плечу, а носом — к щеке.
— Только по мне?
— Только по тебе! — кивнула Оксана.
То ли она прикинулась дурой, то ли действительно не поняла намека.
— А то здесь у нас еще и Маркел мотает…
— Маркел?! — Она удивилась, но даже голову не подняла.
— Здесь он, в четвертом отряде.
— И что?
— Ну, просто.
— Меня Маркел давно уже не интересует.
— А раньше интересовал?
— В какой-то степени… Может, покушаешь?
— Не сейчас.
— Мандаринку? — Оксана, похоже, пыталась уклониться от этой не очень приятной для нее темы.
Вряд ли ей был неприятен сам Маркел, но разговор о нем смущал. Видно, в их прошлом осталось немало общего. Может, благодаря Маркелу она и лишилась невинности. А может, она еще до него потеряла девственность, потому он и считал ее шлюхой, потому и глумился на ней…
— Можно.
Павел съел сразу две мандаринки — как будто сто грамм хватил.
— Я котлеты разогрею, их сегодня доесть нужно, — сказала Оксана.
Она не хотела говорить о Маркеле, и он не стал навязывать ей эту тему.
А Маркел действительно находился в лагере. Два года он получил за хулиганство. Чащина на восемь лет закрыли, а этому всего два года дали. Ну да, он же Павла не бил. И мотоцикл не поджигал. Он всего лишь рядом стоял. Одного дружка убили, второй на строгом режиме срок мотает, но Маркел не терялся. У него здесь, в зоне, новые друзья. Неплохо вписался он в коллектив — сошелся с отрядным блаткомитетом, сколотил свою собственную банду. Воровская власть в зоне слабая, красная масть тоже особой погоды не делает, поэтому беспредел цветет и пахнет. Особенно сейчас, после развала Союза. Менты в потерях, не знают, как реагировать на разрушительные изменения. Зато прекрасно знают, как навариваться, используя свое служебное положение. Не зря же Оксана здесь, в блоке для долгосрочных свиданий. И на ее проспиртованные мандарины менты внимания не обратили. А ведь могли бы, если бы захотели…
— Леонид Ильич из больницы выписался, — сказала вдруг Оксана.
— Леонид Ильич? — не сразу понял Павел.
— Отец Лизы…
— Ах да…
— Он Илью хочет забрать, — вздохнула девушка.
— Отдай, если хочет…
— Как отдать?! — Оксана простонала от возмущения. — Это же твой сын!
— Может быть, — пожал плечами Павел.
Не факт, что Илья — его сын, но с Оксаной спорить об этом бесполезно.
— Я к Илье так привыкла! Я его так люблю!
— Да, но я его не усыновлял. Да и ты не моя жена…
— Ну, расписаться мы можем, а смысл? — в раздумье спросила девушка.
— Ты не хочешь быть моей женой? — невесело усмехнулся Павел.
Что, если он для Оксаны уже не вариант? Может, она живет в его доме и устраивает свою личную жизнь. А Илья ей нужен, чтобы иметь хотя бы моральное право на этот дом. Все в этом мире возможно, уж кому, как не ему, об этом знать. Найдет Оксана лучший вариант и ускачет от Павла, только ее и видели…
— Как это не хочу?.. — захлопала она от удивления глазами. — Хочу! Очень хочу!.. Но я думала, после того, как ты освободишься, чтобы можно было на свадьбе красиво погулять. Я так мечтаю о свадьбе… Ну, если ты предложение сделаешь, — спохватилась она.
— Почему не сделаю? Сделаю, — пожал он плечами. — Как освобожусь, так и сделаю…
— Можно и раньше. А то я даже не невеста.
— Невеста. И мы с тобой поженимся, когда я выйду.
В этом Павел не был уверен. Сейчас ему без Оксаны никак. Да и любит он ее… Но ведь он сможет переступить через эту любовь, если узнает о предательстве. А он узнает. Как только вернется. Нетрудно будет навести справки о том, как Оксана жила без него. А он обязательно займется этим.
— Выйдешь. Обязательно выйдешь. Всего два года осталось.
— Всего…
— Как в армии, — улыбнулась она.
— Одна уже дождалась… — усмехнулся он.
— Лиза от тебя не гуляла, — покачала головой Оксана.
— Как это не гуляла? — оторопело посмотрел на нее Павел.
— Тот случай был единственный. Да и то ничего не было. Игорь зашел к ней. Ну, был вечер встречи выпускников, на следующий день он зашел, коньяк принес. Что-то подмешал. Лиза выпила, ее повело, Игорь к ней полез, раздел, а тут ты…
— Кто тебе такое сказал?
— Леонид Ильич.
— Ну, так Лиза ж его дочь, он все что угодно может сказать…
— А я ему верю, — пожала плечами Оксана.
— Твое право… А ты что, с ним общаешься?
— Он приезжал к нам на Илью посмотреть. Я чаем его напоила, плюшек напекла. Старалась ему понравиться…
— С чего это вдруг? — удивился Павел.
— Как это с чего? — удивилась девушка. — Кто ж дурочке внука доверит?
— А он доверил?
— Пока да. Плохой он совсем. Хромает сильно, на один глаз почти ослеп.
— Зато на свободе.
— Да, и внука забрать может. А я к Илье так привязалась…
— Иди ко мне.
Павел взял Оксану за руку, притянул к себе. Не так уж у них много времени, чтобы растрачивать его на пустяки.
— Не сейчас.
Оксана отстранилась от Павла. Сначала она его накормила и только затем залезла к нему в постель.
* * *Конфеты в сумке, печенье, сало, яблочное повидло в целлофановом пакете, сигареты. В условиях зоны — это большая ценность, но Павел отдал бы все, лишь бы еще на минутку вернуться к Оксане. Может, и сучка она, но без нее свет не мил. Особенно сейчас, после трех дней сумасшедшего удовольствия. Однако хорошее уже закончилось, уехала Оксана. Она — домой, а он — в барак. Ей и без него будет хорошо, а ему — вилы. Еще целых два года дикой тоски…
Павел подходил к зданию общежития, а Маркел из него выходил. Их дорожки пересеклись метрах в пяти от крыльца.
— Какая встреча! — ощерился парень.
Изменился он очень. Год назад он и выглядел на свои двадцать лет, а сейчас ему и тридцатник можно дать. Повзрослел, загрубел, заматерел. И еще мощнее на вид стал. И на воле он качался, и здесь, в зоне. Кружок из таких же качков собрал, возглавил его. В своем отряде он в авторитете, в смотрящие, говорят, метит. Но какого ляда он здесь забыл? Может, его во второй отряд определили? Не хотел бы Павел жить и работать в таком соседстве. Этот беспредельщик запросто мог ударить из-за угла, никаких в том сомнений.
— Отвали! — Павел резко шагнул к нему, но Маркел даже не шелохнулся. Он хорошо знал, чем для него может закончиться рукопашная схватка с Павлом, но испуга в его глазах не было. И это неудивительно. Он же был не один, из-за его спины вышли три качка, взяв Павла в полукруг. И неизвестно, чем все закончится, если они начнут разом. А они могли начать — офицеров поблизости нет, солдат на вышке метрах в ста маячит, но ему все по барабану. А если вдруг и увидит кто, Маркелу ничего не будет. Пятнадцать суток штрафного изолятора — это для него не наказание. Октябрь месяц на дворе, погода вполне себе, вот если зимой, в лютый мороз в ШИЗО попасть, тогда жесть, а сейчас — ничего страшного. Поголодать, правда, придется, но это не смертельно.
— Чего дергаешься, мужик? — осклабился Маркел. — Думаешь, кто-то тебя здесь боится? Нет. Класть я на тебя хотел! А за Мишка я с тебя еще спрошу! — угрожающе сощурился он.
— А за тебя кто спросит?
— Ну, до меня еще дотянуться нужно… Хотя нет, дотянешься. Как Оксанка до меня дотянулась, так и ты до меня дотянешься. Задом наперед…
Павел уже понял, чем закончится эта встреча.
— Я смотрю, ты набычился, мужик! — ухмыльнулся Маркел. — Да ты не напрягайся, не надо. Я тебя не трону. Мне проблемы не нужны. У меня свидание завтра. Долгоиграющее. Так же, как и у тебя, на три дня. Оксана ночку отдохнет, а завтра мы с ней встретимся. Ты же с ней встречался, да? Ну вот, теперь моя очередь. Она баба добрая, а душа у нее широкая, на всех хватит. Ну, и не только душа…
Маркел говорил, а его «быки» ждали, когда Павел начнет драться. Стоит ему дернутся, как они тут же придут в движение. Разом ударят с двух сторон. И сам Маркел готовится поставить блок и отскочить назад. Он же знал, с кем имеет дело. А наговорил он выше крыши. И дальше собирался обливать Оксану грязью.
Душа, может, широкая, и задом наперед она могла, но не Маркелу об этом говорить. И не при всех…
— Или ты думаешь, она только ко мне приезжала?
Маркел провоцировал Павла на драку. Сам подставлялся, чтобы затем в дело вступили его «быки».
Но Павел его бить не стал. Он резко сместился назад и в сторону, сунув пакет в руки качку, который стоял справа от него. Парень повелся, поднял руки, чтобы принять драгоценную ношу, в этот момент Павел его ударил — ребром согнутой в пальцах ладони в шею. Он сместился в сторону, чтобы качки стояли перед ним не во фронт, как было, а в ряд. И в ряд, и в очередь. Точным ударом в шею он сократил их численность до трех. Пока «быки» соображали, он вывел из игры второго, локтевым «эмпи» пробив «солнышко». На этом эффект неожиданности закончился, и ему самому пришлось уходить от удара.
Маркел ударил кулаком в лицо — коротко, быстро и мощно, но Павел поставил блок и подушкой ладони заехал в подбородок. Тут же пришлось отбить удар его четвертого спутника. Уход, удар, снова блок… Как и в прошлый раз, саврасовский отморозок смог выдержать несколько ударов. Но, в конце концов, Павел вырубил его — пробив кулаком болевую точку в надбровье. Маркел вырубился наглухо.
На этом все и закончилось, а Павел отправился в штрафной изолятор.
* * *Горячий чай с сахаром, свежие баранки, нарезанный крупной соломкой голландский сыр.
— Угощайся, старшина. В кондее не забалуешь, да?
Павел пять суток провел на хлебе и воде. А позавчера резко похолодало, и он две ночи мерз в карцере штрафного изолятора. Зато в кабинете начальника оперчасти тепло. Да и сытно может быть, если дать слабину.
— Да нет, начальник, спасибо. Я не голоден.
— Да ладно тебе, начальник, начальник! Как будто ты уголовник какой-то! — подливал елея «кум».
— А кто я? Вторая ходка у меня.
— А за что? Любовника застукал? Правильно сделал, что на инвалидность гада перевел. А то, что убил кого-то, так это случайность. Дикая случайность.
— Это не случайность. Меня убить хотели, я ударил в ответ. Я защищался, а меня сюда командировали. Где справедливость, начальник?
Павел пристально и угрюмо смотрел на молодого розовощекого капитана в отглаженной форме.
— А где ты справедливость видел, старшина?
— Я не старшина. Старшиной я там, за речкой был. А здесь я зэка…
— Старшина ты. Потому что за речкой был. Ты солдат, Каменев. И ты должен помогать нам бороться с уголовной мразью.
— Должен, — кивнул Павел.
— Ну, вот видишь! — обрадовался капитан.
— Только не буду. Во-первых, я сам по себе. А во-вторых, я ментов терпеть не могу, — скривился Павел. — Ни за что меня сюда отправили, начальник. Так что у меня с вашим братом свои счеты. Предъявлять их я не собираюсь, но помогать вам не стану. Так что давай закруглять разговор.