Сергей вошел в подъезд старого, недавно отремонтированного дома на Ленинградском проспекте, показал консьержке удостоверение издалека, сказал: «Я из газеты». Она явно привыкла к популярности этого жильца, равнодушно махнула в сторону лифта: «Курочкин на третьем. Тридцать первая квартира».
Звонок у него закукарекал, чего и следовало ожидать. Тяжелую дверь сразу открыл плотный мужчина, а если точнее, то просто квадратный: такая фигура. Широкое лицо, бурый ежик волос, глаза с голодным выражением вечного зеваки. То есть явно сидит и ждет: когда к нему придут, когда ему что-то покажут, пока наконец что-то начнется…
– Извините, что я без звонка, Семен Викторович. – Сергей улыбнулся профессионально-приветливо, как человек, для которого общение – это профессия. – Я – корреспондент одного глянцевого журнала, точнее, его еще нет, мы готовим первые номера… Мне порекомендовали поговорить с вами… Можно я войду? Да, меня зовут Сергей Кольцов.
Курочкин даже всхлипнул от восторга и завилял толстым задом, как очень ласковый и глупый пес.
– Заходи, Сережа, конечно. Новый журнал – это так интересно. От старых уже всех тошнит.
Они прошли через просторную прихожую, заваленную черт знает чем, оказались в большой гостиной, она тоже отличалась обилием предметов, не имеющих конкретного значения, и массой «прикольных» табличек, плакатов, фото и рисунков, типа котелок на голой заднице, что должно было расшифровывать фразу: «Без штанов, но в шляпе», или просто вопросы в лоб: «А че?» – и ответы: «А ни фига!»
– Как симпатично, – одобрил все Сергей и сел на диван перед журнальным столом, на котором ноутбук тонул в ворохе периодики. – Я так понял, можно на «ты»?
– Конечно, – сказал Сеня. – Мы вообще-то коллеги. Я продаю разным изданиям забавные штучки-дрючки. Так что ты по адресу. А кто меня порекомендовал?
Сергей отметил удобную форму вопроса: Сеня не спросил, по какому поводу его рекомендовали. Он уверен, что сгодится по любому поводу.
– Кто-то из наших, я даже точно не помню. Я прошу всех, чтобы мне подыскивали людей для внештатного сотрудничества. Вот то, что ты называешь «штучки-дрючки». Посмотрел на Фейсбуке твои ссылки, смеялся от души.
– Правда? – Сеня просиял. – Слушай, виски выпьешь?
– Буду благодарен. – Сергей принял широкий стакан с виски, отпил глоток, судорожно соображая, как ему ограничить общение нужной тематикой.
– Сеня, мне надо один репортаж сделать. Я тебе сразу скажу, какая у меня идея. Ты понимаешь, на звезд, которые у всех на слуху и не погаснут никак, уже нормального читателя не поймаешь. С кем развелись, свелись, кого родили, где разделись… Я хочу сделать такую рубрику – «В кругу друзей». Там реально интересные люди, типа тебя, рассказывают реально интересные истории о своих знакомых. Может, снимки дают… Понимаешь, какой это простор…
– Понимаю, Сережа! – Глаза Курочкина сверкали. – Мои друзья от меня в постоянном отпаде. Я всегда что-то придумаю, я такое могу написать… «Пятьдесят оттенков серого» просто отдыхают в пыльном углу.
– Обязательно, Сеня. Я просмотрел твоих друзей. Там есть такой мужик приятный – Петр Князев. Дочка у него – я просто обалдел.
– Сережа, ты гений! С твоей интуицией… может получиться бомба. Потому что именно с этими Князевыми я и проделал самый интересный финт ушами. Сейчас покажу тебе видео. Правда, Петька этот попер как баран на меня. У него нет чувства юмора ни капли…
После просмотра шедевра Курочкина Сергей быстро стал собираться. Ему вручили копию. Прощаясь с радушным хозяином, Кольцов смотрел на оного с чувством усталого удивления.
– Слушай, Сеня, а как это тебе удалось? В разных спальнях видео установить? Где ты взял такую технику?
– Если честно, это был заказ. Ко мне пришел человек, вот как ты. Вроде мы пару раз встречались у них дома. Ну, он тоже сказал, что на Вику запал… И говорит, над Петькой хочу пошутить. Дал мне эти камеры, они очень удобные оказались. Цепляются просто. Как в кино про шпионов. Я установил. Когда все напились, чего тут особенного. Потом так же взял.
– Человеку отдал? Он рассчитался?
– Конечно. Это порядочный человек. Я себе копию оставил.
– А как фамилия, имя? Мне кажется, я знаю, о ком ты говоришь.
– Э-э-э! Ты, старичок, со мной как с лохом. Я в приватных делах – могила.
– Жаль. То есть молодец. Спасибо. До созвона.
В машине Сергей сунул диск в портфель с материалами. Думал он при этом лишь об одном. «Если женюсь, не дай бог, если будет у меня дочь – первым делом уничтожу аккаунты в социальных сетях, выброшу компьютер и посажу Курочкина».
Глава 4
Слава Земцов все утро изучал запрошенное из архива дело по факту гибели Виктора Леонтьева, заместителя президента корпорации «Просвет». Интересные дела списываются в архив. Такого-то числа на счет фирмы поступает огромная сумма, на следующий день кто-то взрывает одного из участников сделки. Вывод следствия: хулиганы ошиблись. Несчастный случай. Поскольку нет мотива, невозможно найти преступников. И где теперь тот автомобиль… И где экспертиза? Этот фиговый листочек экспертизой никак не назовешь. Опрошены жена и сослуживцы. Леонтьев был человеком скромным, деликатным, врагов не имел. Жена говорит, что настроение у него было обычное. Так. Адрес. Слава посмотрел домашний телефон, позвонил и услышал:
– Леонтьевы тут больше не живут. Мы у них квартиру купили. Не знаю, куда переехали.
Слава навел справки, получил адрес, по которому теперь живет вдова Леонтьева с дочерью и сыном. Интересно. После такого несчастья неработающая вдова очень быстро продает маленькую трехкомнатную квартиру в шестнадцатиэтажном доме непрестижного района и тут же покупает большие, дорогущие хоромы в элитном доме на Остоженке. Взорвался Виктор Леонтьев в черном «Опеле» не первой молодости, который был на тот момент единственной машиной семьи. Сейчас за Марией Леонтьевой числится «Астон Мартин». Старшая дочь Ульяна работала менеджером в нескольких зарубежных фирмах, последняя фирма-дистрибьютор одежды из Германии, которая распространяется по каталогам и сайтам. Вряд ли там платят миллионы. Сын Анатолий – безработный.
Слава набрал новый домашний телефон вдовы Леонтьева. Ответил женский голос.
– Добрый день. Я могу поговорить с Марией Дмитриевной Леонтьевой?
– Я вас слушаю.
– Меня зовут Вячеслав Михайлович Земцов. Я руководитель отдела по расследованию убийств. Сейчас мы работаем по одному делу, запросили из архива ряд материалов. В том числе дело по факту гибели вашего мужа.
– Я не поняла, какое отношение гибель моего мужа имеет к какому-то убийству. Виктор погиб вследствие несчастного случая. Разве вы не прочитали?
– Прочитал. Мария Дмитриевна, вы не волнуйтесь. Расследование любого преступления требует полноты картины, так сказать. Мы просматриваем материалы, большинство из которых не имеет отношения к тому, что мы ищем. Просто таким образом получаем разностороннюю информацию.
– Это общие слова. Они мне ни о чем не говорят. О каком преступлении идет речь? При чем здесь мой муж?
– Мария Дмитриевна, я не могу вам рассказать о расследуемом преступлении. Это тайна следствия. И не обязан объяснять, почему считаю целесообразным побеседовать с вами. Общая картина создается из множества деталей, сообщенных разными людьми. Вы можете, конечно, отказаться разговаривать со мной. Но вообще-то хотелось бы, чтобы вы согласились на беседу. Гражданский долг, так сказать.
– Вы собираетесь вызвать меня по повестке?
– Что вы! Никаких оснований для этого у меня нет. Мы не могли бы пообщаться неформально?
– Хорошо. Приезжайте.
Квартира оказалась роскошной, изысканно, чуть мрачновато обставленной. Ее хозяйка явно была женщиной на миллион долларов. Это понимал даже Слава, который в этом ничего не понимал. Но женщина в простом темном домашнем платье, ненакрашенная, не скрывающая своего возраста, смотрелась королевой, точнее Слава выразить бы свое ощущение не мог. Мария провела его в гостиную, показала на широкое кресло из мягкой темно-бордовой кожи, села на краешек стула напротив, явно давая понять гостю, что он здесь не задержится. Слава не мог отвести взгляда от огромного портрета, стилизованного под средневековую живопись. На нем эта женщина была молодой, печальной и отрешенной – огромные черные глаза, беспомощно сложенные на коленях руки с тонкими, длинными пальцами…
– Это не я, – сказала Мария. – Это моя дочь Ульяна.
– Вы очень похожи. Какой прекрасный портрет.
– Да, это хороший художник написал.
– Ваша дочь, наверное, сейчас на работе?
– Ее нет в Москве. Она отдыхает.
– Отпуск?
– Я не знаю. Моя дочь давно взрослая. Если она устает от работы, то, случается, просто бросает ее.
– Здорово. Я даже позавидовал.
– Но вы же не о ней пришли поговорить?
– Конечно, нет. Просто обратил внимание на портрет. Мария Дмитриевна, я понял по телефону, что вы не хотите возвращаться к истории с мужем. И все же прошу мне кое-что объяснить. Вы требовали, чтобы следствие провело полное изучение обстоятельств гибели вашего мужа?
– Конечно, нет. Просто обратил внимание на портрет. Мария Дмитриевна, я понял по телефону, что вы не хотите возвращаться к истории с мужем. И все же прошу мне кое-что объяснить. Вы требовали, чтобы следствие провело полное изучение обстоятельств гибели вашего мужа?
– Разве провели не полное изучение?
– Разумеется, нет, и вы это прекрасно знаете. Извините, я должен вас предупредить о неразглашении содержания нашего разговора.
– Да, я поняла. Тайна следствия. Вы считаете, что это был не несчастный случай?
– А вам не приходили в голову другие версии?
– Моего мужа не за что было убивать. Поэтому меня выводы следствия устроили.
– Вы не слышали о том, что еще одна сотрудница фирмы «Просвет» недавно трагически погибла?
– Нет. А что случилось?
– Ее убили. По версии следствия – маньяк.
– Вы это дело расследуете?
– Нет. Это дело тоже будет списано в архив. Маньяк сейчас лежит в коме.
– Так в чем же дело?
– Я предупредил вас, что не смогу ответить на ваши вопросы. Но то, что я вам сейчас сказал, вас не смущает?
– Меня это не касается.
– Вы в этом уверены? Я объясню, что имею в виду. Если бы вы, например, допустили, что появились новые обстоятельства гибели вашего мужа, мы могли бы по ним открыть вновь это дело.
– Убийство маньяком женщины из фирмы Виктора не имеет никакого отношения к его гибели. Вячеслав Михайлович, мой муж умер. Мы это пережили, и у меня нет никакого желания переживать это несчастье вновь. И я не вижу никаких новых обстоятельств.
– Я понял. Вы быстро переехали сюда после гибели мужа… Хотели сменить обстановку?
– Можно и так сказать. – Мария прямо и вызывающе посмотрела на него. – У нас имелись сбережения. Если вы будете проверять наши счета… Скажу сразу: мы держали деньги дома. Муж не доверял банкам.
Слава невозмутимо кивнул и поднялся.
– Разрешите откланяться. Извините за доставленное беспокойство и за то, которое, возможно, мне еще придется вам доставить. Повторяю: мы на таком этапе расследования, что действуем практически вслепую. Любая деталь может быть нам полезна.
– Хорошо. Только, будьте любезны, в следующий раз поточнее указывайте, какую именно деталь вы ищете. А то получается, что вы ищете вслепую, а я вслепую вам отвечаю.
– Да, конечно.
Слава попрощался и вышел. Мария долго стояла и смотрела черными, сухими глазами на закрывшуюся за ним дверь. Она хотела только спрятаться. Кажется, не получилось.
…Когда Масленников вошел в кабинет Земцова, тот ему почти обрадовался.
– Я вас жду. Был у вдовы Леонтьева. Шикарная женщина, шикарная квартира, шикарный автомобиль. Переехали в эту квартиру сразу после гибели мужа. Говорит, что сбережения дома держали. Никто не работает. Старшая дочь Ульяна, двадцать шесть лет, две недели назад уволилась из фирмы, где трудилась менеджером (я только что проверил), и куда-то уехала отдыхать. Девочки продолжают все прозванивать, но пока результат нулевой: Ульяна Леонтьева билет ни по России, ни в другие страны не покупала ни на самолет, ни на поезд.
– Может, с кем-то уехала на автомобиле?
– Возможно… Но где-то же автомобиль должен был остановиться.
– Мать не сказала, куда поехала дочь?
– Мать не просто не желает ничего говорить. Она что-то скрывает. Точнее, многое.
Глава 5
Если бы у Коли не так болела нога, он бы бросился к Сергею с объятиями.
– Ну, наконец-то ты пришел. Скажи: вы меня сюда не пожизненно упекли? Чтобы украсть мои честно заработанные два миллиона?
Сергей молча подошел к кровати, пожал Коле руку, похлопал его по плечу, сел на стул и участливо спросил:
– То есть, как я понимаю, обстановка данного лечебного учреждения делает свое дело? Знаменитый клинический эффект, да?
– Клинический – не то слово. Здесь не хватает только Николаева.
– Ты зря его поминаешь к ночи. Если он решит разыграть здесь гибель Помпеи, ты на костылях далеко не убежишь. А вообще я пришел к тебе, чтобы сказать: все в порядке. Марина в Болгарии, в доме Николаева, ты в коме. Вас обоих практически похоронили, дело пойдет в архив.
– Слушай, я от Андрея балдею. Так подсуетиться: Марину – к себе, меня – сюда. Ты ничего подозрительного в этом не находишь?
– Ничего такого, что пытаешься от безделья найти ты. Если не считать экстравагантности исполнения, то он действовал по обстановке и безошибочно.
– Хорошо. Успокоил. А меня нельзя туда – к Марине? – Коля смотрел на Сергея жалобно и с надеждой.
– Пока нет. Каким образом?
– Может, таким же? Вы найдете подходящий труп…
– Напишем на нем печатными буквами «Коля Кузнецов», и это еще раз прокатит. Нет, старик, два раза один и тот же фокус показывают только в цирке. Слушай, успокойся. Тем более тут так мило, зеленые стены, лампочка в клетке, всякие антидепрессанты… Спи себе и мечтай.
– Как долго? Пока Костик Петров не умрет от старости?
– Коля, мы работаем. И достаточно напряженно. Подключилось официальное следствие… Сразу тебе скажу: как только исчезнет опасность для твоей жизни, тебя могут привлечь… пока не знаю за что, ну, скажем, за недонесение, преступный сговор, как ляжет у следователя. Но ты не переживай: нас с экспертом тоже могут привлечь за подлог трупа, недонесение, далее по тексту.
– Такая перспектива? Отлично. Вы действительно напряженно работаете. Думаю, нам вместе будет нескучно на рудниках.
– Но ты пока не бери это в голову. Мы же не берем. Сердце следователя склонно к измене и перемене… Кстати, я выполнил твое поручение. Нашел этого пацана с собакой, которому ты просил деньги передать. Деньги передал, сказал, что нашел их в твоей квартире в конверте с надписью «Егору» после того, как тебя, бездыханного, увезли неизвестно куда. Хороший, говоришь, мальчик?
– Да, а что? И собака очень хорошая.
– Собака замечательная. Коля, я скажу тебе, поскольку жизненного опыта набираться никогда не поздно. Этот пацан – главный свидетель обвинения. Ну, в том деле, которое курирует Петров. Охранник «Просвета» показал, что мальчишка с собакой отвлекал его внимание, когда ты проник в офис за Мариной. Ты проникал?
– Проникал.
– Ну вот. Поскольку парень рядом живет, его быстро нашли. И он показал, что ты давал ему деньги за то, чтобы он следил за Мариной, что ты сам следил за ней и приходил каждый день. А в тот вечер, когда ты ему велел отвлекать внимание охранника, ты просто потащил Марину в такси, на ней была разорвана одежда. Он считает или даже видел, что это твоих рук дело.
– Не может быть, чтобы он так сказал!
– Вот и я, прочитав это до встречи с ним, решил: не может быть, чтобы чудесный пацан, к которому ты так привязался, это сказал. В этом деле много сказок венского леса. Я с ним поговорил, просто из любопытства. Прямо сказал, что ты, мол, уже ничего не узнаешь, а я ему конверт с деньгами отдам, если он мне правду изложит. Он и сказал без колебаний. Что ты на самом деле приходил за Мариной, просил его присматривать, не встречает ли ее кто-то другой. Что он сам тебе позвонил, когда она не вышла с работы.
– Все верно.
– А дальше так. Ты попросил его отвлечь внимание охранника, сам бросился спасать Марину, которую кто-то не отпускал. Этот кто-то и порвал на ней одежду, как он понял. Сообразительный хлопчик. Но… ему дали пятьсот рублей, и он показал, что это точно ты на нее набросился, пока он охранника отвлекал. Такое милое дитя. Ты удивлен?
– Нет. Мне ужасно грустно. Получается, что не бывает чистого, нежного возраста, когда человек непродажен…
– Бывают люди, которые непродажны в любом возрасте, вот как стоит вопрос. Мне кажется, ты слишком близко принял это к сердцу. Ты что! У тебя большие проблемы, а тут полная ерунда… Дело это – абсолютная липа…
– Это не ерунда, – печально сказал Коля. – Если бы я умел рисовать, я нарисовал бы мальчика с собакой. Такой символ преданности и дружбы… Наверное, Николаев меня правильно определил в эту дурку. Я полный идиот. Я даже думал, что когда-нибудь… Когда выберусь из всего… Я заберу к себе Егора с собакой. Помогу ему образование получить, из нищеты выбраться. Он из бедной семьи, там трое детей, их не кормят, может, поэтому он меня за деньги сдал…
– Коля, я проверил. Эта бедная семья строит кирпичный особняк вполне бизнес-класса. Папаша его – полный отморозок по ходу – меняет машины, служит у какого-то бугра на Рублевке. То есть тебя развели по полной программе.
– Сережа, можно тебя попросить? Сходи к нему еще раз. Предложи продать тебе собаку. Он сказал, что она его единственный друг.
– И куда, по твоему мнению, я дену эту слепую собаку? Он ведь мне ее продаст!
– Купи. Придумай что-нибудь. Я заберу ее, не сомневайся.
– Инфантильный ты мужик, – вздохнул Сергей. – Ты обвинен в убийстве. Другой следователь собирается тебя посадить за то, что ты его не совершал. У тебя пока нет возможности даже выйти из комы, ты торчишь здесь без квартиры, без денег, без Марины… И ты расстроился из-за какого-то паршивца… Я куплю тебе эту собаку. Тем более что предыдущую собаку, как мне весело сообщил этот Павлик Морозов, его папаша сбросил с балкона, пес пробил машину соседа и погиб. «Представляете, какой папа сильный?» – сказал этот говнюк.