— Ляжем до темноты, — сказал невысокий жилистый человек с забинтованной головой; его звали Крюк, и он был у них вроде бы главным.
В этот момент в доме открылась дверь, и все шестеро пригнулись, хотя до крыльца было далеко и вряд ли их можно было оттуда увидеть.
Зотов с миской в руке стал разбрасывать объедки разоравшимся курам.
Когда он ушел в дом, самый старый из шестерых, ушлый таежник Михалыч, сказал с уверенностью:
— Собаки нет.
— Чего тянуть?! — вскинулся Шуруп, нервный, дерганый, вечно на грани истерики. — До темноты я подохну!
— Заткнись, — процедил Крюк. — А что у реки? Если там взвод ждет? У нас на следу столько мокрухи, вполне могли солдат поднять.
— Но дом-то вот! — поддержал Шурупа благообразный человек Муха. — Как вошли, так и вышли.
Крюк думал. Посмотрел на пятого, Барона, одетого в милицейскую форму, но без фуражки. Барон пожал плечами.
— В темноте, не в темноте…
Шестой, белокурый, хорошенький паренек Витя, ничего не сказал, спокойно ждал, как решат другие.
* * *
Через некоторое время Зотов вышел из дома, прошел за поленницу помочиться. Застегивая ширинку, услышал за спиной движение, обернулся.
— Здравствуй, хозяин.
Шагах в трех стоял Муха, улыбался ласково. Зотов удивился новому лицу, но не встревожился, шагнул навстречу, и тут ему в спину уперся обрез.
— Будешь тихо — не убью, — прошептал Крюк. — Кто в доме?
Муха еще улыбался, глядя па них.
— Я… — не сразу сказал Зотов. — Один я…
— В деревне есть чужие?
— Нет.
— Веди в дом.
Когда, оставив Витю наблюдать за подходами, вошли в дом, Шуруп сгреб Зотова за рубашку и выдохнул в лицо:
— Жрать!!
* * *
Ветер был тихий, теплый и казался прозрачным от того, что в темнеющем воздухе над водой мелькали тысячи прозрачно-белых мотыльков. Вот уже больше часа танцевали они свой странный бесшумный танец, и все больше их падало па воду, и темная река несла эти легкие хлопья в наступающую темноту.
Саша сидела на обточенном водой бревне, Лузга лежал, облокотясь па песок, и доедал из миски холодную уху.
— Как в этом году поденок много, — сказала Саша, рассматривая на ладони мертвых мотыльков.
— Откуда они берутся?
— А они три года червячками жили, в воде… А сегодня все сразу… Превратились в бабочек… На немного минут… И умрут все… Они даже не едят, им нечем.
— А чего ж делают?
— Ну… — Саша смутилась. — Обеспечивают потомство.
Лузга сказал с раздражением:
— Это в школе таким словам учат — «обеспечивают»? У них вечер любви! Вершина жизни. А вы в школе, небось, и слово-то это стыдитесь сказать — любовь!
— Ну почему, если в стихе… — краснея, сказала Саша.
Лузга проворчал что-то и стал лениво ловить пляшущих поденок. Засмеялся, поймав мотылька.
— Где любовь, там и смерть за углом!
Саша внимательно посмотрела на него, задумалась.
— А ты кем раньше был?
— Да когда раньше, Саша? — он махнул рукой.
Она не рассердилась, настаивать не стала. Он сел на корточки у края воды, вымыл миску, руки. Пригляделся, резко черпанул миской воду и выбросил на берег рыбешку, малька.
— Мама хочет, чтобы я после десятого в институт шла. Я же думала идти работать, ей тяжело одной, а она говорит: ничего… Так хочется в город поехать, может, даже в Москву, поступить в студенты.. Не знаю…
Лузга принес миску с водой, в которой метался, серебряно взблескивая, малек.
— А на кого учиться?
— Хитренький! Не скажу!
Лузга держал миску в ладонях, оба склонились, разглядывая рыбешку.
На дебаркадере хлопнула дверь. Они обернулись, Лида вгляделась в сумерки, поставила на перила фонарь «летучая мышь», чтобы осветить лицо и пальцы, и стала нервно говорить по-своему.
— Нет! — сердито крикнула Саша.
Та опять что-то сказала, Саша сникла.
— Иду, чего ты…
Лузга зло выплеснул рыбешку далеко на песок и бросил миску перед Сашей.
— Знаю, что она говорит! Боится маманя, как бы ее девочку не того! — он сделал циничный жест.
— И нет! — Саша вскочила, чуть не плача, потому что он угадал. — И врешь ты все, врешь! И никем ты не был, никем!
Подхватив пустую миску, она быстро пошла прочь. Лузга некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся и плюнул далеким плевком.
У берега, в заводине, течение было возвратным, вода медленно вращала мертвых поденок, и все больше быстрых кругов от рыбы появлялось то тут, то там, и разносилось над водой сочное чмоканье.
* * *
Крюк и Михалыч рассматривали имевшееся у Зотова оружие: двустволку, охотничий карабин, коробки патронов. Зотов убирал со стола после ужина. Остальные лежали на полу на ворохе мехов. Шуруп спал.
— Для него патроны есть? — Крюк положил на стол пистолет «ТТ».
— Нет, — сказал Зотов.
— А для нагана?
— Да откуда? Это не промысловое оружие.
Крюк посмотрел на него, сказал жестко:
— Промысловое.
К столу подсел Барон, выразительно посмотрел на часы.
— Да, — кивнул Крюк и повернулся к Зотову. — Лодки на замках?
— Нет. Зачем?
— Значит, в деревне одна мелкашка и одна берданка? И все?
— Точно.
— Выходим через час, — сказал Крюк Барону. — До лодок пойдем краем леса, чтобы собаки не учуяли. Ну, а там…
Барон слегка повернул голову в сторону Зотова, Крюк твердо посмотрел на Барона.
Зотов в зеркале видел, как его приговорили. Он прошел па кухню, бестолково переставлял посуду и лихорадочно думал.
В дверь сунулся Витя.
— Идет кто-то!
Крюк вскочил, поманил Зотова, сказал спокойно:
— Встреть на крыльце, в дом не води. Витя, схоронись во дворе, если попытается знак подать — разом кончь обоих.
Когда Лида подошла к дому, Зотов стоял на крыльце.
— Иди домой. Так? — сказал он. — У меня живот болит, не хочу ничего.
Она что-то тревожно спросила.
— Ничего мне помогать не надо! — раздраженно сказал он.
Она постояла немного, повернулась и ушла в темноту. Зотов вернулся в дом. Все смотрели на него.
— Слушай сюда, — сказал он Крюку. — Немая приходила. Я ей мог на пальцах сказать, она бы кое кого предупредила.. Вопрос: зачем не сказал?
— Жить, небось, любишь, — Шуруп сплюнул.
— Завтра к вечеру, может, послезавтра придет катер. Везет деньги па пять факторий. На катере человек пять, ну шесть. Одно-два ружья, один «ТТ» — вот так, примерно.. Ну, куда вы на этих лодках уйдете?! А на катере мы и далеко и быстро уйдем. Можно — в город. Можно в такую тайгу, что…
Он умолк под их взглядами. Стало совсем тихо.
— «Мы»? — Барон взял двумя пальцами лацкан его пиджака: — Ты и твои вошки?
— Не, он чистый, — весело сказал Шуруп, — от него деколоном тянет.
Все пятеро так внимательно рассматривали Зотова, что ему стало совсем тошно.
— В деревне милиционер, — сказал он, отдавая последний козырь. — Вчера приехал, про катер сказал.
После некоторого молчания Муха ласково спросил:
— А почему раньше не упредил — о легавом?
— Ну… Теперь я с вами.
Барон и Крюк согласно посмотрели друг на друга.
— Катер — это хорошо, — сказал Крюк.
* * *
Копалыч подымался рано. Он жил во времянке у деда Якова. Наскоро помывшись у рукомойника, он достал очки и тщательно промыл стекла, а потом вытер их специальной тряпочкой и убрал в коробку.
Вышел на крыльцо дед Яков.
— Что, паря, опять стараться идешь? Как найдешь, шепни, где жила-то, а?
— На что тебе золото, дядя Яков?
— Да мне немного, шматок. Поехать хочу, сразу увидеть всю Россию и что с ней вместе — Киргизию там, Грузию… И непременно Курскую губернию, откуда мой род. Читал обильно, но видеть хочу, понять, как все это составляется вместе.
— Везде там я ездил, — сказал Копалыч, — и много где еще… А помирать легче не будет. Но ты прав — поезжай… Неужели не скопил на рыбе-то?
— Скопил, — дед усмехнулся, почесал затылок. — В один конец. Дак мне еще и вернуться желательно.
Копалыч махнул на него рукой и пошел за калитку, взяв стоявшую у забора лопату.
* * *
Лида полоскала белье в реке возле дебаркадера.
Витя из чердачного окна фактории хорошо видел в бинокль всю деревеньку и пристань. Рассмотрел без интереса и Лиду. Но тут в поле зрения бинокля вошла Саша. Высоко подоткнув юбку, она вошла в воду дальше матери, нагнулась, стала мыть лицо и шею. Бинокль застыл в Витиных руках.
— Кого видишь? — спросил его снизу, из люка Шуруп.
— Старуху, — медленно ответил он, и желваки его вспухли.
— Ты давай за ментом следи.
В комнате совещались.
— Легавого в избе не взять, — сказал Крюк, — посечет очередями.
— Да напрямки и пойти нельзя, — заметил Михалыч, — собаки забазлают.
— Послать его, — сказал Шуруп про Зотова, — пусть сюда приведет.
— Легавого в избе не взять, — сказал Крюк, — посечет очередями.
— Да напрямки и пойти нельзя, — заметил Михалыч, — собаки забазлают.
— Послать его, — сказал Шуруп про Зотова, — пусть сюда приведет.
— Ну, нет! — усмехнулся Крюк. — Мне спокойней, когда хозяин на виду и потрогать можно.
— Тсс! — Муха, глянувший в окно, вскинул руку.
Во дворе, в трех шагах от калитки, стояла черноглазая старуха. Ждала, не желая тревожить хозяина, если он еще не встал.
— Что ей надо? — прошептал Крюк.
— Обещал керосина налить, — тихо ответил Зотов, у которого появилась некоторая надежда на другой исход дела.
Старуха терпеливо ждала. Зотов вышел на крыльцо, кивнул ей, прошел в сарай, прикрыл за собой дверь и — засуетился: выхватил из кармана огрызок химического карандаша, быстро огляделся, ища бумагу, вспомнил про портрет Берии, достал его, послюнил карандаш, крупно написал: «В доме банда. Шесть. С оружием». Зотов сложил бумажку в несколько раз, схватил бутылку с керосином, макнул дно в бочонок с дегтем и плотно прижал бумажку к дну бутылки.
Уже неторопливо вышел он из сарая, покосился на открытое окно. Из-за занавески Крюк следит, будет ловить каждое слово, жест, заподозрит — тут же выскочат, и старуху придушат, и…
— Зайди по дороге к Манкову, — раздельно и громко, как ему приказали, сказал Зотов. — Покажи ему, вот, керосин, мол, брала у меня. Так?
Он сверлил ее взглядом. Она кивнула, не понимая главной его заботы.
— Скажи ему: пусть придет, дело срочное для него есть.
— Ага, зайду, зайду! — она суетливо взяла бутылку. — Спасибо тебе, век не забуду.
Старуха вышла за калитку.
— Да не махай ты бутылкой, неси нормально! — процедил он.
— А! — Она повела плечом. — Не пролью.
Зотов вернулся в дом. Крюк пристально смотрел на него. Зотов взгляд выдержал.
— Может и не прийти, — сказал он. — Я ему не начальник.
— Не придет, значит плохо позвал, — сощурился Муха.
— Старуха к менту зашла, — доложил с чердака Витя.
В комнате стало тихо, только Шуруп вдруг засвистел «Мурку», но тут же смолк под взглядом Крюка.
* * *
Лузга проснулся на ветхом брезенте в предбаннике бани, стоявшей дальше остальных, у самого впадения ручья в реку. Потянулся, стал на четвереньки и выполз на свет.
Река дымилась. Солнце еще не поднялось над тайгой.
Лузга выпрямился, сел на скамью и откинулся на стену бани, далеко вытянув ноги.
* * *
Манков, в галифе и майке, вышел из нежилой избы, которую занимал, наезжая в деревню, повозился с калиткой — она косо висела, петля отошла, и пошел к фактории. На полдороге взгляд его привлек какой-то пестрый комок на тропе. Он присел на корточки и развернул измазанный дегтем портрет. Хмыкнул Манков весело, не перевернул бумажку, не осмотрел, отбросил в сторону и выпрямился. Оглянись он сейчас, он бы увидел надпись! Но он не оглянулся. Пошел к фактории, насвистывая.
У них все было рассчитано. Но когда Манков, войдя, задержался у калитки и стал двигать ухоженной дверцей, сравнивая ее со своей, у Шурупа не выдержали нервы: распахнув дверь сарая, он выставил руку с обрезом двустволки и, не целясь, выпалил в сторону Манкова, который секундой раньше отпрыгнул в сторону. Все же одна картечина задела его. Манков прыгнул через забор и побежал. Из окна выстрелил из «ТТ» Крюк — и попал. Но Манков бежал, бежал по-открытому, напрямую, а выскочившие за ограду бандиты выцеливали его. Опять выстрелил Крюк, Манков упал, но тут же вскочил и с той же силой побежал дальше, к своей избе. Выпалил Шуруп с неизвестным результатом. Михалыч целился, оперев охотничий карабин на столбик забора. Барон стоял позади с ружьем в руках, и не стрелял. А Витя бежал стороной, но не успевал пересечь путь. Манков вломился в калитку, и тут выстрелил Михалыч. Манков согнулся, прошел к дому несколько шагов, остановился и упал назад. Витя перемахнул забор. Простреленное в нескольких местах тело Манкова еще дергалось, выгибалось. Прицелившись из нагана, Витя выстрелил в него раз, другой… Хотел и третий, но услышал крик Барона:
— Хватит, ты! Патроны береги, кретин!
Витя отрезвел, убрал наган, вошел в сени и тут же вышел с автоматом в руках.
За заборами, в окнах появлялись перепуганные старухи.
— Муха, бери Витю и этого, — Крюк показал на Зотова. — Загнать всех в дома, взять те два ствола, и чтоб никто не вылезал. Михалыч, погляди, что у них там с лодками. Шуруп, со мной на пристань.
Зотов сказал Крюку твердо:
— Бабу на пристани не троньте.
Крюк пожал плечом, взял у Вити автомат и быстро пошел к пристани. Шуруп — за ним. Через некоторое время пошагал туда и Барон.
* * *
Лида прятала Сашу. Та ерепенилась, страх еще не дошел до нее.
— Да почему я?! А ты? Что я — маленькая? Что они мне сделают-то?
Мать рывком повернула ее к себе и сказала пальцами. Глаза Саши расширились.
Мать втолкнула ее в кладовку, где стояли ведра, швабра, ящик мыла. Приложила палец к губам и заперла дверь на висячий замок.
На палубу вышел Фадеич в фуражке, с рупором в руках. Вид его был грозен, он совершенно не понимал, что происходит.
Собаки бешено лаяли по деревне. Муха, изъявший в одном из домов малокалиберку, шел по улице и стрелял из нее собак. Негромкий хлесткий выстрел, и сразу вслед — визг и вой.
* * *
Витя толкнул калитку перед домом деда Якова.
— Дед с норовом, — сказал тихо Зотов, стоявший сзади.
От крыльца к ним молча метнулась большая собака. Витя спокойно взял прислоненные к забору вилы.
На короткий всхлипывающий стон собаки дед вышел на крыльцо с берданкой в руках.
* * *
— Немедленно прекратить стрельбу! — закричал в рупор Фадеич, когда раздался еще один выстрел.
К сходням быстро шли Крюк и Шуруп.
— Сдать оружие! — приказал им Фадеич.
Вдали стегнул выстрел из мелкашки. Визг — и тишина. В деревне больше не было собак.
— Гляди, они послушались, — добродушно сказал Фадеичу Крюк, поднимаясь по сходням. — Во! Все тихо, никто не стреляет.
Сбитый с толку его тоном Фадеич напыжился.
— Не сметь всходить на государственную пристань без раз…
Крюк на ходу вырвал у него рупор и сильно толкнул старика раструбом в лицо. Фадеич отлетел к стенке и сполз по ней на палубу. Он смотрел на бандитов без страха — с огромным удивлением.
— Отдыхай, дед, — сказал Шуруп, толчком ноги открывая какую-то дверь. — Полундра! Все наверх!
За дверью был склад угля и дров. Шуруп пошел дальше, пнул дверь кладовки, но увидел замок.
Крюк заглянул в камбуз, увидел Лиду: бесформенное тело, лицо в саже,
— Как тебя?.. Сготовь обед на семь человек. Склад открыт?
Она отрицательно покачала головой. Крюк нашел Фадеича, тупо рассматривавшего помятый рупор, ощупал его карманы, достал связку ключей.
— Под расписку, — неуверенно сказал капитан рейда.
Крюк бросил ключи Лиде под ноги, сгреб пятерней китель на сухой спине капитана и повел старика в его комнату.
Зайдя за угол и оглядевшись, Лида нашла в связке ключ от кладовки, сняла его и бросила в воду. А свой достала из кармана передника и, подумав, засунула за наличник кухонного окна.
* * *
Михалыч осматривал лодки. Ударом приклада пробивал дно и переходил к следующей. Оставил неповрежденными только две.
* * *
Лузге с его позиции у бани видно было, как Лида прятала Сашу, как выбросила ключ, а другой схоронила. Он сидел неподвижно и думал. Представить, как дальше пойдут дела, не удавалось. Пока что надо было сделать одно. Он вынес из предбанника башмаки и переместился ближе к дебаркадеру. Здесь стоял на трех камнях котел с варом для смоления лодок. Лузга сунул в него башмаки и закидал кусками вара. Потом побрел в сторону изб и лег на землю на открытом месте, откуда были видны и улица и дебаркадер.
* * *
Витя и Муха, обойдя все избы и отстрелявшись, шли к пристани. Зотов вышагивал за ними на таком расстоянии, чтобы для них он был идущим с ними, а для деревенских, следивших из-за занавесок, — отдельным, подневольным. Мало ли как все обернется.
Подойдя к Лузге, Муха и Витя остановились над ним.
— Мертвяк? — предположил Муха.
Лузга открыл глаза и кивнул утвердительно.
— Задорный! — удивился Муха.
Подошел Зотов. Муха вопросительно посмотрел на него. Поморщившись, Зотов махнул рукой:
— Ссыльно-политический. Враг народа.
— А-а, — с пониманием протянул Муха. — Тогда лежи, сука, и чтоб никуда.
Муха и Зотов пошли к пристани, а Витя задержался, дал тем отойти и наклонился к Лузге.
— Дивчина где? — мягко спросил он.
— Какая? — испугался Лузга. — Маленькая, что ли? Соплячка?
— Не ма-аленькая! — Витя резко ударил лежавшего ногой.
Лузга привычно свернулся в комок, прикрывая голову и живот, Витя просунул ствол нагана между пальцами Лузги и уперся ему в лицо. Лузга убрал руки и заговорил тоном, похожим на блатной: