— Да ты шутник, — осклабился «камуфляжный» и ринулся в атаку.
Мощнейший удар ногой прошел выше всех похвал, Карат не ожидал от доселе ничем непримечательного драчуна такой прыти. Он намеревался уйти, но тут случилось неожиданное — в грудь будто толкнули невидимой ладонью, заставили пошатнуться, потерять равновесие. Карат бы сумел удержаться в стойке, но подвела поврежденная голень, сбила с ритма перемещения. Только и успел, что дернуться, разворачивая тело. И встретил массивную подошву берца вскользь, краем задело.
Все равно серьезно прилетело в бок, развернуло, едва устоял на ногах, и торопливо семеня к обочине в попытке восстановить равновесие, выдернул нож, взмахнул в сантиметрах перед скривившейся мордой. Агрессор отскочил, плюнул под ноги, выхватил финку, процедил:
— Ну сейчас проверим, кто тут писарь, а кто фуфло гонит.
Глядя, как ловко тот перебрасывает нож, Карат понял, что все куда хуже, чем представлялось изначально. Этот уродец не только ногами грамотно махать умеет, так еще и порежет на куски. В ножевом бою с таким ему не тягаться. К тому же нога подводит; какая-то ерунда с непонятно откуда взявшимися толчками в грудь, будто кто-то лупит невидимой ладонью; а за спиной висит рюкзак, ружье и ножны с мечом, что не прибавляет подвижности. Последние два предмета в такой ситуации будут весьма кстати, но вот пока их достанешь, пока взведешь или из ножен выхватишь, много нехорошего успеет произойти.
И что за ерунда с тем толчком в грудь? Померещится такое не могло, здесь явно какая-то чертовщина.
Острие ножа прошлось перед глазами, едва отшатнуться успел. Тут же в ход пошла нога, но на этот раз Карат не замешкался, и не стал нагружать голень, отбил рукой, постаравшись при этом стукнуть на совесть. И опять вынужден был отступить, потому как в ближнем бою против такого противника ему несладко придется. В его планы не входит получить клинок в брюхо.
«Камуфляжный», ухмыляясь, сложил губы трубочкой, дунул, одновременно взмахнув обеими руками. Карата будто по лбу шлепнули: голова дернулась, он отшатнулся, невольно просеменил назад пару шагов, угрожающе взмахивая ножом в надежде зацепить то невидимое, что достало его уже второй раз.
— А ну стоять! Стоять сказано! Стреляю!
Откуда ни возьмись появился новый знакомый — Балабол. Замер в нескольких шагах, целясь из пистолета. К нему приближался Фарт, безо всякого оружия в руках, но с кобурой на поясе, и какой-то диковатого вида мужик с автоматом наизготовку.
Драчун, отступив, отсалютовал ножом будто шпагой и убрал в ножны на поясе. Карат сделал то же самое, но безо всякой картинности.
Фарт, подойдя, остановился, покачал головой:
— Для кого я говорил, что свое дерьмо оставляйте за поселком? Карат, это тебя касается.
— Я тут не при делах.
— А ножом махал в попытках почистить яблоко?
Мужик, валявшийся на асфальте, застонал, сплюнул кровью и срывающимся голосом произнес:
— Фарт, уймись! Этот чувак и правда не при делах.
— Он махач на перьях устроил.
— Да нихрена, не так все было. Я только вышел от Хмурого, и мне сходу в башню прилетело. Этот начал, я и дернуться не успел, бухой и на расслабоне, а он кинетик, с толку сбивает на раз, ловко этим делом пользуется. Этого он бы тоже замесил. Что у тебя за дела тут? Мы честно бухаем, нормально расслабляемся, это что за наезды такие?! Что за буйные кинетики на улицах?! Ты проблем хочешь?!
— Не быкуй, я тут тоже не при делах, это не наш, — Фарт указал на ухмыляющегося противника Карата. — Обзовись? Откуда? Кто такой?
— Я пялил твою маму, значит папа твой.
Окровавленный издал смешок:
— Что-то, Фарт, не вижу я у тебя серьезного порядка. С такими делами у тебя тут скоро не только морды чистить начнут.
— Разберусь, не каркай. Этого в подвал, там договорим. Карат, без обид? Тех, кто за ножи хватаются, у нас не любят. Я сходу не въехал.
— Да я не в претензии, проехали.
Уточнять то, что нож он выхватил первым, переведя тривиальный мордобой в поножовщину, Карат не стал. Парень сам нарвался, и вообще, он не настолько отупел, чтобы на себя стучать.
Поймал на миг взгляд нападавшего, тот косился куда-то вдаль и в глазах его было с трудом скрываемое торжество. Будто добился именно того, к чему стремился.
Да ну, бред. Нет ничего веселого в том, что тебя запрут в какой-то подвал. И, судя по нехорошему взгляду Фарта, скучно в том подвале не будет. Хорошо если отделается пересчитанными ребрами. Тут не милиции, не полиции, ни защитников прав человека, а вся власть у Фарта и его команды.
Впрочем, даже если этого типа сожгут заживо, Карат не будет сильно печалится. Объявись Фарт минутой позже, и пришлось бы опять посещать знахаря. И это в лучшем случае.
Никогда еще не доводилось встречать человека столь ловко управляющегося с ножом.
* * *Карат, дернувшись, стащил с плеча ружье, схватился уже было за цевье, намереваясь загнать патрон в ствол, но остановился после единственного слова:
— Расслабься.
Ну да, почему бы и не расслабиться, если это предлагает самый настоящий мертвяк. Дряблая синюшная кожа в мелкой сетке морщин, щеки отвисают будто у бульдога оскалившего зубы, плечи вздернуты, ссутулившийся. Очень похож на высокоразвитого бегуна, дальше начинаются совсем уж неприглядные превращения.
Карат, заходя к Хмурому, не ожидал что нос к носу столкнется с монстром. Пусть и не из самых опасных, но что он делает посреди отлично защищенного поселения? И откуда такая болтливость? Прежде от зараженных ничего кроме урчания не слышал.
Не опуская ружья поведал о своих сомнениях:
— Ты похож на разговорчивого мертвяка.
— Знаю, мне это уже не раз сообщали. Ствол убери. Ты новенький, похоже? Я просто кваз, мы все такие красавчики, привыкай.
Карат, окончательно расслабившись, отправил ружье за плечо:
— Час назад я о вас знать не знал. Не думал, что так быстро повстречаю.
— Считай, повезло, нас немного, и под пули часто попадаем. Путают.
— А плюсы есть?
— Если ты решишь начистить мне табло, я тебе так морду уделаю, что самый страшный кваз в сравнении с тобой будет Ален Делоном.
— Сила прет?
— Угу, мы посильнее вас будем.
— Как мертвяки?
— Вроде того, но только мы не мертвяки. Чего надо?
— Хмурого ищу.
— Ты его уже нашел.
— Мне бы баню.
— Через час будет, топят. Дров не напасешься круглые сутки ее гонять.
— Одежда чистая есть?
— Тряпья полно на любой вкус.
— В общем, список такой: баня, тряпки, поспать на мягком, и хорошо бы горячего перекусить.
— Сделаем. Но учти, у меня тут все четко и строго, если начнешь кулаками махать, превращу в инвалида. Все разборки за моей дверью. Усек?
— Вполне.
— Дальше по коридору и налево общий зал. Сейчас там все печально, но вот-вот народ начнет подтягиваться. Найдется и горячая еда и выпить. Посуду не колотить, скатерти со столов не срывать, не хамить во весь голос, все мордобойные разборки строго на улице. И вход только в чистой одежде. Если хочешь пожевать прямо сейчас, тебе вынесут, и жуй на улице. Грязноват ты, а у нас не бич-хата. Крысятничать даже не пробуй, прибьют прямо в доме и будут в своем праве. Сурово с этим. Можешь ящик споранов поставить посреди зала, никто даже пальцем не притронется. Есть девочки, разные. Все, кого здесь увидишь, сдаются. Хочешь на час, хочешь на ночь. Плата вперед, не калечить, товарный вид не портить и без извращений всяких. Ну и сейчас с дамами никак, перед этим надо помыться. Иначе меня люди не поймут, скажут, что бичам их сдаю.
— Не груби.
— А я и не грублю. Это мне грубить начнут, если увидят, как ты, весь из себя красивый, в навозе и крови засохшей, лапаешь моих дамочек. Они у меня в белье французском, не для таких ягодки выросли.
— Я еще ни к кому не притронулся. Давай одежду подберу, до бани надо решить этот вопрос.
* * *В баню Карат попал все же чуть раньше чем через обещанный час. Уболтал Хмурого в процессе выбора одежды. Тот, небось, при этом ободрал его как липку, вот и смягчилось жадное сердце редкостного по уродливости урода. Еще и пара банок пива бонусом досталась, и на том спасибо.
Пиво Карат цедил устроившись в парилке. Вроде как по неписанным банным правилам так делать не рекомендуется, но плевать. Пить очень хочется, и вообще расслабиться. Впервые за все время почувствовал себя чистым. Кусок мыла почти до конца перевел, чуть выданную мочалку не стер избавляясь от накопившейся грязи. Карат не из привередливых, но насчет гигиены у него пунктик. А какая могла быть гигиена все эти дни? Сплошной мрак.
Дверь парилки распахнулась, показался голый мужик лет сорока с пузом внушительных габаритов. В одной руке зажата откупоренная бутылка дорогого виски, в другой копеечный пластиковый стакан. На его лице можно было отчетливо разглядеть следы вчерашнего порока, руки заметно тряслись, но шагал почти уверенно.
— О! А я думал, что тут пусто. Ты вообще кто?
— Карат.
— А я Тощий. Смешное погоняло для меня, крестный подшутил, ха-ха. Выпьем?
Карат молча показал банку.
— Это у тебя, что? Лимонад для маленьких девочек?
— Скорее моча.
— Тоже тема, но лакай такое сам. Я хочу с тобой чокнуться за что-нибудь хорошее. Ну и похмелюсь заодно, я остро в этом нуждаюсь. Понимаешь, вечер трудным выдался. Но ты знаешь, ничуть не жалею. Приятно время провел, не скрою. Во всех отношениях приятно. Жаль только, что запомнил не все. А ты был вчера с нами? Что-то не припомню тебя.
— Был, но не здесь.
— А где?
— Далеко.
— Чем занимался?
— Пытался выжить.
— Нормальное занятие. Давай, значит, за то, чтобы мы, значится, всегда выживали. И за приятные вечера. Чтобы таких побольше выпадало в этой жизни.
Пластиковый стаканчик беззвучно соприкоснулся с алюминиевой банкой, Карат отпил, а Тощий осушил до дна, крякнул, занюхал потной рукой.
— Ох и бурда, годится только полы мыть. Слышь, давай за водкой сбегай, не будем травиться такой дрянью.
— Ты не вкурил? Я на пиве. Нужна водка, так сбегай сам. Или покричи, может шестерки сбегутся.
— Ты чего такой невежливый? Не видишь, болею я. Мог бы и сбегать, ноги молодые, не облезешь.
Карат постучал по свежей повязке на голени:
— А я, получается, лучусь здоровьем, мне только литру водки для полного счастья засосать и не хватает.
— Че с ногой?
— Много чего. Два осколка, картечина, стрела арбалетная.
— И все в одну ногу?
— В одну.
— Ты ее отрежь, несчастливая она у тебя. Давай еще по разу, за твое здоровье.
Дверь распахнулась, заглянула взъерошенная голова с лицом украшенным дивных размеров синяком. Оценив открывшуюся картину, незнакомец голосом профессионального алкоголика с нотками изумления вопросил:
— Пьете?!
Тощий, занюхав рукой вторую порцию, невозмутимо ответил:
— Нифель, а ты чего весь такой удивленный? Никогда не видел, как честные люди пьют? Или думал, что мы тут в говнобаки друг другу присовываем? И кто это тебе портрет синим цветом разукрасил?
— Да так… — неопределенно ответил Нифель.
— Пить будешь?
— Буду.
— Тащи тару.
— Щас.
Нифель появился через полминуты «всем телом»: тощий, весь какой-то болезненно-неопрятный. И в облике что-то козлиное. А вместо стакана или кружки догадался приволочь половинку мыльницы, чем немного озадачил Тощего:
— Может ты еще вантуз принесешь вместо фужера? Я и туда налить могу.
— А что мне голым бежать за стаканом?
— А ты разве голым не бегал никогда?
— Да лей уже, сам предложил, я болтать с тобой не впрягался.
— Вот, знакомься, это кореш мой, Каратом зовут. А этот убогий хмырь просто Нифель. Давайте, накатим за знакомство.
Карат был не в восторге от того факта, что парилка стремительно превращается в рюмочную и потому поднялся:
— Ладно, с вами хорошо, но мне пора.
— Куда ты? — огорчился Тощий. — Мы еще не начали.
— Надо в брюхо что-нибудь закинуть.
— Это тоже тема. Ты все равно в дом идешь, скажи чтобы мне шашлык из свинины на мангал поставили, я скоро подтянусь.
— Сколько?
— Скажи Тощий просил, они сами знают.
Глава 29
Несмотря на уверения Хмурого о высшем уровне приличия его заведения, общий зал оказался помесью совдеповских времен столовки и хаты оккупированной неоднократно упоминавшимися бичами. Попытки облагородить на современный лад заметны, но вклад их в обстановку минимален. Полы не столько грязные, сколько затоптанные до дыр в линолеуме; стены ободраные, в подозрительных пятнах; из украшений на них только почти лысая голова молодого лося; столики дешевые, пластиковые, как и стулья; стойка бара из простых небрежно отполированных досок на которые за их историю много чего пролилось. Витал стойкий запах перегара и какой-то кислятины ассоциирующейся с некачественной едой и рвотной массой, а в тот момент, когда Карат открыл дверь, кто-то из посетителей громоподобно отрыгнул.
Все это он разглядывал прищурившись, свет от многочисленных ламп после сумрака коридора резанул по глазам. Скользнув взглядом по немногочисленным разношерстным посетителям, уставился в сторону стойки. Там на экране широченного телевизора устало месили друг дружку два боксера — черный и белый. Причем белый, похоже, уже серьезно плыл.
За стойкой скучал прыщавый парнишка лет четырнадцати-пятнадцати. Меню и карту вин Карат просить не стал, дабы не смешить собравшихся вопиющей наивностью, просто спросил, что у них есть съедобного и быстро доступного. Пообещали организовать жирный борщ и разогреть какие-то фирменные котлеты, которые неимоверно вкусные. Ну и салат нарежут, хлеб своей выпечки обеспечат. От предложения «ста грамм» Карат отказался. Он и пиво не допил, куда ему еще и водку?
Впрочем, в этом он был одинок, потому как все прочие посетители потребляли ее охотно.
Указал на телевизор:
— Что за боксеры? Неужели телевизор принимает?
Паренек покачал головой:
— Запись кто-то принес. Целая флешка разных боев. Электричество только от своего генератора, а телевизор тут нигде ничего не ловит. Если есть записи интересные, поговори с Хмурым, он может купить. Ну чтобы не фильмы, а передачи там разные, концерты. Да сам знать должен. Фильмы тоже может взять, но чтобы самые последние, которые только-только вышли.
Карат присел за свободный столик, неспешно допил пиво, потянулся за второй банкой. В этот миг дверь в зал распахнулась впуская очередного посетителя. С первого взгляда понятно, что пил он перед этим долго и вдумчиво, уж очень вид характерный. И одет по бессмертной алкоголической моде: треники с провисшими коленками; запятнанная майка; растоптанные шлепки на ногах; при этом одна ступня голая, на второй носок не первой свежести. Образ довершала не совсем обычная деталь — ковбойская шляпа на голове.
Щелкнув по ней пальцем, новый посетитель почти трезвым голосом изрек:
— Мне сказали, что здесь имеется вкусная водка. Прибыл убедиться лично, предъявите немедленно.
Кто-то заржал будто обделавшийся дебил, более никакой реакции не последовало. А Карат так и застыл, не успев открыть банку. Уставился на вошедшего не сводя глаз. Тем временем новый посетитель взял бутылку, которую молча поставил на стойку бармен, обернулся, и в свою очередь пораженно вытаращился на Карата.
Безмолвствовал он чуть ли не полминуты, потом покачал головой:
— Или мне пора завязывать, или я вижу то, что вижу. Карат, ты ли это?
Тот открыл, наконец, банку, отсалютовал ею и сделал солидный глоток.
Шуст, приблизившись не совсем твердой походкой, опрокинул по пути один стул, отодвинул второй, сел, или скорее упал на него, ловко отвинтил пробку, попытался накатить с горла и, скривившись, пожаловался:
— Убил бы того извращенца, который придумал дозаторы в горлышко вставлять. Эй! Человек! Стакан мне! Что за отстойная тошниловка, где дают бутылку, а стакан к ней зажимают?!
Стакан появился чуть ли не через микросекунду. Трясущейся рукой налив около трети, жадно выпил, скривился:
— Да нихрена она тут не вкусная. Гадость как везде. Карат, так это точно ты?
— Я.
— Слава тебе Господи, а то уж подумал, что до пушистой белки допился. Если имеется острое желание, двинь мне в морду. Только не в нос, он у меня срастается болезненно, не люблю я это.
— Желания нет.
— Это как? Ты типа всем все всегда прощаешь, или именно на меня не в обиде?
— Ты хочешь сказать, что я похож на обиженного?
— Не грузись, я ведь без задней мысли сказал. То есть ты вообще без претензий? Я ведь как-никак тебя бросил тогда.
— И что? Себя спасал, мне ничего не должен, нормальный ход, какие тут могут быть обиды.
— А ты изменился…
— Ну да. Когда в такой же ситуации тебя не просто бросают, а в ногу стреляют, чтобы не убежал далеко, очень многое начинаешь понимать иначе.
— Это кто тебя так кинул?
— Рыбак.
— Фишер[16]?
— Нет, просто Рыбак.
— Тут Фишер есть. Пьян как последняя свинья, утром под крыльцом валялся в луже блевотины. Это точно не он? А то бы сходили и прирезали, идти недалеко.
— Как он выглядит?
— Как куча говна. И воняет от него так же. От тут уже неделю зависает, пропился до последней нитки.
— Нет, это точно не он. Мой Рыбак раньше этой ночи появиться здесь никак не мог.
— Плохо. Мне этот Фишер не нравится. Так бы и прибил суку. Ладно, раз ко мне претензий нет, меняем тему. Я все же твой крестный и мне до сих пор не по себе от того, что оставил тебя там. Да, в Улье иначе никак, но пойми, не все из старого можно вот так взять и забыть. В общем, я считаю себя твоим должником и потому буду вкусно угощать. Ты что заказал?