– Ну, помню, да. Ничего себе друг любезный – убить тебя собирался. Ладно, не начинай, ты все мне уже объясняла. Я не поняла. И спас тебя Андрей. Никто, кроме него, никого не спасал. Не буду я ему звонить ни с того ни с сего. Сам позвонит, тогда и спросим. Если все так, то что поделаешь… Раз он в коме.
– Ты что?! – Марина вскочила со стула, метнулась к окну, потом к двери. – Да я сейчас просто сбегу. Найду аэропорт, попрошу, чтоб в Москву отвезли. Скажу, что документы и деньги потеряла. Он, наверное, решил, что я вещь, этот твой великий спаситель Андрей? Как же он Колю в беде оставил? Как допустил, чтоб его ранили? Мне говорил, что они – боевые товарищи. Даша, я серьезно. Я улечу в Москву, найду Колю.
– Чудеса. У нее в Москве ребенок, муж, ее прячут, чтоб бандиты с ними ничего не сделали, а она полетит на бумажном самолете Колю искать. Я запру тебя на ключ!
– Я же сказала: окно выбью. Ты не сможешь меня стеречь круглосуточно.
– Точно говорят: не делай добра – не получишь зла. Андрей вечно в это влипает…
Даша быстро взглянула на Марину, оценила уровень ее волнения и решительности и достала телефон.
– Андрей, это я. Извиняюсь, наверное, помешала. Но тут Марина буянит. Прочитала, что вроде ее Колю… Ну, того, что ее убить собирался, – говорит, будто его ранили и он в коме… Лететь в Москву собралась. Хочет разбить окно, бежать в аэропорт, проситься без билета… Даю. – Даша с непроницаемым выражением лица протянула ей телефон.
– Марина, спокойно, – раздался уверенный голос Николаева. – Все не так страшно. Ситуация под контролем. Я скоро прилечу, объясню. Или мне все бросить и мчаться вас успокаивать? Вы понимаете, сколько людей зависит от вашего благоразумия? Что за дела?
– Где Коля? Он в коме?
– Он в клинике, разумеется. Насчет комы точно не скажу. Я не врач.
– Бред какой-то. Человек или в коме, или нет, для того чтобы это знать, не нужно быть врачом. Вы вообще его видели?
– Да. Мне показалось, что он спит. Больше терзать меня на эту тему не стоит. Я скоро приеду, он через какое-то время, возможно, тоже. Что за ненормальная привязанность к человеку, который собирался вас убить?
– Он не собирался! Он не меня… – Марина всхлипнула. – Я в ужасе от того, что случилось, и от того, что вы говорите.
– Ладно. Прекратите истерику, пожалуйста. Возьмите себя в руки. Это хорошо, что вы позвонили. Я как раз собирался сам звонить. Необходимо очень подробно вспомнить все, что касается вашей работы у Петрова. У вас хорошая зрительная память? Документы можете воссоздать хотя бы примерно?
– Я все помню точно. Даже реквизиты.
– Серьезно? Как много у вас достоинств.
– Думаете? – с сомнением переспросила Марина.
– Не важно. В общем, рано или поздно придется поработать со следователем. Это более разумный путь для возвращения из моего плена, чем вышибание окна.
– Да, – храбро сказала Марина, хотя ей стало очень страшно. – Я вспомню… Андрей, вы не знаете, как Артемка?
– Хорошо. Он с бабушкой на даче. Ему сказали, что вы отдыхаете.
– А что он?
– Он сказал: «Нет, не хочу. Пусть будет с Темой». Цитирую слова вашего супруга, который тоже в нормальном здравии, хотя вы забыли об этом спросить. Наверное, очередь до него не дошла?
Марина не ответила, она представила себе круглые, огорченные глаза сына и, сунув телефон в руки Даше, горько разрыдалась, закрыв лицо руками. Слезы текли даже по шее.
– Она ревет, – деловито доложила хозяину Даша.
– Ну, так сделай что-нибудь, – беспомощно сказал Николаев. – Дай ей капель каких-то или гоголь-моголь, что в таких случаях дают…
– Нормальным людям – водку, а ей я дам снотворную таблетку. Мне надо готовить, убираться, на рынок идти, я ее сторожить не собираюсь.
Марина уже сама легла на кровать, закуталась в простыню, ей казалось, что она никогда не перестанет плакать. Две таблетки она проглотила послушно. С облегчением стала уплывать в сон. Вечером Даша с трудом ее разбудила и поставила на столик поднос с каким-то горячим, ароматным, острым блюдом, оно у нее получилось невероятно вкусным. Марина поела, выпила стакан сока, поблагодарила и вдруг умоляюще посмотрела на Дашу.
– Скажи мне что-нибудь хорошее, пожалуйста. Вы со мной разговариваете, как будто я в чем-то виновата.
Даша села рядом с ней, взяла за руку, улыбнулась.
– Да не виновата ты ни в чем. Ну, там серьезные дела, а ты мешаешься со своими капризами. Андрей сам знает, как все сделать, чтоб правильно было. И вот что я тебе скажу. Ты сильно достаешь его с этим своим убивцем Колей. Никакому мужику это не понравится.
– Ты о чем? Коля – мой друг. Андрея я вообще толком не знаю. Как это я его достаю?
– Так. Он тоже тебя не знал. Но спас, привез в свой дом. Конечно, здесь многие у нас пересиживали. Но скажу тебе точно. Ты ведь хотела услышать хорошее. Он к тебе относится не так, как ко всем. Только я этого тебе не говорила.
– Ну ты даешь, – изумилась Марина. – Я в шоке. Мы виделись полчаса вроде.
– Это ты виделась полчаса. А он тебя тащил из Москвы, как спящую красавицу.
– Ой, да. Надеюсь, я не храпела.
Глава 19
По идеально ровной дороге среди прекрасных деревьев, какие бывают только в заповедном месте, на небольшой скорости, легко, как по маслу, ехал «Астон Мартин», элегантный, безупречный и вполне скромный автомобиль, отличающийся от большинства иномарок не только ценой – на нем был знак совершенства. Как на этих деревьях, какие никогда не вырастут в пыльном месте у грязной дороги. Собственно, тут и был раньше заповедник, а теперь – поместье одного хозяина. «Астон Мартин» проехал мимо нескольких вышек охраны, остановился на минуту у высоких ворот, которые разъехались перед ним, открывая шикарный особняк – разные уровни, башни, причудливые балконы, террасы, окна… Этот особняк просто трещал по швам от шальных денег его хозяина. Автомобиль, проехав по широкой дорожке, остановился у парадного входа рядом с помпезным фонтаном, фонарями, статуями и прочей атрибутикой богатства. Когда со ступеней стал спускаться хозяин, из машины вышла женщина среднего роста, с прекрасной фигурой, в простом черном костюме с узкой юбкой и приталенным жакетом. Ее темно-русые волосы были гладко зачесаны назад и уложены толстой косой на затылке. В некрашеных прядях блестели серебряные нити. Женщина была в возрасте, но о таких, как она, никогда не говорят «немолодая», «пожилая». Она была отмечена знаком совершенства.
– Здравствуй, Мария, – сказал, целуя ей руку, хозяин дома, крупный холеный мужчина в домашней одежде – джинсах и клетчатой спортивной рубашке. Спорт однозначно занимал не последнее место в его жизни, поэтому живот гурмана и сибарита вполне компактно держался под ремнем джинсов.
– Здравствуй, Вася, – ответила женщина красивым грудным голосом, мельком взглянув на него черными глазами удивительного разреза – к вискам.
Они прошли в гостиную, где был накрыт небольшой столик у террасы, посидели, немного выпили, Мария съела пару виноградин. Поговорили о том, какая красивая осень на дворе.
– Извини, я тороплюсь, – небрежно сказала Мария и встала.
Он кивнул и смотрел, как она уходит из гостиной по широкому коридору в сторону ванной, с чувством, которое всегда возникало после этой ее фразы. Ему казалось, что его подвинули с дороги ногой, как ненужный предмет. «Ну, ничего, что поделаешь», – сказал он себе, выпил в одиночестве полстакана виски, тоже направился к ванной, откуда она как раз выходила в пушистом розовом халате. Они вошли в спальню, не касаясь друг друга. Эта комната, обшитая ценными породами дерева, была набита символами мужской власти и превосходства. Колонны, тумбы, стойки, эротично-откровенные авторские диваны, огромная кровать с резными спинками, со множеством разного размера, цвета и формы подушек. Мария подошла к кровати и сбросила халат на толстый ковер шоколадного цвета. Потом удобно устроилась среди подушек, а он, медленно раздеваясь, пытался поймать ее взгляд. Но она никогда на него не смотрела. Этот ее неуловимый взгляд, казалось, разглядывал все вещи в комнате, но она не видела его. Эта ее гордыня его и возбуждала, как он сам себе говорил. Он придавил ее сразу всем своим весом, пристально разглядывая лицо, видел морщинки, горестные складки у губ… Что поделать: никто из его молодых любовниц не вызывал в нем такого желания. Их секс был похож на борьбу. Он пробовал во время близости говорить о других женщинах, чтобы разжечь в ней ревность, он бывал с ней грубым, почти жестоким, иногда доставлял ей боль, наслаждался ее беспомощностью, но в результате она поднималась легко, непринужденно, как королева с трона, и ему всякий раз казалось, что она переступает через него. Он смотрел ей в спину и придумывал любовные истязания. Он знал, что может доставить ей боль. И она это знала. Поэтому подчинялась ему, как миленькая.
В гостиной, уже одетые, они выпили по бокалу вина. Она молчала.
В гостиной, уже одетые, они выпили по бокалу вина. Она молчала.
– Тебе было хорошо? – небрежно спросил он.
– Конечно, – еще более небрежно кивнула она.
– Интересно, почему ты ни разу в постели не назвала меня по имени? Я уж не говорю о чем-то более интимном…
– Милый, дорогой? – насмешливо спросила Мария. – Это не мой стиль.
– Ты куда так торопишься?
– Магазины, хозяйство…
– Как дети?
– Все хорошо.
– Давно нигде не встречаю твою дочь.
– Она отдыхает.
– Где?
– Точно не знаю. Путешествует.
– Странно. Она вроде бы никуда не выезжала.
– Ты это проверял? – рассмеялась Мария. – А я не сказала, что она путешествует за границей. Она очень любит русские деревни. Березки, колодец, все такое. И чтобы чисто вокруг.
– А-а. Ты имеешь в виду – никакой швали типа меня?
– Я вообще не думала о тебе в данном случае. Какое отношение ты имеешь к моей дочери…
– Да никакого. Просто содержу вас всех. Как машина? Нравится?
– Еще бы. Спасибо. Мне на самом деле пора.
Она направилась к выходу, во дворе коснулась губами его щеки, как всегда, прикрыла глаза.
– Я завтра позвоню, – сказал Василий.
– Конечно.
…Мария медленно ехала по Москве. В сумерках город казался ей чужим. И жизнь ее вдруг стала какой-то чужой. Она остановилась у элитного салона меховых изделий. Вошла в небольшой уютный зал, где к ней сразу бросились две продавщицы, повели показывать новинки. Она внимательно рассматривала в их руках полушубок из соболя, потом шубу из белоснежной норки, взяла полушубок. Не надевая, просто приложила к себе. Мех выгодно оттенял роскошные волосы, черные глаза. Девочке пойдет. Она подарит это ей к Новому году… Если они все будут живы.
Она вышла, села в машину, доехала до элитного дома на Остоженке, поднялась на третий этаж, где находилась только ее квартира, открыла тяжелую дверь, зажгла свет в прихожей…
– Толя, ну почему ты сидишь в темноте, – произнесла она, глядя на светлую голову парня, который как будто спал в глубоком кресле. Ее сын всю жизнь ждет ее. Взрослый мальчик, скоро двадцать лет.
– Где ты была? – Он всегда так тревожно смотрит своими серыми глазами.
– По делам ездила, по магазинам. Пойдем на кухню, поужинаешь, посмотрим телевизор.
Он послушно пошел за ней – худой, нескладный, похожий на подростка.
– Что ты делал? – спросила она у него, когда он пил кофе со сливками и пирожными: у него были вкусы, как в детстве.
– Ничего. Кто-то звонил, но я не брал трубку.
Мария подошла к нему, обняла сзади, вдохнула родной запах, прошептала:
– Ты скоро тоже уедешь. Все будет хорошо.
Глава 20
Коля проснулся в больничной одноместной палате, шевельнулся и почувствовал резкую боль в колене. Между тем нужно встать, дойти до туалета, ванной и в идеале до какой-нибудь столовой. Нет, черт побери, почему так ужасно болит нога? Она вообще есть? Или это уже фантомная боль? С тех пор как Коля ступил на опасную тропу сотрудничества с бывшим командиром Николаевым, он внутренне был готов ко всему. Нога оказалась на месте, правда, повязку на ней явно пора поменять: проступили пятна крови. Елки! Голова тоже забинтована. Что там? Это особенно интересно. Коля помотал ею из стороны в сторону, что-то пощипывало на виске, но в целом сильной боли нет… Опять же, есть ли там чему болеть? Может, ему уже сделали трепанацию, и непонятно, чем он думает. Коля увидел на тумбочке стакан с водой и ложку. Воды попил, ложкой заколотил в стену. В палате появилась серьезная женщина в халате и медицинском колпаке.
– Вам что-то нужно?
– Вопрос интересный, – изумился Коля. – Мне нужно все, это непонятно? В туалет, в ванную, обед, ужин, медицинскую помощь. Я не знаю, что у меня с ногой и с головой. Вы кто?
– Старшая медсестра. Валентина Ивановна, – сказала женщина тихим бесцветным голосом. – С чего вы хотите начать?
– С головы. Что мне сделали?
– Вы были ранены. Голова обработана, перевязана, из колена вынули пулю.
– Пуля сразу попала в колено или сначала в голову, а потом сползла?
– Как я понимаю, вы пошутили?
– Я так отреагировал на ваше объяснение: обработали голову, а пулю достали из колена. Как такое может быть?
– Очень просто. У вас на виске царапина.
– Другое дело. А то я лежу – удивляюсь: почему мой могучий разум не пострадал?
– Даже если он пострадал, мы вам поможем, – дружелюбно сказала Валентина Ивановна. – Вы в психиатрической клинике.
– Да вы что! То есть чем-то подобным это, конечно, должно было закончиться, но… Я желаю видеть Андрея Николаева.
– Я скажу заведующей отделением, чтобы она ему об этом сообщила. Вам помочь дойти до туалета и ванной?
– Да. Донесите меня на носилках.
– Федор Головня, у нас скромная клиника, мало обслуживающего персонала, поэтому вам придется передвигаться самому. Не вижу особых проблем. Сейчас санитарка принесет вам костыли.
– Да, будьте любезны! – с воодушевлением воскликнул Коля. – Дайте мне костыли, постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом и закажите приличный обед из ресторана. Бурду я не ем. Да, а кто такой Федор Головня?
Валентина Ивановна внимательно посмотрела на него.
– Мне нравится ваше состояние. Оно соответствует диагнозу, с которым вы сюда поступили. Спутанное сознание, тяжелая депрессия, белая горячка в неострой стадии.
– Ну, какой идиот! – воскликнул Коля.
– Не огорчайтесь, такого диагноза у вас нет. Пока.
– Зато есть у него. Я требую, чтобы меня срочно связали с Андреем Николаевым.
– Вы уже говорили. Это не в моей компетенции. Я передам.
Валентина Ивановна тихо вышла, вскоре вошла круглолицая девушка в голубом халатике и с костылями в руках.
– Здрасьте. – Она с интересом уставилась на Колю. – Это вам. Вы умеете ими пользоваться?
– Нет! Покажите. Хотя не стоит, на себе не показывают. Давайте эти приборы, я сам соображу. Как вас зовут?
– Таня.
– Танечка, будьте добры, идите впереди, как путеводная звезда.
Они вышли паровозиком в коридор, Коля осмотрелся и ахнул:
– Блин! Я такого ядовито-зеленого цвета стен даже вообразить не мог. А я ведь сначала не поверил, что это дурка.
– Не поверил, – фыркнула Таня. – Посмотрите, вон там Костин стоит у окна. Опять себе глаз вставляет. Ему кажется, что у него глаза выпадают, и он их обратно заталкивает. Реально может выдавить совсем. Вот я вам открываю ваши туалет и ванную, ключ второй потом у вас будет – вы вроде вип-пациент, – а я пойду Костину руки свяжу.
– Я в восторге! То есть у вас тоже будет ключ от моего вип-туалета? И вы еще нас тут связываете: то есть садомазо в натуре, да?
– Вы такой чудной, – засмеялась Таня. – Нам так и сказали: за ним надо все время присматривать, ваши шизики перед ним – просто дети.
– Узнаю стиль моего командира. Пока, Таня. Надеюсь, вы меня встретите у входа.
Коля помылся кое-как в не такой уж страшной ванне. Таня действительно его ждала.
– Дойдете до палаты? А я вам обед принесу.
– Что у нас на обед?
– Суп рыбный и котлета с пюре. Компот еще.
Коля поел, с удивлением отметил, что чувство голода прошло, хотя у этого «обеда» вкуса еды точно не было. Он полежал, подумал, глядя в белый потолок со светильником в металлической решетке. Какая прелесть. Это чтобы он не прыгнул на лампочку и не разбил ее. Собственно, о чем думать в таких условиях, этот процесс здесь не уместен, – решил Коля и устроился поспать. И тут перед его кроватью появился Андрей Николаев.
– Привет, – деловито сказал он. – Как тебе тут?
– Кайф. Если ты спрашиваешь у Федора Головни.
– Конечно. Хорошо, что ты запомнил. Я потому и приехал, чтобы тебя проинструктировать. Как голова, нога?
– Андрей, – проникновенно сказал Коля. – Мы были в боях. Но даже не догадывались, что пули вынимают в психушках.
– Ничего страшного, – сказал Николаев. – Вынимал хирург, причем хороший. Тебе здесь понравится.
– Уже нравится. А что дальше?
– По обстановке. Отчитываться по деньгам буду регулярно. В письменном виде. Ты миллионер, Колян, по ходу.
– Неужели забрали бабки Костика?
– Само собой. – Николаев озабоченно нахмурился. – У нас много расходов. Все только начинается.
– Да ты что! Я думал наоборот. Слушай, когда мне говорят, что все начинается, покой нам только снится, я сразу хочу спать. Извини, просто помираю.
– Спи сколько влезет, – великодушно разрешил Николаев. – Я лишь один вопрос хотел решить. Марина сейчас сам знаешь где. Ее семья осталась без кормилицы. Муж безработный, ребенок, все такое… Ты не против, если…
– О чем ты говоришь. Конечно, дай им денег.
– Да, я ему карту заведу, положу… прикину сколько, тоже включу в отчет.
– А как Марина?
– Хорошо. Спи. Вот телефон, там только один контакт – мой. Можешь звонить.
Николаев вышел из палаты, твердым шагом прошел по ядовито-зеленому коридору, стараясь не думать о том, почему он не сказал Коле, как Марина за него переживает.