Харриет придвинула к кровати колченогий стул.
— Я ищу пропавший дневник, — без преамбулы объявила она.
Он присвистнул.
— Никогда не знал, что ты его ведешь. Должно быть, в нем шокирующие истории. О тебе и обо мне.
— Это важно, Ник. Дневник рано или поздно выплывет. Если я найду дневник раньше, чем кто-то узнает его содержание, будет награда и никаких вопросов.
Ник всматривался в ее лицо.
— Что это принесет?
— Пять тысяч фунтов из моего кошелька.
— Это все?
— Что ты хочешь этим сказать? Можно подумать, тебе такие деньги каждый день предлагают.
— Ты и я, — тихо произнес он, — какой отличной парой мы были.
— Ты знаешь, где он?
— За пять тысяч фунтов я даже не вспомню, о чем речь. Мы с тобой имели намного больше этой несерьезной суммы, проникая в дома. Я скучаю по тем временам. И никогда не забуду ночь…
— Я здесь не для воспоминаний. — Харриет отодвинула ногу, когда Ник хотел схватить ее за лодыжку.
— Кто больше всего хочет заполучить его?
— Особа, которая его написала, — ответила она. — Дневник важен только для… для владельца.
— Тогда зачем кому-то еще хранить его?
Харриет прищурилась:
— Больше я тебе ни слова не скажу, зная, как ловко у тебя голова устроена для дела и сердце для зла.
Он хохотнул:
— Я имею дело с драгоценностями. Серебром. Золотом. А не с книжками.
— Награда может возрасти, Ник.
— Значит, поднимется и цена, — ухмыльнулся он.
— Открой глаза.
Он откинул с лица волосы и пригладил их.
— Кто автор?
— Моя дальняя родня.
— Когда-то мы с тобой были семьей. Никогда не думал, что ты откажешься от этого ради красивого титула и замка на чужой земле.
— В Уэльсе, Ник. И мой муж не иностранец. Ты знаешь все, что происходит на улицах. Если дневник кто-то украл, новости об этом в конечном счете появятся.
— Кто станет красть книгу?
— Книги красивые, Ник.
— Дерьмо. Пардон за резкое выражение.
— Это приватный дневник. И содержит мысли, которые могут сильно смутить особ, которых я люблю.
— Ах, какая трагедия. Предвестие позора. В твоем распоряжении все лорды. А уладить кризис призван бедный Ник. Хочешь пойти со мной в паб?
— Нет, — нахмурилась Харриет.
— Почему? — Теперь он обиделся.
— Потому что от тебя разит дрянным джином, потому что у тебя дыра на рубахе и ты неотесанный чурбан, вот почему.
— Знаешь, я умею читать.
— Тогда почитай развешанные сегодня утром плакаты, объявляющие о награде за поимку одного вора. Тебя повесят, если ты не изменишь жизнь. И ты знаешь это не хуже меня. Может быть, если ты хоть раз сделаешь добро, кто-то во власти даст тебе еще шанс.
Ник посмотрел ей в глаза:
— Ты ловко говоришь, милая. У тебя всегда язык был хорошо подвешен. За тобой на столике Библия. Возьми ее. И осторожнее, не столкни бутылку джина.
Она заколебалась, затем поднялась, чтобы взять Библию.
— Ты собираешься поклясться на ней? — Харриет осторожно шагнула к нему.
Не поднимая глаз, он покачал головой:
— Нет. Не сегодня. Но сделай одолжение, уходя, сунь ее в щель, чтобы плотнее закрыть дверь. Меня в дремоту клонит, и я не хочу, чтобы сюда ввалилась еще одна женщина и своими разглагольствованиями нарушала мои грезы.
Подняв глаза, он сверкнул улыбкой, от которой обычно девушки слабели.
Харриет медленно опустила руку и положила Библию на кровать рядом с ним.
— Прогнило что-то в датском королевстве, Ник Риделл. Это так же верно, как то, что я стою перед тобой. Я еще не знаю, во что ты вляпался, но, клянусь, ты увяз уже по колено. И если я узнаю, что ты обманул мое доверие, я тебя найду и шкуру спущу, так что твоя улыбка окажется на заднице.
Почти смеркалось, когда Гидеон вышел из своего дома. Он ожидал визита сэра Дэниела и пока ждал, сообразил, что не спросил уличных торговцев, не находили ли они недавно что-нибудь интересное в сточных канавах. Торговка салатом покачала головой и поспешила прочь, даже не попытавшись продать свой увядший товар. Мясник проехал на старой лошади с корзиной свиных ножек. Гидеон поднял руку, чтобы остановить его, но тот притворился, будто не заметил. Люди вели себя так, будто опасались его.
Он был груб с представителями другого класса? Возможно, он кричал громче, чем следовало, когда продавец пряников встретился ему у порога.
Почему его должно волновать, что думают о нем незнакомцы? Если не считать того, что Шарлотта — совершенная незнакомка. Гидеон не понимал, что его поведение обижало людей, и не знал, как Шарлотте это удалось, но она заставила его ценить ее мнение о нем.
— Ваша светлость! Ваша светлость!
Он уставился на пожилого джентльмена, жестикулирующего тростью посреди улицы. Это был старый майор Болтон, вдовец, живший напротив Гидеона.
— Можно вас на минуточку?
— Да. Да, но не посреди улицы. Вас же переедут. Я думал, вы уехали.
Трость взлетела вверх.
— Мне чертовски повезло, что я уехал, иначе меня убили бы в собственной постели. Знаете, меня ведь ограбили. Вы не заметили каких-нибудь подозрительных личностей?
Гидеон увидел направлявшегося к ним сэра Дэниела.
— Нет, майор. Но есть кое-кто, кто способен вам помочь.
— Что случилось? — Сэр Дэниел уклонился от трости майора.
— Меня ограбили на прошлой неделе! — крикнул майор прямо ему в ухо. — Это случилось, когда меня не было в городе. Дворецкий даже не знал, что в дом проникли, все выяснилось утром, когда горничные проветривали верхние комнаты.
— Что пропало? — спросил сэр Дэниел.
— Сапфировое ожерелье моей жены. Несколько банкнот и моя серебряная табакерка. Это я точно знаю. Вор мог забрать еще что-то. Но все перечисленное хранилось в моем гардеробе. Видимо, вор спешил.
— Или он просто профессионал. — Сэр Дэниел смотрел через улицу. — Как он вошел в дом?
— Не знаю. Дверные замки целы. Думаю, он вскарабкался по стене, чтобы обойти дом сзади. Плющ на стене поврежден, но, возможно, это кот герцога снова гонялся за кошкой.
— Вам нужно подать официальное заявление, — сказал сэр Дэниел. — И поставьте рычажные замки, если вы еще этого не сделали.
— Замки в полном порядке, — настаивал майор.
— Это говорит о том, что пользовались отмычкой. А что до вас, ваша светлость, возможно, вы стали жертвой того же грабителя, который ошибочно решил, что раз в доме темно, то вас нет.
— Вы в это верите? — нахмурился Гидеон.
— Это логично.
— Я понятия не имел, что вас тоже ограбили, — сказал майор, опустив трость. — Хотя если быть совершенно откровенным, ваша светлость оказывает гостеприимство юным леди в темноте. Трудно сказать, дома ли вы и сколько людей гостит у вас одновременно.
Гидеон кашлянул.
— Дни или, точнее, ночи моих развлечений в темноте подошли к концу. Я вскоре женюсь, сэр.
Что не означало, что Гидеон не затеет какой-нибудь шалости в темноте, только это будет приватная игра с одной персоной.
— Жаль, что у меня нет информации, случились ли на этой площади другие ограбления, — после долгой паузы сказал сэр Дэниел. — Мне нужно навести справки. И полагаю, майор, вы и ваши слуги постараетесь припомнить подозрительных персон, которых вы могли заметить по соседству, возможно, даже месяц назад.
— Я сделаю это прямо сейчас. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас сможет спокойно спать, пока негодяя не схватят.
Как только майор ушел, Гидеон пригласил сэра Дэниела в дом.
— Вы что-нибудь узнали?
— Да.
— Что?
— Что дневник украл скорее всего профессиональный вор.
На Гидеона это не произвело впечатления.
— Это немалое открытие, ваша светлость. Оно сужает круг подозреваемых.
— Я могу понять кражу сапфирового ожерелья. Но украсть дамский дневник? Из моей кареты?
— Возможно, преступнику помешали, и он схватил дневник, не зная, что это. Он мог прятаться в вашей карете перед кражей или после нее. Ожерелье наверняка скоро появится в какой-нибудь лавке или ломбарде.
— А дневник?
— Будем надеяться, что он уничтожен.
Гидеон вздохнул:
— Вы в это верите?
— Разумеется, нет.
— Вот и я тоже, черт побери.
— Интересно… — Сэр Дэниел умолк.
— Что вам интересно? — спросил Гидеон, жестом подбадривая его. — Говорите, что у вас на уме. У меня нет терпения строить домыслы.
Сэр Дэниел смутился.
— Допустим, это была умышленная кража. Хотелось бы знать, что в этом дневнике такого, что человек пошел на преступление.
Гидеон заставил себя сдержать реакцию. Он не собирался рассказывать о том, что был объектом скандального содержания дневника.
— Могу лишь надеяться, что он будет возвращен раньше, чем появится ответ на этот вопрос.
— Гм!
— Что «гм»?
— Что «гм»?
— Я говорю вам это потому, что юная леди — ваша невеста и, похоже, между вами нет секретов, но мисс Боскасл призналась мне…
Гидеон сурово посмотрел на него:
— Продолжайте. Нет причин ходить вокруг да около.
Сэр Дэниел покачал головой:
— Она дала мне понять, что содержание дневника можно счесть двусмысленным. Но, учитывая ее безукоризненную репутацию, сомневаюсь, что ее писания могут вызвать переполох.
Гидеон про себя улыбнулся.
— Ваша светлость?
— Да, да. Я согласен. Она, должно быть, переутомилась, если призналась в этом.
— Переутомилась, — кивнул сэр Дэниел. — Но теперь мне интересно…
— Что именно? — спросил Гидеон.
— Это лицо в окне. Как вы полагаете, что-нибудь в ее дневнике могло привлечь нежелательное внимание?
— Да, — после паузы ответил Гидеон.
Что еще он мог сказать? Несколько отрывков, которые он прочел, привели его в восторг. Почему бы другому мужчине не отреагировать так же? Он не собирался сообщать это сэру Дэниелу, надеялся, что дневник без шума вернется к Шарлотте. А если этого не произойдет, он сделает все, что в его силах, чтобы защитить ее от всех неприятных последствий, с которыми она может столкнуться.
Глава 26
Извинившись перед гостями, Одри ускользнула в свои приватные покои. У нее сегодня целая толпа, включая молодого, с сильной мужской харизмой графа, чьи глаза мгновенно соблазнили ее. По его виду было понятно, что он хочет, чтобы сегодня ночью она была в его постели. Одри не помнила, когда в последний раз спала с гостем.
Она сняла украшения и подошла к окну. Ее Немезида сегодня вечером не появился, но Одри готова была поклясться, что чувствует его присутствие. Или она надеется, что он вернется? Это опасно. Нужно немедленно подавить это желание. Одри хорошо знала, что сэр Дэниел хочет, чтобы она была женщиной без прошлого, без голоса или самостоятельного выбора. Она никогда не откажется от обороны, выстроенной против любви. Однажды она попалась в ловушку оскорбительного брака, сломленная мужчиной, который предал и ее, и свою страну. Сейчас это казалось чужой жизнью. Тогда она угрожала выдать мужа как предателя. В ответ он запер ее в винном погребе их лондонского дома.
Однажды ночью она узнала голос близкого друга, чье похищение и пытки однажды организовал ее муж.
Это был полковник, лорд Хит Боскасл.
Благородный, умный, прошедший испытания, о которых никогда не рассказывал, Хит спас Одри и положил конец жестокости и предательству ее мужа. Она уважала Хита, восхищалась и обожала его, но он не любил ее, и она не потеряла голову из-за мужчины, который не ответил ей взаимностью.
Она была решительно настроена сама распоряжаться своей жизнью. Радовалась обильному и постоянному потоку друзей, деньгам и веселой профессии, которая, как это ни удивительно, принесла ей уважение. Когда женщина играет с мужчинами только ради удовольствия и прибыли, сумятицы эмоций не бывает.
Сэр Дэниел Мэллори был занозой в ее боку.
— Мадам. — В боковую дверь скользнула горничная со стопкой нагретых полотенец. — Вы сегодня развлекаетесь?
— Нет, Фанни. Я собираюсь почитать в постели.
— Он опять на углу?
— Нет, — ответила Одри, но ей померещилось, что из паба на углу появилась фигура в капюшоне. — По крайней мере я на это надеюсь.
— Сэр Дэниел постоянен. Он вернется.
— Представить себе не могу, почему он тут задерживается. У меня нет для него никакой информации. И он ненавидит этот дом.
— Ему ненавистно видеть вас здесь.
— Он думает, что моя профессия опасна. — Одри с горькой улыбкой откинулась на диване. — Он понятия не имеет, как опасно быть мужней женой.
— Не все мужчины монстры, мадам. — Фанни зашла за диван, чтобы вытащить шпильки из темно-рыжих волос Одри.
— Я знаю. Но в моем возрасте нормальные уже женаты.
— Сэр Дэниел не женат.
— Граф все еще в доме?
— Да. Правда, я не знаю где.
— Ах. Он не мог ждать.
Прикрыв глаза, Одри потягивала вино. Прошлой весной она отвергла предложение Дэниела, уверяя, что не может быть подходящей матерью для его племянника и племянницы, которых он взял под свое крыло. Она даже не смогла сохранить его ребенка, которого носила. А когда Дэниел высказал предположение, что выкидыш вызван ее порочными привычками, она положила конец их роману.
Он был вне себе от гнева, обвинял ее в неверности и аморальности, не дав шанса объяснить, что она никогда не могла выносить ребенка положенный срок. Он не простил ей эту потерю. А она не простила того, что он так и не понял, что и она горюет об этом. И того, что он не верил ей, когда она клялась, что была ему верна.
— Я уверен, что ребенок — это неудобство для женщины с вашим общественным положением, — заявил тогда он.
— Мы оба приняли меры, Дэниел, — ответила она, пряча собственную боль и гнев. — Я не желала беременности. Как и не искала способов прервать ее.
— Я сделал вам предложение, которое вы отвергли. Мне не следовало удивляться, что беременность моим ребенком вас обижала, поскольку в вашу постель стремились более влиятельные мужчины.
— Я знала, что это будет ошибкой, — ответила она ледяным тоном. — Потеря ребенка меня опустошила, но теперь у вас нет причин возвращаться.
Раненые, они оба ретировались, она — в прибыльную распущенность полусвета, он — к своей задаче очистить улицы города от криминала и наказать преступников.
— Пропавший дневник для него лишь оправдание, чтобы докучать мне, — сказала она, когда Фанни, приподняв волосы, положила ей на плечи теплое полотенце.
— Думаю, он все еще любит вас.
— Любит? Он грозил обнародовать список постоянных посетителей, которым я гарантировала конфиденциальность. Он назначил себя моим судьей, потому что я сделала ошибку, разделив с ним постель.
— Что мне сказать, если он снова захочет вас видеть? — озабоченно нахмурилась Фанни.
— Мимо охранников он не пройдет. А если станет упорствовать, мы уведомим власти.
— Никто его не арестует, мадам.
— Это верно. — Губы Одри изогнулись в насмешливой улыбке. — Но и меня никто не арестует. Однако это не означает, что он не может создать кучу неприятностей. Я тебя спрашиваю, это поведение человека, который меня любит?
— Может быть. Хотите переодеться перед сном?
— Нет. Достань мое темно-красное платье. Я не могу отправляться в постель так рано из-за того, что ловец воров не одобряет моей профессии.
— Шелковое или атласное?
— Шелковое. И, Фанни, если сэр Дэниел сегодня появится у дверей, пусть стражники объяснят ему, что впредь он должен договариваться о встрече.
Глава 27
Готовясь войти в класс, Шарлотта собиралась с силами, чтобы попрощаться. В последние дни в школе она держалась изо всех сил, чтобы не сломаться перед девочками. Она не признается им, что теперь, когда все сказано и сделано, она сомневается в том, что осведомленность в языке веера сильно повысит их шансы на ярмарке невест. Шаги, ведущие к предложению руки и сердца… Она не могла дать своим ученицам на этот счет ни полезного совета, ни рассказать свою собственную случайную стратегию. Шарлотта была решительно настроена оставить в академии впечатление достоинства и уверенности. К несчастью, сама она не оказалась столпом добропорядочности, когда ее благопристойный мир разбился вдребезги.
Девочки уважали ее. И она будет по ним скучать. Это счастье, что их невинные умы не могут понять запутанную ситуацию, которую она создала своими греховными хрониками. И счастье, что пока никакие отголоски скандала не достигли ушей их родителей.
Ее ученицы смотрели на нее как на образец. И она до последнего дыхания будет защищать их нежные иллюзии. Шарлотта приготовилась к всплеску эмоций и жалобным голосам, умоляющим ее остаться.
Собравшись с силами, она открыла дверь.
Ни одна голова не повернулась в ее сторону. Ни одна слезинка не упала из глаз шепчущихся у окна девочек.
— Он содержит женщину у миссис Уотсон.
— Он женится на ней лишь потому, что маркиз грозил убить его, если он этого не сделает.
— Во-первых, почему она пошла в его дом?
— А ты как думаешь, курица безмозглая?
— Не верю, что она пошла туда за тем, о чем ты подумала.
— Но за чем-то она туда пошла!
— Это все из-за ее дневника, и считается, что мы ничего не знаем.
— Правильно. Они с герцогом влюбились друг в друга и собираются пожениться. Она охотилась за герцогом.
— Они были вместе на балу.
— Жаль, что они не продолжили здесь, тогда мы смогли бы подсмотреть. Как мы узнаем что-нибудь о любви?
— Леди?! — сказала Шарлотта таким тоном, который, наверное, бывает только у демонов в самых глубинах ада. — Я не верю своим ушам. Вы так ничему и не научились в этой школе?