Чуть дрожа, Лэйнг дошел с ювелиром до лестницы и обернулся на благовоспитанных гостей коктейльной вечеринки. Уж не придумал ли он сам неминуемое нападение? В конце концов, ну что они могли ему сделать — не бросить же через перила?
Продолжая размышлять, Лэйнг заметил знакомую блондинистую фигуру в белой охотничьей куртке — в пентхаузе, выходящем на северную сторону крыши, стоял Ройял, положив руку на гимнастический тренажер. У ног Ройяла лежала роскошная овчарка — вне всяких сомнений, главный пес в высотке. Ни капли не стесняясь, Энтони Ройял задумчиво разглядывал Лэйнга. На его лице, как обычно, застыла смесь высокомерия и неуверенности, словно он слишком хорошо представлял встроенные недочеты громадного здания, которое помог создавать, и готов был невозмутимо выслушивать любую критику, даже с помощью некоторой театральности — вроде белой овчарки и белой охотничьей куртки. Светлые волосы до плеч придавали этому пятидесятилетнему мужчине необъяснимо юный вид, как будто прохладный воздух высот каким-то образом хранил его от обычного старения.
Лэйнг, которого ювелир торопливо вел вниз, приветственно помахал, но Ройял не отреагировал. Почему он не позвонил, чтобы отменить сквош?.. Выходит, нарочно хотел, чтобы Лэйнг оказался на крыше в разгар вечеринки, — посмотреть, что будут делать гости.
Наутро Лэйнг проснулся рано, полный сил. Он чувствовал себя отдохнувшим, однако почему-то решил взять отгул: позвонил секретарше в институт и отложил вечерние занятия. Когда она посочувствовала и пожелала скорого выздоровления, Лэйнг отмахнулся:
— Да я не болен. Просто… кое-что произошло.
Но что? Озадаченный собственным поведением, Лэйнг бродил по квартирке. Шарлотта Мелвилл тоже была дома, причем в деловом костюме, хотя выходить, похоже, не собиралась. Она позвала Лэйнга на кофе, когда через час он пришел, рассеянно протянула ему бокал хереса. Вскоре стало ясно: она позвала его, только чтобы он осмотрел ее сына. Мальчик, по словам Шарлотты, неважно себя чувствовал и не хотел идти в школу на 10-м этаже. А младшая сестра жены пилота авиалиний с первого этажа отказалась с ним сидеть.
— Кошмар какой-то, всегда была такая отзывчивая, несколько месяцев я на нее полагалась. И как-то странно говорила по телефону — как будто увиливала.
Лэйнг сочувственно слушал. Не хочет ли она, чтобы он посидел с ребенком? Нет, похоже, об этом и речи нет. Играя с мальчиком, Лэйнг понял, что тот вполне здоров. Сын попросил маму отпустить его вечером в детский сад на 3-м этаже. Шарлотта, не раздумывая, запретила. Как и Лэйнг, она ожидала чего-то дурного.
Долго ждать не пришлось. После обеда начались новые провокации между враждующими этажами, заработала дремлющая механика разрушений и вражды. Происшествия были довольно вздорные, но Лэйнг уже понимал, что они отражают глубинные антагонизмы, которые все чаще прорываются на поверхность. Многие поводы были очевидными — жалобы на шум и неправильную работу коммунальных систем, споры по поводу лучше расположенных квартир (подальше от лифтовых холлов и технических шахт). Примешивалась еще и мелкая зависть привлекательных женщин, считающих, что они достойны этажей повыше — в этом распространенном веровании Лэйнг убедился лично. Во время отключения электричества восемнадцатилетняя жена модного фотографа с 38-го этажа подверглась в парикмахерском салоне нападению незнакомки. Видимо, в отместку на трех стюардесс со 2-го этажа напали несколько матрон с верхних этажей, под предводительством широкоплечей жены ювелира.
С балкона Шарлотты Лэйнг следил за развитием инцидентов. Стоять рядом с симпатичной женщиной, держа в руке бокал и ни о чем не думая, было приятно. Под ними, на 9-м этаже, в полном разгаре был детский праздник. Родители и не пытались приструнить своих отпрысков, а наоборот подзуживали шуметь вовсю. Через полчаса, подогретые спиртным, родители разошлись не хуже детей. Шарлотта заливисто смеялась, когда безалкогольные напитки рекой потекли вниз на машины, заливая крыши дорогих лимузинов и салоны спортивных авто.
За этим безудержным весельем наблюдали сотни жителей, высыпавших на балконы. Работая на публику, родители продолжали подзуживать детей, и вечеринка вскоре вышла из-под контроля. Пьяные дети расходились, с трудом волоча ноги. Высоко над ними, на 37-м, разъяренно закричала женщина-адвокат — кожаные сиденья ее спортивного кабриолета были залиты тающим мороженым.
В доме царила атмосфера карнавала. По крайней мере, формальное поведение высотки изменилось. Не выдержав, Лэйнг и Шарлотта расхохотались и захлопали, как на представлении любительского цирка.
В тот день вечеринок было очень много. Обычно редко кто собирался не в выходные, однако сегодня, в среду, все были вовлечены хоть в какую-то пирушку. Телефоны звонили беспрестанно — Шарлотту и Лэйнга приглашали на шесть разных мероприятий.
— Мне нужно уложить волосы. — Шарлотта весело взяла Лэйнга за руку и почти обняла его. — А что именно мы празднуем?
Вопрос удивил Лэйнга.
— Бог его знает. Хотя вряд ли ожидаются веселье и игры.
Одно из приглашений и Лэйнг, и Шарлотта получили от Уайлдера — и оба отказались.
— А почему мы не пошли? — спросила Шарлотта, еще держа в руке трубку.
— Уайлдеры живут на втором, — объяснил Лэйнг. — Там действительно чересчур шумно…
— Роберт, это отговорки.
За спиной Шарлотты телевизор показывал новостной сюжет о попытке побега из тюрьмы. Звук был отключен; мелькали фигуры крадущихся надзирателей и ярусы забаррикадированных камер. Лэйнг подумал, что все жители высотки смотрят телевизор с отключенным звуком. Он видел это в приоткрытые двери соседских квартир, когда возвращался к себе. Впервые люди оставили входные двери открытыми настежь и свободно ходили друг к другу.
Впрочем, такая интимность ограничивалась только соседними квартирами, а в целом раскол высотки был налицо. Обнаружив, что остался без спиртного, Лэйнг спустился на лифте на 10-й этаж. Как он и ожидал, алкоголь шел нарасхват — очередь жильцов начиналась снаружи магазина. Заметив недалеко от прилавка сестру Алису, Лэйнг попытался обратиться к ней. Она прогнала его — и принялась вдогонку решительно осуждать за сегодняшнюю глупость, почему-то связывая Лэйнга с виновными жителями нижних этажей и буяном Ричардом Уайлдером.
Пока Лэйнг дожидался очереди, какие-то жильцы с верхних этажей — нечто вроде карательной экспедиции — устроили скандал в бассейне. Среди жителей трех верхних этажей была и актриса, чья афганская борзая утонула в бассейне. Актриса и ее спутники начали хулиганить в воде, пить шампанское, лежа на надувных матрасах — в нарушение правил бассейна, — и брызгаться в тех, кто выходил из раздевалок. После тщетных попыток вмешаться, пожилой смотритель сдался и ушел к себе в комнатку за трамплинами.
Люди в лифтах толкались и пихались. Кнопки срабатывали не всегда, и шахты лифтов гудели от нетерпеливого стука в двери. Лэйнг и Шарлотта, направлявшиеся на вечеринку на 27-м, оказались прижаты друг к другу, когда в лифт, спустившийся до 3-го этажа, втиснулись три пьяных пилота — с бутылками в руках они уже полчаса пытались добраться до 10-го. Добродушно обхватив Шарлотту за талию, один пилот чуть не затащил ее в маленький кинотеатр рядом со школой; раньше там показывали детские фильмы, а теперь крутили частные порнопрограммы, включая снятые явно здесь, с местными исполнителями.
Вечеринка на 27-м этаже, устроенная Адрианом Талботом, женоподобным, но симпатичным психиатром из их медицинского института, позволила Лэйнгу впервые за день расслабиться. Он обратил внимание, что все гости — из соседних квартир. Знакомые лица и голоса успокаивали. Все они, как сказал Лэйнг Талботу, словно из одной деревни.
— Наверное, точнее сказать — из одного клана, — ответил Талбот. — Население высотки вовсе не так однородно, как может показаться на первый взгляд. Скоро мы уже перестанем разговаривать с людьми за пределами нашего анклава. Сегодня бутылкой разбили ветровое стекло моей машины. Можно мне ставить ее подальше, рядом с вашими?
Дипломированный врач, Талбот имел право ставить машину в рядах у самого здания. Лэйнг, видимо, предвидя опасность сближения, не ответил. Просьбу психиатра быстро удовлетворили соседи — ни один член клана не мог уклониться от призыва к солидарности.
В отличие от большинства вечеринок в высотке, где воспитанные гости стоят и беседуют на профессиональные темы, здесь и вправду царило радостное оживление. Через полчаса почти все женщины набрались — надежный показатель успешной вечеринки.
Однако Талбот в ответ на комплимент выразил сомнение:
— Да, мы веселимся, только связано ли это с хорошим настроением и чувством дружбы? По-моему, совсем наоборот.
— И вас это не тревожит?
— И вас это не тревожит?
— Почему-то меньше, чем следовало бы, — впрочем, как и всех.
Такое замечание насторожило Лэйнга. Слушая оживленные беседы вокруг, он поразился явной вражде к людям, живущим в других местах высотки. Злобный юмор, готовность поверить любым слухам и небылицам о тупости нижних жильцов или заносчивости верхних доходили просто до расизма.
Но, как и указал Талбот, Лэйнг обнаружил, что не слишком переживает по этому поводу. Он даже почувствовал гадкое удовольствие, подтверждая слухи и глядя, как обычно умеренная Шарлотта Мелвилл прикладывается к бутылке.
Однако в разгар вечеринки в лифтовом холле 27-го этажа произошел неприятный инцидент. Хотя было уже больше десяти вечера, весь дом гудел от гомона. Жильцы бродили по квартирам соседей, кричали на лестнице, как дети, отказывающиеся идти спать. Замученные безостановочным нажиманием кнопок, лифты замерли; банды нетерпеливых пассажиров заполонили холлы. Хотя их следующая остановка, вечеринка у лексикографа на 26-м, ждала всего на этаж ниже, люди, покинувшие квартиру Талбота, наотрез отказались идти по лестнице. Даже раскрасневшаяся Шарлотта, радостно вцепившаяся в руку Лэйнга, присоединилась к бесчинствам в холле и барабанила в двери лифтов.
Когда лифт наконец пришел, там оказался единственный пассажир — узкоплечая молодая массажистка, живущая с мамой на 5-м этаже. Лэйнг немедленно узнал в ней одну из «беспризорниц», которых было много в высотке; скучающие в четырех стенах домохозяйки и запертые дома взрослые дочери большую часть времени проводили, катаясь на лифте и бродя по длинным коридорам громадного здания, бесцельно мигрируя в поисках перемен или развлечений.
Напуганная натиском пьяной толпы, девушка вышла из состояния задумчивости и нажала кнопку наугад. Нетвердо стоящие на ногах гости весело заухали. Девушку мигом вытащили из лифта и подвергли якобы шутливому допросу. Перевозбужденная жена статистика заорала на бедняжку страшным голосом, протиснула через ряды дознавателей руку и ударила по лицу.
Оторвавшись от Шарлотты, Лэйнг ринулся вперед. Соседи были похожи на статистов, исполняющих без репетиции сцену линчевания.
— Идемте, я провожу вас. — Обхватив девушку за худые плечи, он попытался направить ее к двери на лестницу, когда раздались протестующие крики. Женщины, отпихнув мужей, принялись бить девушку по рукам и груди.
Сдавшись, Лэйнг отошел в сторону и смотрел, как бедняжку втянули в толпу и прогнали сквозь строй, подгоняя тумаками, лишь после этого позволив ускользнуть на лестничную площадку. Его привычное рыцарство и здравый смысл сдались перед этой ватагой ангелов мести среднего возраста. Осторожно, Лэйнг, горестно сказал он себе, а то какая-нибудь жена брокера запросто оскопит тебя — ей это как косточку из авокадо достать.
Продолжалась шумная ночь, с непрестанными хождениями по коридорам, криками и звоном битого стекла в лифтовых шахтах, с грохотом музыки в темноте.
3. СМЕРТЬ ЖИЛЬЦА
Безоблачное небо, скучное, как воздух над остывшей ванной, зависло над бетонными стенами и пандусами жилого комплекса. На рассвете после странной ночи Лэйнг вышел на балкон и посмотрел вниз на тихую парковку. В миле к югу река привычно текла прочь из города, но Лэйнг обшаривал взглядом весь пейзаж, словно ожидая найти кардинальные перемены. Завернувшись в халат, он погладил побитые плечи — на вечеринках физического насилия было вдоволь. Лэйнг погладил нежную кожу, потыкал пальцем в мышцы, словно искал иного себя, того физиолога, что поселился в тихой студии в этом дорогом доме полгода назад. Все шло не так. Из-за непрерывного шума Лэйнгу удалось поспать не больше часа. Сейчас дом затих, хотя последняя из сотни вечеринок, проходивших в высотке, завершилась всего пять минут назад.
Далеко внизу машины в первых рядах парковки были забрызганы разбитыми яйцами, вином и растаявшим мороженым. С десяток лобовых стекол были выбиты упавшими бутылками.
Несмотря на ранний час, человек двенадцать жильцов уже стояли на балконах, разглядывая скопившуюся у подножия утеса помойку.
Лэйнг приготовил завтрак и по рассеянности вылил кофе, даже не попробовав. С трудом он припомнил, что с утра занятия на кафедре физиологии. Внимание целиком поглощали события в доме, словно громадное здание существовало только в мыслях и могло исчезнуть, если о нем не думать. Тревожное воспоминание — банда немолодых женщин, напавших на юную массажистку, — и его собственная реакция — то, как он с готовностью убрался с дороги, — многое говорили о развитии событий.
В восемь часов Лэйнг отправился в институт. Пол лифта усыпали осколки стекла и пивные банки. Часть кнопочной панели была разбита с явной целью не дать нижним этажам угнать кабину. На автостоянке Лэйнг с тоской оглянулся на высотку, словно прощаясь с частичкой самого себя. В институте он шел по пустынным коридорам, с трудом узнавая кабинеты и аудитории. В операционных факультета анатомии группы студентов непрерывно ампутировали конечности, резали грудные клетки, головы и животы, к концу семестра превращая каждый труп в кучку костей и погребальную бирку — все это очень напоминало распад мира вокруг высотки.
Днем Лэйнг вел занятия, потом обедал с коллегами в столовой, но мыслями был далеко. Ему пришло в голову, что доминирующие жильцы, лучше других готовые к жизни в высотке, это не буйные пилоты авиалиний и работники киностудий с нижних этажей и не вздорные и агрессивные жены преуспевающих налоговиков с верхних этажей. Хотя, на первый взгляд, именно эти люди провоцировали напряжение и вражду, настоящая ответственность лежала на тихих и сдержанных жильцах вроде ортодонта Стила и его жены. Высотка породила новый социальный тип — холодных бесчувственных людей, не подверженных психологическому давлению жизни в многоквартирном доме и не слишком жаждущих приватности. Этим жителям достаточно было просто сидеть в дорогущей квартире, смотреть телевизор с отключенным звуком и ждать, пока кто-то из соседей совершит ошибку.
Возможно, недавние инциденты — последняя попытка Уайлдера и пилотов восстать против такой логики развития? Увы, шансов на успех у них мало, а именно потому, что противостоят им люди, довольные жизнью в высотке, которых не оскорбляет безликий ландшафт из стали и бетона, не беспокоит вмешательство в личную жизнь правительственных учреждений и статистических служб; наоборот, они приветствуют такое вмешательство и используют его в своих интересах. Они процветают на быстрой смене знакомств, на отсутствии тесных связей между людьми; их устраивает изолированная жизнь. Ничего не ждешь — не испытаешь разочарования.
Впрочем, не исключено, что их истинные потребности проявятся позже. Чем скучнее и бессодержательнее становилась жизнь в высотке, тем больше открывалось возможностей. Высотка сняла необходимость подавлять антисоциальное поведение и позволила людям исследовать любые аномальные порывы и капризы. Защищенные раковиной высотки, словно пассажиры авиалайнера под управлением автопилота, жильцы могли вести себя как угодно, — так технология открывает двери перед действительно «свободной» психопатологией.
После обеда Лэйнг вздремнул в кабинете, переделал какие-то мелкие дела и, наконец, поехал домой: промчался мимо недостроенной телестудии, а дальше путь ему преградила колонна цементовозов, въезжающих на стройплощадку. Именно здесь пострадал в аварии Энтони Ройял, когда на его машину наехал задом грейдер. Иронично — архитектор стал первой дорожной жертвой комплекса, который сам помогал проектировать.
Раздраженный задержкой, Лэйнг сердито вцепился в руль. Почему-то ему казалось, что в его отсутствие происходят важные события. Появившись в высотке в шесть, он пошел к Шарлотте Мелвилл, — та уехала из своего рекламного агентства сразу после обеда, беспокоясь о сыне.
— Не хочу оставлять его здесь одного, а на сиделок положиться нельзя. — Шарлотта налила виски в стаканы, тревожно махнув графином, словно собиралась швырнуть его за перила. — Роберт, что происходит? Какой-то кризис? Я боюсь одна садиться в лифт.
— Да не так уж все плохо. — Лэйнг словно со стороны услышал собственный голос. — Беспокоиться не о чем.
Верил ли он сам, что жизнь идет своим чередом? Нарушений и беспорядков хватало с лихвой, даже в один вечер. Уже дважды детей с нижних этажей изгоняли из прогулочного сада на крыше. Это огороженное пространство с качелями, каруселями и игровыми скульптурами Энтони Ройял изначально предназначил для детей жильцов. Теперь сад был заперт на висячий замок, и всем детям давали от ворот поворот. Тем временем некоторые жены с верхних этажей заявляли, что подверглись насилию в лифте. Многие жители, отправляясь утром на работу, обнаружили, что у их машин спущены шины. Какие-то вандалы вломились в классы начальной школы на 10-м этаже и содрали со стен детские рисунки. Холлы пяти нижних этажей таинственным образом оказались завалены собачьими экскрементами; жильцы быстро загрузили их в экспресс-лифт и отправили обратно на последний этаж.