Игрушка - Артем Белоглазов 2 стр.

— Обстоятельства, господин Краснов, обстоятельства, будь они неладны. Я бы даже сказал, самое настоящее ЧП. Такая неразбериха во всем. Можно воды?

— Да, конечно.

Слышно, как булькает наливаемая из графина вода.

— Так вот… Ну, вы, наверно, знаете, что игрушки довольно часто ломаются? Дети, они… гм… скажем, недостаточно аккуратно с ними обращаются.

Шумный вздох. Бульканье воды.

— Что-то никак не пойму, куда вы клоните?

— Сейчас поясню. В случае обнаружения поломки владельцы обращаются в сервисные центры, ну а если тварюшка окончательно издохла — сдают в утиль. Там у нас также имеются свои люди, все схвачено. Поэтому весь спектр выпускаемой нами продукции, так или иначе, возвращается обратно. Специалисты устанавливают причины, вызвавшие поломку, проводят комплексное тестирование электронно-вычислительных матриц на предмет обнаружения сбоев и прочих неполадок, извлекают более-менее ценные узлы и детали, вновь запуская их в производство. Вот, собственно, такой круговорот.

— Хм, признаться, не услышал ничего нового. Хватит ходить вокруг да около, выкладывайте, что там у вас стряслось.

— Специальный контур-блок SoEM, встроенный абсолютно во все последние модели, господин директор, — его нет! Обнаружено, так сказать, наличие отсутствия. У принятых в ремонт и переданных на утилизацию игрушек нет такого контура! Даже намека на него, будто и не было никогда, представляете?!

— Я, Семенов, ничего представлять не должен, ясно? Это ваши, — подчеркиваю, ваши! — непосредственные и прямые обязанности. Так что докладывайте по существу.

— Но как же?.. Я и докладываю — в соответствии с секретной директивой № 0150 в течение вот уже трех месяцев вся выпускаемая Robotoy Inc продукция комплектуется дополнительным EM-контуром, способным принимать и ретранслировать (в радиусе до тысячи трехсот пятидесяти метров) особые управляющие сигналы.

— Ах, вот вы о чем. Честно говоря, никак не могу запомнить всякие аббревиатуры, поэтому и не понял сразу. Хорошо… то есть плохо, конечно же. Очень плохо. Как давно зафиксирован первый подобный случай?

— Примерно полмесяца назад.

— Принятые меры?

— Мы тщательно проанализировали весь цикл производства — диверсий не обнаружено. Во взятых на пробу образцах из отдельных партий не выявлено никаких дефектов. Проверка магазинов показала, что товар, хранящийся у них на складах, полностью соответствует норме, отклонения, конечно, встречаются, но строго в пределах допустимых значений. Объем продаж в этом квартале был очень высоким. Модельный ряд во всем своем ассортименте раскупался на ура. Думаю, нет смысла отзывать назад нашу продукцию, пусть даже частично. Поступив так, мы просто дискредитируем себя.

— Черт бы вас побрал, Семенов! И господина Штольца с господином Хайруллиным заодно. И всю вашу гребанную экспериментальную серию «F»! Допрыгались, умники?! А если — вы хоть задумывались над этим? — ситуация выйдет из-под контроля?! Что тогда? Ложиться в гроб и заказывать молебен за упокой? Весь тщательно отработанный и скоординированный план теперь можно выбросить на помойку, к свиньям собачьим!

— Не все так плохо, господин Краснов, серия «F» занимала незначительный сегмент этой части рынка. Основная целевая аудитория предпочитала модификации «E» и «D» в силу их более низкой стоимости и удобства эксплуатации. Ну а с ними у нас полный порядок — выборочные проверки подтвердили ошибочность первых предположений, развеяв всяческие сомнения.

— Ладно, Семенов, позже специальная экспертная комиссия обстоятельно разберется во всей этой темной истории. А пока — обратите внимание на бурную деятельность ребяток из СБК и, по возможности, пресеките ее. Иначе всех нас ожидают оч-чень крупные неприятности.

Вадик бесцельно бродил по квартире — из комнаты в комнату, тер кулачками глаза, всхлипывал, стараясь не разреветься в полный голос. Только теперь, через несколько дней, когда прошли обида и злость, он понял — что сделала собака. Почему оттолкнула его.

Вадик страдал.

Ему было очень-очень жаль Kinoida.

Безмерно.

На увещевания родителей, Вадик топал ногами и кричал: «Нет! Нет! Чарлик умер! А другой… мне не нужен!»

— Быть может… кошку? — осторожно интересовался отец. — Кошечку, а?

Эти бесхитростные слова вызывали у сына новый приступ истерики.

Среда, 25 сентября 7 г.

—…Ну?

— Не «ну», господин полковник, а голые факты. Против них, как известно, не попрешь. Ознакомились? Так выскажите свое компетентное мнение.

— Я тебя, капитан, под трибунал отдаем, сука. Ты что нарыл, мразь, что накопал?! Да ты знаешь, кем приходится глава Robotoy Inc президенту? Двоюродным братом, мать его! Лучший друг детства и все такое. Короче, отчет необходимо уничтожить, свидетелей — убрать. Мы ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем. Занимаемся своим делом, на Robotoy нам просто-напросто плевать. Пусть хоть могилы раскапывают, а мы пальчиком — слышишь?! пальчиком! — не шевельнем. Вот даст президент отмашку, тогда, пожалуйста.

— Боюсь, поздно будет, господин полковник. Эмпат-блоки и биочипы с наведенным контуром псевдосознания это вам не хухры-мухры.

— Так что, они все-таки живые?!

— Нет, слава Богу, пока еще — нет.

— Не понимаю, ох, не понимаю… Цели какие? Задачи? Они что, специально это делают? С умыслом неким, выгадать чего-то хотят? Или все же — бизнес? Обычный, нормальный бизнес: деньги, сверхприбыли… А может, они просто дураки? Дубины стоеросовые. Ни хера не понимают, а лезут. Интересно им, умникам яйцеголовым, интеллигентам вшивым, очкастым.

— Думаю, бизнес и сверхприбыли неким умыслам совсем не препятствуют. Одно, знаете ли, другому не мешает. Так что готовьтесь, шеф.

— Ты на что это намекаешь, а?

— Да не намекаю уже — открытым текстом говорю: будет очередной переворот.

— Точно?

— Совершенно точно. Знаете когда? Не догадались еще? Аккурат в Новый Год и устроят. Умно, ничего не скажешь. Вот такой, значит, подарочек-сюрприз от Дедушки Мороза. Шеф, вы в Деда Мороза-то верите? Ну и правильно. А отсюда линять надо, ой, линять, чтоб только пятки сверкали. И чем быстрей, тем лучше.

Пятница, 27 сентября 7 г.

—…Да, да, да, Штольц! Черт возьми! — Краснов раздражено хлопнул ладонью по интеркому. Чуть ослабил узел шелкового галстука. Налил в стакан «Боржоми», шумно глотнул. Пузырьки газа приятно щекотали ноздри.

— Ничего не могут сделать без распоряжения свыше. А?! Ну что за люди. Никакой ответственности, — директор раздраженно дергал галстук — темно-бордовый, в серую мелкую полоску. Стакан с минеральной водой чуть подрагивал. Руководитель Robotoy Inc вынул из внутреннего кармана пиджака расческу, пригладил волосы на лысеющей уже голове. Вновь утопил клавишу интеркома:

— Инна, как там мой кофе? Сварила уже? Побыстрее, пожалуйста.

— Да, Владлен Петрович. И…

— Что?

— Звонил Игорь Николаевич, просил, чтобы вы посмотрели новости.

Краснов пошарил на заваленном бумагами столе, нашел пульт и включил видеопанель.

Популярный ведущий негосударственного новостного канала RedLine Артур Мартиросян, слегка волнуясь и выпучив круглые водянистые глаза, зачитывал последние известия:

—…наш корреспондент, ранее других оказавшийся на месте…

Директор чуть увеличил громкость.

—…Крупное дорожно-транспортное происшествие на федеральное шоссе номер сто пятьдесят девять…

Скрипнула, открываясь, дверь кабинета.

— Ваш кофе, — прощебетала секретарша, входя с подносом. На нем стояли чашка, сахарница, кувшинчик со сливками и небольшая джезва, над которой поднимался ароматный парок.

—…группа сотрудников СБК, следующих в… — продолжал бубнить диктор, — многочисленные жертвы…

Инна замерла на пороге, смешно округлив глаза и всматриваясь в экран, на котором крупным планом показывали место аварии. Искореженные ошметки металла, обгоревшие тела, черный жирный дым, рвущийся к небу. Спасатели в серебристо-оранжевых комбинезонах, суетящиеся на заднем фоне. Усталый черноусый дядька с подергивающимся веком. Мужчина твердо смотрел в камеру и нервно курил, постоянно сплевывая.

— Да, — говорил он, — производится опознание. Личности некоторых погибших уже установлены. Это лейтенант Гаврилов, лейтенант Балашихин, капитан Приходько, полковник Череповец…

Секретарь поставила поднос на стол и торопливо вышла, аккуратно притворив дверь.

— Представитель СБК по связям с общественностью воздержался от каких-либо комментариев, — скроив печальную мину, заявил ведущий. — Контрразведка не подтверждает и не опровергает возможность теракта. Но, скорее всего, имевшее место трагическое событие явилось просто стечением обстоятельств.

Краснов щелкнул пультом, экран погас. Потом Владлен Петрович тронул мочку уха, активируя устройство мобильной связи, бросил:

— Семенов, зайди на пять минут, — усмехнулся. — Отчитаешься.

— Кто это? — Вадик вопросительно посмотрел на мать.

— Где? Что ты увидел? — женщина потрепала сына по плечу, огляделась по сторонам.

— Вон, дяди в черных куртках, с гитарами.

— А-а, — мать понимающе кивнула, поправила выбившиеся из-под беретки волосы. — Снэгеры. Уличная группа. Скорее всего, выступают нелегально. Пойдем, Вадька, нам еще торт надо купить и апельсины. Знаешь, кто будет встречать с нами Новый год? Тетя Люся с Игорьком. Помнишь тетю Люсю?

— Ага, — согласился мальчишка, — помню, — и заканючил: — Хочу посмотреть, как поют. Ну, пожалуйста, мам.

— Нет, — женщина нахмурилась. — Могут начаться беспорядки. Они же специально провоцируют людей!

— Всего одну минуточку! — Вадик увлек ее в сторону памятника Двум Революционерам, под которым играли музыканты. Вокруг уже скапливался народ.

Мать ошарашено крутила головой: децибелы, рвущиеся из колонок, оглушали.

Надсадно визжали электроскрипки, ухали барабаны; жесткая, агрессивная мелодия синтезатора винтом вкручивалась в уши. Лысый парень с татуировкой паука на черепе и зеркальных очках в пол-лица быстро, резко отчитывал текст. Крошечная капля радиомикрофона на гибком усике дрожала возле обветренных губ.

Толпа прибывала.

В стоящую на земле коробку из-под чипсов летели деньги — в основном мелочь, но попадались и крупные купюры.

— Пошли, — мать дернула Вадика за рукав. — У этой snag-группы наверняка нет лицензии.

Словно подтверждая ее слова, из-за угла высунулись два тупорылых полицейских «Хаммера». Хлопнули дверцы, впечатались в пыль рубчатые подошвы ботинок. Хмурые стражи порядка сосредоточенно проталкивались к певцу, распихивая людей прикладами.

— Пошли, — повторила мать.

— А теперь припев, вместе! — кричал парень с татуировкой. Ему, видимо, было плевать на полицейских.

Понедельник, 30 сентября 7 г.

— Ну что, начинаем?

— Начинаем, Владлен Петрович, — Гиоргадзе шумно вздохнул, достал носовой платок, вытер потный лоб. — Внимание! — поправил на лацкане пиджака клипсу мобильной связи, окинул взглядом ряд многочисленных видеопанелей на стене кабинета. — Минутная готовность. Техникам-операторам отчитаться. Координаторам один и два докладывать о состоянии хода операции каждые пять минут. Корректорам-синхронизаторам — каждые четверть часа.

— Пост один — аппаратура в норме. Полный охват условного района, — бодро отбарабанили слева.

— Пост два — аппаратура в норме. Полный охват условного района, — подхватили их соседи.

—…Пост пятнадцать — аппаратура в норме. Полный охват условного района.

— Внимание! Десятисекундная готовность. Отсчет пошел. Десять. Девять. Восемь…

—…Ноль. Начали!

— Ну как? — Краснов устало помассировал виски. — Все нормально?

— Да, Владлен Петрович. Минут через пятнадцать-двадцать мы будем полностью владеть ситуацией. Сначала спровоцируем массовые беспорядки, в ходе которых ликвидируем сопротивление полиции, контрразведки, ну и других служб. Потом возьмем под контроль телекоммуникационные системы, административные учреждения, бизнес-центры, транспортные узлы и развязки. Далее по плану — штурм отеля «Orion-Meta», в котором остановился президент.

— Дай-то Бог, — пробурчал генеральный, суеверно сплюнул через левое плечо, постучал по столешнице.

Гиоргадзе понимающе хмыкнул.

Старинные часы с кукушкой, висящие на стене, неторопливо качали маятником, отмеривали секунды с минутами.

Тик-так — время.

Тик-так — вечность.

Тик-так — одна эпоха сменяет другую.

Это плохо? Хорошо?

Но ведь мы все равно не в силах что-либо изменить.

Эпоха следует за эпохой. Новое — взамен старому.

Тик-так…

Через пять минут после начала акции было зафиксировано первое нарушение графика. Дальше всевозможные сбои и осечки только нарастали, и вот — тщательно разработанная операция полетала-покатилась в тартарары, к чертям собачьим…

— Отказ аппаратуры! — паниковали операторы.

— Программный сбой!

— Сигнал затухает!

— Гаснет!

— Невозможно провести коррекцию!

— Синхронизация не проходит!

— Что такое?! — в бешенстве орал на Гиоргадзе Краснов. — Почему?! Немедленно устранить все неисправности! Ни в коем случае не прекращать операцию! Я приказываю!!

— Это СБК, — бормотал осунувшийся службист. — Чертово СБК взяло нас под контроль! Всё… конец… Они знают! Знают!! Я не хочу!..

— Уничтожайте установки! Вооружайте людей! — Владлен Петрович тряс Гиоргадзе за грудки. — Слышите?! Лучше сдохнуть с оружием в руках, чем…

Чем плясать под чужую дудку? Корчиться марионеткой на ниточках? Да? Правильно?

Вы странные, люди. Через ненависть и разрушение думаете прийти к процветанию? Неужели это правда? Скажите, правда?.. Тогда…

— Мама, — удивился Вадик, когда родители встали из-за праздничного стола и начали одеваться. — Вы… куда? Вы же сказали, что никуда не пойдете? Дома будете. Тетя Люся с Игорьком должны еще…

— Вадим, — папа недоуменно пожевал губами, нахмурился (этот простой вопрос неожиданно смутил его), — э-э… мы скоро придем. Хорошо? Побудь пока один, ладно? Ты ведь уже большой мальчик. А мы с мамой вернемся буквально через… э-э… в общем, жди.

Хлопнула входная дверь.

Звякнули на столе вилки-ложки.

Чуть покачнувшаяся люстра отбросила на стены неяркие, матовые блики, и большой кремовый торт, гордо выпятивший свои жирные масляные бока, вдруг показался мальчишке совсем-совсем невкусным.

Вадик подошел к окну, отдернул штору, прижался носом к холодному стеклу. Замер.

По улице шли люди. Много людей.

К ним присоединились мама с папой.

Толпа…

Пестрая. Яркая.

Гомонит, орет, кривляется. (Веселитесь, люди? Это такой праздник, да?..) Сборище сумасшедших — если взглянуть со стороны. Непрекращаемое броуновское движение. Но вот — замерло, остановилось, взгляды липнут к огромному электронному табло, висящему над площадью: «23:59:27». Стихает музыка, смолкают голоса визгливо-пронзительные да выкрики пьяные. Ненадолго, правда. Да что уж теперь.

Бом! бом! бом! — начинают отсчет куранты.

Бом!..

— Ур-р-ра-а-а!!! — беснуется толпа.

— Ур-р-ра-а-а!!! — звук летит над площадью, толкается в барабанные перепонки.

— Ур-р-ра-а-а!!! — единым выдохом, выжимая весь воздух из несчастных легких. — С Новым Годом!!!

Пенится открываемое шампанское, звенят взятые из дома бокалы.

— С Но-вым!!! Го-дом!!! С Но-вым!..

Ба-бах! — летит вверх конфетти из хлопушек, вжиу! — рассыпаются фейерверки, трещат воздетые высоко-высоко бенгальские огни. Лес рук, море огня, ленты серпантина — паутиной серебряной, и расцветает в небе салют праздничный, такой красивый, что дух захватывает.

Ликование — всеобщее, неподдельное. В стране диктатура? — плевать! Семьдесят процентов за чертой бедности? Работают, рук не покладая? Двенадцать часов в сутки? — а нам-то! В трудовых лагерях каждый четвертый? Расстрелы показательные обязали смотреть даже школьников? — Господи, какая ерунда!

— Ур-ра-а!! С Новым Годом!!!

Редкие цепочки полицейских — хмурые лица за пластиковыми щитками шлемов, кевларовые бронежилеты с активным отражающим слоем, оружие штатное наизготовку. Бдят стражи — а ну непорядок какой случится? Кидают по сторонам угрюмые взгляды («Тридцать пятый, доложите обстановку». — «Докладываю…»), желваки на скулах катают. Да нет, нормально вроде все, но если что — готовы немедленно пр-ресечь.

«Тридцать шестой, доложите обстановку…»

Внезапно большая часть толпы — около двух третей — застывает. Щелк! — моментальная фотография. Статуи недвижные, каменные. Валятся из рук бутылки, бокалы, рюмашки-стаканчики. Падают на асфальт, дзинь! — разбиваются, выплескивая шипучую янтарную влагу… Оставшаяся треть не сразу понимает, что произошло, не догоняет, проще говоря. Бурлит кровь, эйфория волной накрывает, рвется наружу хмельной угар.