Годы спустя после штурма Фидель подробно объяснил, что делали бы повстанцы в случае удачного начала операции: «Если бы мы взяли Монкаду, три тысячи единиц оружия было бы в наших руках. Все мы были „сержантами“. Одна прокламация „Восстание сержантов“ должна была повергнуть в хаос ряды наших врагов. Те, кто находились в тюрьме, должны были бы послать письма всем начальникам эскадронов о „новом восстании сержантов“, которое было на Кубе недавно, и эти сержанты смогли добиться многого.
Сразу же после этого мы бы идентифицировались и сказали бы, кто на самом деле взял Монкаду. Потом мы бы распространили оружие по городу, чтобы защититься в случае атаки с воздуха. Для них неважно, есть ли солдаты в крепости или нет. Мы планировали немедленно вынести все оружие из зданий, потому что первая контратака должна была быть с воздуха. Нас беспокоила главная дорога, по которой должны были пойти войска для контратаки. Поэтому наша вторая группа атаковала Баямо. Было необходимо перегородить мост через Кауто на Центральной дороге <…> После крепости мы бы оккупировали местное сельское радио. У нас были готовы все законы, призвание народа к массовой забастовке»[92].
«Мы представляли собой всего лишь группу людей и не исходили из того, что сможем своими силами свергнуть батистовскую тиранию, нанести поражение армии, нет, – вспоминал Фидель события того рокового дня. – Однако мы полагали, что эта группа людей могла первыми взять в свои руки оружие и начать вооружать народ. Мы знали о том, что хотя группки людей не хватит для свержения режима, однако этого может быть достаточно для того, чтобы дать толчок к выходу громадной энергии народа, который безусловно был способен смести этот режим»[93]. Позже Фидель говорил, что, если бы 26 июля 1953 года у него было еще 200 бойцов или хотя бы 20 ручных гранат, штурм Мон–кады мог бы завершиться победой.
Перед тем как выдвинуться к казармам, Фидель выступил с короткой речью: «Товарищи! Через несколько часов вы сможете оказаться победителями или побежденными, но знайте это, товарищи, как бы то ни было, наше движение победит! Если завтра мы победим, быстрее сбудутся чаяния Марти. Если этого не случится, наше выступление послужит для всего народа Кубы призывом подхватить знамя и идти вперед. Народ поддержит нас в Ориенте и по всему острову. Поколение столетия Марти! Как в 1868 и 1895 годах, здесь, в Ориенте, мы первыми провозглашаем: „Свобода или смерть!“»[94]
После этого к бойцам обратился Абель Сантамария, затем слово снова взял Фидель. Он попросил по возможности избегать убийств солдат и попытаться взять казармы, «нанеся внезапный удар». Каждому из бойцов был выдан стакан молока «на дорожку», и в 4 часа 45 минут они на 16 машинах, примерно по восемь человек в каждой, двинулись в центр города, к Монкаде. Фидель также учел и то, что Сантьяго находится на востоке Кубы и солнце там вставало примерно на полчаса раньше, чем в столице. Таким образом, в 5.15 утра, в то время когда должна была начаться сама операция и все солдаты еще спали, уже было достаточно светло, чтобы атаковать крепость.
Группа Фиделя Кастро разделилась на две части по 45 человек – основную и резервную. На 12 машинах они направились к Монкаде, в самое сердце Сантьяго. Фидель ехал во второй машине колонны, на расстоянии примерно ста метров от головного автомобиля. Вскоре первая машина выехала на прямую дорогу, ведущую к крепости, и потом свернула на обочину, что сделали и все остальные. Из первой машины быстро высадились семь бойцов, в том числе Рена–то Гитарта, чтобы снять охрану на посту. «Освободите дорогу, сейчас прибудет генерал!» – крикнул он. Опешившие солдаты беспрекословно отдали оружие «сержанту» и пошли в казарму.
Когда десант бойцов уже заходил в крепость, Фидель увидел примерно в 20 метрах от его машины патруль из двух солдат с автоматами Томпсона, которые приготовились стрелять в передовую группу.
Повстанцы, наблюдавшие за объектом во время подготовки к операции, никогда не видели, чтобы патруль появлялся на этом месте. Тем более не могли предположить, что он окажется здесь в столь ранний час. Как выяснилось позже, эти солдаты были дополнительно выделены для охраны казармы на время карнавала. Они приняли эту группу за заблудившихся гуляк. Но тут неожиданно раздался выстрел, который стал роковым и привел к провалу операции.
Вот как описывал эти события впоследствии сам Фидель: «Мне в голову мгновенно пришла мысль: нейтрализовать эту парочку, пока они не начали стрелять в наших товарищей, и завладеть их оружием. Когда я увидел, что солдаты целятся из автоматов в сторону поста, я быстро выбрался из машины, чтобы их схватить. Я шел за ними с ружьем в левой руке и с пистолетом в правой. Я был рядом с ними, за полуоткрытой дверью машины.
Солдаты и не увидели бы наши спрятанные машины, если бы не услышали шум от моей. Тогда они направили оружие в нашу сторону. Я, все еще оставаясь за полуоткрытой дверью, пригнулся. И все, кто был в салоне, тоже пригнулись. Потом нам наконец–то удалось их схватить.
Когда мы пытались нейтрализовать патруль, один наш товарищ выстрелил. Этот выстрел услышали в крепости и подняли сигнал тревоги. Тогда наша первая группа напала на пост. Началась перестрелка. Звуки выстрелов смешивались с сигналом тревоги. Все мои бойцы, как и было задумано по плану, проникли в крепость и взяли здание, достаточно большое, по архитектуре такое же, как и все остальные постройки в крепости. Но это был военный госпиталь, который наша группа не должна была брать по плану»[95].
Резервная группа, почти все бойцы которой имели винтовки, а не легкое охотничье оружие, как аванград, из–за незнания гаванскими водителями местности, прозевала поворот, отклонилась от маршрута и заблудилась в незнакомом городе.
Впрочем, ситуация тогда еще была далеко не безнадежной. Группа Абеля Сантамария успела переместиться к баракам, примыкающим к казарме, захватив больницу. А группа, в которой находился Рауль, без единого выстрела захватила здание суда.
Позже, многократно анализируя ситуацию, Фидель Кастро поймет, что, составляя план операции, он и его товарищи не предусмотрели путей отступления, а самое главное, не продумали, что делать в «нештатной ситуации». Для них такой ситуацией стал невесть откуда появившийся патруль.
В результате началась стрельба, в казарме поднялась тревога, и бойцы лишились своего главного козыря – фактора внезапности. Сражение, которое должно было начаться внутри крепости, произошло за ее пределами. Правда, передовая группа проникла в крепость и успела захватить склад с оружием, а также взять в плен около 50 солдат. Но часовые на крыше уже расчехлили пулеметы и изготовились к стрельбе. В результате группа Абеля Сантамария, которая не должна была в эти минуты вступать в бой, была вынуждена «ввязаться в драку».
Вдобавок у передовой части отряда оборвалась связь как с группой Ренато Гитарта, захватившей пост, так и с отделением Абеля Сантамария. В этих и без того сложных условиях труднее пришлось именно «ячейке» Абеля. Они должны были всего лишь подстраховать бойцов Фиделя. Но именно этой малочисленной «группе огневой поддержки» пришлось «принять весь огонь на себя».
Случилось то, чего больше всего опасался Фидель. Их отряд представлял из себя несколько разрозненных групп, увязших в локальных стычках и к тому же потерявших связь друг с другом. Трагичнее всего складывалась ситуация у отряда Абеля Сантамария. Мало того что у этих бойцов не было достаточно патронов для затяжного боя, они оказались окружены. Группа Абеля специально открыла огонь по казарме с тем, чтобы отвлечь внимание военных от передовой группы, прикрыла ее отход и, как оказалось, пожертвовала собой. Двадцать бойцов во главе с Абелем Сантамария до тех пор, пока не закончились патроны, героически отбивали атаки нескольких сотен солдат. В результате большая часть отряда Абеля, так и не дождавшись ни поддержки, ни приказа к отступлению, попала в плен. Показателен тот факт, что избежать расправы этим ребятам всячески помогали пациенты госпиталя. Они даже дали им больничные халаты, а один из пациентов все–таки сумел спасти самого молодого члена отряда Рамона Ферреса, выдав его за своего внука.
Противники Кастро потом нередко говорили, что Фидель попросту забыл об Абеле Сантамария, который в плену, через несколько часов после захвата, принял мученическую смерть. Вообще критики Кастро часто делали упор на то, что любая яркая «звезда», появлявшаяся на революционном небосклоне рядом с Фиделем, сравнимая с ним по таланту и силе народной любви (Абель Сантамария, Че Гевара, Камило Сьенфуэгос), быстро «сгорала», погибая при до конца невыясненных обстоятельствах. Некоторые студенческие лидеры тоже обвинили Фиделя Кастро в «безответственности и трусости», но ему уже было все равно.
В бою блестяще проявила себя немногочисленная группа под руководством Рауля Кастро. Мало того что его бойцы успели захватить пленных, они разоружили патруль у здания суда и заперли его вместе с пленниками в одной из комнат этого учреждения. Фидель даже не догадывался, в какую сторону ушел его брат. Связь между ними на время была утеряна.
Перестрелка в казарме продолжалась почти два часа. Штурмующих Монкаду революционеров было в 15 раз меньше, чем ее защитников. Стало ясно, что вскоре в Сантьяго прибудут силы из Гаваны. Кроме того, из–за потери фактора внезапности потерпела неудачу операция в Баямо и бойцы, находившиеся там, не смогли захватить и взорвать железнодорожный мост.
«Можно было продолжать наступление, но мы бы ничего не добились, и жизни моих товарищей мне были важнее, – вспоминал Фидель. – Пришел момент, когда я дал команду отступать. Я находился посередине улицы, недалеко от КПП, у меня было ружье 12–го калибра, а на крыше одного из зданий стоял пулемет 50–го калибра, который мог заблокировать улицу. Мне пришлось взять его на себя, пока все уезжали на машинах. Каждый раз, когда я пытался подбежать и завладеть брошенным оружием, он стрелял.
Я не видел ни одного стоящего солдата. Я втиснулся в последнюю машину и, только оказавшись внутри, увидел нашего оставшегося бойца. Я выпрыгнул из машины и уступил ему место. И машина уехала.
Я остался совсем один, на середине улицы, один. Я стоял перед входом в крепость, и в этот момент мне была безразлична смерть. Вдруг откуда–то выскочила машина. Не представляю, как и почему эта машина направилась ко мне и забрала меня. Я никогда не спрашивал деталей моего спасения. Я хотел поговорить с этим человеком, который меня спас, но, как всегда, не хватало времени. К сожалению, он умер лет через десять после этого»[96].
Этот человек, которого, как выяснилось позже, звали Сантана, продолжил череду чудесных спасений Кастро. Сантана отвез его на ферму «Сибоней». В колонне отступающих было три или четыре машины.
Фидель решил поехать в хорошо знакомое ему местечко Каней в провинции Ориенте. Там произошла одна из важнейших битв второй войны за независимость 1898 года, и он замыслил атаковать находившуюся там небольшую военную крепость. Но, увидев опустошенные глаза бойцов, шокированных провалом штурма Монкады, Фидель понял, что их сложно будет поднять еще на одну операцию. Фидель также понимал, что не может помочь людям, оставшимся в Баямо и в Монкаде, но не собирался складывать оружие. Он намеревался уйти в горы. Из 40 человек, которые в конечном итоге вернулись на ферму «Сибоней», на призыв Фиделя пойти с ним откликнулись только 19. Но тех, кто остался на ферме, вскоре захватили в плен и зверски замучили.
Утром 26 июля Батиста созвал экстренное совещание и устроил разнос своим генералам. Он приказал немедленно отправить в Сантьяго части спецназа и беспощадно подавить бунт: поймать всех мятежников, выяснить любыми способами, включая пытки, кто является организатором штурма крепости, сопротивляющихся казнить на месте и выдавать их за павших в бою. Более того, диктатор приказал убить по десять революционеров за каждого солдата своей армии, погибшего при защите Монкады, и представить кубинцам и миру мятежников как террористов, направивших свои акции против мирного населения. Когда на молодых революционеров пресса начала выливать «ушаты грязи», Фидель сказал: «Нас женили на лжи и заставляли все время жить с нею»[97].
Уже через несколько часов были зверски убиты захваченные в плен Абель Сантамария и почти все бойцы из его отряда. По счастливой случайности из отряда Абеля остались в живых лишь Айде Сантамария и Мельба Эрнандес. Правда, этим девушкам на допросе прижигали кожу сигарами. Еще живому Абелю выкололи глаза и преподнесли во время допроса его сестре, травмировав ее психику на долгие годы. Какой–то сержант принес глаз брата Айде и сказал: «Это глаз твоего брата, если ты не скажешь то, что он не захотел нам сказать, мы вырвем ему и второй». Айде, сильно любившая своего брата, мужественно ответила: «Если вы вырвали у него глаз и он вам ничего не сказал, я тем более не скажу вам ничего». Остается поражаться стойкости Айде, ведь в эти дни погиб не только ее брат, но и жених Борис де ла Колома. Когда солдаты сообщили Айде о гибели жениха, она невозмутимо ответила: «Он не мертв, потому что умереть за родину – значит жить!» (Сегодня все глазные больницы и клиники на Кубе носят имя Абеля Сантамария.) Когда мать Абеля и Айде возвращалась из тюрьмы Бониато, в автобус, в котором она ехала, сел убийца ее сына, один из самых кровожадных батистовских палачей Эулалио Гонсалес по прозвищу «Тигр». Узнав о том, что вместе с ним едет несчастная мать Абеля и Айде, он начал бахвалиться своими «подвигами»: «Да, я вырвал много глаз и буду продолжать делать это». Фиделя же этот случай лишь укрепил в ненависти к режиму Батисты: «Рыдания матери от этого трусливого оскорбления, которое нанес ей убийца ее сына, лучше, чем любые слова, свидетельствуют о невероятном моральном падении, которое переживает наша родина»[98].
Если в боях за Монкаду было убито всего шестеро повстанцев, то в следующие несколько дней каратели убили 55 человек. Казнили без суда и следствия. Им вводили в вены воздух, чтобы вызвать закупорку кровеносных сосудов, выпускали якобы на свободу, а затем стреляли в спину. Их закапывали по грудь в землю и использовали в качестве мишеней, сбрасывали с крыш высоких зданий, раненых волокли по лестницам, пока они не умирали. Вот свидетельство судебного патологоанатома, осматривавшего трупы повстанцев: «Все фиделисты были одеты в мундиры цвета желтоватого хаки, под которыми были рубашки и брюки. Все мундиры оказались целыми. Никаких следов пуль на них не обнаружено. На некоторых трупах мундиры были вывернуты наизнанку. Когда их раздели, то стала видна вся жестокость, садизм, жертвой которых они стали <… > У большого числа трупов голова была раздроблена автоматной очередью, выпущенной в упор. У многих были изуродованы половые органы. У других были выбиты зубы. У троих были вырваны глаза. Не было ни одного, кто бы не был подвергнут страшным пыткам, прежде чем быть приконченным»[99].
Фидель на суде представил ужасающую картину расправы над безоружными людьми: «Происходило истребление людей руками прекрасно вымуштрованных профессиональных убийц. Казарма Монкада превратилась в фабрику пыток и смерти, а некоторые недостойные люди превратили военный мундир в подобие передника мясника. Стены были забрызганы кровью, пули застревали в стенах вместе с кусками кожи, брызгами мозга, волосами, опаленными выстрелами в упор. Газон во дворе крепости был залит темной и липкой кровью. Руки убийц, которые вершат судьбами Кубы, начертали для пленных при входе в эту камеру смерти надпись, которая висит у входа в ад: „Оставь надежду всяк сюда входящий“»[100].
Тогда же, 26 июля, Батиста узнал, кто является лидером повстанцев, и приказал уничтожить Фиделя на месте. Ходили слухи, что спецназовцы имели разрешение не просто казнить Фиделя, а перед убийством кастрировать его.
Покинув ферму, отряд Кастро направился на юг, якобы к побережью, чтобы сбить с толку пытавшихся проследить за незнакомцами. Затем повернул к горному массиву Гран–Пьедра. По пути им повстречалась убогая хижина, где жила старая негритянка, помнившая еще те времена, когда в XIX веке в горах провинции Ориенте сражались бойцы за независимость Кубы. В ее доме не оказалось ни крошки хлеба, но она подарила бойцам все сигареты, что хранила для себя, и дала в сопровождающие своего внука, который провел отряд на самую вершину Гран–Пьедра, находившуюся на высоте более тысячи метров над уровнем моря.
От идеи пересечь горный хребет и продолжить борьбу в провинции пришлось отказаться: военные взяли под контроль все дороги. Между тем состояние раненых бойцов, лишенных лекарств, ухудшалось. Фидель решил переправить шесть человек обратно в Сантьяго к доверенным людям, тем более что военные бросили все свои силы на поиски беглецов в горном массиве и не ожидали, что мятежники вернутся обратно по тому же пути, которым уходили. Оставшимся повстанцам пришлось передвигаться почти по вертикальному склону. Фидель единственный в группе имел альпинистские навыки, но даже ему было трудно. Однажды передохнуть им пришлось на таком крутом склоне, они привязались к деревьям, чтобы не свалиться вниз.
Шел четвертый день поисков группы Кастро. Военные уже расстреляли тех бойцов, которые не успели покинуть ферму «Сибоней», арестовали четверых раненых из шести, пробиравшихся в Сантьяго. Кардинал Кубы Артеага, узнав о жестоких расправах над безоружными и ранеными людьми, попросил военных прекратить казни повстанцев, но расправы не прекращались. По узким горным дорогам разъезжал на джипе архиепископ Сантьяго монсеньор Перес Серантес и в громкоговоритель призывал повстанцев сдаться под гарантии церкви о сохранении жизни.