Эта группа упорно сопротивлялась и пыталась сорвать такое важнейшее мероприятие, как реорганизация управления промышленностью, создание совнархозов в экономических районах, одобренное всей партией и народом. Они не хотели понять, что на современном этапе, когда развитие социалистической промышленности достигло огромных масштабов и продолжает быстро расти при преимущественном развитии тяжелой индустрии, — необходимо было найти новые, более совершенные формы управления промышленностью, раскрывающие большие резервы и обеспечивающие еще более мощный подъем советской индустрии.
По вопросам сельского хозяйства участники этой группы обнаружили непонимание новых назревших задач. Они не признавали необходимости усиления материальной заинтересованности колхозного крестьянства в расширении производства продуктов сельского хозяйства. Они возражали против отмены старого, бюрократического порядка планирования в колхозах и введения нового порядка планирования, развязывающего инициативу колхозов в ведении своего хозяйства, что дало уже свои положительные результаты. Они настолько оторвались от жизни, что не могут понять реальной возможности, позволяющей в конце этого года отменить обязательные поставки
сельскохозяйственных продуктов с дворов колхозников. Проведение этой меры, имеющей жизненное значение для миллионов трудящихся советской страны, стало возможным на основе большого подъема общественного животноводства в колхозах и развития совхозов. Участники антипартийной группы вместо поддержки этой назревшей меры выступили против нее.
Они вели ничем не оправданную борьбу против активно поддержанного колхозами, областями, республиками призыва партии — догнать в ближайшие годы США по производству молока, масла и мяса на душу населения. Тем самым участники антипартийной группы продемонстрировали барски пренебрежительное отношение к насущным жизненным интересам широких масс и свое неверие в огромные возможности, заложенные в социалистическом хозяйстве, в развернувшееся всенародное движение за ускоренный подъем производства молока и мяса.
Нельзя считать случайным, что участник антипартийной группы т. Молотов, проявляя консерватизм и косность, не только не понял необходимости освоения целинных земель, но и сопротивлялся делу подъема 35 миллионов гектаров целины, которое приобрело такое огромное значение в экономике нашей страны.
Тт. Маленков, Каганович и Молотов упорно сопротивлялись тем мероприятиям, которые проводил Центральный комитет и вся наша партия по ликвидации последствий культа личности, по устранению допущенных в свое время нарушений революционной законности и созданию таких условий, которые исключают возможность повторения их в дальнейшем...
В области внешней политики эта группа, в особенности т. Молотов, проявляла косность и всячески мешала проведению назревших новых мероприятий, рассчитанных на укрепление мира во всем мире.
Тов. Молотов в течение длительного времени, будучи министром иностранных дел, не только не предпринимал никаких мер по линии МИДа для улучшения отношений СССР с Югославией, но и неоднократно выступал против тех мероприятий, которые осуществлялись Президиумом ЦК для улучшения отношений с Югославией.
Неправильная позиция т. Молотова по югославскому вопросу была единогласно осуждена Пленумом ЦК КПСС в июле 1955 года — “как не соответствующая интересам Советского государства и социалистического лагеря и не отвечающая принципам ленинской политики”.
Тов. Молотов тормозил заключение государственного договора с Австрией и дело улучшения отношений с этим государством, находящимся в центре Европы. Заключение договора с Австрией имело важное значение для разрядки общей международной напряженности. Он был также против нормализации отношений с Японией, в то время как эта нормализация сыграла большую роль в деле ослабления международной напряженности на Дальнем Востоке. Он выступал против разработанных партией принципиальных положений о возможности предотвращения войн в современных условиях, о возможности различных путей перехода к социализму в разных странах, о необходимости усиления контактов КПСС с прогрессивными партиями зарубежных стран.
Тов. Молотов неоднократно выступал против необходимых новых шагов советского правительства в деле защиты мира и безопасности народов. В частности, он отрицал целесообразность установления личных контактов между руководящими деятелями СССР и государственными деятелями других стран, что необходимо в интересах достижения взаимопонимания и улучшения международных отношений...
Убедившись в том, что их неправильные выступления и действия получают постоянный отпор в Президиуме ЦК, который последовательно проводит в жизнь линию XX съезда партии, тт. Молотов, Каганович, Маленков встали на путь групповой борьбы протир руководства партии. Сговорившись между собой на антипартийной основе, они поставили перед собою цель изменить политику партии, возвратить партию к тем неправильным методам руководства, которые были осуждены XX съездом партии. Они прибегли к интриганским приемам и устроили тайный сговор против Центрального Комитета. Факты, вскрытые на Пленуме ЦК, показывают, что тт. Маленков, Каганович, Молотов и примкнувший к ним т. Шепилов, став на путь фракционной борьбы, нарушили Устав партии и выработанное Лениным решение X съезда партии “О единстве партии”».
Пленум постановил:
«Осудить, как несовместимую с ленинскими принципами нашей партии, фракционную деятельность антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова. Вывести из состава членов Президиума ЦК и из состава ЦК тт. Маленкова, Кагановича и Молотова; снять с поста секретаря ЦК КПСС и вывести из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК т. Шепилова».
Все было кончено. Больше Вячеславу Михайловичу не довелось играть никакой политической роли. Моральным, хотя и слабым утешением им могло служить только то, что многие их мнения, объявленные в постановлении ошибочными и антипартийными, на самом деле оказались правильными — и насчет целины, и насчет совнархозов.
На XXII съезде партии в октябре 1961 года Хрущев в последний раз заклеймил антипартийную группу. В отчетном докладе он утверждал:
«Против ленинского курса партии выступила фракционная антипартийная группа, в которую входили Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Булганин, Первухин, Сабуров и примкнувший к ним Шепилов.
На первых порах резкое сопротивление линии партии на осуждение культа личности, на развязывание внутрипартийной демократии, на осуждение и исправление всех злоупотреблений властью, на выявление конкретных виновников репрессий оказывали Молотов, Каганович, Маленков и Ворошилов. Такая их позиция была не случайна: они несут персональную ответственность за многие массовые репрессии в отношении партийных, советских, хозяйственных, военных и комсомольских кадров и за другие явления подобного рода, имевшие место в период культа личности».
Как будто сам Никита Сергеевич или тот же Микоян не отличились на ниве репрессий! Показательно, что среди жертв, упомянутых в хрущевском докладе, блистательно отсутствовала интеллигенция. Ее первый секретарь ЦК ценил куда ниже, чем партийные или хозяйственные кадры.
Хрущев продолжал:
«Вначале эта группа составляла незначительное меньшинство в Президиуме ЦК. Но когда партия развернула борьбу за восстановление ленинских норм партийной и государственной жизни, приступила к решению таких неотложных задач, как освоение целины, перестройка управления промышленностью и строительством, расширение прав союзных республик, улучшение благосостояния советских людей, восстановление революционной законности, фракционная группа активизировала свою антипартийную подрывную деятельность и стала вербовать сторонников внутри Президиума ЦК... Почувствовав, что им удалось сколотить в Президиуме ЦК арифметическое большинство, участники антипартийной группы пошли в открытую атаку, стремясь изменить политику в партии и стране, политику, намеченную XX съездом партии.
Сговорившись на своих тайных сборищах, фракционеры потребовали внеочередного заседания Президиума. Они рассчитывали осуществить свои антипартийные замыслы, захватить руководство партией и страной. Антипартийная группа хотела поставить членов ЦК, всю партию перед свершившимся фактом.
Но фракционеры просчитались. Члены ЦК, которые в то время были в Москве, узнав о фракционных действиях антипартийной группы внутри Президиума, потребовали немедленного созыва Пленума Центрального Комитета.
Сговорившись на своих тайных сборищах, фракционеры потребовали внеочередного заседания Президиума. Они рассчитывали осуществить свои антипартийные замыслы, захватить руководство партией и страной. Антипартийная группа хотела поставить членов ЦК, всю партию перед свершившимся фактом.
Но фракционеры просчитались. Члены ЦК, которые в то время были в Москве, узнав о фракционных действиях антипартийной группы внутри Президиума, потребовали немедленного созыва Пленума Центрального Комитета.
Пленум Центрального Комитета, состоявшийся в июне 1957 года, решительно разоблачил и идейно разгромил антипартийную группу... Будучи в ходе Пленума идейно разгромленными и оказавшись перед лицом единодушного осуждения Пленумом ЦК, участники антипартийной группы выступили с признанием того, что у них был сговор, с признанием вредности своей антипартийной деятельности. На Пленуме с признанием своих ошибок выступил т. Ворошилов, который заявил, что его “попутали фракционеры” и что он полностью осознает свои ошибки и решительно осуждает их, как и всю подрывную деятельность антипартийной группы.
Постановление Пленума ЦК об антипартийной группе было, как вы знаете, принято единодушно, за него голосовали и участники антипартийной группы, за исключением Молотова, который при голосовании воздержался.
Позднее при обсуждении итогов Пленума в первичной партийной организации Молотов также заявил, что считает решение Пленума правильным и присоединяется к этому решению».
А в заключительном слове Никита Сергеевич вспомнил, как после провала заговора ему позвонил Каганович и просил не делать с членами антипартийной группы того, что с ними наверняка бы сделал Сталин. Хрущев заверил Кагановича, что он его не за того принимает:
«Характерный разговор был у меня с Кагановичем. Это было на второй день после окончания работы июньского Пленума ЦК, который изгнал антипартийную группу из Центрального Комитета. Каганович позвонил мне по телефону и сказал:
— Товарищ Хрущев, я тебя знаю много лет. Прошу не допустить того, чтобы со мной поступили так, как расправлялись с людьми при Сталине.
А Каганович знал, как тогда расправлялись, потому что он сам был участником этих расправ (о собственных обширных знаниях в этой деликатной сфере Никита Сергеевич опять предпочел промолчать. — Б. С). Я ему ответил:
— Товарищ Каганович! Твои слова еще раз подтверждают, какими методами вы намеревались действовать для достижения своих гнусных целей. Вы хотите вернуть страну к порядкам, которые существовали при культе личности, вы хотели учинять расправу над людьми. Вы и других мерите на свою мерку. Но вы ошибаетесь. Мы твердо соблюдаем и будем придерживаться ленинских принципов. Вы получите работу, — сказал я Кагановичу, — сможете спокойно работать и жить, если будете честно трудиться, как трудятся все советские люди.
Вот какой разговор был у меня с Кагановичем. Этот разговор показывает, что когда фракционеры провалились, то думали, что с ними поступят так, как они хотели поступить с кадрами партии, если бы им удалось осуществить свои коварные замыслы. Но мы, коммунисты-ленинцы, не можем становиться на путь злоупотребления властью».
Представляю, каково было Молотову читать стенограмму съезда, особенно насчет того, что он, как и другие, думал мерить Хрущева «на свою мерку», тогда как
Никита Сергеевич — подлинный коммунист-ленинец, чуждый злоупотреблений властью. Ведь в действительности Никита Сергеевич если и не был чемпионом по репрессиям, то уж «бронзу» — третье место среди членов Политбюро после Сталина и Молотова наверняка заслужил. Так что опасения, что фракционеров поставят к стенке, как их предшественников в 30-х годах, имели под собой все основания. Но Хрущев не стал расстреливать антипартийную группу, чтобы не пугать номенклатурную братию возвращением сталинских времен.
И еще Никита Сергеевич удивлялся:
«Возникает вопрос — как попал товарищ Ворошилов в эту группу? Некоторым товарищам известны неприязненные личные отношения между Ворошиловым и Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем, между Маленковым и Ворошиловым.
И вот, несмотря на такие взаимоотношения, они все же объединились. Почему, на какой почве? Потому, что после XX съезда они боялись дальнейшего разоблачения их незаконных действий в период культа личности, боялись, что им придется отвечать перед партией. Ведь известно, что все злоупотребления производились тогда не только при их поддержке, но и при их активном участии. Боязнь ответственности, стремление возродить порядки, существовавшие в период культа личности, — вот что объединяло участников антипартийной группы, несмотря на личную неприязнь между ними».
Впрочем, Ворошилова, вовремя сменившего фронт и переметнувшегося на сторону Хрущева, Никита Сергеевич простил, тихо отправив на пенсию в 1960 году и даже присвоив ему перед этим звание Героя Социалистического Труда.
О себе, любимом, и своей роли в репрессиях Никита Сергеевич и на этот раз скромно не упомянул. Он утверждал, что «антипартийная группа хотела поставить к руководству Молотова. Тогда, конечно, никаких разоблачений этих злоупотреблений властью не было бы... Уже после того, как состоялся XX съезд, который осудил культ личности, антипартийная группа предпринимала все, чтобы разоблачение не пошло дальше. Молотов говорил, что
в больших делах бывает плохое и хорошее. Он оправдывал действия, которые были в период культа личности, и предрекал, что подобные действия возможны, что возможно их повторение в будущем».
Представим на минуту, что каким-то чудом группе Молотова в июне 1957 года удалось бы одержать победу. Тогда царствование Вячеслава Михайловича в качестве генсека (он тоже наверняка переименовал бы бесцветного «Первого» секретаря в «Генерального») продлилось бы, скорее всего, аж до ноября 1986 года, если, конечно, бурная государственная деятельность не укоротила бы его жизнь. Все-таки одно дело — тихий пенсионер и совсем другое — активно действующий политик. Так вот, в этом случае в 1986 году у нас бы не только никакой перестройки не было, но и наследником Молотова стал бы какой-нибудь правоверный сталинист. И в начале XXI века Россия жила бы как какая-нибудь Северная Корея. Конечно, если бы прежде Вячеслав Михайлович не довел дело до самоубийственного термоядерного конфликта. Но для того чтобы подобный сценарий реализовался, Молотов должен был быть совсем другим человеком — по-настоящему самостоятельным и решительным.
На съезде антипартийную группу помянула Е. А. Фур-цева. Она заявила:
«Они были против реабилитации невинно пострадавших людей, потому что сами повинны в массовых репрессиях и грубых нарушениях законности, которые так трагически дорого обошлись нашему народу...
Незадолго до июньского Пленума Центрального Комитета состоялось заседание Президиума ЦК... Обсуждался вопрос о полной, в том числе партийной, реабилитации бывших крупных руководителей нашей армии — Тухачевского, Якира, Уборевича, Егорова, Эйдемана, Корка и других. Невиновность их была столь очевидна, что даже Молотов, Маленков, Каганович и другие высказались за их реабилитацию, хотя в свое время приложили руку к их трагической гибели. И тогда при обсуждении Никита Сергеевич очень спокойно, но прямо спросил их: когда же вы были правы? Этот прямой и честный вопрос привел их в ярость и замешательство. (В данном случае Хрущеву бояться было нечего — к гибели Тухачевского и его товарищей он и в самом
деле отношения (не имел, а о судьбе украинской и московской номенклатуры, отстрелянной по его приказу, тогда Хрущева никто не спрашивал. — Б. С.) Маленков даже заявил по адресу Никиты Сергеевича — что вы нас запугиваете Пленумом. Но ведь это было не так. Они боялись Пленума, так как знали, что будут на нем разоблачены, и делали все, чтобы сорвать его созыв. Их злодеяния дорого обошлись народу, поэтому, говоря о тяжелых последствиях культа личности Сталина, нельзя обойти молчанием тех, которые писали свои зловещие резолюции и тем самым решали судьбу честных коммунистов. Я имею в виду Кагановича, на совести которого сотни репрессированных и расстрелянных руководящих работников железнодорожного транспорта, начиная от начальников дорог и кончая начальниками политотделов».
Молотова же Екатерина Алексеевна обвинила, среди прочего, в оппозиции к объединению строительных организаций в Москве и несогласии с заменой отраслевых министерств экономическими районами.
Глава КГБ А. Н. Шелепин упомянул о расстрельных списках, которые подписывали Сталин, Молотов и Каганович. Шелепин подчеркнул, что «о жестоком отношении к людям говорит ряд циничных резолюций Сталина, Кагановича, Молотова, Маленкова и Ворошилова на письмах и заявлениях заключенных». И привел ряд красноречивых примеров, связанных с Молотовым: